Легкий ночной ветерок бесцеремонно ворвался в жаркий августовский воздух.
Это дует тот самый ветер, пахнущий свежескошенной травой и уже слегка желтеющими листьями могучих старых деревьев, разраставшихся на берегу небольшого озера, спрятавшегося неглубоко в лесу.
Тишина сковывает движения, кажется, если ее нарушить, то совершишь какое-то преступление, преступление против всего этого крошечного мирка, расползающегося вокруг и захватывающего тебя в свои невидимые стены. Против колючих кустов дикой ежевики, оставляющих дюжины маленьких царапин, когда неловко пробираешься через них, в поисках черных спелых ягод. Против влажной черной земли под ногами, еще не полностью высохшей после вечернего дождя, против спрятавшихся в свой хрупкий замок улиток, прилипших к стволу высокого дерева, против толстого шмеля, бесполезного кружащегося вокруг засыпающего синего цветка. И, наконец, против темнеющего неба, скрытого сегодня призрачной дымкой перьевых облаков, закрывающих яркие летние звезды и огромную равнодушную луну, которая издавна была призвана светить путникам, блуждающим в столь поздний час по земным просторам.
Если идти дальше по лунной дорожке, то, подходя все ближе и ближе к прохладной воде, а затем, неловко наступая на мягкий зыбучий песок, идя вперед по дну и чувствуя, как прохладная вода медленно наполняет каждую клетку твоего тела, закутывая его в бесконечную текучесть свободно разбросанных частиц, погружаешься в уже другой мир, плавно растелившейся под стеклянным отражением душистой и сладкой летней ночи.
Ступая все дальше, ощущаешь как тело постепенно становится легче, а вода поднимается выше, но предприимчиво привязанный тяжелый камень тянет тебя вниз так, что уже невыносимо близко ледяное дыхание, уносящее вдаль от остающегося позади все того же знакомого ветерка, теперь уже скрещенного с трепетом приближающегося рассвета и нежным запахом диких цветов.
Всё остается в прошлом, а затем предается забвению. Воздух постепенно заканчивается. Вот уже грязная, мутная, вода быстро наполняет измученные легкие, своими темными руками пронизывает и забирает навсегда еще не остывшее тело в свою вечную и мрачную могилу и ничто уже не нарушит эту тишину.
А затем, спокойная гладь маленького озера слегка оживится первыми солнечными лучами, играющими в капельках росы на мягкой зеленой траве. Маленький лесной мирок, словно сонно потягиваясь, тихонько зазвучит… И вот уже очнулись шустрые стрекозы, и послышалось тихое жужжание беспокойных пчел.