Вот. Вот. Ещё ближе. Советский танк, противно лязгая траками гусениц, приближался к развалинам, в которых укрылся пимпф Хельмут. Откинулся люк, из него выглянул чумазый боец. Осмотрелся. Крышка, звякнув, закрылась. Взревев двигателем, танк пошел вперед. Противные клубы дизельного перегара окутали Хельмута, в горле запершило. Мальчишка поднял трубу панцерфауста, наводя прорезь прицела на силуэт танка. Бам! Гранатомет летит в кирпичную кучу. Больно ударившись головой, Хельмут упал. Чьи-то сильные руки схватили его за плечи, рывком повернули. В глаза уперся настороженный взгляд. Русские пехотинцы! Рядом стоял солдат, держа в руках винтовку. Кажется, именно его приклад обрушился на Хельмута.
Повернувшись в сторону офицера, русский что-то прокричал. Медленно подошел командир. Усталым голосом сказал пару фраз и махнул рукой. Подхватив оружие, русские, пригибаясь, полезли дальше. Панцерфауст забрали с собой.
Делать нечего, Хельмут побрел к своим. Уже вечерело. В ушах стоял гул гигантского сражения за Берлин. Ни на минуту не прекращались всполохи огня на небе, далеко вверху летели трассы зенитных снарядов, метались прожекторы. Где-то стреляли.
Мальчишка завернул на угол. Бахнуло из винтовки. Хельмут схватился за горло. Между пальцев ручьем лилась кровь. Рядом зазвучали немецкие слова:
- Ты что, совсем рехнулся, это наш!
- Прямо в горло, эх.
- Не повезло парнишке!
- Держись, сынок.
Кто-то пытался бинтовать его рану, повязка соскальзывала, напитывалась кровью. Мальчик глядел на всех с удивлением, дескать «Вы чего, я же свой! Я сражаюсь за свою страну! Зачем вы меня убили?». Его тело тряслось, руки опирались на чьи-то плечи, задевали локти.
А потом Хельмуту вдруг стало легко, он весело смеялся, улетая туда, где гудели эскадрильи советских штурмовиков, где было темно и спокойно.