Огонь везде… Дым страшных пожаров забивает глотку так, что невозможно вдохнуть, да и нечего вдыхать – все небо заполнено едким дымом и смрадом обугленных тел… Истошные вопли уцелевших, стоны обгоревших, но, по страшной прихоти мерзкой старухи с косой, – еще живых…
Дракон был чудовищно огромен… Таких тварей Галлис еще не встречал: закованный в роговую броню ящер, достигавший пяти метров в холке, раздраженно шевелил крыльями, следя налитыми кровью глазами за каждым движением воина, и долбил семиметровым шипастым хвостом по каменным стенам темной пещеры, откалывая от них целые куски, с грохотом обрушивающиеся на пол. Клубы раскаленного пара с шипением вырывались из ноздрей чудовища, распространяя вокруг едкий запах серы – но дракон почему-то не двигался с места, и, приглядевшись, воин понял причину: позади огромного ящера в импровизированном гнезде из камней лежало яйцо. Вот мы и встретились снова, тварь! Шестнадцать лет прошло, ты меня не помнишь, а вот я тебя не забыл… И забуду только тогда, когда твоя туша сгниет тут и останутся одни трухлявые кости. Я не позволю тебе продолжить свой род, достаточно того, что ты натворила на этой земле. Умри, тварь! Умри, или убей меня, иначе я от тебя не отстану… Дороги назад уже не было, и Галлис, глядя в глаза дракону, медленно завел руки за голову, туда, где из-под тускло поблескивающего кожаного плаща виднелись две длинные рукояти мечей. Плащ распахнулся, открывая мощные костяные пластины доспеха, до сих пор помогавшего воину неудержимо одерживать победу за победой в опасных поединках с такими тварями: запах драконьей чешуи сбивал ящеров с толку, что давало ему несколько драгоценных секунд – но сейчас был явно не тот случай. Фортуна, наконец, повернулась к нему той частью тела, что начинается чуть ниже спины...
Истошные вопли уцелевших, стоны обгоревших, но, по страшной прихоти мерзкой старухи с косой, – еще живых… Маленький черноволосый парнишка лет пятнадцати, весь перепачканный в саже, с заплаканным смуглым лицом и ослепшими от горя зелеными глазами…
Лязг выхватываемых из ножен мечей затерялся в громовом реве, потрясшем пещеру, дракон поднял к потолку рогатую голову, делая глубокий вдох, и в следующую секунду мощная струя пламени, сметая все на своем пути, обрушилась на то место, где только что находился Галлис – но воина уже там не было. Льдисто-голубые клинки, осветив пещеру холодным мертвенным светом, с невероятной для их размеров скоростью обрушились на переднюю лапу ящера, пробивая чешую и вспарывая мягкую темно-красную плоть. Вряд ли даже грохот сходящей с гор лавины мог сравниться с тем рвущим барабанные перепонки воем боли, который издало раненое чудовище – каменный пол вздрогнул, когда смертоносный, покрытый длинными шипами хвост обрушился на Галлиса, отшвырнув того в стену пещеры, но доспех выдержал, приняв на себя всю исполинскую мощь удара. Успев сгруппироваться во время полета, воин тут же вскочил на ноги, не спуская глаз с противника и выбирая удобный момент для атаки, и тут же ему пришлось отпрыгнуть далеко в сторону, чтобы не попасть под второй удар хвоста. В следующую секунду струя пламени с гудением накрыла воина, едва успевшего закрыть голову плащом. Умнее, чем я думал, и хитрости в избытке… Дьявол, она же хочет прижать меня к стене и тогда… Либо размажет хвостом, либо намертво вплавит мои кости в камень… Скинув с головы дымящиеся ошметки, бывшие когда-то красивым и прочным плащом, Галлис молнией метнулся к еще лежащему на полу хвосту: отблески гаснущего огня отразились на гладкой поверхности огромных мечей, когда воин начал наносить удар за ударом, стараясь попадать в стыки чешуек – звон стали, и хруст чешуи сливались в один высокий воющий звук по мере того, как увеличивалась скорость ударов. Дракон вновь яростно взревел и отмахнулся хвостом, но было уже поздно.
Маленький черноволосый парнишка лет пятнадцати, весь перепачканный в саже, с заплаканным смуглым лицом и ослепшими от горя зелеными глазами… Стертые до крови пальцы с поломанными ногтями, которыми он пытается вытащить что-то из-под груды головешек, бывших когда-то старым сараем… Истошный, исполненный невыносимой боли и отчаяния плач над обугленным тельцем… Кусочек бересты, на обратной стороне которого коряво нацарапано слово… Нет… Имя – «Ирия»… И чуть ниже – «Гали»…
Вой чудовища уже ушел куда-то на второй план, стал не более чем фоном для безумного танца опьяненных яростью и жаждой мести мечей: обрубленный хвост в агонии извивался на полу, а очередная отчаянная струя огня разбилась о стремительно вращающиеся лезвия. Галлис перемещался вокруг доведенного до исступления дракона, уворачиваясь от ударов огромных когтистых лап, не чувствуя боли от ожогов и глубокой раны в боку – один коготь все-таки задел его, попав между боковыми креплениями доспеха, – проламывая костяной панцирь бешеными ударами мечей и все глубже и глубже вгрызаясь в плоть ящера. Скорость ударов была поистине божественной, в глазах твари, замутненных кровавой пеленой боли и осознания неминуемой смерти, лезвия расплывались в одно сплошное сияющее пятно, мечущееся вокруг – воин был везде – и нигде одновременно: не было ни сил, ни времени на страшный огненный выдох. Неожиданно Галлис исчез и через мгновение дракон ощутил удар по голове окованными сталью сапогами. Это было последнее, что он почувствовал – с мерзким звуком лопнули глазные яблоки, мечи, погруженные в голову по самые рукояти, пропороли мозг и душа ящера отправилась в пристанище Дьявола.
Кусочек бересты, на обратной стороне которого коряво нацарапано слово… Нет… Имя – «Ирия»… И чуть ниже – «Гали»…Спи спокойно, сестренка…Наконец-то свершилась месть, которой ты ждала столько лет, теперь твоя невинная душа может лететь в обитель таких же как ты – чистых и невинных ангелов. Скоро брат придет к тебе и вы снова будете играть вместе… Ушедшее время не вернешь, но для тех бескрайних зеленых лугов, покрытых неописуемой красоты цветами, где вы будете бегать друг за другом, для тех рек, текущих молоком и медом, на берегах которых вы будете вдыхать пряную свежесть вечного рассвета, для густых лесов, пропитанных запахом свежей хвои и лесных трав, где в тени деревьев вы будете играть с лесными зверьми – для всего этого время не имеет значения… Подожди еще совсем немножко, сестренка …
Галлис открыл глаза и тряхнул гудящей головой – в глазах потемнело, шея противно хрустнула а левый бок снова заныл, напоминая о кровоточащей ране и сломанных ребрах. Стена пещеры, к которой прислонился воин, приятно холодила даже сквозь панцирь из драконьей чешуи, но к приятному холодку примешивалось леденящее оцепенение – яд, которым насквозь был пропитан коготь, нанесший рану, постепенно просачивался в кровь. Прошептав растрескавшимися губами невнятные ругательства, Галлис пошарил рукой по полу пещеры справа от себя, нащупал теплую рукоять одного из мечей, а сразу за ним – изрядно потрепанный мешок из волчьих шкур, в котором лежали нехитрые припасы: несколько сухарей, пара кусков вяленого мяса, завернутых в листья, две небольшие бутыли и разная походная мелочь. Подтянув мешок ближе к себе, он развязал тесемки и жадно приник к горлышку одной из бутылок, с каждым глотком ощущая, как мертвенный холод и боль по капле выходят из него, затем снова закрыл глаза – измученное тело нуждалось в отдыхе. Еле слышный скрип вывел его из сладкой истомы и в следующее мгновение воин оказался на ногах, крепко сжимая мечи и напряженно вглядываясь в недра пещеры. Еще один скрип и глухой стук – на этот раз Галлис понял, что это за звук: лежащее в гнезде яйцо трескалось, выпуская наружу то, что должно было быть уничтожено. Сильный пинок скорлупа не выдержала и взгляду воина предстало маленькое существо с мягкой красноватой шкурой (знаменитой драконьей чешуей детеныш обрастет потом – лет через 20, когда подрастет), горбоносой мордой, длинным, похожим на крысиный, хвостом, едва заметными зачатками крыльев, и пронзительно зелеными бусинками глаз.
"Драконий выродок! Тебе место там же, где и твоей матери…"
Презрительно скривившись, Галлис занес меч над копошащимся и жалобно пищащим существом…
Темноволосый мальчишка, изловчившись, схватил рычащего и кусающегося волчонка за шкирку и замахнулся длинным ножом. «Братик, не надо! Он же не виноват!» Худенькая синеглазая девочка с длинными русыми волосами повисла на руке брата, по щекам катились слезы. «Гали, он не виноват! Он еще маленький, смотри, он перепуган до смерти! Отпусти его!» Волчонок все еще рычал, но к рыку примешивалось жалобное подвывание, да и дергаться он перестал – висел в вытянутой руке парнишки и, испуганно жмурясь на нож, поджимал хвост и слабо сучил мохнатыми лапами, словно пытаясь убежать по воздуху. «Гали, пожалуйста! Он же теперь тоже сирота… Как и мы…» Рука, державшая нож, дрогнула – Гали ничего не мог возразить жалостливой сестренке, которая тем временем зарыдала в голос, - почуяв слабину, волчонок по-змеиному извернулся, цапнул мальчишку за руку и, шлепнувшись на землю, скрылся в спасительных кустах…
Лезвие звонко ударилось о камень в нескольких сантиметрах от головы новорожденного дракона – тот лишь растопырил кожистые отростки на спине, поднял хвост и заскрипел, изо всех сил пытаясь изобразить угрожающий рев: страха в горящих глазах не было и в помине.
"Каков твареныш… Не сбежал, не отскочил… Даже угрожать пытается…"
Галлис присел на корточки и протянул руку к дракончику, который тут же зашипел и вцепился в плотную кожаную перчатку микроскопическими, но острыми как бритва зубами. Убедившись, что прокусить ее он не в состоянии, детеныш отскочил на шаг, плюнул в склонившегося над ним воина снопом искр и тут же закашлялся, выбрасывая из ноздрей облачка желтоватого дыма. Черт с тобой… Все равно сдохнешь от голода. С непонятной досадой Галлис вложил мечи в ножны, закинул на плечо мешок и направился к выходу из пещеры, чуть пошатываясь – бок все еще болел, для такой раны нужно было больше зелья, но воин не мог позволить себе истратить последнюю бутылку и теперь надеялся на свои невеликие познания во врачевании целебными травами, которых в лесу, в окрестностях драконьего логова, к счастью, было немало.
Костер занялся с первой искры – шестнадцатилетний опыт походной жизни давал о себе знать. Устало прислонившись к стволу невероятно толстого дерева, Галлис поглядывал на закатное небо, отмеряя время, необходимое для приготовления целебного отвара, которым он собирался намазать рану в боку. Тихий скрип над ухом прервал его наблюдения и, резко оглянувшись, воин увидел… дракончика, который сидел на толстой ветке над его головой, задорно размахивая хвостом, и изучал его немигающим взглядом зеленых глаз.
"Вот те раз… Что ему от меня надо? Словно… ЧЕРТ!!! Первые минуты жизни… Первое существо, которое он увидел – это я… Значит… Теперь.. я его… МАМА???"
Прозрение пришло быстро, и Галлис ошарашено уставился на существо, которое теперь осторожно, шаг за шагом, подползало к нему по стволу дерева, не переставая жалобно скрипеть. Рука воина сжала нож, готовясь к молниеносному удару…
«Гали, но он же не виноват! Он еще маленький, смотри, он перепуган до смерти! Отпусти его!» Волчонок все еще рычал, но к рыку примешивалось жалобное подвывание, да и дергаться он перестал – висел в вытянутой руке парнишки и, испуганно жмурясь на нож, поджимал хвост и слабо сучил мохнатыми лапами, словно пытаясь убежать по воздуху. «Гали, пожалуйста! Он же теперь тоже один, без мамы… Как и мы…»
Две пары детских рук, быстро выхватывающих из золы оставшиеся картофелины…Пара темно-синих сияющих глаз, заглядывающих в самые глубины души…«Смотри, Гали! Он теперь совсем ручной! Он нас любит!» Всего год прошел, а волчонок уже намного мощнее любой деревенской шавки – вот он, лежит в дальнем углу, дергает ушами, смотрит преданными глазами то на сестренку, то на картофелину в ее руках. И сестренка изменилась. Как же хорошо становится на душе, когда она вот так беззаботно улыбается. Давно она не была такой… такой счастливой… С тех пор, как мама ушла ТУДА… «Гали, ну что ты все молчишь?» Снова наполненный радостью взгляд бездонных глаз. «Братик! Ты опять молчишь…Как тогда… Когда мама…» Внезапно погрустневшие глаза девочки наполнились слезами и Галлис ласково обнял сестренку за плечи. «Не плачь, Ирия, сестренка, не плачь…Мы еще живы, мы вместе…» Прикосновение чего-то влажного к щеке… Волчонок подполз и теперь слизывает слезы со щек Ирии, тычется носом, пытается просунуть узкую морду между обнявшимися детьми…«Вот, видишь, Ирия, и Волк с нами! Мы семья… Мы всегда будем вместе…»
С темно-синего неба ласково смотрел вниз молодой месяц, изливая нежное, бледно-желтое сияние на заснувшего Галлиса и копошащегося в еще не остывшем кострище дракончика. Наевшись вяленого мяса из скудных припасов воина, детеныш свернулся клубочком на углях, закрыл морду хвостом и, фыркнув напоследок снопом искр, затих, изредка поглядывая мерцающими зелеными бусинками на свою новую маму…
***
Смуглое личико с тонкими чертами и большими синими глазами…Прядь русых волос, спадающая на лоб и еле заметное шевеление бледных губ… «Ирия…» Печальный взгляд в ответ, непонятная тоска в глазах, две тонкие ниточки слез на щеках… «Ирия… Что я должен сделать? Дракон мертв, я отомстил за тебя… и за Волка… Прошло уже три недели, но ты опять пришла ко мне – так скажи, что ты еще хочешь от меня? Я не могу тебя вернуть, очень хочу этого, но, прости, не могу… Даже самые сильные колдуны не могут возвращать мертвых к жизни…» Протянутые в отчаянии руки, широко распахнутые глаза, замутненные пеленой слез… Ослепительная вспышка, невыносимо яркий свет, и запах полевых цветов…
Галлис рывком сел на импровизированной постели из широких еловых лап и спрятал лицо в ладонях, чувствуя пальцами предательскую влагу на щеках. Рядом поднял голову Волк, сонно глядя на хозяина и, увидев, что тот чем-то расстроен, ткнулся кожистой головой в плечо, едва не свалив воина – за прошедшие три недели он уже сравнялся размерами со средней величины собакой, сил набрал столько, что без особого труда передавил бы целую стаю волков, а в ловкости и реакции потягался бы на равных с гадюкой. Кожа потемнела и задубела, конечно, не настолько, чтобы отразить удар меча – маленькие костяные наросты только-только начали появляться на спине и плечах молодого дракона, - но удар дубины уже не причинил бы ему особого вреда, хвост и голова начали обрастать небольшими пока шипами, а крылья так и остались непропорционально маленькими, и о полетах детеныш мог пока только мечтать. Несмотря на внушающую справедливые опасения внешность, характером и безграничной преданностью хозяину Волк больше походил на домашнюю собаку, и куда бы Галлис ни посмотрел – всюду натыкался на обожающий взгляд ярко-зеленых глаз.
Почувствовав на шее обжигающее дыхание, воин вздрогнул и потрепал дракона по шипастой голове: поняв это как приглашение к игре, Волк вскочил, растопырил короткие кожистые крылья и задорно взмахнул хвостом, но Галлису было не до игр. Быстро осмотревшись, он встал, укрепил на спине перевязь со скучавшими в ножнах мечами, и неторопливым шагом направился по широкой тропинке, держа курс на небольшой городок на краю леса, называвшийся, если верить старой потрепанной карте, Карлионом – запас табака подходил к концу, да и несмотря на то, что за шестнадцать лет воин привык к скитаниям, тело требовало хорошей еды, питья и полноценного отдыха на мягкой постели, да и помыться хорошенько не помешало бы – купание в лесном озере, конечно, освежает, но все-таки... В общении с людьми Галлис не испытывал нужды, но с этим придется смириться, если уж решил немного расслабиться, поморщившись, подумал он, глядя на крадущегося между деревьями Волка – на удивление быстро научившегося понимать молчаливого воина, буквально читая его мысли.
"Да уж… Повезло – так повезло… Странный он все-таки: мать сущим дьяволом была, а этот – словно не ее отпрыск… Ласковый, как кошка, да и умен – ничего не скажешь, будто мысли читает… Ну вот, опять смотрит на меня, как знает, шельма, что о нем думаю…"
Темно-красная молния пронеслась мимо Галлиса, на ходу толкнув его в бедро и вновь исчезла в кустах, вызвав некое подобие улыбки на смуглом обветренном лице. Впрочем, улыбка пропала, как только лес кончился и потянулись огороженные ненадежными частоколами возделанные поля и маленькие кособокие домики, возле которых суетились фигурки крестьян, запрягавших в тяжелые железные плуги огромных ленивых волов – наступало время посева. За полями высилась мощная крепостная стена, окружавшая центральную часть города, где жили, преимущественно, торговцы, ремесленники, да аристократы: простым людям туда входу не было, разве что только в рыночные дни, традиционно проводившиеся раз в месяц весной, летом и осенью и один раз за всю зиму. Назревала небольшая проблема в виде стражи, следящей за порядком в городе и за относительной безопасностью для аристократов (жизнь ремесленника или торговца ценилась ненамного выше крестьянской) – как, скажите на милость, провести в город дракона, пусть даже маленького и совсем ручного? Арбалетчики, дежурящие на сторожевых вышках, изрешетят их тяжелыми болтами еще до того, как они успеют подойти к воротам. Галлис бросил напряженный взгляд на вертевшегося рядом Волка – тот, изнывая от любопытства, жадно оглядывал незнакомый пейзаж и нехорошо сверкал голодными глазами на жирных волов, - нахмурился, обдумывая какую-то мысль и, наконец, присел на корточки и что-то прошептал дракону, после чего встал и быстро пошел между полей к воротам города, кивая в ответ на низкие поклоны крестьян. Пара погрустневших глаз некоторое время смотрела вслед уходящему воину, затем Волк фыркнул снопом искр (с каждым разом этот фокус получался все лучше и лучше, а недавно вместо искр даже показались маленькие язычки огня) и скрылся в лесу, решив озаботиться завтраком.