Новосибирск, весна 1943-го года.
Иркина семья понемногу устраивалась в эвакуации. Опять есть дом, хоть маленький и старый, море свободного времени… Безопасно. И это после тесных вагонов-теплушек, где единственное развлечение - сидеть на нарах и тихонько дырявить бумажные мешки с кусками сахара, почему-то закреплённые под потолком. Зато, если получалось, то можно выломать себе кусочек.
Совсем рядом с домом были две конюшни. Машин в городе вроде и нет – всё на фронте, поэтому для перевозки грузов использовали монгольских лошадок: маленьких, диких, страшных. А ещё на конюшне жил каурый жеребец Огонёк. Краса и гордость. Он катал коляску с начальством.
Огонёк смотрел свысока (и в прямом, и в переносном смысле) на диких лошадок, прекрасно понимая своё особое положение.
Однажды Ирка вышла покрасоваться в новом пальто с лисьим воротником, которое мама ей сшила из своего старого. Тут она заметила, что рядом с оградой сложили кучу хвороста, а Огонёк стоит и выбирает из неё солому. Ирка решила помочь ему.
Огонёк воспринял её действия как посягательство на его личную собственность. Он схватил Ирку зубами за ворот и перебросил к задним ногам, после чего лягнул. Обеими ногами.
Ирка полетела. Ирка плюхнулась в грязь. И почувствовала, что куда-то уплывает. Вдруг она услышала голос…
- Немедленно вставай, а то затопчет!
И так несколько раз. Ирка смогла встать, вся грязная, мокрая. Вокруг никого не было. Только Огонёк, как ни в чём не бывало, стоит и щиплет соломку, а к ней бегут, вопя благим матом, два конюха. Шутка ли – дочь начальника?! Тут и расстрелять могут.
Как ни странно, Ирка оказалась цела. Словно и не было рывка за ворот, двойного удара и полёта с приземлением. Только вот новое пальто пришлось приводить в порядок…
А Огонька не тронули. Могли запросто и на колбасу отправить, но всё обошлось. Как-никак – элита.