Блевать со слезами на глазах, рыдать от жгучей боли в горле, перенося горечь. Нас несет без промедления опьянение от станции "воскресенье" до станции "суббота", и на губах застыла рвота. Мы встречаем праздник, как морг, вгрызаемся в бесплодие собственных дум, воем волком, скрючившись над потрескавшейся раковиной в ванной комнате. Что съедает изнутри, то не выйдет. Хоть кислота и будет выжигать пищевод, мысли быстрее сожгут душу, всю твою искалеченную душу. Мать будет колотиться в двери ванной, а ты не услышишь, ты мысленно орешь, уже не от того, что тебя выворачивает наизнанку алкоголь, а оттого, что мысли выворачивают наизнанку душу. Они не поймут, они презренно взглянут и отвернутся. Не поймут,точнее, не захотят понимать, что именно довело тебя до этого края, что выбросило тебя на это дно. Кто поймет, тот сам уже будет закован в эти цепи. Тот сам уже не спасется. Кричи, не кричи, Бог только знает, что ты чувствуешь. Да и чувства твои уже давно стали фальшью. Ничто не имеет смысла теперь. Ной, не ной, а Ной бы не взял такого, как ты к себе на ковчег. Сто раз запинаться, тысячу раз переписывать, а суть все та же. Все пусто. Суть в пустоте. Пустоте и бреде, в никчемности мыслей, в ничтожестве тебя самого. Иди, человек, зарабатывай деньги на очередную бутылку спирта, на очередную заполненность холодильника, на очередную брендовую вещь, которую никто не оценит, как и тебя самого.
Пиши пьяным, редактируй трезвым. Или вообще не редактируй. Суть-то все та же. Никто не поймет, но каждый осудит, так, как он привык судить, как его обучило окружение. Кому написано - тот перелистнет. Кто не имеет значения - тот спросит, что означала та третья снизу строчка во втором абзаце. А отчаяние все же слишком материально, особенно когда стараешься не обращать на него внимания.
Все та же ванная. Все те же позывы. Все те же мысленные крики. Все тот же ни к чему не приводящий стук в двери.