Название: Counterpoint
Автор: truths_in_lies
Перевод: Слав Иррлихт
Дисклеймер: разрешение на перевод получено
Бета: не бечено
Фэндом: Стальной алхимик
Пейринг: Рой/Эдвард
Рейтинг: PG-13 (рейтинг авторский)
Жанр: слэш, ангст/романтик
Саммари автора: простое расследование приводит к фатальным последствиям, ну или, по крайней мере, кажущимся таковыми
Саммари переводчика: некоторый неканон. Эдвард вернул тело брату, но у него по-прежнему две протезированные конечности и алхимический бонус. Команда бригадного генерала Мустанга в в полном составе, включая абсолютно живого Хьюза.
Предупреждение: беспросветный ангст и смерть героя
Размер: макси
Статус: в процессе
Глава 3.
Эд чувствовал себя полным идиотом. Он не заметил двойного преобразовательного круга, вписанного в кулон девушки с портрета, и теперь ему казалось, будто бы все знают об этом его промахе и теперь заклеймят позором. Хреновый же из него алхимик получался, если вместо выискивания кругов он увлекся разглядыванием каких-то там безделушек.
Элрик сглотнул, разлепил глаза и тут же нахмурился, пытаясь сфокусироваться. Первое, что он незамедлительно почувствовал, было ощущение, что с ним что-то не так. Он лежит неподвижно, ослепленный странным фиолетовым свечением, которое, казалось, разъедает его мозги изнутри. Должно быть, это действие круга…
Вопросы тут же закончились, как только он понял, что вокруг него ничего нет. Не было никакого потолка, никаких стен, ни даже намека на пол. И портреты с мебелью тоже куда-то исчезли. Вокруг было только пустое пространство, наполненное каким-то светящимся туманом, и если бы не цвет этого тумана, Эдвард подумал бы, что он у Врат.
Вдруг его стало быстро перемещать, крутя, словно какого-нибудь котенка, пока он не сгруппировался, прижав к груди колени. Пальцами он коснулся какой-то невидимой липкой поверхности, скалясь и рыча, надеясь отыскать хоть что-нибудь, похожее на выход. Даже смутные очертания каких-то форм никак не обозначали это место, чтобы его можно было узнать, оно казалось ужасающе пустым, лишенным всякой жизни и бесконечным.
«Куда я черт возьми попал?»
Вдруг отчаянный крик разрубил пустоту, и это заставило Эдварда зажать уши ладонями в попытке заглушить шум. Крик не принадлежал человеку, он больше напоминал визг голодного зверя. Источник звука, казалось, находился прямо за спиной, за плечами, очень близко, и Эд атаковал автоматически, разрезая пустой воздух позади себя – алхимическая реакция еще потрескивала вокруг его запястья после преобразования автоброни в лезвие.
Пот выступил на лбу, вдоль линии роста волос. Эдвард огляделся вокруг, пытаясь успокоиться, ибо вокруг он не видел ничего угрожающего, однако глазам поверить не мог. Как бы безопасно это место ни выглядело и где бы оно ни было, Эдвард чувствовал, что он здесь не совсем один. Облизнув пересохшие губы, он выпрямился. Крик понемногу стихал, пока совсем не исчез, замирая эхом в воздухе и оставляя завитушки в светящемся тумане.
Эдвард еще раз огляделся, но теперь уже медленно, тщательно осматривая каждый сантиметр пространства и отыскивая выход, но решительно ничего не находил. Точно так же, как и тогда перед Вратами, не было никакого выхода. Сердце бешено заколотилось о ребра, и первая волна паники окатила Элрика.
Нет, сейчас совсем не время для этого, только не сейчас! Ему нужна светлая голова. Узелок из линий кулона девушки с портрета был самым настоящим преобразовательным кругом, и если в этом жутком месте он оказался с помощью алхимии, значит, и выход отсюда найдется с помощью алхимии. Просто нужно подумать.
Наугад выбрав себе направление, Эдвард медленно двинулся шагом. Завитки тумана вихрились вокруг его ботинок. Стальной, закусывая губы, все пытался сложить воедино круг Мэйсона и прекратить наконец думать, что именно может здесь ему угрожать. Как бы этот круг не был создан, это был комплексный круг, созданный из нескольких, весьма далеких от тех элементарных, которыми могло пользоваться большинство простых алхимиков. Все, что Эд смог выудить из своей памяти, - это пара символов, переходящих один в другой. Что-то в этих переплетенных кругах не давало ему покоя, мешало сосредоточиться, все время ускользало.
Эд мог бы попробовать сделать себе выход с помощью своей алхимии, но он сомневался, что это сработает. Ничего толком не зная о круге Мэйсона, он мог только попробовать преобразовать себя, чтобы пройти сквозь Врата.
Мысли Эда прервал вновь нарастающий звук, мягкий и свистящий. Пометавшись по сторонам, он силился найти его источник, но перед глазами была только пустота. Эд уже подумал было, что ослеп, или что он в плену каких-то иллюзий. Черт возьми, каким образом можно защищаться, если тебе не видна угроза!
И тут Стальной буквально подавился воздухом, ворвавшимся в легкие, на мгновение ему показалось, что туман вокруг него ожил. Что могло быть более пугающим, чем постепенно уплотняющийся туман, прямо на глазах формирующий из себя самого мышцы и когти. Ярко-зеленым полыхнуло место, где должны были быть глаза, и Эд угадал в очертаниях тумана огромное животное, похожее на кота. Вскидывая лезвие автоброни, он бросился в отчаянную атаку.
Животное исчезло, вихрем уходя от атаки Эдварда, и тут же появлялось снова, продолжая нападать. С черных клыков капала слюна, и Эд замер на мгновение, уставившись на их обладателя. Когти тут же вонзились в его плоть, выдрав солидный кусок мяса размером с кулак. Нечеловеческий крик застрял в горле Эдварда, он схватился за рану, пытаясь уйти от зверя на безопасное расстояние.
Но животное не стало преследовать его и не кинулось снова. Эд в замешательстве осмотрел себя: должна же быть кровь, но вместо нее была какая-то жидкость, переливающаяся расплавленным золотом и капающая в прозрачную пустоту из раны. Зверь смачно чавкал отхваченным куском мяса, который должен был быть кровавым месивом, но на самом деле был сосредоточением чего-то светящегося, постепенно тускнеющего по мере того, как зверь проглатывал это.
Эдвард пристально наблюдал за животным, которое начало изменяться. Формы, напоминающие кошачью морду, смягчились, и стало четко видно нос и большие зеленые глаза, мышцы словно бы перетекли в черное шелковое полотно, и мягкие завитки волос упали на круглое лицо. Существо восторженно облизывало окровавленные пальцы. Оно посмотрело себе под ноги и принялось языком вылизывать то, что должно было быть полом. Существо трансформировалось в женщину, и выглядела она ужасно худой и заморенной, и если бы Эд схватил ее, он бы точно сломал ей что-нибудь.
Элрик смотрел на ее острые лопатки, торчащие словно два ножа, готовые в любую минуту рассечь ее кожу. Когда она подняла голову и взглянула на молодого человека, он поразился, как уродливо выглядит ее бывшее некогда красивым лицо, - череп, обтянутый тонкой кожей. Но это не помешало Стальному узнать ее. Девушка с портрета.
Ее зубы жадно поблескивали внутри сведенного усмешкой рта, и Эд с дрожью отметил, что клыки по-прежнему на месте, за туго натянутыми губами. То, что это теперь была девушка, не давало существу никаких привилегий и не могло сделать его существование правдой, и вполне верно можно было угадать голод в ее горящих глазах. Девушка, не вставая, подползала к Элрику, медленно подтаскивая свое тело, словно она забыла, как это – идти на двух ногах. Тут ее пальцы изогнулись, и прежде чем Эд успел отскочить, она схватила его, впившись в ногу будто бы каменными пальцами, и боль снова пронзила Стального.
Эду показалось, что девушка жалобно захныкала. Он едва удержал вертикальное положение, когда она вырвала свои пальцы из его ноги, слизывая с них капающую золотую жидкость.
- Отвали от меня, мать твою! – выругался он, отпрянув прочь, все еще зажимая рану рукой.
Девушка подняла голову и посмотрела так, как будто бы ей был непонятен язык, на котором говорил Эдвард, и когда она заговорила в ответ, это выглядело пугающе странно:
- Я же не могу съесть тебя, когда ты так далеко от меня.
Она говорила настолько невинным детским голосом, что от его звука по позвоночнику Эдварда посыпались холодные мурашки. Ему не хотелось признавать, что в голосе девушки явно сквозили сексуальные нотки, и она пыталась подманить его поближе именно голосом и интонациями.
- Я не еда, - проворчал он, снова отпрыгивая в сторону, когда она попыталась приблизиться.
- Нет, еда, - безапелляционно ответила девушка, и тонкая, словно птичье крыло, рука затрепетала, когда она приподняла ее до уровня глаз, - как и все, кто приходил до тебя.
Эд не упускал ее из виду ни на секунду и нервно сглатывал, угадывая в туманной дымке ее будто бы сломанные кости. Они казались ему какими-то неправильными, по крайней мере, недостаточно твердыми, чтобы они могли быть настоящими человеческими костями. Но что-то предостерегало его от опрометчивых выводов.
- Я давно ела в последний раз, - тело девушки томно изогнулось, - очень давно. Ожидание тянулось годами, я чахну, но папа сделал мне подарок, - ее ослепительная улыбка сменилась угрюмым взглядом исподлобья, – другие были менее подвижными, они рыдали и орали, но не смели двигаться. Они были счастливы помочь мне.
- Что-то я сомневаюсь в этом, - Эд облизнул губы, не рискуя смотреть в совершенно дикие глаза дочери Мэйсона, и тут его мозг пронзила мысль, от которой он похолодел, - твой отец сделал это с тобой? Он превратил тебя в это чудовище и запер здесь?
- Это был несчастный случай, - закричала она, продолжая подползать к Эду, и от ее звонкого голоса туман закручивался причудливыми формами. С трудом она поднялась на ноги, путаясь в своем длинном платье, едва сохраняя равновесие. Она все так же пристально разглядывала Стального. – Я сбежала, когда мне строго-настрого запретили делать это, вот что случилось со мной. Отец нашел способ вернуть меня, он держит меня здесь и не дает умереть, пока я жду. Это он не позволили мне исчезнуть… Это был несчастный случай!
- Уже много лет прошло с тех пор, как кто-то попадал сюда. Годы, с тех пор, как ты кого-нибудь пожрала, - Эд отступил еще на шаг, все так же не сводя с нее глаз. – Джек Мэйсон умер давным-давно, теперь он не сможет вернуть тебя.
Напряжение спало с костлявого лица девушки, будто только что сказанные Эдвардом слова смыли весь эмоциональный фон. Стальной заметил, как слабо вспыхнуло прежнее чувство и отразилось в ее глазах, и она осторожно коснулась пальцами ожерелья, которое все еще носила – скрученный узелок безжизненной алхимии, отголосок самой себя на портрете в особняке Мэйсона.
Как только она прикоснулась к кулону, ее лицо изменилось. Тонкая человеческая маска таяла, и девушка, снова заклубившись тенями, вернулась в облик животного:
- Ты врешь!
Эд прыгнул в сторону, едва уходя от ее когтей, и бросился бегом наугад, стараясь не обращать внимания на боль в раненом теле. Все, чего он хотел сейчас, так это убраться подальше от зверюги, но Стальной понимал, что с каждым шагом он все больше вязнет в тумане. Скоро он устанет бегать.
Обычно бегство было последним, к чему обращался Стальной. Он привык встречать неприятности лицом к лицу, а не удирать от них, какими бы тяжелыми они ни были. Но сейчас Эдвард сомневался, действительно ли можно нанести хоть какие-то повреждения этому существу, ведь это его место, его территория, своеобразный кокон, сплетенный Мэйсоном для защиты дочери. Ничто живое не могло прожить так долго без еды – ничто живое, естественно, - и теперь тем более было очевидно, что дочь Мэйсона скорее монстр, чем человек, и ей ничто не помешает сожрать его.
- Нет!
Эд вздрогнул, и прозрачный мир вокруг него взорвался как мыльный пузырь. Он чувствовал, как сквозь кожу проходит тонкая тугая пленка, слышал душераздирающие вопли призрака, закладывающие уши. Стальной все ждал, что вот-вот в него вонзятся ее острые когти, но этого не произошло, ни в эту минуту, ни в следующую, и тогда он осторожно открыл сначала один глаз, потом второй.
Комната, в которой он находился, явно была частью госпиталя, и здесь было чертовски холодно. На подносах были аккуратно разложены медицинские инструменты. Стальной вдруг вспомнил о своей особенной нелюбви ко всякого рода больничным заведениям и сморщился. Как только он увидел двух человек из персонала, его сердце упало. В больницах обычно занимались спасением жизни, а в этом месте никак не могли этим заниматься.
Мустанг все еще сидел здесь, чуть поодаль, прислонившись к кафельной плитке, и сердце Эда сжалось от страха. Твою ж мать, круг мог убить Хавока! Лейтенант, конечно, стоял не так близко к портрету, но всякое могло случиться. Он же и понятия не имел, на что еще был способен круг Мэйсона. Эд сполз со своего стола и, спотыкаясь, подошел к Рою, протянув к нему руку и тихо позвав.
Эдвард не узнал собственного голоса, таким тот был тихим и слабым, как будто бы он говорил с другого конца длинного туннеля, и его шагов не было слышно на кафельном полу. Живот тут же скрутило судорогой страха.
Стальной мигом осмотрел комнату. Сначала ему показалось, что на соседнем столе лежит Хавок, но он тут же отбросил эту мысль: цвет волос был другим, да и человек не был одет в военную форму. На мгновение мелькнула мысль, что это Альфонс, но и Алом он быть не мог, из-под простыни были видны плечи, человек был одет в черное. Нет, и лицо не Альфонса. Немного успокоившись, Эд посмотрел на свое тело: он не был отражением, но его тело сейчас было для него настолько чужим, насколько и своим, он даже поверить не мог, что может ощущать настолько противоречивые чувства по отношению к самому себе.
Эдвард никогда и не предполагал, что в его лице столько отцовских черт. Теперь же, посмотрев на себя со стороны, ему было понятно, почему люди сразу же угадывали в нем сына Хоэнхайма. Еще одна волна страха и паники накрыла его, будто бы стая испуганных птиц сорвалась в небо, - он протянул руку, чтобы коснуться неподвижного себя.
Его живые пальцы едва дотронулись до того тела, в котором он привык себя видеть. Кожа и кости выглядели какими-то слабыми, совсем не такими, какими они должны быть. Эд был уверен, что под простыней, укрывавшей тело, была автоброня правой руки, от самого плеча и до самых кончиков пальцев.
Эдвард оторопело моргнул и поднял свою правую руку, осматривая поблескивающую сталь со всех сторон, и чувствовал, как сердце топит страх. До него стало понемногу доходить, что именно здесь не так. Свет бликовал на стали автоброни медленнее, чем обычно, и не было характерных мягких позвякивающих звуков, когда Эд сжимал стальные пальцы в кулак.
Мир вокруг него был реальным, а вот сам он, кажется, нет. Настоящий Эд сейчас лежал прямо перед ним, на коронерском столе, тихий и недвижимый.
Элрик усмехнулся, дивясь своей догадке. Он никогда не верил в привидений, но объяснить свое присутствие иначе он не мог. Его тело теперь не было твердым, в этом он убедился, дотронувшись до своего мертвого плеча и увидев, как его прозрачные пальцы прошли сквозь мертвую плоть. В глубине души он очень хотел, чтобы это место оказалось всего лишь сном, он хотел проснуться, чтобы все это исчезло, но понимал, что не проснется уже. Мэйсон все-таки добился своего: его чертов особняк убивал людей, зашедших в него.
- Прости, Стальной.
Слова прозвучали резко в застоявшемся воздухе морга, и Эд вскинул голову, уставившись на Роя. Знал ли он, что произошло? Видел ли он его сейчас? Эдварду потребовалось некоторое время, чтобы, неловко сглотнув, понять, что Рой разговаривает не с ним, а с тем, кто лежит на столе:
- Я должен был дождаться рассвета, чтобы осмотреть этот чертов дом, - продолжал Рой, - я не должен был разделять нашу команду. Я должен был пойти с тобой.
Эдвард пристально смотрел на Роя. Он видел, как Мустанг провел тыльной стороной ладони по своему лицу и услышал легкий шорох от прикосновения к щетине. Генерал закрыл глаза рукой. Его плечи сжались и как-то дрогнули, и в горле Эдварда встал ком, когда он услышал глухой сдавленный всхлип. Он видел достаточно много разных эмоций на лице Роя, в самые разные моменты, от радости до безысходного отчаяния, но он никогда не видел Мустанга плачущим. Генерал сидел в холодной тесной комнате морга, изо всех сил сдерживая слезы по погибшему мальчику.
Эдварда словно бы окатило холодной водой с головы до пят. Он смотрел и не верил собственным глазам, как он может быть мертвым, как такое вообще могло случиться. Все думали, что он погиб, но как он мог переубедить их в этом. Вот он лежит на коронерском столе, абсолютно мертвый, совсем мертвый, и не было ни одной зацепки, с помощью которой можно было бы объяснить его смерть. По крайней мере, хоть тело его осталось. Что он мог сделать, будучи всего-навсего привидением…? Все этот чертов Мэйсон виноват!
Эд подошел к Рою и уселся возле него на корточки:
- Я все еще здесь, идиот ты эдакий, - беззлобно пробурчал он, зная, что Мустанг его не слышит. – Не знаю, как так получилось, но я не ухожу. Вам бы вернуться обратно в тот особняк. Вам нужно… - он замолчал на полуслове, услышав, как Рой отрывисто вздохнул, и Стальной заметил облачка пара, сорвавшиеся с его губ, как будто бы генерал только что вышел на мороз. Он коснулся своими пальцами запястья Роя, все еще надеясь, что своим прикосновением обратит на себя внимание.
Эдвард потер руками лицо, стараясь привести свои мысли хоть в какой-нибудь порядок. Ему больно было смотреть на убитого горем Мустанга, и он попытался сосредоточиться на своей проблеме, отыскивая выход.
Он уставился в пол и все-таки заставил себя мысленно воспроизвести череду событий той ночи. Круг Мэйсона перенес его в какую-то другую реальность, а тело осталось лежать на полу особняка. Красный камушек в ожерелье девушки был активным все время, и Эд с отвращением подумал, сколько же людей пропало без вести по вине Мэйсона, Стальной явно не был первым. Рой ведь говорил, что чиновники, описывающие имущество, вернулись живыми и невредимыми, стало быть, они либо не заходили в тот зал вообще, либо не подходили к портрету девушки.
Вздохнув, Стальной уставился на свое тело, лежавшее на столе. Совершенно невозможно думать о нем, как о себе самом! Лучше уж пойти осмотреть морг, чем сидеть тут и таращиться на свой собственный труп! Теперь, по крайней мере, он был уверен, что мир, в котором заточена дочь Мэйсона, не является тем миром, в котором находится сейчас его мертвое тело.
Конечно, Эдвард мог встать и уйти, сейчас же, благо, дверь была. Да он мог просто пройти через стену! Но ему как-то все равно было, где теперь сидеть, с этой стороны двери или с той. Он больше переживал о том, как бы его не утащило назад, к прожорливому монстру, и в следующий раз она не станет с ним болтать, а слопает тут же, вместе с автоброней.
Подойдя к столу коронера, Эдвард заглянул под куртку и майку на мертвом теле, ища хоть какое-нибудь ранение. Ничего, совсем ничего, только гладкая кожа, ни намека на рану, которую нанес ему монстр. Но Эд был уверен, что она все-таки что-то взяла у него, что-то вполне материальное, что бы помогло ей выжить. Так почему же раны не осталось?
Его мысли прервал тихий скрип раздвигающихся дверей комнаты морга, и на пороге Эд увидел Хавока. Лейтенант ужасно выглядел, его лицо болезненно белело, наполовину скрытое под повязкой, под голубыми глазами залегли тени, не было и следа от его обычной беззаботной веселости. Хавок съежился, застряв на пороге и не решаясь войти.
Рой медленно обернулся через плечо, как будто бы его тело не слушалось, и ему было тяжело двигаться, но Эдвард заметил, как на секунду потеплели его глаза, когда он увидел лейтенанта. Как бы плохо не было самому Рою, он все равно продолжал переживать за свою команду. Хавок все еще должен был находиться в своей палате, а не шататься по госпиталю. Его еще не переодели, и сейчас он стоял в тех же грязных форменных брюках и рубашке, ворот расстегнут, манжеты в разные стороны.
- Садись, Джин, - мягко сказал Рой, встав со своего стула и силком усаживая на него Хавока, - ты же в госпитале должен быть.
Хавок молчаливо запротестовал, грустно и как-то испуганно взглянув на тело, лежавшее на столе:
- Да я в порядке, - вздохнул он наконец, его голос был хриплым, будто он сорвал его, - я был в нескольких шагах от него, и со мной ничего, а Эдвард, - он медленно махнул рукой в сторону мертвого тела.
Тут Хавок совсем побледнел, и Эд удивленно подумал, а была ли в мужчине вообще кровь. Его рубашка сейчас выглядела краше.
Рой пододвинул еще один стул и тяжело упал на него, будто бы на то, чтобы подтащить к себе табуретку, у него все силы ушли. Рой не стал надевать свою привычную маску непробиваемости в присутствии подчиненного лейтенанта и не стал прятать свою боль. Эд очень хорошо видел, что Хавок чувствует себя виноватым.
- Почему он? Почему не я? – прошептал он наконец. – Свет прошел сквозь него и просто… отшвырнул меня, - Хавок описал руками большой круг, действуя скорее на эмоциях, неосознанно.
- Откуда хоть исходил этот свет? – спросил Рой, но по интонациям его голоса сложно было понять, ждет ли он ответа от лейтенанта. – Когда мы добрались до зала, алхимическая реакция уже начала рассеиваться. Свет этот мы видели еще из соседнего зала, но он больше напоминал туман.
- Портрет, - безапелляционно ответил Хавок, оторвав наконец взгляд от мертвого тела Эдварда и уставившись на Мустанга. – Шеф знал, что в зале что-то было. Он все кругом осмотрел, он даже чуял запах алхимии, но ничего не смог найти, - Хавок вздернул подбородок, и Эду показалось, что лейтенант защищает его, оправдывает перед Мустангом, - что бы там Мэйсон ни сделал, это не было обычной алхимией, иначе бы Эд точно заметил.
Рой кивнул, и тут уже Эдвард почувствовал себя виноватым. Теперь Мустанг думал, что Стальной пропустил что-то, сглупил и влез в самый центр круга. Хотя, в общем-то, Эд скорее согласился бы с генералом, Хавок слишком рьяно заступается за него. Он должен был убраться вон из зала, как только заметил красный камень, а он встал, разинув рот, и смотрел, как активируется круг. Если бы он чуть серьезнее отнесся к заданию, он бы не пропустил камень, не посчитал бы его обыкновенной безделушкой глупой барышни.
А теперь он застрял здесь, не живой и не мертвый, смотрел, как горюют дорогие ему люди, и их боль отдавалась такой же болью в его сердце.
- Что там произошло? – помолчав, спросил Хавок, рвано вздохнув и потерев глаза рукой, будто бы он пытался спрятать слезы. – Я и не помню почти ничего.
Рой облизал пересохшие губы. Эд видел его плотно сомкнутые ладони, нервно переплетенные пальцы. Мустанг не хотел вспоминать последние несколько часов. Он долго молчал, но когда наконец заговорил, в его голосе явно сквозила боль, и он не демонстрировал ее, он просто не мог ее скрыть:
- Мы были в подсобных помещениях, когда услышали крики, скорее всего, именно тогда круг и активировался. Мы бросились бегом назад, через весь дом, через этот туман чертов. И свет почти исчез, когда мы уже добрались до зала, - Рой замолчал, и Эдвард заметил его скривившиеся губы, будто бы он просто физически заставляет себя продолжать. – Тебя мы нашли первым, и ты уже сказал нам про Эдварда и про этот портрет. Я сначала подумал, что его оглушило и он потерял сознание. Хьюз сказал, что он не дышит.
- А искусственное дыхание?
Вопрос повис в звенящем от напряжения, словно разбивающееся стекло, воздухе. Всего секунду Рой пристально смотрел на Хавока, а потом сник и еще сильнее ссутулился:
- Я… не подумал об этом…
Хавок выглядел совсем несчастным, он уже и пожалел десять раз, что спросил. Тут Эдвард шагнул вперед, к ним навстречу, немало не заботясь о том, слышат ли они его и видят ли:
- Да это бы и не сработало, - он махнул рукой в сторону коронерского стола. – Вы ослепли, что ли? Это же не просто остановка сердца. Мэйсон не убил меня, он просто что-то изменил. Даже если бы вы неделю дули в меня вдвоем, вы бы ничем не помогли!
Но никто не услышал его, Рой по-прежнему сидел сгорбившись и сжавшись, словно бы хотел плечами отгородиться ото всех. Услышав тихий рваный всхлип, Хавок тут же схватил Мустанга за плечи обеими руками. В этот момент он не был его подчиненным, он был другом:
- Это все равно не сработало бы, - проговорил он быстро, тихонько встряхнув Роя и удостоверившись, что тот хотя бы слышит его голос, - вряд ли бы это сработало, особенно если нет четкой уверенности, что делать это действительно необходимо, - Хавок отчаянно подбирал слова, ему тяжело было видеть, как Мустанг мучается от собственной беспомощности. – Вы бы все сделали, если бы только смогли. Да все бы сделали, если бы только смогли. Помимо вас там было пять человек, - Хавок махнул рукой в неопределенном направлении, - Вы были не единственным, кто бы пришел на помощь. Я знаю, на что армия горазда в таких ситуациях. На поле битвы вообще нет никакой возможности заниматься чьим-либо спасением, в лучшем случае солдат сможет остановить кровотечение и оттащить раненого в ближайшую медицинскую палатку, - голос Хавока звучал жестко, лейтенант был полон решимости оправдать Роя в его же собственных глазах за эту проваленную операцию.
Эд как будто бы физически мог видеть это пресловутое «если бы», вытесняющее все мысли из головы Роя, как будто бы тот на самом деле думал, что скорая помощь смогла бы помочь Элрику. Плечи генерала все еще мелко дрожали, и этот нервный тремор передавался и ладоням.
Эдвард быстро еще раз осмотрел комнату морга. Должно же быть хоть что-то, что может заставить их понять, что он все еще здесь. Разве привидения не могут швыряться предметами или ломать что-нибудь? Он должен вытащить Роя из этого ступора и заставить его думать и действовать. Ему нужно было, чтобы Рой увидел альтернативу бесполезному страданию. Он даже не представлял, скольким временем располагал. Оставит ли алхимия Мэйсона его в таком состоянии или через некоторое время он начнет исчезать и из промежуточного мира? А как же его тело? Сколько времени осталось до того момента, как оно начнет гнить?
Стальной, прищурившись, взглянул на труп, и сердце ухнуло, как только в голову пришла мысль, что уже может быть слишком поздно для каких-либо действий вообще. Человеческая плоть слишком хрупка. Всего несколько минут без кислорода достаточно для смерти мозга, и восстановить ткани будет уже невозможно. А с момента активации круга Мэйсона прошло уже по меньшей мере несколько часов. Эд достаточно знал биологию человека, чтобы понять, что уже поздно.
Легкий скрип открывающейся двери отвлек его, и на пороге Стальной увидел Хьюза, удрученного и как-то сжавшегося. Рой с Хавоком продолжали таращиться на тело Эдварда, будто бы они не могли себя заставить посмотреть на что-то другое. Хьюз же наоборот старался не смотреть на стол, он и так знал, кто на нем лежит. Вместо этого он тщательно осмотрел все остальное, от пола и до самого потолка, до каждого подноса с инструментами.
- Уже утро, - прошептал он, казалось, ему трудно двигать челюстями, чтобы сказать внятно, Эд видел его покрасневшие от слез глаза, посеревшие щеки. – Рой, ты просидел тут всю ночь, пора идти, - снова прошептал Хьюз, и сейчас он меньше всего напоминал Эдварду человека, который служил в армии большую часть своей жизни.
Рой посмотрел на Хьюза так, будто тот сказал невозможную глупость. Он сидел, развалившись на ветхой табуретке, с безжизненно лежавшими на коленях ладонями. Мустанг не двинулся с места, и Эдвард заметил горюющий взгляд, которым обменялись Хавок и Хьюз. Они оба осторожно приблизились к Рою и, мягко взяв того под руки, помогли тому подняться. Но генерал не сразу позволил увести себя, он еще раз оглянулся на тело, лежавшее на столе, как будто бы часть его самого сейчас лежала там.
- Что с Алом? – спросил Рой наконец, - вам бы следовало о нем позаботиться, а не обо мне.
- Он в штабе, - хрипло ответил Маэс, - Хоукай присматривает за ним, но нам нужен ты. – Эд заметил, как тот неуверенно пожевал губами, как будто бы подбирал слова. – Он разваливается прямо на глазах, мы ничего не можем поделать, нам нужен ты.
- Вы сказали Алу…? – боль прошила грудь Эдварда, и он, уже вскинув руки, хотел потребовать объяснений, но это больше походило на крик в стену, - вы сказали моему младшему брату, что я мертв?!
Конечно, они сказали, у них не было выбора. Они все беспокоились за Ала, но не сказать ему не могли, и Эдварда затрясло при мысли о том, как отреагировал его брат и что тот сейчас чувствует. В одно понятие «плохо» это все просто не укладывалось. Он должен найти его, поговорить с ним. Возможно, другие и не могли слышать его, но их с Алом связывает нечто гораздо большее, чем кровное родство, они через столько прошли вместе, Ал почувствует его присутствие. Должен почувствовать.
Краем уха Эдвард уловил, как Хьюз еще что-то упоминал об особняке Мэйсона, что-то об обязанностях и ответственности, будто бы это были единственные слова, способные сейчас дойти до Мустанга. Наконец, генерал коротко кивнул и медленно двинулся к выходу. Он еще раз оглянулся, прежде чем уйти из морга.
Что-то под ребрами схватило Эдварда и сжало. Хотя теперь и не давило, не кололо в сердце, отпустило, как только ушел Мустанг. Теперь он расслышал отдаленный звук, похожий на рычание, и по позвоночнику снова пробежал холодок. Он не думал, что дочь Мэйсона сможет пробраться за ним сюда, в реальный мир, но это не означало, что она не будет его ждать в том.
Морг Эдварду казался вполне себе твердым, а вот коридор, ведущий из морга, был не совсем осязаемым. Стены и потолок были окутаны туманом, словно бы Эд плохо видел, завитки дымки клубились возле ног на полу. И цвета все стерлись, остались только оттенки серого. Как бы там ни было, но двигаться вперед было необходимо. Эд знал, что если Мустанг сейчас уедет без него, то он застрянет здесь, ему не за кем будет пойти, чтобы не потеряться. И если он попробует выбраться, просто сделать один шаг, он заблудится, но и оставаться в комнате морга ему не хотелось, голодное чудовище Мэйсона все еще ждало встречи.
Стальной рванул вперед бегом, через весь коридор морга, пролетая сквозь закрытые двери. От едкого химического привкуса, оставшегося во рту после дверей, он скривился. В несколько больших шагов он догнал Мустанга, и словно бы очутился в мыльном пузыре, цвета и звуки проносились вокруг него, коридоры сошлись в одну точку, и яркий свет заставил зажмуриться.
Привидения не расстаются с теми вещами, которые были близки им при жизни, то же самое и с людьми, и, нравится это Эдварду или нет, то же самое произойдет и с ним. Его тело в морге было что-то вроде якоря, и благодаря ему незнакомая комната как бы становилась роднее. Он знал, что для Роя эта комната стала такой. Пока он держался ближе к Мустангу, он знал, что может перемещаться без затруднений.
Постепенно чужие коридоры сменились на знакомые, и, кажется, даже воздух вокруг как-то окреп, снова приобрел краски и цвет. Стальной оглядывался по сторонам и замечал крошечные детали, например, царапины на плинтусе. И когда они шли по коридору, казалось, что сегодня был самый обычный день. Это был тот мир, к которому Элрик привык. Только он сам сегодня изменился.
Именно Хьюз открыл двери приемной, и Эдвард увидел двери, за которыми он провел очень много времени. Двери кабинета бригадного генерала Мустанга. Его тут же обволок запах бумаги и остывшего кофе, но атмосфера в кабинете, всегда казавшаяся такой деловой, как будто бы все всегда были очень заняты, теперь была угнетающей и какой-то плоско-серой. Брэда старательно готовил кофе, его всегда благодушное лицо теперь было измученным, Фарман торчал возле телефона, но Эд засомневался, что тот услышит звонок.
Двери кабинета Мустанга были распахнуты, и Стальной без промедления шагнул в знакомую комнату. Он слишком хорошо знал это место, чтобы заблудиться. Рой всегда был для Эдварда чем-то вроде луны, которая дразнит волков своим светом, солнцем же для него всегда был Альфонс.
Эдвард даже не заметил Хоукай, беспомощно жавшуюся к кушетке, на которой сидел Ал, но не покидавшую свою вахту. Лиза выглядела потерянно, будто бы она и не здесь была вовсе, а где-то в сотне миль. Их боль причиняла Эду страдания, а вид Ала просто разрывал сердце на куски.
Его младший брат сидел ссутулившись на кушетке в кабинете Роя, сжимая оцепеневшими пальцами одеяло, кем-то накинутое ему на плечи. Тусклый утренний свет и отблески огня из камина отбрасывали неестественные тени на его коже. Эд бросился через весь кабинет к нему и, упав на колени, увидел темные тени, залегшие под красными заплаканными глазами брата.
- Ал…? – тихо позвал Эдвард, протягивая руки к нему. Он взял его лицо в свои ладони, но тот никак не ответил ему, никак не отреагировал. Младший Элрик сидел, тупо уставившись перед собой и будто бы уже изучая другие миры, ни на что не отзывался. Он и не дрожал уже, но губы все еще кривились, он пытался сдерживаться и не плакать. Сердце Эдварда рвалось из груди, когда он увидел вновь накатывающие слезы.
- Твою ж мать, Ал! Я… - он замотал головой, в бессильном отчаянии понимая, что брат его не слышит. Да и что он мог сейчас сказать ему. Не извиняться же в самом деле.
Ал закрыл глаза и снова заплакал. Из-под плотно сжавшихся ресниц снова заскользили слезы, прочерчивая резкие мокрые дорожки, плечи снова задрожали, он снова ревел взахлеб. Эд же просто рвал и метал, беспомощно глядя на младшего брата, сердце его обливалось кровью. Рой, по крайне мере, хотя бы холод прикосновения мог почувствовать, пусть он и не видел ничего. Ал же не реагировал вообще ни на что. Горе мучило его и грызло, поглощало.
Вдруг краем глаза Эдвард уловил движение, и, все еще стоя на коленях перед братом, он поспешил отодвинуться. В миллиметре он него прошел Брэда, неуклюже присел рядом с Алом и, разжав его пальцы, всунув тому в руки дымящуюся кружку. От кружки пахло крепким кофе.
- Давай выпей чуток, тебе бы надо, - отчаянно убеждал Брэда, - ты не спал совсем и вон весь трясешься, давай глоточек. Пожалуйста, Ал.
Эдвард смотрел, как Брэда уговаривает его брата сделать хотя бы один глоток, смотрел, как бледнеет Ал, будто бы он сам сейчас лежит в той комнате морга.
Эдвард поднял голову, когда услышал звук приближающихся шагов, и через плечо уставился на дверь. На лице Роя все так же ясно читались горе и боль, а еще страх, как только тот взглянул на ссутулившуюся фигурку Альфонса. На одно мгновение Стальному показалось, что Рой сейчас попросту развернется и сбежит прочь, но генерал выпрямился, расправил плечи, глубоко вздохнув, и подошел к Алу.
На сей раз Эдвард не стал отодвигаться, освобождая путь, он позволил Мустангу пройти сквозь себя и почувствовал влажное тепло, как будто бы он побывал внутри человеческого тела, услышал, как стучит сердце Роя, как свое собственное, будто бы его кровь все еще бежит по венам, но отчего-то причиняет боль своим движением.
Но оборвалось это ощущение так же резко, как и нахлынуло. Рой сел на кушетку рядом с Алом, рассеянно погладив того по ноге, будто пытаясь унять судороги. С минуту генерал молчал, но когда он заговорил, его голос показался Эду твердым и решительным:
- Я возвращаюсь в дом Мэйсона, с Хьюзом и Хоукай, - проговорил он, и туча мыслей тут же заняла голову мальчика. – Мы должны выяснить, что там произошло и продолжает происходить, чтобы никто больше не пострадал. Если ты предпочтешь остаться здесь, я не буду настаивать, я все понимаю. Но нам бы пришлась кстати твоя помощь.
Эдвард слишком хорошо знал своего брата и, конечно же, он заметил, как тот моментально насторожился, напрягся, мгновенно ушла расклеенность и плаксивость, взгляд сразу же стал осмысленным. Вся миловидность мальчика тут же улетучилась.
- Я должен знать, что случилось с моим братом, - глаза горели ясной уверенностью и желанием двигаться вперед, - на все остальное мне наплевать.
Эд вздрогнул от слов брата, ему хотелось бы верить, что он просто хочет найти ответы на вопросы, которые сейчас роятся в его же голове, но что-то очень яркое и знакомое в голосе Ала заставило Эдварда напрячься. Ал не хотел знать чего-либо для собственного самоутверждения, для самого себя, конечно же, он планировал использовать полученные знания. Эдвард тут же подумал, что теперь они с братом поменялись местами, теперь Альфонс искал ответы на все вопросы. Вот только сам он теперь не мог быть рядом, и ему следовало бы уже сейчас думать о том, как он будет исправлять возможные ошибки младшего брата, а не как бы ему пробраться сквозь стены.
Эд криво усмехнулся своим мыслям. Много времени прошло с момента его клятвы и, казалось бы, они с братом хорошо выучили урок, чтобы больше никогда и ни при каких обстоятельствах не повторить совершенного ими в ту ночь, но сейчас Эдвард был уверен в том, что они вернулись в точку отсчета и ведут себя не взрослее, чем тогда, когда они были совсем маленькими детьми. То, ради чего они готовы были снова и снова бросать вызов вселенной. Эдвард уже сейчас знал, что он должен успеть разрушить действие алхимии Мэйсона быстрее, чем Ал откроет Врата.
До Роя тоже уже дошло, на что именно рассчитывает Альфонс. Стальной заметил это по выражению его лица, с каким он смотрел на его младшего брата. Но генерал не стал осуждать младшего Элрика, он хорошо понимал его чувства, в глазах генерала не было страха, только решимость.
Желание нарушить табу было куда лучше, чем то оцепенение, которое обернуло Ала с головы до ног, словно куколку, желание хоть какого-либо действия было однозначно лучше. По крайне мере, Ал оживился, начал думать. Команда Мустанга предложила ему только сочувствие, Рой же предложил ему план действий, и пусть сейчас пути не видно, Ал отыщет его.
Рой сдержанно кивнул и, поднявшись на ноги, отдал команды:
- Фарман, вы с Брэдой останетесь здесь, поддерживайте связь. Алекс сейчас изучает историю семьи Мэйсона, собирает информацию о них, надеюсь, он вернется в штаб прежде, чем мы уйдем.
- А я как же? – спросил Хавок, складывая руки на груди.
Рой взглянул на лейтенанта, на его повязку на голове. Хавок должен был быть в госпитале, но упрямо сжатая челюсть выдавала его нежелание валяться без дела, он хотел быть полезным. Рой потер щеки, громко шурша щетиной, и потянул Хавока в сторону, так, чтобы их никто не смог услышать.
Теперь Эд разрывался между желанием побыть рядом с братом и желанием услышать то, о чем генерал говорит с лейтенантом. В конце концов, он выпустил Ала из рук, но все же присматривая на ним краем глаза, и повернулся в пол оборота к разговаривающим. Если бы сейчас кто-то увидел Мустанга и Хавока и подумал бы, что они выглядят подозрительно, он бы не подумал ровным счетом ничего. Выражение лица Хавока выдавало его с головой, чем больше он старался сохранять спокойствие, тем сильнее казалось, что он что-то скрывает.
- Коронер сказал, что они отложат вскрытие на три дня, но я не уверен, что они не сделают этого раньше. Побудь здесь и присмотри за телом Эда.
- Зачем? – тут же спросил Хавок, оглядываясь на Ала через плечо, - есть мысли использовать его как-то, да?
Эд даже вскинул брови от такой храбрости лейтенанта. Обычно тот безоговорочно подчинялся приказам Мустанга, оставляя раздумья по поводу их целесообразности другим. И своим вопросом он сбил Роя с толку и теперь ждал выговора за неповиновение, но смотрел твердо, упрямо, не намереваясь отступать.
- Да нет же, я… - Рой хлопнул глазами и даже растерялся. – Просто пригляди за ним, пожалуйста, - генерал уже не приказывал, но решимость с Хавока все равно не спала.
- Да, сэр, - скрипнул лейтенант, ясно же было, что ему не хочется исполнять такой приказ.
Эдвард, глядя на них, задумался, как долго все это может продолжаться, все эти разбирательства, вся команда Мустанга только и говорила о двух алхимиках. Горе в равной степени коснулось каждого из них, а возможность и желание идти против правил было самым ярким именно у алхимиков, искушение перейти границу дозволенного было самым сильным именно у алхимиков. Но понимала ли это команда Мустанга? Рассматривали ли они желание нарушить табу не как преступление против государства, а как последнюю отчаянную попытку?
- Спасибо, - пробубнил Рой, его плечи тут же расслабились, и он жестом позвал Хьюза и Хоукай. – Мы возьмем рации, оставайтесь в штабе на связи. Если мы перестанем отвечать, отряд Хьюза придет за нами.
Ал неуклюже поднялся с кушетки, он все еще был завернут в одеяло, которое топорщилось на его плечах, но теперь он шагал явно увереннее, чем тогда по коридору, ведущему в комнату морга. Эдвард всего на мгновение ощутил тревожность и тут же последовавшее желание пойти с ними, с Мустангом, его будто бы тащило что-то следом, тяжело сдавливая, как судно тащит за собой сплавленные лес. Конечно же, он четко знал, что должен ехать с Роем в дом Мэйсона, но теперь кабинет генерала казался ему надежным убежищем, он и порог-то с трудом сумел переступить.
Автомобиль уже ждал внизу, у крыльца. Эдвард заметил пар, выходящий изо рта рваными клочками, заметил, как дрожит команда Мустанга, но списал все это на плохую погоду, не май месяц. Хоть он и не мог почувствовать, насколько холоден окружающий его воздух, зато отчетливо ощущал себя завернутым в какой-то кокон, будто бы вторая кожа, отгородившая его от мира живых.
Эд аж вздрогнул, когда до него дошло, что ему придется сидеть между Алом и Роем. Он быстро проскользнул в машину первым, успев опередить Мустанга, даже и не успев подумать, что генерал все равно пройдет сквозь него. Оказавшись зажатым между плечами брата и генерала, Эдвард в полной мере ощущал их обоих, их тепло. Те как-то поежились, устраиваясь, но это был скорее неосознанный жест. Эдвард между делом подумал, что задний диван автомобиля все-таки маловат для трех человек.
Тихая ненависть к Мэйсону и его делишкам потихоньку вытесняла шоковое состояние, и Эдвард скрипнул зубами: она продолжала грызть его изнутри и чувствовалась очень остро. Пламя ярости жгло.
Тут Хоукай тихо и рвано вздохнула, вздрогнув, обратив тем самым внимание Эдварда на себя. Он поймал ее взгляд в зеркале заднего вида и увидел, как она замерла и побледнела.
Сердце Эдварда подпрыгнуло, и он, наклонившись, прошептал:
- Старший лейтенант, вы видите меня?
Но лейтенант только закрыла глаза, ничего не ответив и никак не отреагировав, она зажмурилась на секунду и как-то судорожно поправила волосы. Но время от времени она бросала короткий взгляд в зеркало, и Эдвард видел ее разочарование, поскольку она всегда смотрела сквозь него, не видя.
- Вы в порядке? – спросил Хьюз, усаживаясь на пассажирском кресле рядом и взволнованно хмурясь.
- Да, я… думаю, это усталость, - в голосе сквозила тщательно скрываемая дрожь, и плечи Эдварда снова поникли в отчаянии.
Лейтенант помотала головой, словно бы отгоняя от себя наваждение, и повернула ключ зажигания. Но все же она посматривала в зеркало заднего вида чаще, чем следовало бы, будто искала что-то. В конце концов, Хоукай полностью отвлеклась на дорогу, но губы ее продолжали болезненно подрагивать.
Пожевав губу, Эдвард прикинул, отчего бы так могло быть. Может, это был гнев? Большая часть всяких сверхъестественных происшествий приписывалась привидениям, но Эд не считал себя привидением и уж тем более не относил себя к тем, кто будет пакостничать направо и налево. Он попробовал было успокоить самого себя, но где уж там. Его злость была осмысленной, он четко знал ее источник.
Расстояние между штабом и домом Мэйсона пролетело в полной тишине, никто не сказал ни единого слова, атмосфера в салоне была тяжелой и мрачной. Несколько раз Хьюз украдкой смотрел через плечо, как бы проверяя, на месте ли Рой с Алом. И в зеленых глазах отражался страх. Хьюз переживал за них обоих, и его волнение четко дало Эду понять, насколько хорошо Рой понимает и одобряет планы Альфонса, хоть тот и ни разу не озвучил свои идеи.
Дрожь пробрала все тело Эдварда целиком, как только тот представил, как его брат открывает Врата и отдает себя. И Рой целиком и полностью за?! Всего какие-то несколько часов назад Эдвард бы с полной уверенностью сказал, что генерал никогда не пойдет на это, но теперь же он засомневался. Человек, просидевший всю ночь в морге возле его тела, не был тем сильным Огненным алхимиком, которого знал Эдвард. Это был кто-то совершенно другой.
Черт бы их всех, он просто обязан был выяснить, что же сделал с ним Мэйсон! Раньше, когда смерть много раз дышала ему в спину, он ни разу не задумался о том, что действительно может погибнуть, что близкие ему люди увидят его мертвым, и он никогда не задумывался о том, что они почувствуют. Реакцию брата он, конечно же, знал. Но другие? Эдвард никогда не задумывался, что в его окружении может появится кто-то, кроме брата, способный стать ему близким человеком.
Его мысли прервал показавшийся на горизонте дом Мэйсона, и Эдвард сжал зубы, неосознанно готовясь защищаться. Еще вчера вечером здание было для него всего лишь горой кирпичей, теперь же оно выглядело зловеще, даже в солнечном свете, темные проемы окон выглядели гораздо задумчивее, чем ночью. Автомобиль затормозил перед парадным входом, и Эдвард смог разглядеть движущиеся по каменной кладке тени, отбрасывающие темные пятна.
Команда Мустанга выглядела так, словно бы этого ничего не было, словно бы никто и не мелькал перед их носом. И Эд состроил недовольную гримасу: можно подумать, они были виноваты в том, что ничего не видят. Хотя это и к лучшему, зато теперь Эдвард ясно видит вход в реальность, занятую дочерью Мэйсона. Живым людям не под силу разглядеть его.
Эдвард почувствовал неясное напряжение, когда выбрался из автомобиля, похожее на боль в натруженных мышцах. Каждая клетка его тела противилась тому, чтобы снова войти в особняк, но Стальной не мог бросить Роя и остальных и остаться торчать тут, перед входом. Он был уверен, что дочь Мэйсона не тронет их, но все же не стал рисковать. Кроме того, он же должен узнать, что сделал этот безумный лорд. Только бы удалось спасти Ала и Роя от самих себя, от того, что они задумали.
Упрямо сжав челюсти, Эдвард шел впереди, на шаг опережая Мустанга. Нужно было быть слепым, чтобы не заметить, что никто не хочет туда входить. Хьюз и Хоукай не стали тратить время и сняли оружие с предохранителей, пламя уже искрилось между пальцами генерала. Альфонс оставил свое одеяло в машине, и Эд увидел, как крепко сжал тот кулаки, готовый броситься на что угодно, готовый хоть по кирпичу разобрать этот чертов дом, так яростно горели у него глаза.
Щебень хрустел под ботинками, напоминая Эдварду о произошедшем этой ночью. Сейчас он видел намного больше, чем тогда, в первый раз придя сюда, видел, как перевиваются струйки энергии на полу. Ему теперь было видно стертые давным-давно старые круги преобразования, которые теперь казались будто бы втиснутыми в плиты на полу.
Команда Мустанга двигалась позади него и, скорее всего, ни один не замечал этих призрачных кругов. Эдвард же рассматривал и проверял каждый из них, он пристально вглядывался в каждую черточку и линию, в каждую завитушку и окружность, и от всех них у него волосы вставали дыбом: Мэйсон часто использовал алхимию в своих темных делишках. Эд мог разглядеть последовательность его работы, от неуклюжих предварительных штрихов до широких и размашистых линий, поражающих своей уверенностью. Но все же ни один из кругов нельзя было назвать гениальным, Эдвард даже скривился.
- Сюда, - мягко прошептал Рой, ведя своих людей через гостиную к бальному залу. Как только они переступили порог, воздух как будто бы ударил их по лицу. В доме витал четкий запах алхимических реакций, как запах гари: след от недавнего преобразования. Эдвард разглядывал каждую черточку и окружность кругов, перепрыгивая через них. Паутина из переплетающихся витков энергии становилась все плотнее.
Стальной моргнул, недоверчиво оглядывая стены зала. Большинство картин было затенено, и только портрет дочери Мэйсона было хорошо видно, и Эд впился в него взглядом, ожидая, что та сейчас оживет. Интересно, а ночью она тоже улыбалась?
Эдвард медленно перевел взгляд на ожерелье, отходя от Мустанга и подбираясь ближе к портрету. Как он и думал, это был преобразовательный круг. Теперь он понял, что тогда насторожило его, и удивился, что пропустил настолько очевидную ловушку. В центр круга был помещен красный камень, и Эдвард нахмурился, когда заметил, что он больше не работает. Поток энергии прекратил движение, оставляя темнеющий след. Камень сохранял круг активным очень долгое время, ловушка готова была захлопнуться в любой момент, но проклятая безделушка наконец исчерпала себя.
Он стал последним, на ком действие круга прекратилось.
Эдвард помотал головой, прогоняя эту мысль. Одним глазом он следил за туманом, клубящимся у его ног, и на мгновение ему показалось, что чего-то не хватает. Крошечный круг на портрете – всего лишь спусковой механизм, он существовал только для того, чтобы запустить что-то большее, и, возможно, именно то, что Эдвард пропустил. Но он бы точно заметил большой круг, где бы тот ни был спрятан.
Эдвард еще раз внимательно огляделся и, наконец, его взгляд привлек рисунок на полу, складывающийся в звезды и круги. На первый взгляд, это были просто звездочки, но как только Эд сморгнул, рисунок на плитах словно бы сместился, подпрыгнув, и сложился в огромный полноценный круг, едва заметный и тонкий, будто бы он сейчас исчезнет.
- Вот ведь дерьмо, - прошипел Стальной.
Свой голос ему показался очень громким в тишине зала. Эд продвинулся немного вперед, обходя рисунок и вглядываясь в него, ему хотелось охватить взглядом весь круг целиком.
Стальной скривил губы в слабой усмешке, испытывая одновременно недоверие и удивление человеком, создавшим этот круг. Он мог бы ненавидеть Мэйсона за то, что погиб по его вине, но Эдвард впечатлился созданным им кругом. Вздохнув, он быстро обошел круг целиком, взволнованно всматриваясь в каждую его деталь. Мэйсон был сумасшедшим, конечно, но гениальность в нем тоже присутствовала. Большой круг не работал самостоятельно. Без кулона круг не смог бы никого убить, не смог вырвать жизненную энергию из тела человека и свалить ее к ногам дочери Мэйсона в качестве обеда. До Эдварда дошел и рисунок круга, и его смысл, и принцип его работы, и Стальной почувствовал, что у него в руках теперь есть ниточка, ведущая к разгадке. Его словно бы окатило холодной водой.
Круг на портрете и круг на полу могли работать только синхронно, только вкупе друг с другом, гармонизируя и поддерживая один второго. Спусковой механизм обеспечивал подачу энергии для активации, красный камень, помещенный в центр круга, мог выдавать необходимую мощность. Круг на полу, почти невидимый и тонкий, будто растворяющийся, преобразовывал поданную энергию, и отнятая человеческая жизнь в виде потока поступала в другой мир.
Эд закусил губу, слушая, как отчаянно сердце колотится о ребра, продолжая считывать информацию с круга. В большой круг вписывались еще круги, поменьше, но к ним не было второй составляющей. Стальной ясно видел, что к маленьким кругам должно быть продолжение, они не полные, и не видя их продолжения, Эдвард не мог понять их назначение.
Сердце упало, когда до Элрика дошел ответ. Когда алхимик влезает в то, во что ему ни под каким предлогом не стоит соваться, круг преобразования человека по умолчанию всегда отбрасывает его к Вратам. Мэйсону же требовалось что-то, с помощью чего жизненная энергия будет поступать точно в то место, в котором находится его дочь. Где-то среди всего этого тумана и кругов должен был быть ключ. И Эдвард глухо сглотнул, поскольку понял, что именно ему предстоит сделать.
Но вернуться он должен.