Шеззар д'Эпрэн
Ночь с 27 на 28 апреля 643 года Эпохи Возрождения.
Улицы Элримата
Ночные улицы Элримата, широкие и ровные, были красивы даже в темноте и спрятавшаяся в темные облака луна не могла скрыть искусное литье решетчатых ворот и мастерски выполненную лепнину каменных стен, окружающих особняки аристократов, окна которых до сих пор, несмотря на поздний час, были ярко освещены. Откуда-то раздавались легкие, словно шелк, манящие звуки музыки - видимо, где-то неподалеку проходил "светский прием", участники которого по домам вовсе не спешили. Вокруг не было ни души - вся аристократия предпочитала в этот час находиться в своих домах, а простолюдины.... Попробовали бы они лишний раз зайти без приглашения в район богачей... Лишь бездомные кошки носились вдоль высоких стен в погоне за крупными крысами. Этим гостям никто не смог бы приказать убраться восвояси, а уж последние и вовсе ни во что не ставили все меры, предпринимаемые против своего племени изобретательными людьми и столь же изобретательно избегая массового геноцида. Резкое гортанное рычание, шуршание, звук удара мягкого тела обо что-то и сдавленный писк - одно из серых хвостатых созданий таки не избежало своей участи, навечно замерев окровавленным комком в зубах кошки, которая с удобством расположилась в темном проулке, намереваясь приступить к позднему ужину - но вруг замерла и прислушалась к отдаленному звуку, выбивающемуся из общего акустического фона. Тяжелые, гулкие шаги нескольких человек приближались, сопровождаясь позвякиванием оружия и лязгом доспехов. Стража? Что бы ей тут делать? Крадущейся походкой кошка направилась к улице и выглянула наружу - после чего со злобным шипением унеслась прочь, в спасительную темноту проулка, едва не выронив по пути свою свежепойманную добычу. Многие из людей, впрочем, на ее месте сочли бы за благо поступить точно также.
Четверо человек мерно шагали прямо по широкой улице, не обращая ни малейшего внимания на окружающее их изящество и пышность - впрочем, трое из них время от времени озирались по сторонам, но не четвертый: идущий во главе процессии высокий, закованный в железо человек смотрел прямо перед собой, лишь изредка бросая взгляд на правую сторону, и тут же равнодушно устремляя его вдаль. Выглянувшая из-за облаков луна на мгновение осветила растрепаный ежик волос, стянутую уродливым шрамом щеку и бесстрастную маску лица, жизни в которой было ровно столько же, сколько и в тяжелом дубовом столе какой-нибудь таверны - коротко сверкнула сталь высокого наплечного ворота и тяжелый набалдашник длинного меча, закрепленного за спиной человека, и луна, словно испугавшись увиденного, снова скрылась в облаках. Тяжелые шаги замедлились перед воротами обного из особняков и небольшой отряд остановился, повиновавшись короткому жесту идущего впереди.
- Здесь, - раздался негромкий голос, и по тихой улице прокатился громкий лязг удара латной перчатки по кованой решетке. Всего один удар, но этого вполне хватило: через несколько мгновений с другой стороны ворот вынырнул из темноты седовласый мужчина, судя по одежде и осанке, которой позавидовал бы заправский солдат, местный мажордом.
- Что... - начал было старик, но голос его оборвался, а глаза расширились, когда он узнал столь позднего и совершенно нежданого гостя.
- Именем Инквизиции, открыть ворота, - высокий человек в доспехе говорил резко и отрывисто, ничуть не сомневаясь ни в своем праве приказывать, ни в том, что его приказ будет выполнен немедленно, и в обоих своих убеждениях он оказался прав, ибо калитка перед ним распахнулась незамедлительно, а пожилой мажордом почтительно склонил голову, пропуская всех четверых, и быстро засеменил рядом, стараясь поспеть за широким шагом посетителя.
- Как прикажете доложить о вашем визите, сэр?
- Доложи своему хозяину, что его желает видеть лорд д'Эпрэн по личному делу, - ничуть не сбавляя шага и не обращая на старика даже взгляда, инквизитор направился к особняку, меряя тяжелыми шагами мощеную подъездную дорогу. Пожилой человек растворился в темноте, видимо, направившись в особняк другим путем, и в тот самый момент, как сапоги воина ступили на крыльцо - дверь перед ним открылась, пропуская небольшой отряд в просторный холл. Вытянутое в длину помещение, украшенное вазами и искусно выполненными статуями, оканчивалось широкой лестницей, ведущей наверх, на второй этаж дома, и к балконам, кольцом опоясывающим весь холл и поддерживаемым мощными колоннами, растущими, словно мраморные деревья, вдоль стен холла.
- Маркиз Шебрензон сейчас спустится к вам, сэр.. - с поклоном произнес все тот же почтенный мажордом, закрывая дверь за посетителями.
- Маркиз уже спустился, Давиан, - звонкий голос принадлежал молодому человеку в богатых одеждах, неслышно спускающемуся по лестнице неспешной походкой. Тонкие пальцы его скользили по массивным мраморным перилам, вырисовывая на них витиеватый узор, на тонких губах играла легкая улыбка, весьма идущая этому молодому, светлоглазому и светловолосому дворянину, - Можешь идти, я позову, если понадобишься.
- Да, милорд, - старик поклонился своему хозяину и скрылся в боковом проходе, ведущем, вероятно, в гостиную.
- Доброй ночи, лорд д'Эпрэн, - приложив не занятую перилами ладонь к груди, виконт изобразил учтивый поклон, не отрывая, однако, от воина цепкого холодного взгляда голубых глаз: на его лице улыбались лишь губы, как и было положено воспитанием - сам же дворянин прекрасно понимал, что визит рыцаря Инквизиции в такое время ничем хорошим кончиться не может, - Чем могу помочь вам?
- Помочь? Ничем, - словно в противовес звонкому голосу Шебрензона глухо пророкотал д'Эпрэн, - Маркиз Энтьен Шебрензон, именем Инквизиции вы обвиняетесь в ереси и распространении слухов, порочащих императорский дом и Веру и подлежите аресту!
- Лорд д'Эпрэн, - дворянин выпрямился и расправил плечи, от улыбки не осталось и следа, а голос, если б мог замораживать, сейчас моментально превратил бы обвинителя в ледяной столб, - Надеюсь, у вас есть веские причины чтобы выдвигать подобные обвинения! Семья Шебрензон всегда была верна Императору и Вере и вам это должно быть прекрасно известно!
- У меня нет причин отчитываться перед еретиком, - все эти аристократические замашки, наигранное возмущение и осознание собственного превосходства наследника титула над младшим сыном маркиза, пусть даже и рыцарем Инквизиции, были давно известны д'Эпрэну и не произвели абсолютно никакого эффекта, - Повторяю во второй и последний раз: маркиз Энтьен Шебрензон, вы арестованы по обвинению в ереси и распространении слухов, порочащих императорский дом и Веру. Сопротивление аресту только ухудшит ваше положение.
Гордо вскинув подбородок, маркиз преодолел последнюю ступень лестницы и твердой походкой направился к воину, добравшись же до него - выпрямился и с вызовом взглянул в глаза Инквизитора.
- Не ошибитесь, д'Эпрэн.
- Инквизиция не может ошибаться, - воин посторонился, пропуская маркиза в середину отряда, и вся процессия направилась к дверям.
- Энтьен! - громкий вскрик за спиной уже на крыльце заставил Шеззара обернуться, чтобы увидеть молодую женщину, быстро сбегающую по ступеням и со слезами на глазах бросающуюся к маркизу, стоящему в окружении четырех воинов, - Куда вы забираете моего мужа?!
- Мария, не вмешивайся! - до сих пор сохранявший на лице выражение хладнокровия маркиз побледнел, сравнявшись цветом лица со своей кружевной белоснежной рубашкой, - Иди в дом, немедленно...
Отдаленный грохот, прокатившийся над темными улицами Элримата, прервал слова маркиза и заставил всю четверку воинов дружно повернуть головы в направлении имперского дворца - ночное небо в той стороне осветилось заревом пожара, ночной ветер донес до ушей шум и крики: что-то явно произошло, что-то весьма и весьма серьезное... Но долго раздумывать Шеззару не пришлось - словно этот взрыв придал ему сил, маркиз молниеносно оттолкнул одного из воинов и, как спасающийся от лисицы заяц, метнулся вправо, к углу особняка, за которым и скрылся, не оставив после себя даже звука удаляющихся шагов.
- Шеззар, он уйдет!
- Отставить! - нахмурившись, д'Эпрэн взмахом руки остановил дернувшихся было вслед беглецу воинов. Поведение арестованного прямо указывало на его виновность, ибо, по мнению рыцаря, невиновный не стал бы убегать, до последнего надеясь на торжество справедливости и правосудия - даже несмотря на то, что этих понятий уже давно не наблюдалось во всем государстве. Только воины Инквизиции знали, что на самом деле происходит за ее стенами, а Шеззар, вдобавок, был в курсе того, что палачам все равно, кого наставлять на путь истинный, - остальным же гражданам, само собой, никогда не сообщалось о погибших в пыточных камерах невинных людей. Раз попал к Инквизиторам - значит виновен, эта простая логика надежно держала людей в страхе и уважении к представителям Истиной Веры. Видимо, не всех... И маркиз стал явным тому примером, исчезнув сейчас в темноте приусадебного парка, но Шеззар не считал это серьезной проблемой: теперь, после оказания сопротивления аресту и попытки побега, арестованного можно было спокойно отправить на тот свет и предоставить лейтенанту его бездыханное тело, как доказательство выполнения задания. В конце концов, никто не уточнял в каком именно виде необходимо было доставить обвиненного в ереси в оплот Инквизиции, главное - чтоб его можно было опознать. Шеззара больше беспокоило то, что маркиз мог собрать охрану, которой подозрительно долго не было видно, а ведь ни один особняк в городе не обходился без хорошо обученных бойцов, обеспечивавших безопасность аристократической семьи. Это обстоятельство сулило непозволительную в данной ситуации задержку.
- Щиты к бою! - убедившись, что бойцы дружно поснимали с плечевых ремней закрепленные за спинами круглые щиты, и три длинных прямых клинка покинули ножны, Шеззар резко развернулся в сторону закрывающейся двери, через стремительно уменьшающийся просвет которой было видно стоящую посреди холла женщину, закрывшую лицо руками, сжавшуюся, потерявшую неожиданно последние остатки аристократического лоска и гордости. Короткий мощный удар ногой в дверь заставил последнюю распахнуться - послышался звук падающего тела, и, стремительно войдя внутрь, Шеззар краем глаза отметил корчащегося на полу старика Давиана, мажордома, зажимающего рукой окровавленное лицо, судя по всему, немного пострадавшего от столкновения с крепкой дверью. Не удостоив пострадавшего даже взглядом, воин в пару шагов преодолел расстояние отделяющее его от испуганно вскрикнувшей Марии и тяжелая стальная перчатка грубо опустилась на хрупкое женское плечо, дернув его на себя.
- Отпустите меня! Как вы смеете... - возмущенный, испуганный крик был прерван, когда вторая рука без лишней щепетильности закрыла молодой женщине рот, отчего по нежному подбородку заструился тоненький ярко-алый ручеек.
- Мария Шебрензон, вы идете со мной, - резкий рывок придал женщине ускорение в сторону распахнутой настежь двери и через несколько мгновений Шеззар уже толкал ее перед собой, направляясь к углу особняка: двое солдат шли по обеим сторонам от своего командира, готовые, в случае чего, сомкнуть щиты перед ним, третий прикрывал тылы, оглядываясь по сторонам и всматриваясь в ночную тьму, уже разбавленную достающими до этого места алыми отблесками все ярче и ярче разгорающегося зарева в стороне дворца. Свернув за угол, воин замер, сузив глаза и нахмурившись - прямо перед ним, в каких-то десяти метрах стояло, выставив вперед алебарды, не менее пятнадцати человек в легких доспехах и открытых шлемах: маркиз таки успел собрать охрану и теперь, с обнаженным клинком в руке, стоял в середине строя. Один из солдат Инквииции сделал полшага в сторону, открывая маркизу прекрасный обзор на его жену, дрожащую и дергающуюся в крепких руках Шеззара: очередной рывок заставил женщину упасть на колени, огромный двуручный меч, угрожающе проскрежетав но наплечнику, вылетел из ременного крепления за спиной д'Эпрэна и со звоном уперся острием в каменную площадку, перед коленопреклоненной, почти полностью закрыв стройное тело от взгляда Шебрензона, так, что лезвие прижималось к белоснежной коже на шее Мариии.
- Д'Эпрэн... Ты... - маркиз качнулся вперед, не отрывая помутневшего от ненависти взгляда от своей жены, не замечая презрительной усмешки на лице Шеззара, - Отпусти ее! Она тут ни при чем, она ничего не знает...
- Командир... - одного ледяного взгляда хватило неуверенно подавшему голос воину, чтобы в тот же момент заткнуться, крепко сжав губы и беспокойно глядя на дрожащую всем телом женщину, сидящую на коленях у ног д'Эпрэна.
- Ты сбежал из-под ареста, Шебрензон и собрал вооруженный отряд, чтобы оказать нам сопротивление. Тем самым подтвердив свою вину и подписав приговор всей своей семье. Этот приговор - смерть, без права искупить свою вину перед Империей и Верой. Приговор будет приведен в исполнение немедленно! - с этими словами воин с силой нажал на голову женщины, так, что ее шея скользнула вдоль лезвия меча, обагрив тускло мерцающую сталь кровью. С глухим звуком, тело Марии, обмякнув, распласталось на земле и вокруг ее головы и плеч поползла, расширяясь, темная лужа, источающая тяжелый запах еще теплой крови.
- Мария, НЕТ!!! Марииииияяя! - словно вой смертельно раненого зверя, этот истошный, оглушительный вопль заставил бы дрогнуть даже сердца самых жестоких убийц, ни во что не ставящих ни свою жизнь, ни жизни окружающих: обезумев от ненависти и горя, маркиз задыхался, выплевывая слова, которые словно жгли ему глотку не хуже расплавленного олова, которым в глубоких подвалах Инквизиции "кормили" через воронку предателей Веры, рука его, метнулась к голове и зарылась в изящно уложенную, роскошную шевелюру, сползла по шеке к плечу, дрожа и судорожно сминая ворот парчового камзола, волосы растрепались, не оставив и следа изящества и красоты, а в глазах словно зажегся огонь Преисподней, - УБЛЮДОК!!! Ты... Ты, мразь... Инквизиторский пес! Это ТЫ должен лежать тут!!! УБИТЬ ИХ!
Время как будто замедлилось, наступила тишина, словно уши заложило толстой ватной пробкой, сквозь которую не проникали даже безумные вопли Шебрензона, который теперь выглядел как открывающая и закрывающая рот кукла - весь окружающий мир исчез, уступив место маленькому пятачку каменной площадки и тяжести длинного двуручного клинка в могучих руках, клинка, уже отведавшего свежей, молодой крови и желающего напиться ее досыта. В голове что-то ухнуло и прокатилось по всему телу упругой, теплой волной, разогревая каждую мыщцу от шеи до кончиков пальцев, позволяя почувствовать в теле каждую клеточку, напряженную, гудящую и ноющую от предвкушения боя - яростного, безжалостного боя, безумной игры с жизнью и смертью, игры, в которой пропадали ничего не стоящие понятия чести и бесчестья, веры и неверия, гордости и унижения, игры, в которой все решало лишь мастерство и не знающий пощады клинок...
Лезвие меча с отвратительным звуком проехалось по каменной площадке, высекая искры, и метнулось вверх и вправо, высоко отбрасывая приблизившиеся острия алебард двух ближайших солдат, тут же сбитых с ног слаженными ударами щитов воинов Инквизиции, не прекращая движения, описало широкую дугу над головой Шеззара и с хрустом опустилось на плечо третьего солдата, перерубая древко алебарды, которой тот пытался защититься от могучего удара, повергая несчастного на колени с перерубленной ключицей и сломанными верхними ребрами. Брызги крови украсили доспех д'Эпрэна, уши заложило от многократно усиленного его сознанием вопля боли, а ноздри затрепетали от тяжелого, но такого знакомого и любимого запаха... Запаха страха и страдания...
"Что ТЫ знаешь о дОлжном, маркиз?"
Скрежет стального наплечника заставил рыцаря отклониться вправо, уходя от тычка алебарды, левая рука в латной перчатке, отпустив меч, крепко обхватила древко и с силой дернула на себя не успевшего даже пискнуть солдата - нога в тяжелом сапоге вылетела вперед, врезаясь в едва прикрытый доспешной юбкой и ничуть не защищенный проклепанными пластинами крепкой кожи пах, лишая несчастного возможности даже кричать что-то членораздельное. Следующий удар левой рукой в затылок согнувшегося от боли швырнул его лицом в холодный камень площадки, меч перевернулся лезвием вниз, поднялся и опустился, войдя точно в сход плечевых пластин на спине, разорвав мыщцы и раздробив позвонки, провернулся на пол-оборота и с чавканьем вышел наружу, вырывая куски легких и обломки ребер.
"Что ты знаешь обо мне? И о себе? Мы на равных, маркиз! В этот момент нами движет лишь ненависть!"
Описав вертикальную дугу справа от Шеззара и со звоном отбив чей-то меч, двуручный клинок поднялся над его головой и, повторив свой путь, врезался в ребра нападающего, прорвав его плоть почти до самой грудины. В следующий момент д'Эпрэн выставил вперед левое плечо, принимая тяжелым наплечником и металлическим воротом ослабевший от ранения удар меча противника, опустил руки на уровень груди и выдернул застрявший в переломанных ребрах оппонента клинок, унизительным пинком отбросив раненого от себя, как безомную шавку.
"Мы на равных - ты ненавидишь меня, а я ненавижу всех вас, всех дворян! Вы все - проклятые еретики, отказавшиеся от духовного, кичащиеся богатством и положением, такие гордые, такие надменные... Чего стоит твое богатство, маркиз, перед лицом смерти? Ты считаешь, что твое положение гарантирует тебе жизнь?"
На мгновение все замерло вокруг Шеззара, когда его глаза встретились взглядом с пылающими ненавистью и отчаянием глазами Шебрензона, затмевающими даже отблеск на отведенном для удара острие его фамильного клинка.
"Проклятый имперский пес!"
"Ты не лучше меня, отцеубийца!"
"Ты поднял меч на женщину, мразь!"
"Ты не побрезговал отравить родного отца!"
"Ты убиваешь для своего удовольствия!"
"Разве лучше убивать ради богатства и титула?"
"УБИЙЦА!"
"Я честен перед собой! А ты?"
"УМРИ!"
"Не от руки подлеца и ничтожества!"
Круговым движением отбив вниз летящее ему в лицо острие, Шеззар развернулся вокруг себя, занося клинок и крепко сжав рукоять двумя руками, обрушил лезвие меча на неприкрытую голову маркиза. Последним, что смог ощутить Шебрензон, был треск его собственного черепа и адская боль, ворвавшаяся в его сознание подобно урагану, затопившая его, застлавшая взгляд багровой пеленой и беспощадно швырнувшая в вечную темноту - он уже не почувствовал как на его грудь, втаптывая в скользкий от крови камень, опустился тяжелый сапог рыцаря Инквизиции...
* * * * *
Шеззар д'Эпрэн
Ночь с 27 на 28 апреля 643 года Эпохи Возрождения.
Штаб Инквизиции Элримата
- И это ты называешь "задание выполнено", д'Эпрэн?! - опершись на широкий письменный стол, капитан Рыцарей Инквизиции, Эдмун Ларош, подался вперед, с гневом глядя на стоящего перед ним навытяжку бойца. Мрачный взгляд его темных, пылающих негодованием глаз, едва не наполовину скрытых грозно сведенными к переносице бровями, не предвещал Шеззару ровным счетом ничего хорошего, несмотря на выполнение им последнего задания, мощные кулаки были сжаты и едва не продавливали крепкими костяшками тяжелую дубовую столешницу, лоб капитана прорезали морщины - еще бы, ведь отправленный им на задание рыцарь вместо арестованного дворянина принес ему лишь с трудом поддающийся опознанию труп с разрубленным почти пополам черепом, - Что тебе было приказано, боец?!
- Мне было приказано произвести арест маркиза Энтьена Шебрензона по обвинению...
- ДОСТАТОЧНО! - капитан уже брызгал слюной: его всегда выводила из себя непробиваемая физиономия Шеззара, орать на которого ему приходилось практически через день - из-за регулярного превращения заданий в кровавые бойни. Инквизиция была жестока, но они не были мясниками - а этот солдат одним своим существованием повергал в прах это утверждение, убить для него было так же легко, как поскрести грубыми пальцами щетинистый подбородок, - Тебе было приказано АРЕСТОВАТЬ маркиза и доставить его сюда! Ты хочешь сказать, что тот кусок мяса который приволокли твои остолопы - и есть выполнение задания?
- Мне не было приказано доставить его ЖИВЫМ, капитан, - голос Шеззара не изменился, оставшись все таким же спокойным, однако яркие голубые глаза его сузились, изучающе глядя на командира и этот взгляд несколько остудил капитанский пыл: ибо сам Ларош вовсе не был уверен в своей безгрешности перед Империей и Верой, и кто его знает, что именно мог где-то и как-то случайно услышать и запомнить стоящий перед ним фанатик - запомнить, и оставить в памяти до удобного момента, до предъявления обвинения и вынесения приговора, - Солдаты действовали по моему приказу, а я в своих действиях исходил из предписанных правил процедуры ареста обвиняемого в ереси и преступлениях против Империи, к которым, вам прекрасно известно, распространение порочащих имперский дом слухов также относится. Обвиняемый оказал вооруженное сопротивление - и его приговор был подписан им самим..
- ДО того, как ты убил его жену, или ПОСЛЕ, боец? - атмосфера в кабинете капитана накалилась, воздух, казалось, потяжелел и сгустился, мешая дышать и предвещая нехорошие события, сам же Ларош уже едва сдерживал себя в руках: одна его ладонь переместилась к широкому кожаному поясу с закрепленными на нем ножнами, в которых покоился короткий широкий клинок... Как же ему хотелось прямо сей же момент выдернуть меч из ножен и снести с плеч ко всем чертям голову этой ходячей проблемы! Он бы успел, конечно, успел, прежде, чем рука бойца автоматически вылетит к закрепленному за спиной тяжелому мечу - будь он даже десять раз умелым и опытным бойцом, но ведь и капитаном кого попало не назначают: одного только боевого опыта Эдмуна хватило бы, чтобы перевесить всю жизнь вытянувшегося перед ним сосунка, да, сильного и умелого бойца, но... всего лишь мальчишки! Наглого, жестокого, сумасшедшего.... И в то же время - верного Империи и Вере, словно цепной пес, безгрешного даже перед всезнающей Инквизицией, сильного воина, подающего большие надежды и имеющего огромный потенциал, того, о ком положительно отозвался лично глава Ордена Инквизиции, Магистр Хинрис. Была бы только воля Эдмуна - этот сопляк мигом бы вылетел отсюда, потеряв Инквизиторскую неприкосновенность, а уж потом дело за малым, поймать его на каком-нибудь проступке и запереть в темницы, те самые, где он так любит бывать, наблюдая за работой палача.
- Обвиняемый сбежал из-под ареста и собрал вооруженную стражу. Согласно инструкции, это УЖЕ считается оказанием вооруженного сопротивления, капитан. Я не вполне понимаю, что именно вы намерены представить мне в вину? Мне не следовало убивать оказавшего сопротивление еретика?
- Тебе следовало не доводить дело до конфликта, боец! Ты должен был всего лишь доставить его сюда, тут найдутся люди, умеющие разговорить обвиняемых... - резко отвернувшись, капитан скрестил руки на груди, нервно похлопывая ладонью по плечу. Ничего! Шеззар д'Эпрэн уже получил новое задание, которое, собственно, надо ему сейчас и сообщить. Этот щенок был выбран из сотен более достойных бойцов, для задания государственной важности! Но теперь, если он, не дай Предок, провалит это поручение... Святой костер Инквизиции, наконец, изведает вкус его плоти и костей.
- Вы испытываете сочувствие к убитому мною еретику, капитан? - по коже Лароша пробежали мурашки: сквозь негромкий, сочащийся ядом голос Шеззара, на какое-то мгновение ему послышался едва различимый шелест и звяканье и перед глазами капитана живо промелькнула крайне нелицеприятная картина расколотого страшным ударом двуручного меча черепа маркиза. А ведь был уже случай, когда Шеззар снес голову своему же подчиненному, едва только тот выказал каплю сомнений в истиности его действий - тогда, конечно, ситуацию замяли, но факт остается фактом... Снова тихий, вкрадчивый звук за спиной, тот звук, что может издать только шевельнувшееся и скрипнувшее по плечевым пластинам доспеха обнаженное лезвие, чьей рукояти коснулась умелая рука - и, огромным усилием воли натянув на физиономию каменное выражение, капитан почел за благо развернуться лицом к рыцарю.
- Смирно, солдат! Хочешь сказать мне что-то еще? Скажи напрямую. Ну? Я жду, д'Эпрэн, - несколько мгновений длилось молчаливое противостояние, глаза в глаза, воля против воли, опыт против опыта: и, наконец, светлые глаза Шеззара опустились к полу, когда его тронутая ранней сединой голова склонилась, - Ну вот и отлично. Слушай меня внимательно, д'Эпрэн: тебе уже приготовлено новое задание. Поручение государственной важности, прямое назначение от Магистра Хинриса. Сегодня ночью, полчаса назад была совершена попытка штурма имперского дворца и покушение на жизнь принца Волтера - попытка провалилась, но принц был тяжело ранен и его жизнь сейчас под угрозой...
Последовала пара секунд паузы, в течение которой Эдмун внимательно смотрел в глаза д'Эпрэна, пытаясь найти в них хоть какую-нибудь реакцию на несомненно прискорбное для любого верного имперскому дому солдата известие и давая ему возможность что-то сказать, спросить, или уточнить - но ничего. Абсолютно ничего не отразилось в ярко-голубых глазах, даже самого простого удивления в них не нашлось - и это, при всей бездушности и хладнокровии бойца, все равно было весьма необычно. Может быть, Шеззар уже знал об этом? Ну да, разумеется - зарево на полнеба было видно с любой точки города и только слабоумный не смог бы догадаться, что именно находилось в той стороне, но такое равнодушие... Может быть, Шеззар уже знал ЗАРАНЕЕ? В таком случае, маска безразличия вполне объяснима, равно, как и его жестокость, а также тот факт, что сей боец явно испытывал какую-то слабость к дворянству, если учесть, что процент выжываемости обвиненных благородного происхождения был куда ниже, чем простолюдинов...
- Также был похищен Амулет... Надеюсь, ты осознаешь, ЧТО значит это похищение, и что начнется, если Амулет не будет возвращен? Похититель - он же инициатор штурма, - скрылся и, вероятно, уже мог покинуть город. Ты войдешь в группу, собираемую в погоню за этим человеком, кроме тебя в нее входят граф Марк Оксерр и леди Сесиль д'Ирсон - ее ты должен оберегать как зеницу ока, ибо она будет указывать направление, в котором ушел тот человек. Возьми двоих человек из своего отряда, не больше - группа не должна быть слишком большой, а умение противостоять превосходящему в численности противнику ты уже.. кхм.. неоднократно показал. Вопросы?
- Кто назначен лидером группы? - чуть нахмурившись, Шеззар переваривал свалившееся на него задание: как ни крути, а оно было крайне неприятным - мало того, что сам он не любил покидать привычные улицы города, так еще и в компании неизвестно с кем, и неизвестно в каком направлении, и из своих проверенных в боях бойцов разрешалось взять лишь двоих. "Пойди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что" - это услышанное д'Эпрэном выражение, правда, без последней его части, вполне подходило к новому заданию, полученному с легкой руки главы Ордена.. Чтоб его... Ведь надо ж было выбрать именно его, Шеззара, на такое задание, за которое, в случае провала, можно поплатиться собственной шкурой.
- Не оговорено, решите на месте. Полагаю, по старшинству рода - граф Оксерр, но в боевой ситуации командовать должен будешь ты, как более опытный воин, чем граф, при всем моем к нему уважении. Что-то еще?
- Место и время сбора отряда?
- Через полтора часа во дворе имперского дворца. Час тебе на сборы и выбор бойцов, которых ты возьмешь с собой.
- Я понял задание, капитан. Разрешите приступать к выполнению?
- Разрешаю. Ступай, - с этими словами капитан сел за стол и склонился над какими-то отчетами, всем видом показывая, что аудиенция окончена.
- Капитан... - уже на пороге Шеззар остановился, коснувшись закованной в сталь перчатки рукой дверного косяка и не оборачиваясь, голос его звучал сейчас глуше и тише обычного, - Для ереси не существует субординации..
Прежде чем вскочивший в бешенстве со своего стула капитан Ларош успел сказать хоть слово, остановить зарвавшегося бойца и потребовать объяснений - Шеззар уже исчез в полумраке коридора, ведущего к казармам, оставив после себя лишь слабый запах кожи и металла и звук удаляющихся тяжелых шагов.
* * * * *
Шеззар д'Эпрэн
Ночь с 27 на 28 апреля 643 года Эпохи Возрождения.
Казармы Инквизиции Элримата
"И за какие грехи мне эта радость, Предок?"
Коротким пинком открыв дверь в казарму, Шеззар протопал в занятый им угол, снял со спины перевязь с мечом и, прислонив оружие прямо к стене, тяжело приземлился на узкую, грубую койку. Больше приземлиться было абсолютно некуда - разве только прямо на пол, - в казарме не наблюдалось даже каких-нибудь тумбочек... Точнее, тумбочки были - ровно четыре штуки, по одной на десяток солдат, из сорока занимающих помещение душ, и в них хранилось только самое важное. Не обращая внимания на шатающихся туда-сюда солдат, д'Эпрэн без особого интереса заглянул под койку, извлекая оттуда небольшой мешок с нехитрыми пожитками, которых было даже меньше, чем в Храме, где он когда-то проходил обучение. Мешок перекочевал на койку, глухо хлопнувшись на заблаговременно пристроенный туда же круглый щит, затем последовал поясной меч в простых ножнах - и Шеззару пришлось встать, оперевшись ладонью о стену и задумчиво глядя на собраную амуницию.
"Час на сборы... А куда мне столько, собственно? Все мои вещи и по карманам разложить можно... Разве только оружие проверить, почистить... Хотя... В этом нуждается только он..."
Сильная рука воина подняла прислоненный к стене двуручник и внимательные голубые глаза тщательно осмотрели каждый сантиметр лезвия - прощелкав лезвие пальцем по всей длине, Алан похвалил себя за пришедшую ему недавно в голову мысль обмотать рукоять меча куском акульей шкуры - предметом нечастым в Элримате, доставшимся ему после одного из заданий, где он просто из любопытства прихватил с собой кусок шкуры непривычной и невиданной им раньше фактуры. Еще тогда она понравилась ему своей шероховатостью и прочностью, а позже оружейник Инквизиции, который делал обмотку на рукоять, поведал ему что акулья шкура не скользит в руке даже под проливным дождем. Мягкая ветошь легла на лезвие меча и заскользила по нему, стирая едва заметные, оставшиеся от последнего боя следы крови, которые он еще в особняке маркиза стер куском маркизового же камзола - тщательно чистить лезвие, и смазывать его хорошим оружейным маслом было некогда да и незачем, так же как и запаковывать в ветошь: вряд ли пройдет много времени до его следующего использования, учитывая специфику задания, да и походом предполагаемое поручение назвать было нельзя.
"Послать чтоль больше некого было? Капитан, кажись, вполне доволен, что избавится от меня на неопределенное время - так и норовит подначить, старый хрен... Специально ведь паузу сделал, чтоб на реакцию посмотреть... Ну а с чего меня должно все это беспокоить? Меня там не было, я не чувствую за собой ни вины за произошедшее, ни ответственности. Ранен принц Волтер - и ранен, не помер же... Выживет, никуда не денется. А вот Амулет, будь он проклят... Интересно, чего больше желает Магистр Хинрис и Его Величество - отомстить за ранение Волтера, или вернуть эту языческую побрякушку?"
Снова прислонив уже отчищенный меч к стене, Шеззар отодвинул разложенную на койке амуницию и сел рядом на уголок, сцепив, как получилось, пальцы в латных перчатках и оперевшись на них подбородком: взгляд его бесцельно блуждал по снующим вокруг людям, выбирая самых достойных кандидатов, которых можно было бы взять с собой.
- Шамир! - первый кандидат попался на глаза почти сразу же: Шамир Ингстон, высокий, крепкий парень, темноволосый и темноглазый, человек, чья семья испокон веков знала толк в охоте - и на животных, и на людей... Погоня есть погоня, и если леди д'Ирсон по каким либо причинам потеряет след или погибнет - кто-то должен будет вести отряд дальше и Ингстон как нельзя лучше подходил для этой цели, обладая поистине орлиным зрением, оленьим слухом и фантастическим чутьем на опасность, которое не раз и не два спасало весь отряд от больших проблем. Не будучи столь же сильным, сколь остальные бойцы его отряда, Шамир, однако, был достаточно вынослив чтобы выдержать долгий путь, обладал достаточными навыками выживания в природе и выслеживания жертвы, и был мастером по части хитроумных ловушек, сотворить которые мог из любых подручных средств. Щит он в бою не использовал, в отличие от большинства остальных, - не хватало мощи и массы тела, - но неплохо владея двумя короткими клинками, умел втягивать даже превосходящего по силе противника в затяжной бой, давая товарищам по оружию возможность зажать оппонентов щитами. Да и арбалетом он пользовался куда искусней Шеззара...
- Да, Шеззар? - солдат оглянулся, все еще почесывая тройной рваный шран на подбородке - след от когтей какого-то зверя, - этот жест означал, что перед окликом д'Эпрэна он о чем-то напряженно размышлял.
- Идешь со мной на задание. Возможно, надолго. Сорок минут тебе на сборы, можешь отписать родным, если есть желание - и выдвигайся на конюшню, буду ждать там, - именно так, не объясняя толком ничего и не рассказывая подробностей, впрочем, как и всегда.
- Хорошо, - удовольствия в голосе бойца, ясное дело, не слышалось, но он уже давно привык к подобным заявлениям, да и вариантов у него было немного: закончить жизнь в самом расцвете сил от руки своего же брата по оружию и командира, как бедолага Изил пару лет назад, ему вовсе не хотелось. Вздохнув, Шамир направился к своей койке и нырнул под нее, выуживая из сумки с личными вещами самое необходимое.
Взгляд Шеззара снова принялся бегать по находящимся в казарме бойцам, выискивая еще одного кандидата в добровольцы - за исключением Шамира, бойцы, в-основной своей массе обладали одинаковыми навыками и специализировались на ближнем бое, собственно, чего и следовало ожидать от рыцарей Инквизиции, - и выбирать можно было даже не глядя, но д'Эпрэн глядел в оба: ведь в ближайшее время ему, возможно, придется доверять кому-то собственную шкуру, а на графа Оксерра и неизвестную ему женщину рассчитывать он не хотел. Тяжелые шаги раздались у входной двери и по узкому проходу между рядами коек пробрался Доннаван Нунье, младший сын виконта Нунье, чья история жизни и самого его появления в Храме и в ордене Рыцарей Инквизиции была практически неотличима от собственной биографии Шеззара. Невысокий ростом, но изрядко широкий в плечах, светловолосый, с пронзительными зелеными глазами и, как ни странно, темными бровями, обычно сурово сходящимися к переносице, этот боец по праву считался мастером щита - его собственный щит, более легкий, но не менее прочный, чем стандартные инквизиторские, был сделан по специальному заказу лично под его руку и его манеру ведения боя: точными, сильными ударами ребристой, усеянной мелкими шипами боевой части щита, Нунье умел измотать противника и заставить его открыться для удара. Доннаван на пару секунд остановился у койки Шамира, изучающе взглянул на его торопливые сборы и направился прямиком к своему командиру.
- Шеззар.. Я слышал, тебя отправляют на задание? - молча глядя на бойца и ожидая продолжения, д'Эпрэн не стал уточнять, где именно, что именно и от кого Доннаван уже успел узнать о новом задании, - Возьми меня с собой, Шеззар.
"Самоубийца... Как и я, собственно... Он хоть знает, в чем задание заключается и что он может уже никогда не увидеть родных? Впрочем... Мы через раз выходим из нашей казармы, словно в последний путь, взять хотя бы ту, прошлогоднюю зачистку в подпольном храме еретиков, да и не сильно-то он к ним привязан. Однако, чего ему не сидится? Не помню за ним такой ретивости ранее..."
- Решил проявить инициативу? Забыл старую как мир поговорку на этот счет? - снова глаза в глаза. Сколько же еще в эту проклятую ночь будут продолжаться такие безмолвные дуэли разумов и воли, и сколько вообще еще продлится жизнь, наполовину состоящая из подобных дуэлей... Все время... С самого детства... Смотреть в глаза собеседнику, стараться увидеть то, что скрыто за лживыми словами, улыбками и наиграно-честными взглядами - как же все это уже достало...
- Нет, Шеззар. Решил отправиться с тобой, но если моя кандидатура по каким-то причинам не подходит....
- Подходит. Сорок минут на сборы и в конюшню, я буду ждать вас с Шамиром там, - ни единого лишнего звука, Нунье кивнул и молча развернулся и направился к своему месту, а Шеззар опустил взгляд в пол и нахмурился.
"Решил отправиться со мной, да? Интересно... Не капитан ли отправил тебя со мной, брат? Приглядывать, присматривать, прислушиваться... Я знаю, ты известен как один из самых рьяных бойцов Инквизиции, как и я, тебе тоже вешали ярлык "фанатика", ты смел и яростен в бою, но... Откуда же ты узнал? Ты ведь пришел сюда, уже зная - значит, кто-то сообщил тебе ранее. Когда? Кто? Не раньше ли, чем я сам узнал об этом задании? Не раньше ли, чем все это произошло?"
Пристегнув ножны к поясу и закинув за спину щит, Шеззар перекинул через плечо сумку с вещами, поднял тяжелый двуручный клинок и, молч направившись к выходу из казармы, снова бросил мрачный взгляд сузившихся глаз на неторопливо собирающегося Доннавана, чьи вещи, кажется, были уже готовы, и создавалось впечатление, что возился боец с ними только для виду, уже в десятый раз проверяя крепость затяжки вещмешка и бессмысленно полируя и без того блестящую как слюда поверхность щита.
"Если ты предашь меня, брат... Молись. Любому богу - это уже будет неважно..."