Толька Забелин, слесарь.. Среди своих товарищей из группы механика выделялся тем, что имел здоровенный «пивной» живот, оплывшее от постоянного употребления алкоголя лицо, подпорченного еще с детства синеватыми пятнами от пороха. Баловался, видать, как и все ребятишки военного детства самодельными «поджигами».
Сейчас в этом погрузневшем, страдающим постоянной одышкой мужике, трудно было угадать того, стройного жилистого парня, который пришёл в эту организацию несколько лет назад. По правде сказать, он и в то, ещё не очень далёкое время, особым рвением к работе не отличался. Похвальные Грамоты и другие поощрения обходили парня стороной, да и не очень он к ним стремился. С жильём в то время было трудно, впрочем, это было всегда, поэтому, как и многие другие рабочие, эту проблему Толька решал самостоятельно. Строил дом. Скорей всего в это время, он и пристрастился к алкоголю. Жена его, небольшого росточка женщина, в борьбе за трезвый образ жизни своего мужа, потерпела поражение, смирилась с уготовленной ей участью супруги «алконавта». Радовалась бедная женщина, что хоть этот здоровенный «бугай» не поднимает на неё руку. И правда. Видать любил он свою маленькую, как девочка – подросток жену, ласково называя её «Шурупом».
Бригады штукатуров на этот объект ещё не завезли, и слесари устанавливали оборудование. Растаскивали по этажам шланги, электрики забивали штыри заземления, тянули провода освещения. Бегал заполошный механик Бочкин, стараясь успеть всё сделать к началу штукатурных работ. После того, как натянули над механизмами брезент, а механик Бочкин уехал, Толька присел на перевёрнутое ведро, вытер взопревшее лицо береткой, отдышался тяжело, со всхлипом, закурил. Подошёл Витька Белоглазов, шустренький востроглазый мужичонка, присел рядом на корточки, посмотрел на залитое потом Толькино лицо, понимающе вздохнул, насмешливо спросил:
-- Что, земляк, трубы горят?
-- Не то слово, Витек, -- выдавил из себя Толька. – Сообразить надо бы. У тебя чо есть?
-- Да, вот «контра» дала на обед полтора рубля…
-- Ну, и меня столько – же. А обедать? Чо не разу не обедали, ли чоли?
-- Пошёл я тогда. Две «бормотухи» зацеплю, оно и ладно будет.
Скорый на ноги Витька Белоглазов. Не зря его парни называют «золотыми копытами».
Через полчаса Витька уже выглядывал из окна подвала и махал призывно Тольке рукой. На бочке с соляркой стояли две бутылки местного вина, пустая банка из под болгарского перца, протёртая Витькой ветошью.
-- Как мухи на говно, -- пробурчал Толька, срывая зубами пробку с бутылки, недовольно поглядывая на появившегося в проёме двери ещё одного парня. Это был электрик Беседин. Тоже Толька..
-- Чо не сказали-то? Сепаратисты, мать вашу. Нехорошо товарищи, не по-людски. Давайте я пригублю малёхо, да сам сгоняю. Приволоку ещё пару.
-- Вот это по –нашему! Это конструктивный разговор! Молодец Толик. Вот за это я, можно сказать, тебя люблю, – довольно бурчал Забелин. От выпитого вина лицо его вроде порозовело, исчезла со лба испарина, а сам он оживился, и уже не казался таким угрюмым и рыхлым.
-- В субботу, -- закуривая, рассказывал Толька, -- хоронили соседа. Ну, сначала всё честь по чести. Свезли на кладбище, похоронили бедолагу, выпили там ещё на могилке, а потом, как положено, дома. Здорово помянули! Семья –то вся пьющая. Вроде полагается по три рюмки и шабаш, но не тут-то было. «А вы куда засобирались, ребята? Стоять по местам!». Родственник их, морячок. С моря пришёл. Денег, видать. как у дурака махорки. Орёт! «По местам стоять!.С якорей не сниматься!» Короче. Поддали так, что и забыли зачем пришли. Песняка, конечно. включили, а потом и плясать начали. Вот дали. так дали! Слушай. мужики? Смотреть надо, как бы этот зараза Бочкин не прикатил. Выслуживается сучий хвост.
Бочкин недавно был назначен линейным механиком. До этого работал электриком, и в коллективе жил, как на отшибе. Компанию не водил. К нему, человеку непьющему, перед начальством услужливому, отношение людей было прохладное.
Вылезли из подвала вовремя. Приехал механик Бочкин. Выскочил из кабины и, наклонив голову, кочетом обежал вокруг насосов, открыл рубильник, подёргал за провода, что-то выговорил электрику, позвал работяг в кучу.
-- Так. мужики! Нужно выставить теплогенераторы в двух подъездах. Придётся задержаться немного. Но, но! Не нойте! Я, что не отпускал вас, когда вам надо было? – И уже утвердительно, словно вбивая в доску гвоздь, добавил: -- Отпускал. И всегда отпущу. Я не зверь, как думают некоторые…Этот дом нужно сдать к концу месяца. На других объектах ещё нет стройготовности. вот и решили «навалится» всем миром на этот дом. Сдадим – будет премия. В конторе так говорят.
-- Ты. посмотри на него, -- вполголоса сказал Забелин Белоглазову. – Когда только и научился так складно «вякать»? Козёл1
В обиде был Забелин на Бочкина. В прошлом месяце лишил его новоиспечённый механик премии по КТУ (коэффициент трудового участия). Лишил за дело. Пьянка на рабочем месте. Правда, дальше участка дело не пошло, обошлось «малой кровью». Но обида все равно осталась.
Через полчаса подошёл кран, а за ним машина с двумя теплогенераторами. Парни споро выставили их на блоки, а электрик Толька уже протягивал к ним провода. Забелин поманил к себе Витьку. Тот согласно кивая головой, слушал его , переминаясь с ноги на ногу, чесал под кепчонкой озабоченно голову. Потом вдвоём подошли к пожилому слесарю Алексееивичу. Скуповатый и нелюдимый Алексеевич недавно приехал из Краснодара – дорабатывать до северной пенсии. Там при подсчёте не хватило у старика полгода, вот и пришлось ехать опять на север.
-- Алексеич? Займи до получки червонец?, -- как можно более ласково проговорил Витька. изобразив на своём лице страдальческую улыбку, -- Ну, или хотя бы семь рублей, а?
Толька в разговор не вступал. Ногой пытался загнать булыжник под раму обогревателя.
-- Да, нет парни денег. Домой все выслал, дочке на день рождения.
-- А на чо жить –то будешь? Околеешь не дай бог, -- психанул Забелин. Он наконец-то загнал камень под раму и пошёл прочь. сердито посапывая.
-- Подожди. Толик! Да, подожди, тебе говорят. Иди сюда. Чо звал, чо звал. Я тут одно дело придумал. Слушай сюда? Сейчас встанем поближе к этому жмоту, Алексеечу, - Витька заговорщицки улыбнулся, посмотрев в сторону старика.
-- Я гоню такую «пургу». Вроде бы у меня дома есть в баночках красная икра. «Контра» моя где-то достала по блату. Ну, хочу я её «толкнуть». Понял? Он у меня однажды уже интересовался, а сейчас, я уверен на сто процентов, клюнет старый. Но надо купить две баночки рыбных котлет. Врубаешься? Семьдесят копеек – то, наверное, наскребём.
-- Ты, Витёк, голова,- одобрительно прогудел Забелин. – Пойдём тогда поближе к нему. Не переиграть бы спектакль. Они, эти старые «педагоги», очень подозрительны. Но, попытка, не пытка! Вперёд! Полнее использовать внутренние резервы!
Алексеич чистил насос. Витька, изобразив на своём лице деловитость, начал осматривать компрессор, а Забелин форсунку.
-- Алексеич? Подай, пожалуйста, ключ на девятнадцать. Во, спасибо, земляк. Анатолий, - громко позвал он напарника, -- кладовщица – Надька не видел, приехала, нет?
-- А, чо она сейчас-то приедет. Вместе с бригадой и прибудет. А. зачем она тебе?
-- Да, просила она у меня баночной икры на днях, а моя где-то, по большому блату, пару банок к празднику достала. Я лучше у парней на речке икры куплю в ястыках. Сделаю пятиминутку. Честно сказать, я баночную икру не люблю. Железом пахнет, да и пересаливают её сильно.
-- Я сегодня до зари встану,
По зелёному пройду полю,
Что-то с памятью моей стало,
Всё, что было до меня, помню…
Вполголоса пел Витька, мимоходом. одним глазом, поглядывая на Алексеевича. Толька тоже следил за реакцией старика, но тот, как не в чём небывало, возился с насосом. –«Не клюёт старый», -- обречённо подумал он. –«Старого мерина на мякине не проведёшь». Но он ошибся. Бросив ключи в старый ученический портфель, Алексеевич похлопал себя по коленям, по животу, удаляя с себя цементную пыль, протёр ветошью руки, похрустывая сапогами по свеженасыпанному гравию, подошёл к Белоглазову. Подойдя к Витьке, Алексеевич постоял некоторое время рядом. переминаясь с ноги на ногу, подёргал за ремни компрессор, и стараясь придать своему голосу равнодушие, как бы мимоходом, спросил:
-- Витя? Я тут краем уха слышал, что ты икру в баночках продаёшь? Правда, или шутишь?
-- «За себя и за того парня…», --пел Витька.
-- Что ты сказал, земляк? Какую икру? А, ты про баночки, чо ли? Есть такая партия, но я Надьке обещал, а её нету.
-- Ты, может, мне её продашь, а? Дочке с внучкой хотелось бы послать…
-- Ладно. Повезло твоей дочке и внучке. Сейчас сбегаю и принесу. Только уговор, Алексеич.
Даешь мне червонец, а то что лишнее, это рубля четыре, с получки отдам. Годиться? Ну, тогда лады. –«И грохочет над полночью, то ли гроза, то ли эхо прошедшей войны…»
На фанерном листе, лежащим на ящике из под минваты, стояла трёхлитровая банка бурых помидоров, две банки рыбных котлет, изрезанная на ломти булка хлеба. Солнце через небольшое окно освещало довольные и весёлые лица ребят, сидевших вокруг импровизированного стола. Хрустели тугими помидорами, стараясь не брызнуть внутренней мякотью кому- нибудь в лицо. «Морда лица» у Забелина вроде бы разгладилось совсем, исчезла его постоянная угрюмость, глаза блестели, и самое главное: к нему вернулось его прежняя разговорчивость и юмор.
-- Ну, ты Витёк, и артист! Смоктуновский позавидует! Так сыграть! Это- талант! Глыба! Тебе бы, Витька не на слесаря, а на артиста учиться надо бы. Пропал такой талантище!
-- У нас сейчас этих артистов столько, что до Москвы раком не переставишь. Да, и попасть в учебное заведение, где их готовят не так – то просто. Только своих, да ещё по блату! Зори коммунизма они предпочитают встречать на сцене! В шахте их едва ли увидишь…
-- Но ты-то скорей всего пролез бы. Такой талант не заметить…Нет, Витёк. Всё же упустил ты свой шанс. Впрочем, без тебя тут было бы тоскливо! Пусть все эти артисты без тебя обходятся!
Витька довольно улыбался, слушая похвальбу в свой адрес. На самом деле, во все эти лестные заверения своих собутыльников о наличии у него, Витьки Белоглазова, артистического таланта, он не верил. Просто твёрдо знал, что из любой критической ситуации, он всегда найдёт выход. Причём самый простой и наиболее выгодный. Жизнь в глухом таёжном краю на севере Красноярского края, с самого раннего детства приучила Витьку к жизненным невзгодам и способам их быстрого решения.
В самый разгар этого «пиршества», когда разгорячённые вином и водкой мужики, стали говорить довольно громко, подчас не слушая друг друга, кто-то, чертыхаясь и ругаясь, спускался по лестнице. Все начали прятать бутылки, засуетились, кто-то пытался спрятаться в соседнем блоке. В проёме двери появился электрик Михаил Толмачёв.
-- Вот, вы где окопались? Молодцы, не чего не скажешь. А, Бочкин-то, сейчас подъедет! Да не один! Вместе с главным инженером. Так, что, ребята, «чоп» вам в задницу всем вставят. Да, ещё одно неприятное дело. Алексеич что-то бубнит. Обманули его. Подсунули вместо икры банки с морской капустой. Вы, что совсем «охренели»? Обмануть старика, участника войны, между прочим!
Все молчали. Михаила все уважали. Старательный, всегда аккуратно одетый электрик, специалист своего дела, всеми своими поступками и делами, он давно уже снискал среди окружающих его людей авторитет, который, между прочим, не так –то просто заслужить. Люди пристыжено молчали и потихоньку выходили на улицу.
-- А, ты, Анатолий, -- обратился он к электрику Беседину, -- пойдём со мной.
Они подошли к распахнутому настежь электрощиту, который висел на одной петле.
-- Ну. видишь свою работу, рыбья твоя голова?
-- Так сварку надо… -- стараясь поставить дверку на место, виновато «мямлил» Беседин.
-- Так надо бы решить этот вопрос с механиком. Или сначала в глотку надо было залить…
А, заземление? Болтается провод как сопля! Ты даже болт не закрутил, а не закрутил его потому, что он заржавел. Смазать его и «расходить» тебе мозгов не хватило?
Михаил огорчённо вздохнул и со злостью выдернул все провода из щитка.
-- Здесь же работают женщины, девчонки – ГПТУушницы. Не дай Бог , что случится. Это же тюрьма. Жаль, что «посодят» не тебя, а скорей всего Бочкина. Ладно, хватит тебя балбеса учить. Иди ищи болты, ножовку и солидол. Бегом!
К Михаилу, который тщательно зачищал концы проводов, подошли Забелин и Витька Белоглазов. Помогли навесить на стену провода, закрепив их клямерами, потом закрепили надёжно электрощит. Михаил чувствовал, что не зря помогают ему ребята, но молчал. Первым заговорил Забелин. Чувствовалось, что дальнейший разговор будет не простой. Он какое-то время повздыхал, стёр со лба руковицей пот, прокашлялся и наконец. сказал:
-- Миша! Ты поговори с Алексеичем? Не хотели мы его обманывать. Он бы не вытерпел, и открыл банку. Деньги мы бы ему вернули, в этом можешь не сомневаться! Верно ведь, Витька?
-- Железно! С получки бы и отдали. Мы у него по – хорошему просили… Если бы бабы приехали, то мы бы «ни вжисть» у этого жмота не попросили!
Михаил не спеша сложил в сумку инструмент, протёр руки ветошью, и только после этого сказал:
-- Вот ты. Витька, говоришь—Жмот, старый жмот. Посмотреть хотелось бы на нас, когда мы будем стариками? А, ведь мы не воевали, как этот Алексеич. Ну, детство военное у нас было, и прямо скажем, трудное детство. Но фронтовики, это святое. У меня отец погиб, дядья погибли…
-- У меня отец воевал. У него редкая награда. Орден Александра Невского. Ранен был два раза.
Осколок был у него на голове под кожей. Много лет он его щупал. Катается да катается. Однажды со своим другом – хирургом дома на день Победы выпивали, он ему возьми да и скажи об этом осколке. Тот пощупал-пощупал, взял бритву, кожу разрезал и вытащил его. Сейчас дома в коробке с наградами лежит…
-- С Алексеевичем я разговаривать не буду. Сами «нагородили» чёрт те что, сами и выкручивайтесь! Ясно? – резко, как отрезал, сказал Михаил. – Вот вам червонец. Отдайте ему сейчас. Постарайтесь свести это всё на шутку. Он поймёт. Я, вот никак не пойму: -- что это за надобность пить на работе? У конторы висит щит на котором написано, что теряет рабочий за один только случай пьянки на работе. Небось, читали? Или не удосужились? Перечислить? Пожалуйста! Лишаешься премиальных, тринадцатой зарплаты, очереди на квартиру, в детсад! Продолжить? Но. самое главное, я так считаю. Теряешь своё лицо, свой авторитет! И ещё. После пьянки ты и перед начальником выглядишь как пацанёнок в мокрых штанах. Что хотят, то с тобой и сделают…
Парни насупившись молчали, замолчал и Толмачёв.
-- Я, вот вчера пришёл с речки, с собакой гулял. а перед этим на рынке купил зелени, помидорчики, огурчики. Нарезал всё, полил маслом, достал из холодильника бутылочку «Столичной». Выпил стопку и так хорошо покушал!
Михаил так аппетитно рассказывал про это священнодействие, что у слушателей непроизвольно произошли глотательные движения.
-- Ты, что Миша, всего одну стопку выпил? – жалобно спросил Забелин.
-- Да. Одну всего лишь. А, зачем больше то. Мне печатать фотографии надо было.
-- Твою мать! Такую закусь испортил
Все дружно захохотали. Михаил тоже непонимающе улыбался. Ему, недавно приехавшему с материка, где он много лет проработал на оборонном заводе и привыкшему к дисциплине и порядку, трудно было понять этих людей. Он давно понял, что завод и стройка – две разные вещи.
Откуда-то из –за противоположного угла дома выскочил главный инженер Воробьёв. В куцем пальтишке с пятнами извёстки на рукавах и спине, с постоянно хлюпающим носом, небольшого роста, главный инженер Воробьёв разительно отличался от своих коллег из других строительных подразделений. Грамотный, но исключительно дотошный, он знал все тонкости строительного дела. Всеми силами внедрял в закостенелое строительное дело новации, умело их отстаивал и не боялся поспорить с высоким начальством. Впрочем, с эрудированным, острым на язык инженером, спорить не решались. Внедрение новых технологий дело ответственное и рискованное. Можно и «шею» себе сломать, в смысле карьеру. Воробьёв смело шел на эксперимент, и это всегда ему удавалось. Тут, естественно, сказывалось то, что главный инженер Воробьёв, обладал высокими профессиональными качествами и интуицией.
Главный инженер быстрым шагом прошёлся вокруг растворного узла, потрогал рукой тент, натянутый над механизмами, и махнув рукой в сторону Бочкина, приглашая того к разговору.
-- Слушай, Бочкин? Когда завезут цемент, то непременно сделайте повыше под ним подмостье.
Прогноз погоды неутешительный. Возможен дождь со снегом. Подойдите сюда поближе, ребята?—позвал он остальных работников, -- По последним статистическим данным, в стране ежегодно теряется, то есть приходит в негодность, до четверти всего вырабатываемого промышленностью страны цемента! Я понятно сказал? Поэтому наша с вами задача, как можно тщательнее его хранить. За безответственное отношение к хранению и складированию цемента, я буду жёстко спрашивать, и наказывать. Естественно, рублём. Поняли товарищи? Я вижу, вы всё поняли.
-- Надо бы каждой бригаде иметь свой контейнер, или металлический вагончик. Хранить надёжно, да и перевозить удобно…,-- вставил своё слово Михаил Толмачёв.
-- Молодец, Толмачёв! – Воробьёв повернулся к электрику
-- Дело в том, Толмачёв, что всё это давно уже сделано. На все бригады этих контейнеров не хватает. При транспортировке некоторые из них помяли так, что двери нельзя закрыть или открыть. Это всё наше головотяпство. Но ты, Толмачёв, прав. Будем продолжать делать эти металлические кладовки. Бочкин? Готовьте механизмы ещё для одной бригады. Надо к концу месяца этот дом полностью отделать. Наружные и внутренние работы. Понял?
Уехал главный инженер также быстро, как и появился. Бочкин, переминаясь с ноги на ногу, озадаченно молчал. Думал, видать, как под одним тентом разместить дополнительные механизмы.
Тем временем Витька Белоглазов подошёл к Алексеевичу, и тронув за рукав, протянул тому червонец. Тот недоумённо поглядел на Витьку, на червонец зажатый в его руке, мотнул головой и улыбнулся:
-- Ну, вы и черти, как я погляжу. «Обули» старого по всем правилам. А я губу «раскатал»! Купил на рынке свежую картошку, сварил её по- быстрому, и думаю: сейчас свеженькой картохи с икоркой поем. Открываю банку! Что такое? Какая-то ботва. Мать твою! Морская капуста! Вторую и открывать не стал. Пришлось капусту жрать. Но, вещь полезная. Тоже морепродукты, да и врачи советуют…
-- Алексеич? Ты прости меня, пожалуйста, а? Мы бы деньги все равно бы отдали! Честное слово! Вот, возьми свой червонец. И не обижайся на нас дураков?
-- Всё! Проехали! Не обижаюсь я на вас. Деньги отдадите с получки, а эти…эти оставьте себе.
Я ведь по молодости тоже любил «похохмить». И по шее доставалось, да и по другим частям тела. Всё было. За некоторые проделки до сих пор стыдно. Молодо—зелено!
Дождик, который было начался, прекратился. Ветерок сдувал с берёз последние листья, и они жёлтыми кляксами падали на землю и влажный тент, стараясь на нём задержаться. Медленно переваливались через сопки облака с тёмными подбрюшьями, роняя на землю водяную морось. В промежутках между ними выглянуло солнце. В его лучах засеребрились косые нити дождя, идущие в отдалении по закрайку посёлка Сразу же запарила земля. Набежавший ветерок слегка тряханул подсохший тент, и с него нехотя посыпались на землю прилипшие листья, побитые чёрными пятнами увядания.