Я сижу в японском кафе, расположившемся на втором этаже безлюдного торгового центра. Осень. Середина октября. День был на удивленые светлый, теплый и нежный, какой-то пушкинский что ли.
Сегодня я совершенно ничем не занимался: встал часов в десять утра,сходил позавтракать лапшой в кафетерий торгового центра, почитал немного книгу с ридера, потом купил в Макдоналдсе молочный коктейль и вишневый пирожок. Потом еще немного посидел, глядя в окно на никому не нужные железнодорожные рельсы и на блестящие от лучей солнца небоскребы Москвы-сити, маячащие на горизонте.
Потом я вернулс домой, помылся и посмотрел трехчасовой фильм "Легенда о пианисте", в котором рассказывалось, как ребенка подбросили на корабль, курсирующий между Европой и Америкой. Подкидыш вырос и стал великим пианистом, но так и не смог заставить себя хоть раз в жизни сойти с корабля. Когда корабль стал старым и от него решили избавиться, его просто взорвали вместе с пианистом.
Ыильм показался мне переслащеным и каким-то неестественным, так что я недовольно захлопнул ноутбук и выглянул в окно. Солнце уже понемногу заходило, небо уже чуть окрасилось красным. Чистый и теплый день подходил к концу, так ничего мне и не дав. Я даже словом еще ни с кем не перемолвился.
Оставаться дома не хотелось, но и придумать себе никакого занятия на улице я не могу, так что я решил просто посидеть в суши, читая книгу. Я вышел из дома и собрался идти в сторону торгового центра, но вдруг передумал. Мой взгляд упал на велосипедную стоянку.
Наверное, это последний день осени, когда я смогу спокойно покататься на велосипеде, - подумал я, - нужно воспользоваться этим шансом. Я нашел на стоянке свой велосипед, открыл чуть проржавевший замок и поехал в сторону торгового центра. Велосипед чуть поскрипывал, когда я тормозил - надо бы его смазать. Но это уже весной, сейчас уже незачем.
Путь до торгового центра занял минут пять. Я пристегнул свой велосипед к велосипедной стоянке и вошел внутрь здания через вращающуюся стеклянную дверь. Было немноголюдно, несмотря на то, что суббота и Ашан объявил скидки.
Я поднялся на эскалаторе на второй этаж и вошел в кафе. Официантка проводила меня к месту у окна и дала меню. Играла мягкая музыка, на плазменных экранах крутились виды японской природы. Я углубился в изучение меню. Ни суши, ни роллов мне не хотелось, так что я заказал чайничек эрл грея, порцию мисо-супа, японский овощной салат и сладкие роллы с киви и клубникой в кокосовой стружке.
Еду принели быстро. Эрл грей оказался таким, каким и должен быть, мисо тоже, японский салат не подкачал, а сладкие суши и вовсе были великолепны. Я попивал чай и читал книгу. Рыбки в декоративном аквариуме, встроенном в стену, беззвучно плавали, не обращая на меня никакого внимания.
Официантка - милая девушка лет двадцати, одетая в черно-оранжевую униформу ресторана, вилась вокруг меня, предлагая заказать что-нибудь еще. Когда я отрывался от книги и смотрел ей в глаза, она чуть краснела и как-то по-хорошему, по-доброму улыбалась. Видимо, я ей нравился.
Выпив три четверти чайничка эрл грея, я почуствовал какое-то ообое расслабление и умиротворение, как будто кто-то меня по голове погладил, а потом тепло-тепло обнял. Я отложил ридер и посмотрел в окно. Там уже стемнело, зажглись фонари. Машины носились по дороге одна за другой, туда и обратно, к центру и от центра. На перекрестке стояла кучка людей, ожидающая зеленого сигнала светофора.
Мне вдруг стало приятно, что я на велосипеде - не один из них, не буду так бесцельно и обезличенно стоять. Шума дороги было не слышно, только мягкая музыка играла из динамиков, так что дорога казалась причудливой инсталяцией из музея современного искусства.
Официантка снова улыбнулась мне, и я задумался о ней.
Она - харон, - подумал я, - самый что нинаесть настоящий проводник царства мертвых, связующее звено разных реальностей. Вот за окном еду машины, вот за стеклом плавают рыбы, где-то там, на кухне, суетятся повара, а здесь, в зале, поглощают еду посетители. Официантка кружит между всем этим, вместо душ усопших она переносит тарелки с роллами, коктейли, сашими и чайнички с чаем. Но это ведь ничего не меняет - суть остается.
Мне вдруг очень захотелось рассказать официантке о своем открытии. У меня внутри даже созрела короткая речь, но я так и не решился ее произнести. Она была занята, ее кто-то вечно звал. К тому же, я - человек с изнанки реальности, а она существует как посредник: ей будет трудно понять меня, мы живем в разных плоскостях, на разных волнах. Еще чего доброго подумает, что я так ее клею.
Вместо заготовленной речи я просто попросил счет и ушел, оставив приличные чаевые.
В живо было тепло и приятно. Энергия эрл грея струилась по телу. Я отстегнул свой велосипед от стоянки и бесцельно поехал вниз по улице.
Я люблю кататься на велосипеде. Еще у меня есть скутер, но я его забросил. Я - человек с изнанки, для таких, как я, простая и отзывчивая конструкция велосипеда - это самое оно. Велосипед существует сразу во всех мирах, а на изнанке он даже отчетливей, чем где бы то ни было. И ничего страшного, что он недорогой и поскрипывает - так даже лучше, на изнанке он становится четче.
Я стал крутить педали и думать о своей подруге. Есть у меня очень хорошая подруг, хотя я ее редко вижу. Сколько лет знакомы - так даже сразу и не вспомню. Много. Она живет в реальном мире, ей и одной ногой на изнанку не наступить. Она не знает как это.
Думаю, из-за этого она мне немного завидует, ей кажется, что у нее внутри путо, а у меня - много всего. Может, поэтому мы и видимся так редко - у наших реальностей мало точек пересечения. Она не видит этого и потому думает, что я лучше, чем я есть. А ведь на самом деле она даже лучше меня, потому что реальнее.
Люди видят ее и сразу понимают, кто она такая. У них много общих точек, и потому никто, кроме ее самой, не считает ее пустой.
А что до меня... Люди видят только мою тень, мою форму. Да и то всего половину тени. Это все потому что я на изнанке. И они заполняют эту форму, видимую ими, своим содержанием. Вот и получается, что я для них - отражение и самих. И в зависимости от того, что она в эту половинку тени вложат, получается для них какая-то личность, которую они любят или ненавидят. Да только личность эта ко мне отношение имеет опосредованное.
Как и все процессы в мире, этот процесс не может быть односторонним. Созданные ими образы меня вселяются в мою душу и живут в ней. С ними и поговорить можно, бывает полезно. Я ведь всегда один-один. Такая уж у нас участь, у людей с изнанки - никто с нами по-настоящему поговорить не может, с нами самими.
И друг с другом, если уж два человека с изнанки встретятся, тоже особо не пооткровенничаешь, изнанка-то у всех разная. Хотя, с ними, конечно, общий язык найти проще.
Мой друг все попрекал меня: что ты все, говорит, подругу свою вспоминаешь. Каждый день, куда не придем, ты говоришь, что с ней тут был или просто про нее рассказываешь.
А я ведь и впрямь поступаю так часто. Все ее вспоминаю, почти каждый день. Она для меня как мера реальности, стопроцентный эталон. Иногда я ей даже завидую, тоже хотелось бы и мне немного в стопроцентной реальности пожить. Это же редкий дар. Но каждому свое, конечно.
Я заехал в круглосуточный канцелярский магазин, купил ручку и тетрадку. Поехал в парке, сел там на лавочке и стал записывать в тетрадь все приходящие в голову мысли. Рука на удивление слушалась, почерк получался не то чтобы красивый, но вполне читаемый - я-то думал, что вконец от руки писать разучился.
Холодало. Я отложил тетрадь и направился к небольшому прудику, расположившемуся посереднине парка. Людей не было, только горели желтым фонари. В черной воде отрадалась луна, зажатая в тиски блестками фонарей.
- Здравствуй, Луна, - сказал я и помахал рукой.
- Здравствуй, Свят, - ответила Луна и украла мою тень.
Я расстроено вздохнул и поехал домой.
Свят Элис
конец октября 2012