Англичанин Александр Фут жил в Лозанне. В распоряжение Радо он поступил недавно. Прежде он входил в группу Рут Вернер. Радо знал ее под псевдонимом Соня. В свое время она работала на Востоке с Рихардом Зорге. Позже — в Данциге. Потом переехала в Швейцарию. Ей поручили оказать помощь Альберту — Шандору Радо. Выполнив свою задачу, передав ему одного своего радиста — Александра Фута (Джима), Соня уехала из Швейцарии в Англию с Джоном, который стал ее мужем.
В Англии она работала с Классом Фуксом, это был выдающийся физик (левых убеждений), который сообщил нам через «Соню» ценнейшие сведения об атомной бомбе, которая делалась в США…
22 июня Фут, как обычно, проснулся поздно. Солнце уже стояло высоко. Косые лучи его, заглядывающие в окно, отсвечивали желтым от натертого паркета.
Фут сбросил с себя легкое одеяло, встал и сделал несколько приседаний. В это время зазвонил телефонный аппарат. Это был Альберт.
— Я в Лозанне. Сейчас поднимусь к тебе.
— Что-нибудь случилось? — спросил Александр.
— Я сейчас поднимусь, — повторил Радо.
Фут умылся и успел побриться. Раздался стук в дверь. Александр, миновав тамбур, который имел двойные двери, повернул ручку английского замка.
— Я не разбудил тебя? — спросил Радо.
— Нет, я уже проснулся.
— Германия напала на Советский Союз! Включи радио!
Глазок телефункена медленно наливался зеленым цветом.
Александр настроил приемник на Москву. Зазвучала русская речь. Нет, это был не Сталин. Радо слышал Сталина. Его голос с легким акцентом нельзя было спутать, забыть. Говорил Молотов.
Фут не понимал русского языка, Шандор стал переводить. Когда выступление Молотова закончилось, Москва стала передавать русские народные песни.
— Отправишь эту радиограмму сегодня ночью. — Радо положил текст, написанный шифром на бумаге, на стол.
— Хорошо, — кивнул Фут.
— Как у тебя складывается сегодня день? — поинтересовался Радо.
— Я обещал Эдит Перро провести с ней воскресенье. А вечером — прием у Сильвии Гелоу.
— Ну что ж, желаю удачи.
* * *
Эдит Перро приехала в Лозанну после полудня на двухместном спортивном «шевроле». На прокатной станции они взяли катер и отправились на прогулку по Женевскому озеру.
Как-то Эдит Перро сказала Футу:
— Ты не похож на англичан, которых я знала прежде. Все они были так немногословны…
— Мои соотечественники киснут на островах… Англичане ведь редко покидают метрополию. Они уже все сказали друг другу. В колониях англичане тоже, как правило, общаются с соотечественниками, то есть-замкнуто. Я же много путешествовал. Подолгу жил в Германии, Испании, Франции.
— Для путешествий нужны немалые деньги, — заметила Эдит.
— У меня их достаточно, — небрежно обронил Фут.
Муж Эдит, полковник Перро, был заместителем Массона, начальника швейцарской секретной службы. С помощью мужа Эдит без труда установила, что у Александра на счете в банке действительно солидная сумма английских фунтов.
Молодой красивый «повеса», «путешественник» Александр Фут уже довольно продолжительное время жил в Швейцарии.
Альпийская горная страна была предписана ему врачами для укрепления здоровья. Несмотря на атлетическое телосложение, матовая бледность щек свидетельствовала, что молодой англичанин не так здоров, как ему бы хотелось. Румянец никогда не касался его лица, хотя он много времени проводил на свежем воздухе: зимой катался на лыжах, а летом на лодках и катерах по Женевскому озеру.
Полковник Перро знал, что его жена встречается с англичанином. Перро родился во Франции, Эдит — в Женеве. Ее родной язык тоже был французский. Кто были ее дальние предки, она не знала. Она не принадлежала к аристократической семье, где родословная прослеживается, как говорится, до седьмого колена. Но на француженку она была мало похожа. Следовало предположить по ее внешнему виду, что в ее жилах текла кровь северных народов — она была белокурой. Склонность к полноте, что тоже свидетельствовало не об аристократических предках, придавала ее безупречной фигуре некоторую пикантность.
Перро считал Фута английским разведчиком. Встречам жены с англичанином он не противился. Полковник имел трезвый и холодный ум. Разница в возрасте между ним и Эдит составляла почти двадцать лет. Вечно занятый по службе, он не мог уделять молодой жене должного внимания. Между ними как бы установилось молчаливое согласие: он не мешал ей вести светский образ жизни, встречаться с разными людьми, в том числе с молодыми мужчинами. Все это только должно было носить приличный характер. Когда он увидел, что молодой англичанин нравится жене, он сам предложил ей: «Почему бы тебе не пригласить его на нашу загородную дачу, на твой очередной прием?»
Перро понимал, что жена рано или поздно найдет возможность встречаться с англичанином, если он ей нравится. «Смотри только будь осторожна, — предупредил Перро жену. — Он — английский шпион».
— Ты это серьезно?
— Я пошутил, — сказал полковник. — Но если услышишь что-нибудь интересное, расскажешь мне.
Заместитель начальника швейцарской секретной службы хорошо понимал, что так же, как он ищет «ключики» к разведчикам разных стран, которые к началу второй мировой войны наводнили его страну, так и разведчики ищут «ключики» к нему — второму человеку в швейцарской полиции. Таким идеальным «ключиком» была его жена — молодая, красивая и в то же время при его вечной занятости почти соломенная вдова.
На первый взгляд Эдит можно было принять за простодушное дитя, на самом деле она была не так проста, как могло показаться. В этом убедился и полковник Перро, когда она стала сообщать ему интересные сведения о людях, с которыми она встречалась и которые были на заметке у полковника. Он ценил простенький, но наблюдательный ум своей жены. В шутку он называл ее «мой агент» и даже дал псевдоним — Эдем. Псевдоним он произвел от первой буквы имени Эдит.
Нередко Перро задерживался на службе допоздна. Иногда приходил за полночь. Ради удобства, чтобы не мешать друг другу, они имели разные спальни. Когда Перро приходил к жене, переступал порог ее спальни, то говорил, что погружается в Эдем, в рай…
Эдит тоже нравилась роль нештатной сотрудницы своего всесильного мужа. Ее жизнь теперь была наполнена встречами с интересными людьми. Она хорошо играла свою роль. Но случай с Футом был особым. Она влюбилась в англичанина. Когда в сорок третьего году начнутся аресты в группе Шандора Радо, она скажет Футу: «Что ты волнуешься? Муж знает, что ты — английский разведчик, а английских разведчиков в Швейцарии не арестовывают».
В тот воскресный день прогулка с Эдит по Женевскому озеру удалась. Они всласть позагорали. Эдит была в оранжевом купальнике, и этот цвет очень гармонировал с ее волосами цвета спелой соломы.
Вечером они поехали на прием к жене румынского посла Сильвии Гелоу. Сильвия была и по характеру, и по внешнему виду прямой противоположностью Эдит. Черноволосая, как большинство румынок, с высокой и стройной фигурой, она одевалась строго, но со вкусом. В тот вечер на ней было черное бархатное платье с глубоким декольте. Черный цвет подчеркивал белизну ее кожи.
Только тут, на приеме у Гелоу, Эдит узнала о войне с Россией. Взволнованная, она почти подбежала к Футу:
— Немцы напали на Россию! — скороговоркой выпалила Эдит.
— Еще одна война? Сколько можно? — невозмутимо заметил англичанин.
Вечер стоял душный. Настежь открытые окна, выходившие в сторону Альп со снежными вершинами, не смягчали жары.
Немного освободившись от гостей, Сильвия подошла к Александру с бокалом шампанского в руке. Оно искрилось на свету. Фут тоже держал бокал с шампанским.
В отличие от Перро муж Сильвии был по-южному ревнив и подозрителен, поэтому ей приходилось глубоко прятать симпатию, которую она питала к англичанину.
Высокий мужчина во фраке и стройная женщина в черном платье стояли с бокалами в руках, улыбались друг другу, и никто бы не мог подумать, что они, а вернее, она говорила о таких серьезных вещах:
— Вы не верили, что немцы скоро нападут на русских. Маршал Антонеску будет с Гитлером. Мне страшно, Александр.
— Чего вам бояться, дорогая?
— Пламя войны охватило почти всю Европу. Оно доберется и сюда!..
— Швейцария — благословенный уголок. Я думаю, Бог этого не допустит.
— Но разве вы не знаете, что Гитлер считает Берн, Базель и Цюрих немецкими городами?
— У этого господина завидный аппетит. Но как бы война с Россией ему не испортила его.
— Вы верите, что Россия сможет долго продержаться?
— Я думаю, что моя страна поможет России.
— А если бы вы сейчас были в Англии, вас бы призвали в армию?
— Я уже говорил вам, я белобилетник. Иначе я бы не стоял здесь с вами.
— Подумать только: мы принадлежим с вами к двум враждующим державам. Какая нелепость!
— Война вообще нелепость. Я бы собрал всех зачинщиков войны и высадил на необитаемый остров. Пусть бы они там перегрызли друг другу глотки.
В это время в зал вошли музыканты, приглашенные Сильвией Гелоу.
— Простите, я должна заняться концертом.
Гости стали рассаживаться. Александр Фут занял место в большом удобном кресле.
Перед концертом Сильвия Гелоу сказала несколько слов о композиторе, музыку которого им предстояло послушать. Румынский композитор Сигизмунд Тоцуда — воспитанник Клужской консерватории и музыкальной академии «Санта Сесилия» — был еще довольно молод. Ему исполнилось всего тридцать три года. Однако не только в Румынии, но и за рубежом его музыка пользовалась успехом. Этот успех объяснялся тем, что композитор опирался в своей работе на национальные фольклорные мелодии.
Гостям было предложено послушать концерт для струнного оркестра.
Во время концерта Александру Футу было интересно наблюдать за музыкантами. Уже по тому, как вел себя тот или иной музыкант, можно было судить о его характере. Вот этот чернявый, с виолончелью… В игре, казалось, принимают участие не только его пальцы, но и каждая клеточка его тела. И конечно же, лицо. Его мимика постоянно менялась.
Рядом с ним — изящная девушка в черном платье с арфой. Как хорошо смотрятся эти два «инструмента»: гибкое человеческое тело, созданное природой, и арфа, творение рук людских.
Когда концерт закончился, Сильвия Гелоу спросила Фута, как ему понравился Тоцуда.
— Эта музыка рождена народом, еще не испорченным цивилизацией. Она течет плавно, как река на равнине. Такова и жизнь этого народа — простая и естественная.
— Вы это хорошо сказали, Александр.
Около двух часов ночи гости стали разъезжаться. Фута домой подвезла Эдит на своем «шевроле».
По дороге они болтали о всякой всячине, и лишь перед Лозанной Эдит спросила:
— Что это весь вечер тебе напевала Сильвия?
— Сначала она говорила о политике. Потом о музыке.
— Только и всего?..
— Разве я дал повод для ревности?
— Нет, Александр, нет…
У дома они попрощались. Фут поднялся к себе наверх. Он немного устал. Александр принял ванну и сварил кофе. Кофе его освежил.
Из тайника он достал передатчик, развесил антенну. В четвертом часу ночи он вышел в эфир:
«В этот исторический час с неизменной верностью, с удвоенной энергией будем стоять на передовом посту.
Дора».
Это была первая радиограмма, отправленная группой Радо в Центр.