Не часто доводилось Насте видать брата, разве из окошка когда поглядит, порадуется, какой молодец стал.
Однова приметила, - подружка Весеница как обижена чем-то, серчает на неё .
- Аль обидела тебя чем? Сказывай-ко! - Та отвернулась, как раздумывая, говорить ли:
- Не вольна я, чтоб сердце на тебя держать... Тот, конюший, повидать тебя хочет, сказать что ль чего... И как столковались-то! - Она уже не прятала обиды. - Слыхала, спас он тебя в лесу? И что с того? Когда то было! И не ровня он тебе; твой суженый в тереме боярском живёт, а моя доля что его, - сиротская...
- Пустое говоришь, подруженька, не соперница я тебе. А Сёмушка мне брат...- Заметив недоумение Весеницы, добавила - ...названый...
...Семён вываживал по двору гнедую Стрелку;двухлетка была так ладна, что Насте не в труд стало отпроситься у Алёны поводить лошадку. Так и поговорили меж собой не в голос:
- Здравствуй, сестрица! Какая ты стала красавица!.. А помнишь ли, о чём по осени сговаривались?
- Сёмушка, как же уйти-то теперь? Матушку бросить, когда она души не чает во мне? Ты же знаешь: в тягости она; мне уйти, - как убить её... И ты б никуда не ходил. Худо ль тебе здесь?
- Что ж, как знаешь; а без тебя мне не стать уходить. Было б тебе ладно, а я уж тут прижился, мне тут по нраву... - он глянул на гульбище, куда сейчас вышла Весеница...
"...Будто я и не знаю, что ему здесь боле по нраву..."
По мелкому чернолесью, по каменистым бережкам речным, осыпалась последняя сморода, поспевала малина-дерябка. Бабы, девки, в роздых от страды полевой ушли брать ягоду. Даже Алёна, оставив малого Богдашу на няньку, накинув плат по девичьи,- покрыткой, убежала с Весеницей...
Насте же и глядеть в сторону леса заказано... По двору растекался сладкий дух первого малинового варенья.
В летней кутье у медных котлов управлялась одна Стёха. Приметив Настю, заулыбалась сладко, точно сама варенья объелась.
- Давненько, боярышня, к нам на поварню не кажешься. Не загордилась ли часом? Поди-ко, помешай весёлочкой-то! Вареньице слаще будет; а я пчёлок поотгоняю; не покусали б твоего личика белого... Не бери вглубь-то, поверху веди... Тут у нас варко, не то в тереме боярском... И всё-то мне хочется знать - чегой-то с нашей боярышней подеялось? Допрежь сонной мухой по горницам бродила, холста в ручки не возьмёт, а нонче? Как бес в тебя вселился! И всех-то ты обаяла, нас только притка с матушкой не берёт! А тот, что с тобой явился, - сам нечистый и есть, потому слово лошадиное знает!
Стёха спешила вывалить всю словесную хлуду накопленную, - боярышня вот-вот бросит весёлку, уйдёт.
- И дитя у Алёны не божеское, - видано ль: десять лет ждала, а тут на тебе! Да ей бы нонче сапуху угольную чистить, а она по боярским теремам княжует! Влетела ворона в княжий терем!..
Этого Настя уже не выдержала:
- Ты сама ведьма, и язык у тебя змеиный! Видела, как ты ночью из дымника вылетала! - Весёлка из котла полетела в повариху; та увернулась, но молчала лишь миг:
- А думаешь, Боровик признал в тебе дочь? Так нет же вот! Как есть чужая ты ему!
...Вся зарёванная, столкнулась Настя в горнице с Тележихой. Недолго старая допытывалась, отчего у её любимицы глазки красные... Больше не видала она ни Стёхи, ни Дулебки... Позже узнала от Жданы, куда они делись:
-...Почто и знать тебе про них? Дулебка зелья метила в снедь подкинуть. Стоило их смертью сказнить за злобность, да боярин у нас добрый. Довольно с них и стен монастырских...
-...Тележиха, отчего у тебя прозвище такое?
- А меня, вишь, под телегой нашли. Сама-то не помню, неразумна была ещё... Моего батюшки двор на поток пустили за какие-то его вины. Одна телега осталась у нас с матушкой; так и жили, пока отец нашего хозяина не взял нас в холопы вечные. А крещёного имени своего я не помню, - Тележиха, и всё тут...
- А детки твои, где они?
- На небе душа Жданки моего... И могилки его не видала; в день огневица взяла чадо; его б к ведунье сносить, да боярин с поля не пустил, - страдовали тогда... Батюшка-боярин строг был, не в пример сынку своему. А суженый мой лишь едину ночку со мной был... По утру свеев ушёл воевать, там и остался... Меня в терем нянькой взяли, - в ту пору твой батюшка народился. С того дня я теперь при зыбках; тебя пестовала, нынче вот братца твоего...- Внимательнее сказок слушала Настя старушкину быль...
- Что ж, Весеница тоже холопка? Где её родные?
- Кто знает, может есть где... Она из полоняников свейских. Отца-то, вишь, побили, а девчонку с матерью наш хозяин в полон взял самолично. Матерь прожила недолго, изошла тоской, и вся её, Весеницы, доля здесь; одной ли вековать, за холопом ли быть, коль боярская на то воля будет...
1014
Анастасия с Алёной и Тележихой укрылись от полуденного зноя на гульбище. Лёгкий ветерок доносил от околицы запах цветущих лип...
Во дворе, при распахнутых воротах, по смоченной для свежести травке Боровик с Семёном садили Богдашу на коня. Он уже проехал и с отцом, и с Семёном на самой смирной лошадке; теперь, испуганный и счастливый, он должен был править сам. Глядеть наверх, на мать, ему строго заказали...
Бубенцы услыхали, когда гость въезжал уж в ворота. Анастасия обомлела, признав его; Алёна заметила её бледность:
- Что с тобой, дитя моё?
- Душно мне, матушка, отпусти прилечь в светёлке.
- Да поди, поди; варко нынче. Сама бы прилегла, да гостя приветить надо...
...А гость был дорогой, хотя и нежданный-незваный. Анастасия и сама не поняла, отчего так испугалась Нащоки; слишком внезапно было его появление. А о том, что она за сына Нащоки сговорена с рождения, ей ведомо было...
...Четыре лета тому Нащока лишь стороной узнал, - сыскалась Боровикова дочь. В обиду ему стало: обошли его вестью доброй. По весне, записавшись в торговую сотню, ушёл со старшим сыном в Персию; сотоварищи их уже вернулись, а Нащёки уж и не чаяли дождаться. Поговаривали: не сладилось у него с молодой жёнкой, от неё и сбежал в Персию.
Теперь вот свалился Нащока Боровику как снег на голову; целёхонек, да с прибылью, а старой обиды ровно и не было меж ними...
О чём говорил хозяин с гостем, Настя узнала позже, из разговора Алёны с нянькой.
- Ах, как и расстанусь с ней, нянюшка! Вот и Богдаша у меня есть, а Настеньку отдать, - ровно сердце с кровью вырвать. Как сговаривались, - о том не думала; казалось, сколь воды утечёт... Все ли матери так страдают? Я своей матушки не помню, не рыдала она по мне, всё я по ней...
- Что ж, и страдают, а куда деваться?.. Да ты, боярыня, сказывай, как было-то...
- Да как... Подала я на стол, чарку с ними пригубила, он и спрашивает: "Поздорову ли дочь ваша, Анастасия? Не сойдёт ли, давно не видал?" Говорю: "Слава Богу, да сомлела от зною, прилегла." И к Боровику: "Дозволь, батюшка, оставить вас..." А Нащока: "Не уходи, хозяюшка, временем не богат, а слово сказать хочу, что тебе слышать надо." У меня и сердечко оборвалось. А он: "Дочь вашу давно не видел; слыхал: не обделена ни красой, ни умом, а сговор наш не разорван… Теперь хочу спросить: нет ли у вас кого другого на примете?
Муж, - ни да, ни нет; то на гостя, то на меня глянет.
- О сговоре помню, он как есть в силе; да такие дела вдруг не решаются; уж больно внезапно ты явился, жёнка сбледнула даже. Твоя, ведомо тебе, едва не отпела тебя в церкви... О сыне твоём дурного сказать не хочу, а только дочь наша, - товар не лежалый, нонче не собирались её выдавать, ещё пусть погуляет. Не обессудь на слове: нынче о свадьбе речи не будет...
- Что ж, мне от слова не отступать; другим годом явлюсь, - не отговоришься, Боровик...
...Потом они говорили о каком-то Беловодье, там нехриспобратима Нащоки сгубили, пожгли всё как есть. Теперь ту землю Великий князь в кормление сыну боярскому даёт за службу верную. Я уж не стала слушать, сюда поднялась...- Алёна позвала Настю, приткнувшуюся у дверей:
- Поди же ко мне, дитя! Недолго нам вместе жить осталось; быть тебе, видно, за Нащёкиным сыном...
...Долго сидели они обнявшись, под стук нянькиной прялки, не слышали бубенцов отъезжающего гостя, и как Боровик поднялся в светлицу, где не часто бывал допрежь...
-...Ну поди, нянька, в горницу, прибери там чего... Поздорову ли, боярышня? Что бледна-то? Пора и оклематься, - зной, гляди, спал... О чём гость толковал, обсказала мать, поди? Рада, нет ли, о том матери с нянькой пожалишься, только время твоё подошло своим домом жить. Внука моя новгородская, тебе ровня, уж просватана, на Масленой свадьбу играть. Тебе же отсрочка вышла, лишь за ради матери твоей, до другой осени. По весне Нащока сватов зашлёт, как следует тому, - отказу не будет. Что скажешь на то, дочи? - Впервой за четыре года дочерью назвал, не запнулся, от того как легче стало...
- За любовь, за ласку благодарна тебе, батюшка, а из воли твоей не выйду; как скажешь, так и быть...
"Решилась, видно, доля моя. Едино волей его здесь живу; что он похочет, то и станется. Ни мольбы, ни слёзы не помогут... И что ж за доля моя, - ровно листок оторванный по земле меня носит. Кто ж решает за меня, - где мне жить и с кем? Спросить у няньки, - один ответ у неё: на всё воля божья...
Вспомнилось, как давно забытое, лицо матушки, как тятенька на руки брал... Беловодье припомнилось, солнце алое на платье Зарянки... Улита, - не видала её меж мёртвых... Леонтий на чужбине, верно, не знает, какая приключилась беда... Никуда не ушло прошлое, рядом всегда было, как про запас хранилось, чтоб напомнить о себе нежданно.
С того дня притихла Анастасия, задумчива стала; что ни делает, всё вздыхает о чём-то; а о чём, - спроси; да и сама не ведает. Тележиха всё объясняла просто, - в возраст девушка вошла...
А спустя время сон Насте был, и никому не сказала она о том, а прежде все сны няньке обсказывала, чтоб растолковала, всё как есть... Леонтий явился во сне, да такой печальный, едва не плачет: вот, говорит, Ладушка-оладушка, обещал я тебе суженого из Киева, - будет тебе суженый, - и пропал на том...
Старушка-то как обычно с расспросами, - что красавице нынче привиделось во сне, как повеселей нынче глядишь? Пустяками отговорилась, чтоб няньку не обидеть. Толкование выслушала терпеливо; подивилась сама, - и вправду на душе как легче стало. Да отчего ж Леонтий плакал?..
1015
После затяжной сырой осени зима пришла как-то вдруг, ночью, расположилась вольной хозяйкой всюду. Анастасия первой, чуть посветлело небо, вышла на красное крыльцо, на выбеленный двор, ещё не испорченный ничьим следом. Чёрный двор уже затоптан суетящейся челядью, а здесь - белынь нетронутая...
- Куда ж неодевшись! Плат накинь! - старая нянька звала с крыльца.
- Весеница, глянь, чудо какое! Как я раньше того не видала? - Анастасия распахнула ворота, тянула за собой в улицу подругу, вышедшую следом. А там тоже всё чисто-бело, - крыши, заборы, даже первый след санный не портил ничего. Весеница глядела с укором, накидывая плат на голову боярышни:
-... Прикройся, что ж ты... Няня плачет за тобой...
Юность жестока, она не чувствует, как дрожат руки старухи, заплетающие пушистую косу любимицы; не видит слезящихся вечерами глаз, не знает, как тяжело она дышит, взбираясь на высокое крыльцо...
Лишь однажды видела смерть Анастасия, - видела, но смерти не поняла. Не знала, как медленно, день за днём, час за часом уходит от человека жизнь... Ещё вчера злилась на няньку, увидав, как сидит она, обняв Весеницу, гладит иссохшей рукой льняные её косы. Корила вчера ещё: Весеницу больше меня любишь! Старуха ответила тихо:
- У тебя, дитятко, всё есть: дом, отец с матерью, брат. А мы с Весеницей сиротством породнились; меня не станет, - кто приголубит её?.. - ...От стыда жгучего не стало даже сил пойти за нянькой, просить прощения... Нынче, ещё до восхода, разбудила её Весеница: плоха нянюшка!
...И нет уж Тележихи; лишь холмик на погосте остался да память о сказках её... Путается теперь золотая коса в толстых пальцах неповоротливой Васёны. Не выдерживает Анастасия:
- Поди прочь, сама справлюсь!
Васёна неловко плеснула воды в чашку умыться боярышне, инда забрызгала всё вокруг; хотела выбранить её Анастасия, да пораздумала; сама утрёт что понаделала, курохта...
Да что это за краса-девица глядит со дна чаши медной на неё? Может ли статься, что она сама это? И откуда взялась та краса, и зачем это всё, - глаза небом вечерним, уста соком малины облиты, коса медовая, волос золотое облако... Да отчего же от той красы беспокойно и томно в сердце? Словно что-то страшит и знобит как-то... И нет никакой там красы вовсе! Нос больно длинен, и глаза слишком большие, коровьи какие-то... И родинка эта глупая; она зачем?.. Верно, есть девицы и попригляднее!.. В сердцах ладошкой по воде шлёпнула, - не на что любоваться! Рассердилась на ласково-сонный взгляд Васёны: - Ну, что встала колодой? Подай ширинку! Да пол утри!
...Со смертью Тележихи повзрослела и отдалилась подруга Весеница. Нынче она к Богданушке-непоседе приставлена, не до забав с боярышней. Совсем чужой, никому не нужной показалась себе Анастасия. Матушка над братцем воркует, глаз не сводит. Весеница с Семёном через окошко переглядывается, - для него у подруги досуг находится... Что ж, пусть отдают в чужой дом, пусть муж бить станет, пусть она умрёт; тогда пожалеют, заплачут о ней, да уж поздно будет!..
Лёгкая ладонь коснулась плеча:
- Что ж ты в угол забилась опять? Серчаешь на меня за что? Идём-ко на свет, и глазки утри, - не равно матушка заметит, опечалится. Ну что ж у боярышни моей стряслось?
- Хорошо тебе, Весеница, ты суженого себе высмотрела-выгадала, а меня отдадут замуж, - вовек любви не узнаю...
- Нашла о чём печалиться; может оно и к лучшему,- мужа любить станешь... А Сёмушка мне не сужен; мало ль нагадалось что ... Бавушке, знаешь ведь, о прошлый Сочельник за пьяницей быть выпало, а она за мужем что сыр в масле, уж год скоро... Да что скажу тебе в забаву: Солошка с Марфуткой нынче в полночь на росстани ходили, под шкурой едва не до утра просидели; вернулись чуть живы. Ну, тятька им добавил страху, - всыпал хорошенько!
- Что ж они сказывают? Слыхали ль чего?
- А ничего не сказывают! До си ещё не очухались! Думаю, и сказать нечего будет! Потом в разум войдут, брехать станут, - не больно-то верь им!.. А ты вечером спросись у Алёны, - гадать пойдём к Бавушке; нынче последняя ночь! Подблюдные песни петь будем...
...Юность забывчива, горе заживчиво; как снежной замятью заносит память об утратах; лишь тени их всегда рядом где-то... Прошлую зиму была рядом нянюшка; всё пытала, - не приходил ли суженый мосток мостить, не приходил ли голову чесать? Анастасия отвечала: не приходил, не видала никого. Нянька покойно вздыхала: ну, знать, не пора твоя ещё... А что Настя могла сказать ей, чтоб не встревожить? Какую зиму об эту пору являлся в её сон человек, и каждый раз подходил всё ближе; и лицо будто видела, а вспомнить потом не могла...
Нынче заранее положила под подушку прутяной мостик, за окошко куделю вывесила, не глядя на цвет. Сбегая с крыльца, не забыла пересчитать балясины: ...вдовец, молодец, вдовец... Сбилась, в потёмках налетела на Весеницу.
За воротами уже гомонила нетерпеливая стайка девушек. Весеница, похоже, заводилой у них, окликнула:
- Что, девушки, скатёрки взяли? Лебедей слепили? Всем ли достанет?
- Взяли! Слепили! Довольно всем будет! - ...Восковых лебёдку с лебедем пускали в чашу с водой, глядели: согласно ль плавать станут? По перву кинулись к амбару: слушать пересыпку хлеба. Слышали, не слышали, а кому ж охота в скудости вековать? Сыпалось, сыпалось!..
Самые отчаянные пошли коней выводить; Анастасия и не думала, что в потёмках и суете кто-то приметит:
- Ой, Настёна, конь-то спотыкнулся! Муж сердитый будет!
У околицы, где снег чист и нетронут, растянули скатерть за края, всыпали снега; раскачивая, приговаривали: полю, полю бел снег средь поля. Залай, залай, собаченька, дознай, дознай, где суженый! Им отвечал разноголосый собачий лай, - хриплый, обещавший старого мужа, и звонкий, молодой...
С закрытыми глазами, прихватив с дровяника по полену, побежали в горницу добычу рассматривать; довольны были те, кому гладкое досталось; ладно и коль кора толстая...
Рябая Панюшка в голос завыла; в сердцах бросила кривое суковатое полено. Ей опять не повезло, - и конь спотыкнулся, и собаки ей лаяли с хрипом, и зерна-то она, по чести, не слышала...
Побросав у печи поленья, девушки побежали в птичник. Анастасия с трудом ухватила первую попавшуюся куру; в свете луны показалось, - рябенькая. Под бешеный стук сердца неслась средь других девушек, сжимая сонную трепыхающуюся птицу; не выронить бы!
В горнице при светце испугалась, едва не упустив из рук угольно-чёрную курицу...
На полу уж расставлена вода, разложены хлеб, кольца: медные, серебряные, золотые. С замиранием опустила Настя свою чернушку рядом с другими. Куры расправляли пёрышки, встряхивались, покудахтывали недовольно; подходили то к одному, то к другому, заставляя вскрикивать хозяек. Панюшкина рябая попив воды, пошла к хлебу...
Чернушка надежд не обманула: исправно подолбила золотое кольцо. Затем вся стайка дружно накинулась на хлеб, видимо, посчитав долг исполненным...
...За полночь, спать укладываясь, не забыла пробормотать: "суженый-ряженый, приди ко мне мост мостить..." И провалилась в сон... А тот как ждал её там... И опять никому ничего не сказала, лишь поутру Алёну спросила ненароком:
- Что, разве у Нащоки сын черняв?
- Да разве не помнишь: в отца, рудоват. Оно и к лучшему; чёрный глаз нехорош, слыш-ко...
К концу зимы пала ростепель почти весенняя, местами снег осел; крепко держались лишь зимники.
За седьмицу до Масленицы прибыл гонец из Новгорода с вестью: звали на свадьбу Любаши, старшей Боровиковой внучки.
Собирались скоро; Богдашу оставили на Весеницу, - мал ещё, по пирам его мотать...
...Сердце Насти то замирало, то билось шибче, в ожидании праздника и какого-то чуда. Радовалась, что сидит в тёплом возке рядом с Алёной, что Семёнко правит за кучера. Наконец она увидит большой город, о коем только слышать приходилось. Как-то встретят её в Новгороде? Что там за люди? О том, что увидит своего жениха наречённого, Настя не думала...
...Вот и тёмные стены Рюрикова городища, откуда город начался; ехали вдоль Волхова застывшего, с дорожными вешками; мелькнула у городских ворот церковь строящаяся, - пахнуло свежим деревом, сосной...
- Вот гляди, Настасья, - кричал Боровик, - где жить-то будешь! Батюшка наш, Новгород-господин! Не ладно ль? В той церкве новой тебе венчаться! Видала ль: два ручья проехали, - Тарасовец да Жилотуг! А по левый бок Волхова - там Кремник, бискуп живёт... Вот он, наш Словенский конец, гостевой, стало быть... Правее бери, Сёмка!
В сумерках запаренные кони остановились у массивных ворот терема с широкой тесовой кровлей. Новые хоромы Силуяна, старшего сына Боровика, пахли тоже свежей сосной... Боровик довольно похлопал по резным вычурным вереям:
- Эко ставят в Новугороде!.. - У крыльца с шатровой крышей и резными перилами их уже встречали хозяева, - осанистые дородные мужики, разряженные нарумяненные бабы и девушки...
Анастасия растерялась от шума, объятий, поцелуев. Кажется, вся новгородская родня Боровикова собралась здесь перед "лесовиками" покрасоваться...
На "бабьей" половине Анастасию не спешили разболокать, пока не осмотрели всё, в чём одета, придирчиво и тщательно: кожушок на черевах беличьих, шапочку куничью с платом белым лебяжьего пуху, сапожки белые же, с шитьём червлёным. К чему и придраться:вот бусы голубые, не зелёные, у сапожек носки не больно задраны; почто браслет золотой, да один, а колты бронзовы, не скляны?
Свояченица Силуянова, Евдошка, кругленькая бабёнка на сносях, прицепилась: почто маялок нет? Наши-то, новгородчи девицы без маялок нонче со двора нейдут!
- Что я, скоморох, с бубенчиками ходить?
- Вот тебе, Евдошка! Съела грибок? - Под общий хохот Евдокия, обиженно поджав пухлые губы, вышла, хлопнув дверью... Покончив с нарядами, приступили к расспросам:
- Верно ль, Нащока сыну тебя сватает?.. Нащока гость тороватый, ни сына, ни сноху не обидит!
- Да уж больно свекровушка лиха станет! Известно: мачеха не мать родна...
- Ой, девушки, слыхали ль: Ставр Годиныч объявился; сказывают, - невесту себе ищет!
- Да пора б уж: пятый годок вдовеет. А и не жил двух лет со своей хазаринкой...
- Наука молодцу: своих бери, здоровьем крепче...
- Ну да, тебя б ему взять, Матрёша!
- Вот ещё! Не любы мне чернявые: страхолюдны больно...
За окнами давно уж стемнело; Насте казалось: болтовне девичьей конца не станет... Уж слипались глаза, как пришла хозяйка, велела идти вечерять, да спать укладываться...
К утру пал снежок лёгкий; таять не таяло, а небо стояло высокое, синее-синее, совсем весеннее. К ранней обедне шли гуртом, пеши; до старой церкви Вознесения рукой подать...
У паперти сошлись с Нащокиным семейством. Тот боярином вышагивал от изукрашенного возка; в собольей крытой шубе, высокой шапке горлатной. Сопровождал его младший сын да жена-красавица, - всем будто удалась бабёнка, если б не злые, хищно бегающие тёмные глазки...
Чинно раскланялись Боровик с Нащокой; без приязни расцеловались со щеки на щёку Алёна с молодухой.
- Вон каких ты, друг, жар-птиц по лесам хоронишь! Не обессудь, скраду скоро одну-то! - громыхнул Нащока; хотел ещё сказать что-то, до осёкся от жёнкиного щипка.
Савушка, розоволицый, то ли от морозца, то ли от смущения, уставился на Анастасию, так и не отводил синих девичьих глаз; ей даже соромно стало...
...В невеликой церковке всё непривычно и неприглядно для Анастасии; сумрак, давка, голоса прихожан, пение диакона, - всё слилось в единый гул. Ей едва не стало дурно, пока протискивалась за Алёной в бабью сторону, от мешанины запахов, - ладана, горелых свечей, прелой кожи, пота, всего, чем смередит русский человек в зимней одёже да в праздничный день...
В бабьей половине церкви дышалось легче; Настя пыталась настроиться на благостный лад, привычно крестилась, вторила за Алёной вполголоса молитву, а мысли в голове были лёгкие, суетные...
- ...Богородице, дево... а Савушка ничего, пригожий... радуйся... Только уж больно смотрит так... благодатная... Он добрый, кажется... Чего смотреть на меня?.. Плод чрева твоего... А матушка его, видать горда шибко; как уж с ней станет? А Нащока, узнал ли меня?
Она стыдилась поднять глаза на строгий лик, но поделать с собой ничего не могла.
-... Губы пухлые у него... Девушки говорят: сладко с милым целоваться... Да об чём это я? Грех-то! Ну что ж он так смотрит, инда спину прожигает? Как бы на него взглянуть?
Ей хотелось поскорее выбраться из полумрака на воздух, увидеть синее небо в глазах Савушки. Она приготовила самый строгий взгляд для него и обернулась...
...Не грянул гром, не рухнул купол церкви, лишь дыхание перехватило, едва сдержалась вскрикнуть... Не Савушка то был, - чёрные глаза незнакомца прожигали насквозь сердце... Вот он, чёрный-то где! Вспомнились гадания святочные!..
Теперь она не прятала глаз от Богородицы; торопливо, но не сбиваясь, посылала слова молитвы, ища в строгих глазах заступы и прощения за грешные мысли...
И после службы, как выходили, уже без боязни смотрела вперёд, и лишь слегка в сторону глянула: "чёрного" уж не было там.
"... Помогла, помогла заступница! Видать, морок то был..."
...Боровик, прежде них выбравшийся из церкви, чинно беседовал у паперти с её "мороком". Безморозный, почти весенний, ветерок ворошил непокрытые чёрные кудри с проседью... Поклонился, встретились коротко взгляды, - будто в глубь колодца тёмного глянула, - и глаза скромно вниз... А глядеть ещё тянет: что там, в глубине?
- Вот и мои красавицы! Дочку ты ещё дитём несмышлёным помнишь, а нонче уж невеста! Да ты давно в наших краях не бывал; слыхал ли? Сына Бог послал, - уж пятый год! А ты, Ставр Годиныч, сам-то что? О подвигах твоих ратных ведомо, а что в тереме твоём? Нет ли молодой хозяюшки? Горе-то забывчиво...
- О твоём счастии наслышан; душевно рад за твоё семейство; а мне лишь в рати и удача, - в дом талан не идёт. Видно, за грехи мои...
- Слыхал, выборчив ты больно; тебе ж только крикнуть, - девки со всего Новугорода сбегутся. Господь, - отец нам; он и отымет, он и воздаст за наши страдания... А скажи-ко, боярин, ты человек столичный: отчего это по Новугороду молва молвится: ровно князь Великий ратью на нас идти во`лит; уж велит войско собирать, мосты мостить, дороги чинить, - Новгород Киеву дани не платит. Да так ли то?
- Так, боярин; к тому всё идёт; да нет нынче дружины под рукой князя, - она в Дикое поле к Борису-княжичу послана, печенегов держать; а дай срок: вернётся... Да что ж, - бедна разве земля Новгородская? Не набрать ей 2000 гривен серебряных, как от Святослава велось?
- Не в богачестве нашем дело, а то, что Ярослав-князь грамоту городу дал, - Киеву мы боле ничего не должны. Он обещал Новгород выше других городов поставить; а коль того слова не сдержит, так можно и взашей... Мы перед князьями шапки не ломаем, а лишь заламываем... То и передай в стольный Киев от слова до слова; а что я тебе сказал, то весь Новгород-батюшка скажет...
До свадьбы ещё три дня, забот полно, а Алёна уж заскучала по Богдашеньке малому, да и не больно приютно ей в доме мужьей родни. Для них она так и осталась кузнецовской девчонкой, "долганихой". Вот и стала просить мужа:
- Дозволь, батюшка, к тятеньке в кузельницу съездить, навестить; давно не видались...
- На то не перечу; только что ж с пустыми руками ехать, - найдётся чем одарить тестюшку за-ради праздничка; сыщет у себя Силуян шапку да кафтан покрепче. Да Анастасию с собой возьми... Самому бы, да ведаешь, - не жалует меня Долган; без меня поласковее будет. Да попеняй: почто и гордиться ему? Разве пути к родной дочери не ведает?
...Недолго ехали в розвальнях на другой конец, почти до городской стены. Остановились у широкого незастывшего ручья... Вдоль берега теснятся низкие избёнки-дымовушки; теремов здесь не видать. Потянуло угольным дымом, звонкий железный стук разносится в заснеженной тишине окраины...
У покосившейся огорожи стоят повозки, по двору ходят люди, спорят меж собой, чего-то ждут... Из низкой безоконной дымовушки с чёрной крышей к ограде вышел жилистый, с добрую сажень ростом, старик в прожжённом переднике кожаном, прикрывающем голую грудь. Клочковатая седая борода тоже казалась обгоревшей.
Анастасия забоялась, спряталась за спину Алёны.
- ...Что, ноне боярыни сами заказы делают? Небось, какой светец почуднее надобен? А сканью мы не займаемся, то к Лелюку тебе надо, почтенная... А не признаю, - кто такая? Не новгородча, будто б...
- Не признал, тятенька? Алёна Микулишна я, с внучкой твоей, Анастасией, приехали... Что ж ты, тятенька, раздетым... остудишься...
- ... Аль не ведаешь, дочи: отродясь так хожу; всё нутро прогрето, остуды не боюсь... Да поди во двор, что ж в воротах стоять...
- ...Да глянь, тятенька, что привезла тебе: от супруга моего...
- Чего это?.. Разве по торгу пройтись... - бурчал старик, довольно натягивая кафтан на голое тело, - покрасоваться...
...Настя бродила по двору, усыпанному угольной пылью, где снег уже стаял или его не было вовсе. Под застрехой возились воробьи, замурзанные, как кузнецы. За кузнечной дымовушкой прочно вкопаны четыре столба с перекладинами и круглыми засовами. Немолодой гнедок дремал там как в клетке, и лишь тихо вздыхал, когда его ноги привязывали к выступам наружу копытами. Вздрогнул, когда к копыту приложили подкову, принесённую из кузни.
Анастасия подошла к открытой двери кузни; оттуда тянуло жаром и тёплой весенней землёй; вздыхали кожаные меха; новая подкова с шипением падала в воду. Дюжий коваль поправлял длинной лопатой угли в горне, мелкие угольки разлетались по сторонам дымовушки...
...Долган сел на завалинку у кузельницы, вытянул мосластые ноги...
-... Ты не садись, тута всё в сапухе; избороздишься... Лопотину сейчас какую принесут почище... - ... Невысокий плечистый кузнец вынес из жила меховину, устелил завалинку; уходить не спешил, внимательно смотрел на Алёну:
- ...С Масленицей тебя, Алёна Микулишна...
- И тебе праздничка, Егорушка, - ответила чуть смущённо и как виновато...
- Ну, поди, Егошка, - строго, но беззлобно отослал кузнеца Долган, - глянь, чего там; не напортили б кузенички...
-...Чего ты, тятя, у него уж борода седая, а ты всё: Егошка...
- Ништо ему; он мне за сына; тебе ведомо, - с измальства при мне. Хотел, знаешь, в сыны взять наречённые, да ты по-своему вырешила... Его Лелюк сманывал к себе, скань работать, - руки-то золотые, - не пошёл...
- Не женился ещё Егорушка?
- Теперь уж куда? Ходит к одной вдовушке детной, да, видать и там ладу не станет. У него един свет в окошке до гроба...
- Что ж теперь об этом? У меня уж дочь-невеста...
- Хороша девка, в мать пошла; да что она, - ломоть отрезанный. А почто внучонка не привезла?
- Мал ещё по зимам ездить; мы-то по пирам-гуляньям, а ему что?
- Мал? А кой годок-то? Пятый? В прежние времена уж на конь садили да лук давали...
- Тако ж и нынче: Богдаша по осени на Стригальники на коня посажен. Тебя ждали, да у тебя, вишь, заботы, хворь приключилась... Супруг мой тебе пеняет: не гордиться б тебе...
В оттепельные ночи снег звонко стекал в дождейку со стрехи, водинками стучал в завалинку; легко посвистывал ветер, выдувая зиму со двора. Может, от этого посвистывания и постукивания не спалось Насте. Ненадолго смыкались глаза, падала во тьму колодца... Сладко и жутко было это падение... Просыпалась под бешеный стук сердца и ничем не тревожимый храп няньки Васёны. Долго стояла у приоткрытого оконца, глядела на оседающий снег под бледной луной...
...Где живёт он? Кто ждёт его?.. Руки у него, верно, сильные, как у братца Сёмушки... Да о чём я?.. Стыд-то... Скоро уж сговор; объявят меня невестой весёлого парнишки Савушки... А тот... сыщет себе суженую; может, опять печенежку какую... Что мне до него? Что ему до меня?.. А слыхала от старших девушек, - вдовцы заводят себе... этих... сударушек... И есть женщины, которые... Ох, Богородица, избави от дум безстудных!..
...А водинки всё плёскали в дождейку, ветер свистал всё крепче... Настя уж ничего не слышала под тёплой коворой, настудив ноги у открытого окошка...
...А поутру так порешила себе: он уж не помнит её, и ей забыть его надо. И забыла б, верно, да объявился в доме Ставр Годиныч, гостем нежданным да незваным...
На весеннюю травку выходила она из терема, как распахнулись ворота перед парой угольно-чёрных коней, запряжённых в ладно убранную повозку... Не увидала, а уж поняла, - чьи... Бледная, метнулась наверх, срывая на ходу плат, душивший её. Зачем-то крикнула: Весеница!.. Явилась сонная Васёна:
-...На конюшне она, поди, с милым... Призвать ли?
- Не надо... А скажи: кто это к нам приехал?
- А чернявый какой-то, страшной... говорят, бывал допрежь тут; мне то неведомо... Мне идти, аль чего велишь? - Васёна зевнула.
- Поди... Ох нет, Васёнушка, иди послушай, о чём тятенька с гостем говорить станут... Да коли что, - не сказывай, что я послала... - отчего-то Насте было б стыдно просить о том же Весеницу...
Сколько ж прошло времени, как ушла Васёна, что ж так долго не идёт? Ну вот, половицы заскрипели; наконец-то! И, как забыв, зачем посылала девку, и вовсе не нужно ей это, к окну отворотилась...
- Инда соскучилась, у дверей стоючи... Поначалу-то они всё о торгах да о ратях. Потом этот чернявый: дочь твоя красавицей возросла; поглянулась мне больно. Не отдашь ли за меня? Великий князь вотчиной за службу жалует, - хозяйку в дом ищу. А боярин-батюшка ему: нету, сговорена уж, сватов жду от Нащоки. А тот: ей муж добрый годен; почто с мальчишкой связывать? А Боровик: из мальчишки и муж ладный будет. Давно уж сговорено, слово дадено; нет причин для отказу... На нет, говорит, и суда нет; мне, знать, судьбу дале искать...
Настя кусала губы, сдерживая подступившие слёзы...
- Мне идти ль?
- Нет, сиди ещё! - с ленивой, глуповатой Васёной было проще; Весеница запереживала б, забеспокоилась, ещё матушку призвала бы...
Не столь глупа Васёна, знает, чем досадить хозяйке, чтоб прогнала: стала зевать протяжно да почёсываться. Дождалась: поди вон, устала я...
...Вот и всё... Не приедет он боле сюда, не увидит его больше Настя. Зачем с глаз его убежала, зачем хворой сказалась? Голось бы его услышать, словечко сказать. Да что ж сказала б ему? Нашла б...
Тогда и испугалась Алёна, - что это с нашей девушкой подеялось? Всё вздыхает, глазки заплаканы, думает невесть о чём, дум своих не сказывает, с нами не делится. Не иначе сглазили девицу, сурочили красавицу. Не сбрызнуть ли с уголька её? Чтоб только матушку не печалить, стала Анастасия улыбаться чаще, спрашивала, когда сваты приедут?
- Да можно ль о том девушке выведывать? Счастье отведёшь от себя! Пост кончится, - и ждать их. Скоро с тобой расстанемся, свет мой...
И они прибыли, и была она уже весела, и радостно встретила ласковый взгляд Савушки. Да никому неведомой осталась в сердце заноза, - быть беде...
И на Семик, как Савушка наведался опять, она водила хороводы с девушками, игры-забавы затевала, пела песенки. Савушке дозволено было брать ладошки невесты, смотреть в глаза долго-долго... А заноза осталась, и сердце ныло, как чёрной стрелой прожжённое, и не поделишься ни с кем, - беды б не накликать на чёрную голову...
Огненным шаром катилось к закату лето; малиной спелой пал серпень на ладони; щедро поливалась нива потом жнецов. Ночами приходила матушка-осень, оставляла по кустам клочки рыжего платка...
А в дальнем Киеве стольном крепко, казалось, сел Святополк, трижды обагривший руки братской кровью, и уже принявший прозвище Окаянный...
Раскаты грозы столичной докатились до Новгорода и до затерянного в лесах Боровикова дворища... Первый сноп уже золотился в красном углу, но щедрый нынешний урожай не тешил Алёну Микулишну. Тенью бродила она по горницам, а супругу не перечила, - по терему сновала челядь, собирали и чистили сброю хозяину. По всем теремам Новгорода собирали на битву ратников; плечом к плечу со сватом Нащокой поведёт Боровик полк на Окаянного, рядом встанут сыны и зять будущий Савушка. И для конюшего Семёна сыщется сброя...
Не ко двору и не ко времени явился нежданно-негаданно, как мимоездом, Ставр Годиныч...
Нынче у Анастасии веская причина не казаться гостю: негоже просватаной девушке выставляться на глаза холостому мужчине. А хотелось выйти гордо, поклониться чуть, как ей и дела нет до него... А Васёну под дверь уже не послала, - сама пошла...
Неласково принял Боровик Ставра, - нынче не до бесед пустых да с супротивником киевским. Да не на поле ратном сошлись они сейчас; обычай рушить не гоже, - гостя привечай...
Разговоры за чаркой мёда всё прежние: рожь да ячмень, да цены на торгах, и как вокруг да около чего-то важного для обоих:
- Сыскал ли себе невесту, Ставр Годиныч? Скоро ль свадьбе быть?
- Невесту сыскал, да с роднёй сговориться бы...
- Хороша ль девушка, богата ли?
- Краше не видал, а за богачеством мне не гнаться, - своего довольно. Не за богатство беру, - за красу да за сердце чистое... - Анастасия за дверью едва не вскрикнула, закусив до боли губу... - Даст Бог, к зиме свадьбу играть. Времена нынче беспокойные, самому бы живу быть...
- У нас тоже к свадьбе идёт; вот побьём Окаянного... Времена, верно, суровые; видано ль то на Руси: братню кровь проливать...
- Видано, боярин; не припомнишь ли, - Владимир-князь брата своего, Ярополка, погубил, коего сына нынче Окаянным крестят; сам ли, по наущению ли его...
- Ну, той правды никто не ведает, чей грех был... - Уже не гость с хозяином, а супротивники ярые за столом друг против друга сидели... Шум во дворе отвлёк Боровика, он глянул в окно и вышел, оставив гостя в горнице...
Ставр огляделся: здесь ли она? Дома ль?.. Тоже подошёл к окну: что там приключилось? За спиной чуть скрипнула дверь, в проёме блеснули чьи-то глаза...
- Настенька! - Он рванулся к ней, но дверь захлопнулась, вверх по лестнице застучали башмачки...
Терпкой грибной сыростью тянуло утрами с лесных опушек; доспевала последняя малина. Анастасия выпросилась у Алёны с девушками сходить побрать ягоды. Уж так хотелось нынче по лесу прогуляться; сама дивилась: не пойти, - лечь да помереть...
Повздыхала Алёна, поглядела на мужа, спрашивая согласия; тот кивнул, - пусть потешится; доведётся ль ещё?.. Весенице наказали глаз не спускать с боярышни; "хозяина" беречься, ему тоже малинка всласть; да к полудню чтоб обернуться...
Анастасия побежала догонять ушедших подруг по пыльной дороге, да у поворота оглянулась на терем, на Боровика с Алёной у распахнутых ворот, махнула рукой... Защемило сердце отчего-то, вздохнула,- ладно, не отстать бы...
...К полудню лукошко уж оттягивало руки, чаще приходилось ставить его в траву. Солнце припекало сквозь листву, алый платок сполз на плечи...
Настя и недалеко отошла от Весеницы, а показалось, - она здесь с братцем Сёмушкой, сейчас он выйдет с медовыми туесами, они пойдут в Беловодье; устало глянет Илья: как вы там? Встретит хлопотливая Улита, улыбнётся Зарянка ласково...
...Чёрная птица порхнула из кустов, сверкнула холодным голубым глазом. Пронеслась, едва не задев плеча, с тоскливым криком: Кыяя! Кыяя!..
- Весеница! - показалось: она заплутала...
- Ну что ты? Здесь я...
- Птица какая-то страшная...
- Это желна; худая вестница; оплакивает кого-то...
- Чудится, ровно ходит за мной кто-то. Оглянусь: никого...
- Это тебя "хозяйнушко" сбивает, ворочаться велит. Большой хозяин шуму наделал бы. Пора девушек скликать до дому...
- Давай ещё поберём здесь! Глянь, какие крупные ягоды! - протянула ладошку с ягодой к солнцу, и луч пробил её насквозь. - Экое чудо...
В тот же миг, - и вскрикнуть не успела, - как чёрный вихрь подхватил, и не видала она уже ни чёрного всадника, ни чёрного коня...
...Весеница рвала на себе волосы, каталась по сухой траве, прижимая к сердцу сырой от слёз платок...
- Пропала красавица наша! Пропала моя головушка! Как на глаза покажусь Алёне Микулишне, батюшке-боярину? Почто и меня не унёс Чернобог?
...Солнце уж катилось вниз, а ягодниц всё не видать. День просидела Алёна на гульбище, не сводя глаз с дороги. Боровик в поле, с Васёны толку не взять, - никого не спросишь, никто не успокоит...
Да что ж это? Кого там ведут девушки из лесу? Охнула, присмотрелась, - Весеница! Где ж Настенька? Достало сил вниз спуститься на подгибающихся ногах... А сердце уж беду чуяло...
...На коленях вползла Весеница во двор:
- Прибей меня, матушка-боярыня, не жить мне боле! Унёс Чернобог нашу душеньку! - Сквозь слёзы она едва видела оседающую в пыль Алёну, бледного Семёна у конюшни... Кричали:
- За боярином послать! Боярина кличьте!
... К вечеру душа Алёны, горя не вынеся, отлетела тихо на небо. Поседевший Боровик стоял посередь двора; Весеница так и не поднималась с колен...
-...Глаз не сводить велено было, на шаг не отходить... Почто за руку не схватила, почто сама не легла под копыта?.. Живьём в землю закопать мерзавку...
Семён пал в ноги хозяину рядом с Весеницей:
- Не вели казнить; вели похитчика сыскать!.. - Махнул рукой Боровик: Подите вон со двора оба...
До утра просидели в конюшне Семён с Весеницей, а утром пришёл хозяин:
- За службу верную жалую тебе, Сёмка, коня доброго, да возьми себе в доме чего надобно, и ступайте с Богом со двора; невмочь мне вас видеть... Нет уж мне жизни в доме... Коль Анастасию сыщешь... Да что уж, ладно, подите... Душу у меня скрали, сердце из меня вынули...
...Настя очнулась в низкой дымовушке, освещённой лишь огнём очага. Древняя старуха, опираясь на клюку, склонилась к ней, щеря пустой рот:
- Очухалась, пригожая... Я чаяла, ты Богу душу отдала, - напугал тебя анчутка-Карбыш!
- Ништо ей, молодая... - отозвался из тёмного угла кто-то. - Пусть спит; ночью в путь...
Она лежала на лавке, растрепавшаяся коса свесилась до полу; лента белая потерялась где-то. Огляделась: окон в дымовушке нет, углы травой завешаны...
-... Оголодала небось... - Старуха протянула ломоть чёрного хлеба и кружку пахучего питья. - Пожуй да взвару моего испей. Да заусни ещё до поры... Говорила Зарянка, что ты красавица... - Последних слов Анастасия уже не слышала...
... Они уже долго пробирались по лесу; Весеница, в себя лишь пришедшая, сидела в седле; покачивались притороченные котомки с нехитрым скарбом, собранные у Боровика для них...
От малинника, где собирали девушки ягоду, Семён внимательно смотрел под ноги. Следы копыт нетрудно было разглядеть, но они то и дело исчезали в сухой траве, уходили в ручей...
В сыром ельнике след стал приметнее; белую ленту, зацепившуюся за еловую лапу, углядела Весеница, а вросшую в землю дымовушку, всю затянутую беломошником, едва не прошли мимо, а след вёл туда. Озноб прошёл по спине Семёна: может, здесь вся разгадка?..
- Эй, кто живой, выходи! - Голос осел; никто не вышел к ним, никто не отозвался. Замерло всё в ельнике, травинка не шело`хнется... Сделал Семён шаг, другой... Едва не коснулся перекошенной двери... Избушка осела беззвучно, обдав смрадным зелёным дымом, и осталась лежать гнилушками среди мха... Вздохнул Семён: видно и вправду нечистый забрал Ладушу...
...К вечеру вышли на чистую светлую еланку среди берёз...
- Вот здесь и станем зимовать, жена моя, да по обычаям старым жить...
- Сёмушка, глянь-ко... - Весеница вцепилась в его руку - ... Со всех сторон на поляну выходили, окружая их, люди в простых белых одеждах; старики, девушки...
Вперёд вышла женщина со знакомым Семёну лицом:
- Терешок, дитя моё! Ты нашёл нас!..
...Снилось - матушка Жалёна склонилась к ней ласково; снился голос Улиты; Алёна манила к себе... И всех их чёрная туча накрыла... Во сне поняла: никого уж нет, и горько заплакала...
...Проснулась в слезах, долго не могла понять, - где она, и отчего так тягостно на сердце...
Свет пробивался сквозь цветные камушки оконца, ещё светлее в горенке от стен, обитых липовыми досками, от них и свежесть лесная... Средь светлицы столик круглый, на нём чаша, полная ягод неведомых, рядом гребень серебряный с каменьями самоцветными, и её, простенький, костяной. Она серебряный взяла, подивиться хоть. Косу хотела причесать, да каменья острые цеплялись, путали волосы. Анастасия вздохнула, взяла свой гребень...
По яркому пушистому ковру, укрывавшему пол, подошла к оконцу, отворила его, вдохнула рассветную прохладу, запах свежего дерева, услышала стук топоров, голоса; берег реки, видный из оконца, знакомым показался. Что за диво, то ж Молосна! И не приснился ей голос Улиты, - говорок торопливый слышался со двора. Не сон ли продолжается?
И шаги к двери... Для Улитушки тяжеловаты... Белкой метнулась к ложу, прикрыла голые руки... Да ведь чуяла душа, кто похитчик её... Вот он и вошёл, у дверей встал несмело, ровно гость незваный-непрошенный...
- Дозволишь ли войти к тебе, душа моя?
- Разве ты гость, что дозволения у полонянки просишь?
- Не полонянка ты у меня, а коль будет на то воля твоя, - суженой назову...
- Иль нынче так ведётся: суженых впотай да по ночам в дом привозят?
- В прежние времена так водилось... Прости, душа моя...- Ставр подошёл, сел рядом на узорчатый полавень, укрывавший её ложе. - Прости, не мог иначе; Боровик не отдал бы тебя добром, а мне без тебя свет не мил... А коль не люб я тебе, страшен, - скажи лишь: свезу домой, к родным, да на битву пойду, сложу голову...
- Родные... Где они теперь, что с ними? Как теперь на глаза покажусь им?..
-...Единый раз видел тебя: как на век присушила...
- Уж не ведаю, кто кого присушил...- Радостью сверкнули чёрные глаза; он схватил руку Насти, хотел обнять, но скрипнула дверь; Улита вошла в светёлку.
- Ой, срам-то, боярин! Девушка не одета, не убрана! И не жена она тебе венчаная, чтоб с утехами лезть; женишься, - намилуешься... Поди-ко, боярышне обрядиться надо!
...Прижавшись к груди постаревшей Улиты, Анастасия уже не могла сдержать слёз. Скинула плат Улита, - а голова -то белая вся...
- ...Ништо, нам стареть, вам цвести. Ты поплачь, поплачь, головушка бедовая, да жизнь свою обскажи, и я свою поведаю...
...Анастасия всё плакала, слушая Улиту... Через несколько дней после набега объявился на погорелье Ставр Годиныч со дружиной, освободил полоняников, схоронил убитых. Татей, восоров этих, кого в холопы отдал, кого почестнее, - на землю посадил... Охочих людей собрали где ни есть, семейных да бобылей, крепостцу на берегу поставили... Ставр здесь и не жил, - всё в разъездах. Приедет, глянет, - всё ладно ль, и опять исчезает...
- ...Нынче по весне явился, велел терем рубить не хуже княжьего; меня на хозяйство поставил... Гляжу: ковры стелют персиянские, в окошки каменья цветные лепят... Спрашиваю: жёнку привезёшь, аль утеху? Глазом сверкнул, - молчи, баба, знай своё! Приспешник его, при нём всё крутится, страшной, чёрный, прозвищем Карбыш; третьего дня, слышу: спосылает его Ставр куда-то. Ночью шум во дворе; разбудил сам меня, - поди, мол, наверх, не надо ль чего, по твоему разумению. Я и пошла; светец-то запалила, да и ахнула! Где ж, думаю, сыскал он тебя?.. А ты не бойся его, он зла не сделает... Дай-ко одену тебя да причешу... Вот как привелось в отчину-то вернуться... А что ж ягодки не спробовала? Сладки они; виноградиной прозываются... По темну сведу тебя в другой терем, чтоб всё ладно было, чтоб жених в свой терем ввёл тебя...
...Поселили её у вдовой леноватой бабёнки Лепёшихи. Пристроить в семью попорядливей сродницу-сироту Улите не удалось, - где парни взрослые, где свои девицы на выданье. У Лепёшихи же девчонка мала ещё, лишние руки не в помеху...
Зато и обзавидовались соседушки, как у вдовы сундуки, добром набитые появились, амбарушки да ледники житом-снедью наполнились.
...Второй месяц живёт Настя у Лепёшихи; в гостях, не в гостях, а боле за работницу, - полы вымети, кашу свари, за девчонкой приглянь; коли руки пусты, - ткать садись. Улите о том невдомёк, как её приёмышка поживает; чуть во двор Улита, вдова Настю к окошку,- сиди, отдыхай, ровно тебе княгиня...
Насте ж заботы не в тягость; всё часы не так тянутся. Прялочка у окошка, за окошком снежок весь день сыпет да тает. Второй месяц Ставра не видала; где он, что с ним? Или вовсе забыл о ней? С глаз долой, - из сердца вон... Что там всё Улитушка говорит: в Киев уехал, заботы у него... За долгое время часу не сыскал зайти, поклониться... Сколь ей тут маяться в холопках, невестой несватаной?.. Копится, копится злая обида на сердце...
Да отчего в селе голосов мужских, стука топоров не слыхать? Мимо окон одни бабёнки шастают? Спросила вдову, она и проболталась, о чём заказано было молвить: Ставр всех мужиков собрал под стяги Святополка того окаянного, с новгородцами ратиться. Далеко ушли ратники; почти к самому Киеву... И как могла она худое о нём помыслить? Да жив ли нынче, не клюют ли вороны глазки его чёрные? Помолиться бы за него... Да что за шум по селу, что кричат там?.. В избу влетела девчонка Лепёшихи:
- Ратники идут! Побитых страсть!.. - Настя и прялку убрать не успела, только в окошко глянула: витязь во дворе с коня спешился... Сердце птицей стучало, рвалось наружу. У витязя рука перевязана левая, корзном прикрыта, повязка кровью запеклась...
...На пороге встал, поклонился:
- Долго шёл к тебе, прости, задержался в пути малость. Прости, что без сватов пришёл, - сваты мои на поле брани полегли; сам нынче за себя прошу: пойдёшь ли за меня?
-... Пойду... А допрежь благословения у батюшки получить хочу...
-... Что ж, будет благословение...- И нет уж его, лишь дверь едва скрипнула...
-... Ушёл наш батюшка Боровик, как боярыня преставилась; после тризны и ушёл... - Толстая Васёна всматривалась в лицо приезжего. - А ты, боярин, будто бывал у нас, тогда ж, по теплу?.. А он, значит, котомку взял да посох, да подался... Я ему: куда ты, батюшка? А он: не держи меня, Васёна, сына только береги...
- Где ж ныне чадо? У тебя ль?
- Нет же; старший сынок Боровиков приезжал из Новгорода, походил, поглядел на Богдашечку. Спрашиваю: собрать ли дитя в дорогу? А он: недосуг нынче, жёнка хворает. Может Трофим молодший в Ростов заберёт? С тем и уехал, да возок скарба из терема прихватил...
- Так где ж младенец?
- А приехали в другой день люди, невесть откуда: старик, высокий, худой, да мужичок с ним. Спросили Богдашечку: поедешь ли к дедушке? Посадили в возок да укатили... А по первому морозу полыхнул терем боярский, лишь угольки от него остались... Чего б ему гореть, челядь уж давно разбежалась...
...И седьмицы не прошло, - опять он стоит на пороге перед ней:
- ...Худые вести привёз тебе... Виноват пред тобой; пойдёшь ли теперь за меня?..
-... Пойду...- еле слышно... - Ты к ране зелья-то приложи какого... Да Улитушка знает...