Возрождение театра

Корсакова Елена
     Лариса заворожено смотрела вокруг себя. Она сидела в партере театра, своего родного театра, только совсем другого...

   Помнится, как в детстве она занималась в драматическом кружке клуба, которого уже нет. На его месте находится бизнес-центр. Они выступали в новогоднем спектакле. Она получила роль, которую хотела – Бабы-Яги. Положительные роли ей было неинтересно играть. Баба-Яга у нее была романтичная: пела песню «Айсберг», только про Кощея, при этом бренча на гитаре. Утренники шли целый день: два до обеда, два – после. Было два состава участников. Только ее напарница играла хуже нее, поэтому Лариса играла три, иногда четыре спектакля каждый день в течение целой недели каникул.
  Утром она получала свой костюм в костюмерной, грим накладывали сами, под контролем руководительницы. На обед их водили в ресторан по соседству.  Когда она не участвовала, то домой не уходила, ждала подружку. Та была Снегурочкой во время самого утренника. Она работала без замены.
  Лариса так втянулась в те новогодние спектакли, что почувствовала себя без малого актрисой. Хотя у нее самой были каникулы, но она ходила на восемь утра в клуб, как на работу, и очень гордилась этим.

  В юности она занималась в молодежном театре-студии. В девятнадцать лет играла пятидесятилетнюю тетку.  Это был образ строгой начальницы - пожарницы, которая «строила» проституток, вывезенных из Москвы во время Олимпиады 1980г. Она готовилась к роли, занимаясь самообразованием, по системе Михаила Чехова.
  На премьеру пришли ее родители, друзья. Она так вжилась в роль, что посреди спектакля в подсознании мелькнула мысль: «Неужели это я?» А после спектакля ее мама сказала ей тогда: «Лариса, как ты ходишь, как старуха? А ешь? Как грубо ты ешь, ты на себя не похожа?!» Это было для нее верхом похвалы. Тогда ее отметили за лучшую женскую роль.

  Конечно, она любила сцену, поэтому решила стать актрисой. Жизнь так сложна подчас, а уйти от реальности в сюжет спектакля – это ли не выход?
  После института удалось устроиться работать в единственный в их городе музыкально-драматический театр. Поначалу ей, молодой актрисе давали эпизодичные роли. Иногда брали на небольшие роли во второй состав. Зарплата была небольшой, чуть больше, чем у уборщицы в их театре. Но она была довольна. Приходила на десять утра на репетицию. Когда вечером был ее выход, с радостью оставляла своего ребенка на мужа и шла на спектакль. Да, жалко было видеть малыша спящим, когда она возвращалась домой. Но она понимала, что это – специфика ее работы. Она знала, на что шла. Потому что любила сцену, любила свою труппу. Хотя все были такими разными…

  И только когда в их театр пришел молодой перспективный режиссер – ей удалось выйти из тени. Он раньше работал руководителем студенческого театра, который с успехом выступал в их городе. Его спектакли проходили при полном зале, на «ура». Затем его пригласили работать в их театр. С его приходом изменился репертуар, состав актеров первого плана. Он высоко оценил актерский талант Ларисы, и стал давать ей главные роли. Ларису узнали зрители, полюбили ее роли…

  При новом режиссере жизнь театра забурлила: были полные залы зрителей на премьерах, сбор кассы возрос, чаще стали увеличивать премию. Все было хорошо, пока в один день, как гром среди ясного неба, прозвучала новость: умер талантливый режиссер, поднявший имидж театра. Вечером он выступил на спектакле, сыграв даже главную роль. На следующий день он поехал к своей матери, поговорил с ней, вышел покурить и… умер. Он был еще достаточно молод, талантлив, успел оставить огромный след в душах актеров своей труппы и зрителей, многочисленных поклонников.

  После потери талантливого режиссера, пригласили других, местных режиссеров. Но они брали другой направленности пьесы, зрители стали оскудевать. Работать актерам стало скучнее.  Ларису стали меньше задействовать. Но она терпеливо ждала каких-то перемен.

  Перемены пришли, но не веселые. Театр, больше ста лет простоявший и выдержавший две войны, пожары,  был закрыт… Здание не выдержало испытание временем и пришло в негодность. Труппа переехала в здание местного заводского клуба. На несколько лет театральная жизнь в городе была почти парализована. Здание было закрытым, денег у властей на реконструкцию не было. Многие горожане уже не надеялись на возрождение славного старого театра…

  Но власть в городе поменялась. Со временем нашлись деньги для реконструкции здания. У труппы появилась надежда. Хотя ряды актеров значительно поредели, но остались стойкие, преданные своему делу и родному театру. Через год с начала строительных работ произошло важное событие: открытие их обновленного театра.

  На открытие приехали со столицы представители власти, были приглашены почетные актеры-пенсионеры. После торжественных выступлений при перерезании ленточки, актерам наконец-то разрешили зайти в здание театра. Конечно, театр вырос в буквальном смысле слова. Его увеличили в размерах в ширину и в высоту. Сцену подняли на шесть метров, в оформлении театра были задействованы профессионалы с другой страны.

  В фойе Лариса затаила дыхание. Мраморный мозаичный пол, колонны, кожаные диванчики – все производило впечатление  респектабельности. Это была заявка на европейский уровень. Она увидела удивленные глаза своих коллег, которые тоже были в изумлении. Они прошли в партер. Зал был шикарен. Четыре яруса балконов были украшены лепниной с позолотой. Огромная блестящая люстра венчала свод этого храма-театра. Актеры сели в зале. Мягкие кресла были очень удобны. Сцена закрыта шикарным тяжелым занавесом…

  Неужели это их родной театр?  Со старым театром нынешняя помпезность не имела ничего общего. Комфортно, солидно, и… хотелось выйти на сцену и сыграть что-то светлое и доброе. Актеры аплодировали, чтобы поблагодарить властей, строителей и всех, кто сделал это чудо. Лариса смотрела на сцену и вспоминала про актеров, которые ушли с труппы, не дождавшись открытия нового здания. Она смотрела на искрящиеся балконы и представляла их полными зрителей. Они ведь будут полными, да? Конечно, они будут так играть и такие спектакли, что будет аншлаг.  Только бы вернуть того молодого талантливого режиссера. Как его не хватает сейчас! Слезы сами попросились наружу… Слезы горечи от потерь, слезы надежды на возрождение труппы, слезы радости за новый творческий дом – их родной театр – храм искусства.