Надо ехать

НАДО ЕХАТЬ, НАДО ЕХАТЬ...

В этом маленьком, самом обычном на первый взгляд городе, все необычное происходит вдруг. Чаще всего это "вдруг" происходит весной, когда мартовские коты и мартовские мужчины озабочены поиском подруг, когда их подруги оборачиваются кошками желающими бродить сами по себе, а молодой ветер с моря приносит надежду, что теперь все будет хорошо.

В такие весенние ночи я и сама оборачиваюсь кошкой с пушистым хвостом и независимо брожу по улицам и переулкам, площадям и скверам, подсвеченным дрожащим светом фонарей. Презрительно уклоняюсь от рук, желающих меня погладить, предостерегающе шиплю в ответ на попытку дернуть за хвост, протекаю сквозь пальцы и иду дальше.

Вся моя семья - это такие люди, в чьи обязанности входит приглядывать за порядком в этом маленьком, на первый взгляд - самом обычном - городе. Мирить влюбленные парочки, поссорившиеся из-за пустяков, успокаивать плачущих детей и взволнованных мам, отыскивать потерявшиеся очки и булавки, следить за тем, чтобы солнечных дней было больше, чем пасмурных.
Конечно, я не одна этим занимаюсь. Самый главный у нас - дедушка. Он следит за порядком в городе еще со времен его основания и поэтому все уважительно зовут его Городовой. Есть бабушка и мама - они следят за порядком в доме. Папа ни за чем не следит - он коллекционирует марки.
А я брожу по улицам.
Иногда мне помогает Оська - это мой брат и Джокер - наш знакомый кот. Эта парочка полностью оправдывает пословицу, что для плохих людей встреча с рыжим парнем и черным котом - к несчастью. Но дело в том, что с наступлением тепла Оська и Джокер пропадают из дому в поисках приключений, так что с новым "вдруг", случившимся ранним весенним утром пришлось разбираться мне одной.

Я как раз меняла пушистый хвост на кокетливую шляпку, чтобы сходить в булочную на углу, как в комнату заглянул дедушка.
- Пчелка, - сказал он. - У нас гость.
Прямо напротив нашего двора стояло длинное мужское пальто.
И не просто так стояло, а рукавом приподнимало шляпу, приветствуя первых прохожих. Другой рукав держал под мышкой тросточку. Из-под пальто виднелись брюки и ботинки.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что пальто отлито из темно-золотого, как гречишный мед, металла.
Никакого тела под пальто не наблюдалось.
- Здравствуйте, - поздоровалось пальто. - Надеюсь, я никому здесь не помешал? Я так много слышал о вашем чудесном городе, что решил увидеть все собственными глазами.
- Ну, что вы, - ответила я, справившись с изумлением. - Только, знаете, ваше появление не совсем обычно. Если бы вы были просто памятником, или статуей, это понятно. Но, вы ведь, кажется, живой?
- Совершенно верно, - поклонилось пальто.
Вокруг уже собирались соседи с детьми, коты, воробьи и голуби, кто-то ахал, кто-то хихикал, откровенно рассматривали, кто-то для этого притащил бинокль, кто-то спрашивал, не нужна ли квартира. Я поняла, что спокойно поговорить нам не дадут. И пригласила гостя в дом.
- С удовольствием, - тут же согласилось это чудо. - Только можно я не буду снимать пальто, а то вы меня совсем не увидите?

Каких только гостей не бывает в нашем доме. Артисты и писатели, фокусники и врачи, модные портные и художники собираются в за круглым столом в гостиной.
Бабушка уже расставляла чайные чашки. Мама открывала банку варенья. Пришлось мне все-таки быстро бежать за свежими булочками.

- Я - памятник человеку невидимке, - начало свой рассказ пальто. - Стою на одной из улиц Амстердама, где появился так же неожиданно и таинственно, как и у вас. О, это была забавная история. Я - анонимный подарок городу. Даже в магистрате о моем создателе знают только три человека. Я так же обещал хранить молчание - такие желания надо уважать.
Недавно ко мне подошел худой черный кот с серебряной серьгой в ухе. Он вел себя очень необычно: не стал драться с другими котами, а просто сел рядом со мной и стал рассказывать о вашем городе, как о самом замечательном месте на свете.
Он знал, что я не просто памятник и заговорил со мной, словно со старым знакомым. Это было неожиданно, но так приятно. То, что он рассказывал мне, поначалу напоминало сон.
Он описывал мне сладкий запах лип и акаций, старые булыжные мостовые, дворики, где еще сохранились колодцы. В общем, он так много и вкусно рассказывал о вашем городе, что я не выдержал… тогда он дал мне ваш адрес. Как вы думаете, - прервало рассказ пальто, - Я не помешаю тут? То есть то, в каком я виде не помешает мне…
- Общаться? - спросил дедушка. - О, нет, здесь живут очень милые люди. В крайнем случае, они будут над вами подшучивать. Конечно, вы можете пожить здесь немного. Пчелка покажет вам город, познакомит с друзьями. Будем считать, что вы в отпуске. Но, не больше недели - двух. Все-таки у вас есть свои обязанности.
- Ну, да, эстетизировать пространство, дарить людям радость и все такое, - подхватило пальто, - нет, я не против дарить радость, но...
- Я вас очень хорошо понимаю, - сказала я. - Я всегда считала, что быть памятником - это ужасно. Стоишь себе и стоишь, а жизнь проходит мимо. А если тебя сделал непоседливый и любознательный человек, то сохранять неподвижность еще тяжелее.

Пальто - у меня язык не поворачивался назвать это шустрое нечто - памятником, сняло номер в лучшей гостинице и начало вести активную светскую жизнь. Его видели в городской библиотеке, в музее, в театре на премьере, в галерее на открытии выставки. Он моментально оброс знакомствами и даже пользовался успехом у горожанок.
- Я всегда подозревал, что женщины слепы, но чтоб до такой степени, - меланхолично заметил Оська, понаблюдав, как пальто угощает мороженым очередную красавицу.
Поскольку я младшая, мне всегда достается самая неприятная работа. Например, напомнить симпатичному непоседливому памятнику, что ему пора возвращаться на родину. Я попыталась переложить это дело на Джокера, мол ты приглашал, ты и провожай, но - безрезультатно.
- Кто сказал, что это был я? Мало ли котов с серьгой в ухе? - нагло отказывался Джокер.
Пришлось самой ловить момент, когда пальто ненадолго осталось в одиночестве и живописать огорчение и растерянность горожан, оставшихся без любимого памятника.
- И ничего нельзя сделать? - огорчилось пальто. - Может быть, написать в Амстердам? Сказать, что мне тут понравилось, и я хочу остаться?
- Дедушка пытался. Ответ получили отрицательный. Вам обязательно надо вернуться. Ведь памятники себе не принадлежат.
- А представьте себе мою жизнь, - грустно вздохнуло пальто. - Я не говорю о голубях - меня регулярно моют. Не говорю о туристах, желающих со мной сфотографироваться. Но, в Амстердаме я просто скульптура, украшающая одну из улиц. Я уже знаю на перечет всех ее жителей, котов и собак. Знаю все тайны горящих по вечерам окон. Знаю, что продается в каждой из лавочек и магазинчиков на моей улице и по какой цене. И еще я знаю, что больше не увижу и не узнаю ничего. Если я позволю себе заговорить или просто пошевелиться, начнется такое… ни один памятник после этого не будет со мной здороваться. А ведь я так люблю общаться, - пальто вздохнуло.
- Я все понимаю, - сказала я, - но, у нас тоже есть свои правила. Нас ведь могут и в краже обвинить. Представляете, какой удар по нашей репутации?
- Еще пару дней! - Взмолилось пальто. - Вы себе не представляете, как это чудесно - общаться с людьми, которые не обращают внимание на то, как ты выглядишь. Мне… мне надо кое с кем попрощаться.
- Ну и как ее зовут? - тут же спросил Джокер, которой все это время делал вид, что наш разговор его абсолютно не интересует.
- Она замужем, я не могу дискредитировать даму, - сухо ответило пальто и быстро удалилось.

С тех пор пальто пропало.
То его можно было видеть там и сям, разглядывающим картины, или кормящим голубей, а тут его нет и нет. Я уже начала волноваться и обзванивать знакомых.
На третьи сутки, ближе к полуночи, пришел Джокер.
- Пошли, - сказал он. - Я тебе кое-что покажу.

Он привел меня в один из маленьких спящих двориков. Густую зелень садика посредине освещал один-единственный фонарь.
- Смотри, - сказал кот, ныряя в заросли и чем-то там зашуршал.
- Мамма-мия, - сказала я, последовав за ним, - Вот это да.

Они стояли прижавшись друг к другу, как после долгой и страшной разлуки.
Тонкое женской тело окутывали складки расстегнутого плаща. Широкие поля его шляпы и ее пышные волосы скрывали два лица, приникших друг к другу. Видны были только руки, обнимавшие и защищающие гибкую женскую спину.

- Вот так, - сказал кот. - А вы пристали: надо ехать, надо ехать.