Швейная машинка стучала на всю квартиру. Она стояла на кухне, на новеньком хлипком столе, который прогибался под ее весом. Она прокладывала зигзагообразную строчку, всхлипывая при каждом подъеме иглы, и столик дрожью бился о стенку. Мама спешила. Идея, как всегда, пришла внезапно, за час до моего отъезда.
- Надюш, ты ведь на фестивале встретишь Лену с Мышкой? - Мама с надеждой глядела на меня. Ну да, я еду на фестиваль. Если повезет, встречусь там с сестрой, ее мужем и полугодовалой дочкой Машей, которую мы чуть ли не при рождении прозвали Мышкой - за постоянный визг.
- Мам, я не знаю, но поищу их обязательно.
Мама вручила мне прозрачный пакетик, внутри что-то белое. Достала посмотреть - вытянула за лямочку чепчик, в кружевах, маленький, на мышкину головку.
- Лена вряд ли подумала, а там же солнце, напечет… Как они вообще додумались: утащить в лес, жить в палатках, на земле спать, простудится же, там врачей нет… вокруг голые мужики ходят, они и не задумаются, как это на дочку повлияет! Все колдуют, молятся всяким буддам… да, я смотрела фотографии этого вашего «феста». Это все Олег ее по таким местам таскает. Нет бы пожить в Москве, работу найти… Мы их кормить, что ли, будем?
- Ма, не беспокойся. Я приеду, посмотрю, как там и чего. Нужна будет помощь - помогу. Если что - Мышку заберу и вернусь.
Мама вручила мне пакет яблок, ушла на кухню. Яблоки она, конечно, помыла сначала: мол, где вы там в полях мыть их будете. «Сгниют»,- подумала я, но ничего не сказала. Достала из-за шкафа видавший виды рюкзак. Он до сих пор остался разноцветным, только пыль въелась в материю. Развязала ремешки, рюкзак обвис, держась только на железках вдоль спины. Сколько я проехала с ним? Это тот самый момент, когда вещи становятся друзьями: жмешь ему руку и собираешься в дорогу. Перевернула, вытряхнула какие-то листья и билет от Тольятти до Самары. Сколько я не выходила на трассу? Год? Больше? В любом случае, что бы ни говорила мама, сейчас у меня просто нет выбора, ведь на этот фестиваль автобусы не ходят.
-Надь,- из- за двери показалась голова младшей. Светлая коса повисла почти до полу, лучи света с балкона упали на синие обои, ободранные кошкой, и на голову сестры.- К тебе можно?
-Конечно, пролезай! – Я отодвинула рюкзак от двери, чтобы сестра смогла пройти.
- Слушай, родители собираются опять умотать куда-то, а в воскресенье Успение… Не, я, конечно, могу одна и до церкви доехать, и отпраздновать, мне не в лом. Просто хочется узнать: ты будешь?
- Ник, ну смотри… сейчас пятница уже. Ну, к вечеру я там буду. Пока то, пока се, пока Ленку с дитём найду… Да и самой отдохнуть хочется, если честно: фестиваль-то хороший, раз в году бывает. Я постараюсь, но не обещаю, ок?
- Да без проблем! – ответила Ника. Нос задрала, голос выше обычного, зажатый. Значит, неправду говорит, она обиделась, просто навязываться не хочет.- Но вообще, что вы там потеряли, это же фестиваль хиппи, а Ленка и ты - не хиппи.
-Да, не хиппи, но… Вырастешь - свожу тебя.
- Больно нужны мне ваши фестивали, – слышу уже настоящие, злые нотки: никино настроение поправляется.
- Ну а как же!- протягиваю я. – Ведь ты же только и думаешь, как вместе с нами поехать, как, по ленкиному примеру, найти себе мужа- растамана и радоваться оставшуюся жизнь! Ты же уже замуж хочешь, нет разве?
-Ты! – весело и зло вскрикивает Ника, подушка с ближайшей кровати летит в меня. Я уклоняюсь, хватаю вещи, которые начинала укладывать в рюкзак, и обсыпаю сестру с ног до головы.
- Девочки, не деритесь! – улыбаясь «пресекает насилие» мама, заглядывая в комнату.- А то, как обычно, закончится чьими-нибудь слезами! А ты давай, собирайся, а то опоздаешь.
- Агм… -неопределенно хмыкнула я и неловко отвернулась. То, что я еду не на автобусе, а автостопом, и на трассу опоздать нельзя - не буду же я объяснять маме, в самом деле.
На трассу я вышла недалеко от поселка - проехала километров десять на местном автобусе и попросила высадить на окружной, А108. Вышла на перекрестке, людей нет, одни машины мимо. Посмотрела, в какую сторону на Серпухов, а в какую - на Балабаново. Перешла дорогу, не спеша выбрала позицию – на пыльной обочине, чуть подальше от перекрестка. Машин мало, я скинула рюкзак, присела на корточки и приложила ладонь к асфальту. Горячий шероховатый камень дороги, очень сухой, кажется, даже пахнет, песчинки прилипли к ладони. «Теплой трассы»,- прошептала я сама себе. Встала, поставила рюкзак рядом, подняла руку. Август, все едут с дач или на дачи, изредка проезжают по два - по три дальнобойщики. Один из них, громадный, перегруженный, как и все «Фрейтлайнеры», останавливается рядом со мной. Солнце проходится по его красному выпуклому носу, и становится больно смотреть. Я открываю дверцу, поднимаюсь на пару ступенек. Водитель – бритый, в коричневых солнечных очках и с большими усами - чуть наклоняется в мою сторону, не убирая рук с руля.
- Куда?
- Довезете до пересечения с М3? Я на фестиваль еду.
- Залезай!
Первым закидываю рюкзак, подтягиваюсь, залезаю, ставлю его между колен, пристегиваюсь. Люблю эти духи трассы, «Фрейтлайнеры». Они просторные, как будто целая комната едет. Они появляются там, где уехать нет надежды. Они иностранные, поэтому нагружаются больше, чем позволяется возить по русским дорогам. Они такие нелогичные здесь, в России.
-Куда едешь?- водитель закуривает, предлагает мне.
- Тут в Калужской области есть один фестиваль, сейчас на М3 стопщиков, наверно, громадное количество!
- Не знаю, я на Москву еду. К вечеру доберусь до МКАДа, ночью проеду через город. Сдам груз, полчаса покурю, заберу груз - и на Питер.
- А сами откуда?
- Из Турции,- отвечает водитель и как-то гордо добавляет, - Я везу абрикосы, представляешь? Десять тонн абрикосов!
- А у вас морозильник?
- Да… хочешь абрикос? – Он, не глядя, нащупал правой рукой между сиденьями коробку, открыл. Там в отделениях, как для яиц, лежали абрикосы: каждый в своей ячейке. Достал три штуки одной рукой. Второй открыл бутылку и, высунув руку с абрикосами за окно, полил их водой: вроде как помыл.
- Спасибо! – мгновение прикосновения к ладони грубых сухих пальцев и трех холодных мокрых абрикосов. Фрукты не очень сладкие, но холодные, а в жару это самое важное.
- Слушай, ты не очень спешишь? – беспокоится водитель.- А то бы я остановился, воды купил!
- Конечно, нет…. – То есть, конечно, к вечеру надо добраться до фестиваля, но спешить нечего.
- Ты чего будешь? – буднично спрашивает водитель. - Воду? Сок?
- Сок, наверно…
- Ладно, жди тогда.
Скоро невдалеке показалась столовая для дальнобойщиков. Сколько их раскидано по дорогам - всяких «Березок», «По пути» или «У друзей». К ним слетаются дальнобои, как пчелы к улью, стоят вереницами, гусеницами. А продают там обычно борщ за сорок рублей - громадные тарелки с квадратными кусками мяса и двумя ложками сметаны, и какой- нибудь салат из свежей капусты, и сосиску с макаронами. Мой дальнобой заехал на обочину и остановился. Машина глубоко вздохнула: «Пыхххх» - и затихла. Сразу стало слышно птиц и пролетающие мимо легковушки. Водитель ушел. Дверь осталась приоткрытой, и запахло пылью. Я сидела и слушала, различая машины по звуку.
Через несколько минут он вернулся с двумя бутылками пива, с литровой бутылью воды, большим пакетом яблочного сока и мороженым для меня.
- Ешь давай!- Улыбается в усы водитель, протягивает мороженое, отворачивается, захлопывает дверь, заводит мотор.
- Я вам сколько-нибудь должна? – открываю мороженое. Оно сливочное, подтаявшее, и пачкает пальцы, грозит капнуть на джинсы.
-Иди ты! – Дальнобой выруливает с обочины, включает рацию. Слышны шорохи, предупреждения типа «Машинка на 200 километре, сбрасывать скорость до семидесяти», переговоры вроде «Кто идет на Казань, на повороте на окружную авария, легче обойти по…», отбористый русский мат.
- А вот и Балабаново! – объявляет водитель. Я отряхиваюсь от полусна, улыбаюсь. – Тебе куда?
- Мне на М3, от Москвы.
- Давай я тебя тогда здесь высажу. Пройдешь метров двести – по той стороне будет пост ДПС, потом по этой - заправка, после нее хорошая обочина, широкая.
- Спасибо! Счастливого пути!- Я слезаю, водитель нагибается, спускает мне рюкзак. Дальнобойщик снизу кажется таким высоким.
– До свиданья! – С силой захлопываю дверь, машина урчит, как большой кот, и отъезжает. Хвост тянется, тянется мимо меня, потом обдает пылью, и я не смотрю ему вслед: натягиваю рюкзак, застегиваю ремни на груди и животе, иду туда, где водитель указал мне позицию.
На дороге, за низким заборчиком, стоят несколько женщин с ведрами и пластиковыми стаканчиками: продают чернику. Она мелкая, и пальцы у женщин все фиолетовые от сока.
- Сколько один стаканчик?
- 50 рублей.
Проверяю мелочь по карманам.
- Эх, а у меня нет. А можете дать мне одну ягодку? Пожалуйста… А то я в этом году еще не пробовала чернику.
Женщина смеется, зачерпывает из ведра горсть, протягивает мне. Я подставляю руки, и мне на ладони сыплются мягкие жаркие ягодки, оставляя розовые пятна.
- Спасибо!- Я отхожу от нее, слышу, как она что-то со смехом рассказывает соседке. Иду, ем по одной ягодке. Грязные руки, немытая ягода, жаркая пыльная дорога. Последнюю ягодку снимаю с ладони губами. Вспомнилось вдруг, как мы с сестрами в детстве играли в спектакле, посвященном Победе. Ленка, старшая, тогда была Таней Савичевой, и она говорила: «Знаете, как едят блокадный хлеб? Крошки вот так доедают, будто целуют». Надо же, почти и забылось - а движение само осталось.
Иду вдоль дороги, поднимаю руку - и тут же останавливается дальнобой, чуть-чуть проехав вперед. Я бегу до кабины, водитель толкает изнутри дверь, нагибается, опершись обоими локтями на пассажирское кресло.
- Куда?
- Мне до поворота на Дымки.
- Ну, это километров 50.
- Да, я знаю.
- Забирайся.
«Мерседес», могу определить на ощупь. У них такие дурацкие ступеньки, которые идут слева от входа, так что надо сперва подняться, потом почти повиснуть на какой- то железяке и, как мартышка, залезть в кабину. Они тупоносые, эти мерседесы.
- Куда едешь- то? – выруливая с обочины, спрашивает водитель. Футболка черная, прилипла к телу, кожа темная, будто загорал в Крыму.
- На музыкальный фестиваль. Он каждый год устраивается, сейчас вот в Калужской области. А вы откуда едете?
- Да я с Москвы… картошку везу.
Так мы и ехали за разговорами о всяких мелочах. Я ему представилась Ниной. На трассе я всегда Нина - не знаю, почему, мне кажется, что это имя приносит мне удачу. В кабине становилось все жарче, водитель шумно дышал и вытирал тряпочкой то лоб, то лобовое стекло.
- Ну нет, больше не могу!- шумно вздохнул он. Перед нами, метрах в двадцати от дороги, был маленький пруд, от дорожки вглубь наложены мостки, а рядом с мостками по подбородок в воде трое подростков отдыхали от жары. Водитель резко остановил машину, с хлопком открыл дверь и спрыгнул вниз, даже не посмотрев, едут ли рядом машины. Он рванулся к пруду, на ходу сдирая с себя футболку, кинул ее на похиревшую траву, добежал до моста и кинулся в воду. Мальчишки заржали… и встали. Оказывается, они не плавали, а сидели на дне - и только так могли спрятаться от жары. Водитель изумленно крутил головой, сидя в воде по пояс. Потом его лицо посуровело, и мальчики прыснули по тропинке к домикам.
- Ну а что, освежает!- Попытался он все обратить в шутку. Подошел к кабине.– Ты это, помоги мне, вовремя остановились. У меня, оказывается, багажник открыт! Так мы всю картошку по дороге растеряем.
Я вылезла со своей стороны, оставив дверь открытой - пусть проветривается. В очередной раз удивилась, как по- разному ощущаешь дорогу, сидя в машине - как в кино - и выходя из нее. Огромные двери с тремя замками болтались по разные стороны, а внутри, как в кладовой на чрезвычайный случай, лежала картошка, мешки на мешках. Некоторые картофелины вывалились, и теперь падали с глухим стуком в пыль, когда водитель пытался поправить мешки.
- Я когда торможу, мешки съезжают и давят на дверь. Вот как теперь быть… Ну-ка… - он подвигал то один мешок, то другой, то забирался внутрь, то слезал и просил меня где-то поддержать. Наконец, чуть не прищемив мне пальцы, он закрыл обе визгливые двери и запер взбунтовавшуюся картошку на все три замка.
- Ну вот и хорошо, спасибо!.. Хей, у тебя ж весь нос теперь в картошке… и лоб! Как ты умудрилась-то?
С этого момента какая-то стенка между нами рухнула. Мы смеялись все оставшиеся километры, даже когда смеяться было особенно не над чем. По дороге он накормил меня в столовой для дальнобойщиков щами, а я отдала ему одно из маминых яблок. Кругом тянулись поля, рощицы, маленькие одинаковые поселки. Вдоль дороги часто встречались женщины с ведрами черники.
- Хочешь ягод? – Внезапно спросил водитель.
- Эм… Да ладно, что деньги тратить.
- Хочешь ведь! А ты спроси их, сколько стоит! – Он плавно остановился прямо рядом с очередной парочкой: старушка и девочка лет пятнадцати, обе в белых платочках, завязанных под подбородком. Я распахнула дверь и свесилась вниз, и девочка подошла, и так мы и глядели друг на друга: сверху и снизу. У нее веснушки были яркие, я таких не видела никогда, и даже ресницы рыжие.
- Пятьдесят рублей большой стакан, - поспешила к нам старушка, протягивая ягоды. Обе глядят на меня, удивляются. Поворачиваюсь к водителю. Он уже услышал, вручает мне полтинник: «Давай!».
Протягиваю девочке деньги, она несмело берет, прячет руки за спину и, так же молча, все смотрит на меня. Я нагибаюсь еще ниже за ягодами, старушка обеими руками подает стаканчик.
- А яблок не нужно? – с надеждой спрашивает она.
- Не, уже есть, спасибо! – Я ставлю ягоды между моим и водительским сиденьем, помедлив, захлопываю дверь. Вижу в окно: девчонка не двигается, смотрит на мою дверь. Отъезжаем, в зеркале заднего вида девочка поворачивается и отходит на обочину. Ягод не хочется, но пробую. Они теплые, пыль хрустит на зубах. Водитель зачерпывает пригоршней и долго чавкает.
- Ой, а вот и твои «Дымки, 50 км».
- Да, и точно! Спасибо вам, доброго пути! – я неловко - от сиденья затекают ноги - выползаю из кабины, становлюсь на песок. Водитель подает мне рюкзак.
- Удачи!
- До свиданья!
Дальнобойщик быстро набрал скорость и исчез, а я перешла дорогу и встала на автобусной остановке. Назвать ее остановкой, правда, тоже нельзя: это всего лишь бетонная плита, из которой торчат несколько железных столбиков. На одном из них табличка с красноречивым названием: «Поворот».
Я посмотрела на М3, и мне стало ее жаль, как всегда жаль федеральные трассы. Они такие гордые, многополосные выходят из Москвы, на них вечные пробки. А здесь, за 300 километров от столицы, они раздолбанные и узкие, и только изредка среди травы показывается табличка с названием трассы: мол, вы не перепутали, родные, это правда «М3».
Мимо проезжали дальнобои и легковушки. Я кинула рюкзак на бетон и достала из верхнего клапана банку консервов: фасоль в томатной пасте. Она идеальна во всех отношениях: и открывается без ножа, и хранится долго, и хватает впритык, чтобы наесться. Только я собралась пообедать, как на абсолютно пустой дороге на Дымки (Боги, кому надо в Дымки?) материализовалась некогда красная разбитая легковушка. Она остановилась рядом со мной и из окна вылезла голова парня с длинными черными волосами и вышитой лентой, стягивающей лоб.
- Хей, на Пустые Холмы?
- Куда ж еще, в Дымки, что ли?
- Залезай, у нас как раз одно место есть! – С заднего сиденья выпрыгнул парень в одних шортах, тоже длинноволосый, но только русый, поджарый, как гончая. Он помог мне затолкать рюкзак в набитый багажник. Я положила фасоль обратно в верхний клапан, она блямкнула обо что-то с обидой и затихла.
В машине было жарко, все окна были открыты до отказа. Мой сосед залез на сиденье с ногами, и, положив руки на колени, откинул голову и закрыл глаза. Ветер дул на него, и он улыбался, и мне захотелось поправить его волосы.
- Ты с кем на фесте стоишь?- повернула голову водитель, единственная девушка в компании. У нее тоже были светлые длинные волосы, но она убрала их в косичку. Из косички торчала какая-то трава. Одета она была в купальник - по крайней мере, мне так показалось, когда я поглядела на нее со спины.
- Да ни с кем пока. Там у меня сеструха где-то затерялась с мужем и дитем, у меня пока супер задание отыскать их. В любом случае, спальник у меня есть, авось примут в какую-нибудь палатку.
- Ну да, палатку- то найти не проблема. Кстати, если что, давай с нами. К нам еще одна девчонка впишется, конечно, будет тесно, но весело.
- Да, это прикольно было бы, давай! – поддержал парень с переднего сиденья.
- Угум…- утвердительно проворчал, не открывая глаз, русый мальчик.
- Кстати, я Русса,- представилась водитель. Она не отнимала рук от руля, просто кивнула головой в знак приветствия. – Вот этот красавец, – ткнула она со смешком пальцем в бок соседа, тот охнул - мой парень, Фред, его не трогать. А вон тот, на заднем сиденье - мой брат, с ним можешь делать, что хочешь.
Все заржали. Мальчик рядом со мной невозмутимо открыл глаза, сел прямо и протянул мне руку:
- Митя.
- Нина.
- Хорошее имя. А я Митя. Ты на Пустые часто ездишь?
- Да с 2008 каждый год.
- А я первый раз, обычно на экзамены выпадает.
- А у меня это примета такая: съезжу на Пустые - значит, сдам экзамен…
За пустым трепом незаметно пролетели 50 километров. Точнее, нет, заметно: один раз нам пришлось выталкивать машину из глубокой грязной колеи, но это было только в радость, ибо совместный труд, как говорил кот Матроскин, объединяет. На неровной дороге в багажнике что-то дребезжало, как звенят алюминиевые ложки в школьных столовых, когда их встряхивают после мытья. После деревни Дымки – вполне себе благоустроенной, по сравнению с обычными русскими деревнями - нам пришлось свернуть на проселочную дорогу, потом - на колею среди травы. Кругом стояли машины и байки, кто-то ехал, кто-то шел к главным воротам фестиваля. Девушки в длинных юбках и топиках, с барабанами и бубнами, привязанными к рюкзакам; парни в одних шортах, с длинными волосами, с короткими волосами, с дредами, в фенечках и браслетах по локоть; дети, восседающие на плечах родителей, хватающие взрослых за уши, лепечущие о чем-то своем. Мы тоже остановились, вытащили из багажника рюкзаки, закрыли машину. Ребята притащили еще и гитару, долго спорили, кто ее понесет, в конце концов, привязали сбоку к рюкзаку Фреда.
Люди шли мимо, улыбались нам и снова шли мимо. Вечерело, на тропинку опускался первый туман, пока прозрачный, как дым сигарет. Идти по дорожке пришлось долго, только через полчаса из-за рощицы показалась громадная арка, сделанная из дерева и ярких лент: две березки связаны верхушками красным бантом, ниже - зелень и блестящие нити, из которых вырисовывается название фестиваля, «Пустые холмы». Кругом и дальше, где еще видно в тумане, стояли палатки. Некоторые окружены платочками, или нитями, или картинами, повсюду пахнет буддистскими палочками – в Китае могут быть длиннее метра, а тут ходят некоторые, носят их пучками, поджигают и дарят.
- Мы хотели в «тихом лагере» остановиться,- осторожно ставит рюкзак на землю Фред, расправляет плечи, вздыхает.- По карте недалеко от входа. Вот только где?
Мы снова ищем лагерь, но не спешим, иногда останавливаемся послушать музыку, доносящуюся с ближайшей сцены, или посмотреть на странных людей кругом. В конце концов мы переходим речушку по мосту - мост из свежесрубленных деревьев, кажется, даже пахнет еще щепой - и обнаруживаем над дорогой растянутое полотнище, а на нем надпись «Тихий лагерь».
«Тихий лагерь» правда тихий. Здесь ставят палатки молодые родители с мелкими детьми, здесь не так слышно музыку по вечерам, сюда не заходят случайные пьяные. После того, как мы натянули тент, палатку, разложили спальники и, чуть не подравшись, решили, кто где будет спать, я решила пойти искать свою сестру.
Залезла в палатку, откопала на дне рюкзака джинсы, которые одеваю раза два в год. Давно, еще в школе, я должна была играть хиппи на каком-то очередном конкурсе, и Ленка потратила целый вечер, чтобы создать мой образ. Мы тогда всей семьей уселись на диван - мама с вышивкой, мелкая с мамой, я с вязанием, старшая с джинсами. Папа, в который раз, перечитывал нам вслух «Нарнию», или Лема, или Толкиена - не помню. Дырки, бантики, пуговицы, надписи на джинсах – как нас удивила тогда вся эта безумная эстетика случайных цветов. Ленка – отличница очередного курса МГУ, вся из себя книжница и умница, и вдруг выдала такое. Я с этими джинсами даже первое место заняла. И в то же лето поехала со старшей на наш первый хиппи - фестиваль, автостопом. Маме мы не стали рассказывать, а мелкая сказала, что не умеет хранить секреты, и не стала нас слушать.
Затолкала в карман чепчик для Мышки, яблоки оставила в рюкзаке, завязала свитер на поясе и вылезла из палатки. На лагерь уже опускался туман, и он весь просвечивался закатом, как будто облака начинались прямо от земли. Я окликнула ребят, подождала ответа в тишине, выбрала тропинку и потом долго шла куда-то вперед, в дым и туман, не думая ни о том, как найти сестру, ни о том, как вернуться.
- Надюха! – Вдруг раздалось позади меня. Ленка подбежала и обняла со спины, потом развернула меня и улыбнулась. Длинные волосы (в сумерках серые, днем золотистые) страшно лохматые. Странный сарафан мешком в темноте тоже серый, но он, наверняка, сиреневый, ведь это ее любимый цвет. Боги, как давно я ее не видела. - Давно приехала? Где стоишь?
- А кто меня зна…
- Шшш! – вдруг прервал меня Олег, появляясь откуда-то из сумерек, уютно держа на руках спящую Мышку. – Привет, человече! Идем к нам, у нас есть халва и прочие ништяки.
Мы пошли за Олегом, чуть слышно переговариваясь о каких-то глупостях. На полпути я вспомнила:
- Слушайте, ребят, вам же родители передали кучу яблок. И вообще. Ленка, пойдем ко мне, яблоки заберем.
- Мы скоро вернемся, honey, - тихо сказала куда-то мимо сестра и остановилась. Олег кивнул.
Мы шли с Леной за руку, долго, по мокрым тропинкам, в тумане на ветках деревьев начали загораться китайские фонари, воздух был весь в запахах травы, реки, ароматических палочек и кальяна.
- Это, знаешь, волшебство, сказка, - вдруг чуть слышно сказала Лена.- Но для тех, кто хочет ее видеть. Мама, мелкая - они не плохие и не глупые, но так жалко, что им это не расскажешь…
- Мама сшила для Мышки чепчик,- почему-то вдруг сказала я.
- Зря я им сказала, что мы едем, – слова стукались друг о друга, как эхом.
- Я сказала, что проверю, как вы тут.
- Все равно стыдно.
Мы прошли чуть видное в сумерках полотнище «Тихий лагерь», я с трудом отличила свою палатку. Внутри уже кто-то спал. Я неосторожно вытащила из рюкзака пакет с яблоками, они выкатились на спальники и запахли дачей. Быстро сложила в пакет, вылезла из палатки. Ленка ждала, глядя куда-то наверх, через туман. Я отдала ей тяжелые яблоки, вытянула маленький пакетик из кармана.
- А это чепчик.
Лена взяла шелестящий пакетик одной рукой, яблоки - другой, сгорбилась.
- Слушай, я спать хочу, не обидишься, если не пойду тебя провожать? – Тихо спросила я.- Мы завтра увидимся.
- Конечно, ничего.- Так же тихо ответила сестра.
Помолчали.
- Ну и как я по туману с яблоками пойду? – Хмыкнула, подошла на шаг, обняла одной рукой, я - двумя.
- Не заблудишься?
- Не должна. Пора идти, а то вдруг Мышка проснется, а я не рядом.
- Завтра найдемся, если повезет. Но я вечером домой поеду, наверное: меня мелкая ждет.
- Ну давай…
Больше сказать было нечего. Лена повернулась и пошла, сперва пропала за чужой палаткой, потом - в тумане. Я скинула кроссовки, засунула их под тент, чтобы не намокли от росы, и залезла в холодный спальник. Когда я почти заснула, кто-то еще заполз в палатку, с визгом застегнул молнию на тенте и улегся спать, ткнувшись мне в спину носом.
- Черт, Нинка, я думала, ты не проснешься уже.- Я очнулась от духоты, воздух кругом был светло-зеленый от стен палатки. Прямо передо мной сидела моя старая знакомая, Белка. Точнее, ее зовут Аня, и она моя попутчица – мы когда-то проехали кучу километров вместе. Она была в своей вечной футболке с волком, с хвостиком, сидела, сложившись под наклоном тента, и жевала огурец.
- Ты тут откуда? – Я смотрела на нее, как на некое чудо света, наверное, потому что она абсолютно нетактично рассмеялась.
- Ну ты и выглядишь. Ты откуда с этими ребятами знакома-то? А то я засыпала с Фредом, а проснулась с тобой!
Я решила уклониться от объяснений и вернулась в горизонтальное положение.
- Ты вставай давай, ты уже столько пропустила. В пять часов тут недалеко арфа играла, такой дядька был, ух! Представь: туман еще везде, солнце появляется только, птицы поют, арфа играет, все кругом спят… и я в спальнике, слушаю. Огурец будешь?
И я осталась одна в душной палатке с огурцом в руке.
Вылезла на воздух, обнаружила ребят и подгоревшую рисовую кашу со сгущенкой на мою долю. Белка уже опять куда-то сбежала, вернулась через полчаса, мокрая: купалась в местной речке. Погода была уже не такая жаркая, как вчера, поэтому все смотрели на нее как на идиотку, но она все равно была счастлива.
Потом я моталась по фестивалю, между палаток и сделанных наскоро площадок, но в обеденное время никто не играет, и поэтому на сценах все дрыхли. Я залезла на сцену и, заняв непонятно как притащенное в такую даль фортепиано, играла Чайковского среди спящих тел. Одно из тел приподняло голову и попросило Шопена.
Лену я в тот день так и не нашла. Долго ругала себя, что не спросила вчера, где их искать. Вернулась в лагерь, отыскала на дне рюкзака телефон, пошла на вершину ближайшего холма искать сеть: на фестивале мобильники не ловят. На одном из деревьев - табличка «МТС». Подошла, выключила мобильник, включила, отправила смс Ленке, получила сообщение от Ники: «Ну ты как, приедешь сегодня?». Села на траву и глядела сверху на фестиваль, на ленивых радостных людей внизу. Рядом незнакомый парень методично подкидывал телефон вверх, и ловил, и снова подкидывал: «Билайн», о чем сообщала все та же табличка, работал только на высоте двух метров.
Ответа я так и не дождалась, Нике тоже не ответила. Подумала: «Как глупо тратить столько времени на дорогу, чтобы просто увидеться с сестрой и уехать». Посмотрела время. Спустилась с холма.
У хилого костерка сидели Митя с Белкой и о чем-то разговаривали. Увидели меня, улыбнулись. На костре не хотел закипать грязный котелок с водой. Я села напротив, на землю.
- Белка, ты вчера только приехала?
- Да нет, я тут уже третий день, я у других ребят ночевала до этого. А что?
- Просто мне домой надо. Ты со мной? – сказала и замерла: кто отсюда уедет просто так?
- Только пусть чай вскипит, возьмем его с собой, – просто ответила Аня.
Мы стояли на широкой песчаной обочине. Дорога на горизонте спускалась с холмов, быстро подбегала к нам и терялась между деревянными домиками, покрашенными в разные цвета и глядящими на улицу лупоглазыми наличниками. Недалеко впереди - пыльный синий указатель с белыми буквами «Святой источник- 3 км». Прямо за нами - один из домиков- с крыльцом, украшенным деревянной резьбой и плакатом «Купи пять бутылок «пепси» и получи коллекционный стакан»: кто-то из местных превратил дом в единственный на деревню магазин.
Рюкзаки мы бросили прямо на землю, на деревню опускались сумерки, на дороге не было ни души.
- Не, до Москвы мы к вечеру не доберемся,- уверенно заявила Белка. Поправила черные волосы, утянутые в хвост, потерла уставшие от рюкзака плечи.- Да и надо оно нам?
- Ты как хочешь, а мне надо домой, меня сестра ждет - напомнила я. Уселась на рюкзак, где-то подо мной уныло звякнули ложка и кружка.- К тому же нам уже есть нечего.
Белка расстегнула молнию сумочки на поясе, пересчитала смятые бумажки.
- Ты знаешь, а давай купим здесь что-нибудь поесть? Подберут нас, нет - не нам решать. Кончатся деньги - что-нибудь придумаем. А вот голодными сидеть не дело.
С холма впереди съехала пыльная синяя легковушка, забитая людьми. Сверху был привязан матрас, он не влезал полностью на верхний багажник, и его края взмахивали, как крылья. Белка безнадежно подняла руку. Машина проехала мимо.
- Пойдем,- поднялась я. Мы надели рюкзаки и зашли в магазин.
На прилавке лежали яблоки. И пахли. Они лежали грудами на газетах, под ними были похоронены стиральные порошки, шоколадки, тетради, гвозди, гречка на развес в больших коробках.
- Что ты хочешь? – спросила Белка. Впервые у нее денег больше, чем у меня. Точнее, у нее они вообще есть.
- Шоколадку…- неуверенно протянула я.
- Нам, пожалуйста, шоколадку и… и большое яблоко. – После долгих раздумий Белка остановилась на одном красно- зеленом яблоке. Вручила продавщице деньги, а мне - шоколадку. Мы снова вышли на трассу, уже без надежды до вечера вернуться домой.
- Все-таки я не жалею, что съездила на фестиваль,- резюмировала я, снова кинув рюкзак в пыль и сев на него по-турецки. – Пожили в палатках, послушали музыку, поездили стопом…
- И застряли в какой-то безвестной деревеньке в 60 километрах от трассы и 260 километрах от Москвы. – Продолжила Белка. - Ничего, со временем привыкнем, станем образцовыми деревенскими дэвушками …
Я усмехнулась, открыла шоколадку, предложила попутчице. Любимый «Альпен Гольд» с фундуком сразу измазал все пальцы, стало даже грустно, что не оближешь - слишком давно не мыли руки по-человечески. Шоколад был очень сладким, сразу захотелось пить, пришлось довольствоваться теплым белкиным чаем.
Мы сидели на рюкзаках, дорога перед нами становилась сиреневой, солнце ушло, и начали появляться первые комары. Белка с хрустом откусила от яблока, я легла спиной на рюкзак и уставилась в небо, на редкие, будто нарисованные мелками, облака.
- Ты знаешь, где находится Шацк? – внезапно прервала тишину подруга.
-Понятия не имею, а что? - Опустила руку, вслепую нащупала в песке растение и сорвала листик, чтобы отмахиваться от комаров. Он оказался слишком маленьким, и я бросила его на дорогу.
- Мне говорили, это где-то на М5, где-то под Пензой… или в Мордовии… но я по ней не ездила ни разу еще.
- С чего тебе сдался этот Шацк? – хмыкнула я.
- Мне ребята как-то говорили. Есть такое тайное место. Ну, не тайное, но там мало кто бывает. За шацкой объездной стоит заброшенный яблоневый сад. Там сперва посадки идут, а потом сад, представляешь?..
- Классно было бы туда попасть. Но знаешь, это такое везение нужно, чтобы оказаться в нужное время у славного города Шацк!
- Ага..- утвердительно промычала Белка. – Как нам сейчас…. Черт, Нина, смотри!
Я только хотела возразить, что я не «Черт Нина», а просто «Нина», но увидела летящую к нам колымагу с громадным кузовом, из которого выглядывали люди. Они махали нам и что-то пели. Машина остановилась совсем рядом, парень с длинными грязными волосами протянул руки за рюкзаками:
-С фестиваля?
- А как же! До трассы подбросите?
- Да мы все тут такие же, забирайтесь! Вы до трассы? А мы до вокзала, хотим на последнюю электричку успеть.
Из открытого кузова казалось, что мы едем очень быстро. Ветер был теплый, но сильный. Ребята напротив меня, прислонившись к борту, что-то фальшиво пели под гитару. Сбоку девушка уснула у парня на коленках, и он стащил с себя футболку и укрыл ее. Белка доедала яблоко и глядела куда-то мимо меня.
На трассу нас сбросили где-то через полчаса. Уже почти стемнело, но повезло: нас почти сразу же подобрали двое мужчин лет за тридцать, которые ехали прямиком до Москвы. Когда они захотели пить, Белка дала им свою бутылку с чаем. Они попробовали, скривились, остановили машину, вышли и открыли багажник, чуть слышно переговариваясь. Белка поправила ножик на поясе: на трассе никому нельзя доверять безоговорочно.
- Студенты! – довольно проворчал один из парней, забираясь обратно в машину и просовывая под низким потолком тяжелый пакет.
- Это мне жена приготовила, но там столько… мы одни не съедим! Так что присоединяйтесь!
Мы раскрыли пакет на сиденье между нами. Там был порезанный ломтями черный хлеб, помидоры, соль в коробочке из-под витаминов «Для всей семьи» и два пакета холодных домашних котлет. Мы посмотрели на все это и в нерешительности остановились.
- Да вы ешьте, не стесняйтесь! Кто вас еще покормит? – засмеялся водитель. - А часа через полтора и до Москвы доедем!
В машине было тепло. Разделительная полоса М3 закатывалась под колеса, скоро появились фонари и дорога стала ровнее.
Я вышла в Балабаново. Первый раз на трассе в темноте, с трудом отыскала родную А108. Стояла на ней, без фонарей, на границе леса, и ругалась вслух на автобусы, которые почему-то именно сейчас решили перестать ходить по этой дороге. На телефон пришла уже третья за день смс от Ники: «Ну ты где?». «Я в процессе»- отписалась я. Подняла руку с мобильником, чтобы меня было видно хоть немного. В конце концов, рядом остановилась пыхтящая фура. Водитель долго ругался на «идиоток, которые стоят по трассе ночью и ничего не боятся» и вслух предполагал, когда конкретно на нашем жизненном пути из нас выбили инстинкт самосохранения. Вздохнув, выпустил меня на повороте «3 километра» и попросил дойти до дома пешком. Я честно пообещала больше никого сегодня не ловить. Позвонила мелкой: «Поставь чайник, будь другом» - и поплелась по дороге.
Я шла и думала о сказке, которую сегодня придумала Белка, когда мы ехали в кузове грузовика: мол, где-то далеко, за шацкой окружной, стоит заброшенный яблоневый сад. Именно сад, то есть яблоки там не дикие, а крупные, пахнущие, может быть, даже мой любимый «белый налив». Но, как правильно заметила тогда Белка, если уж ты приехал туда - значит, приехал стопом, а сколько яблок ты сможешь увезти в рюкзаке? Ну, поешь ты этих яблок, ну, возьмешь с собой штуки три. Одно съешь где-нибудь на отдыхе, в пыли. Второе отдашь доброму водителю, накормившему тебя колбасой. И останется одно, побитое, но еще вкусное, которое ты сможешь довезти до дома. И вот ты потратишь столько километров, думая, кому же его отдать: родителям, или младшей, или старшей? А сад навсегда останется за спиной, и каждую осень ты сможешь увезти оттуда только одно яблоко.
А еще я думала о том, что у нас на даче, наверное, уже полно падалицы. Надо будет сходить туда завтра и научить младшую варить компот.