Ты спрашиваешь, что такое малахай? Забайкальцы-то все знают, что малахаем называется бурятская зимняя шапка, подбитая снизу лисьим аль каким-нибудь другим мехом. Так к чему же это я? Старый бамовский водитель на заре моего пребывания на берегах Байкальских рассказал мне однажды историю, аль байку, аль легенду. Но рассказывал он её как быль, которая случилась с ним, когда он, еще молодой водитель, грузы по ледовой дороге через Байкал на БАМ возил. Вот как запомнилось, так и пересказываю. А у тебя всегда есть возможность на деле проверить сказка ли это, Байкал-то в январе вот застынет, но дак и прокатись по ледовой дороге.
Дело было так, вышел мой водитель по ледовой дороге из Северобайкальска на Баргузин. Это значит, раненько с утра было. Отъехал где-то до середины моря и видит на льду старик стоит. На бурята похож, а одет в длинный овчинный полушубок, катанки справные, на голове малахай, подбитый лисьим мехом, уши сзади цветной тесёмочкой подвязаны, а назатыльник аж на спину спускается. Мех рыжий, баской, пушистый, а в обрамленьи меховом лицо бурятское скуластое, изрезанное глубокими морщинами, а глаза, вишь, синие-синие.
Мужик-то мой оторопел, тормознул. В одну сторону до берега километров двадцать и в другую столько же по льду. Откуда дедок взялся – не понятно. Но на БАМе-то людей на дороге бросать людей на дороге было не положено, за великий грех считалось. Тем паче – по холоду. Посадил, значит, шофёр попутчика в кабину, да и поднажал на газок. Старичок сидит помалкивает, в окошко поглядывает. Малахай-то с себя снял, а под малахаем-то волосы густющие, вонистые и белее снега за окном. И тоже как будто синью отдают. Но проехали Байкал, повернули по льду по восточной стороне вдоль берега, уже и Ширильды проехали. А дорога кум-королю, сват-министру, будто специально её утюгом погладил – ни трещинки, ни сокуя, ни тороса. Притормозил Викторыч-то, так рассказчика звали, вытащил нехитрый торбосок, выложил еду немудрящую, разделил пополам, да и угостил старика, чем жена побаловала в дорогу. Старичок поел, степенно так, с достоинством, похвалил снедь хозяйкину, огладил аккуратную бородку и снова замолчал. Но дак и дальше поехали. Уже Давшу проехали и где-то между Южным Кордоном и Баргузином, где и намёка на жильё никакое не было, попросил старик остановить машину. Поблагодарил за подвоз, значит, и пожелал счастливого пути. Да предупредил, однако, чтоб внимательней Викторыч был. Машина-то отшла, а старичок на дороге остался. Ну сколько отъехал-то Викторыч? Метров, однако, пятьдесят не больше. В зеркало-то глянул, а старика на дороге уже и нет. Обомлел Викторыч, по тормозам надавил, машину остановил, вышел. Пеша дошёл до того места, дорога есть. Колея есть. А старика-то нет! И следов человеческих на снегу ни в какую сторону у дороги нет. От был человек, и как будто воспарил. Почесал в затылке Викторыч-то, поудивлялся сам себе, вроде здравый человек в своём уме, а что приключилось понять сумел не сразу.
Работа-то не волк, оно конечно так, но на морозе долго удивляться холодно становится, да и машину заморозить можно, сел в машину, тронулся, поехал дальше. И уже недалеко до Баргузина оставалось, как увидел он в метрах пятидесяти от машины брошенный прямо посередине колеи малахай подбитый ярко ряжей лисой, огнёвкой. Притормозил, остановился, вышел, пошёл было к малахаю, да и остолбенел – метрах в пятидесяти от малахая трещина, да такая здоровенная, при том, что с дороги ее практически не заметно. И если б не тот малахай, улетел бы Викторыч вместе со своим бы грузовиком на полном ходу прямо в объятия царя морского.
Подошёл Викторыч, поднял малахай, да и пошёл по целине искать объезд безопасный. А у самого, слышь, поджилки трясутся и сердце стучит, как собачий хвост. Ведь если б не та бурятская шапка, не быть бы ему живу.
И благодаря, значит, такому странному событию доехал-таки Викторыч целым-невредимым до Улан-Удэ. А малахай-то в кабине повесил. И обратно вернулся без приключений. Он мне потом говорил, что есть у него догадка, что подобрал-то он на середине Байкала не простенького старичочка бурята, а это сам дух Байкала в облике-то человечьем по льду прогуливался. Ну может проверял, что да как в его владениях. Посмотрел на человека, значит, познакомился, хлеб-соль разделил и от опасности-то уберёг. Только вот не всем так везёт. Видно, не все Байкалу-то нравятся. Ведь кажный год машины под лёд уходят. Не всех жалует Батюшка. Ох, не всех. А малахай-то мне Викторыч показывал. Он его потом с собой даже по лету на рыбалку возил. И всегда с уловом был. Ну правда, чё лишнего наговаривать. Ловил-то он совестливо, не на продажу, а на еду. Вот и думай сам, правда-ли это, сказка. Да только Викторыч-то не из тех людей, кто сказки придумывать мастер. Сорок лет за баранкой провёл, все великие стройки объехал. А когда, вишь, выпивали мы, бил себя в грудь и малахай показывал.
14.09.2008.