Зомби из Хрякова

               
Над Хряковом сеялся дождь. Корреспондент “Колхозной трибуны” Алекс Хавлов, поёживаясь под своей широкополой, на американский манер, шляпой и проклиная идиота редактора, пославшего его в эту чернозёмную глушь, хлопнул дверцей редакционного джипа и нехотя почавкал сапогами по жидкой кашице околицы к невзрачному строению с покосившейся вывеской с тусклыми буквами: “Правление колхоза “Заветы Ильича”.
“В Хрякове уж слишком всё спокойно, - вспомнил Алекс загадочные слова редактора. - Съезди посмотри... Село Хряково! На что тут смотреть? Алекс бросил презрительный взгляд на задрипанные халупы, среди которых проглядывали фасады более-менее приличных построек. “Председательские или бригадирские”, - определил Алекс, опираясь на многолетний опыт сельского очеркиста.
Не дойдя двадцати шагов до правления, Алекс раскрыл рот от изумления: на том месте, где стояло невзрачное строение, невероятным образом возник трехэтажный особняк с балконами, колоннами, атиком, узорными решётками окон, флигельками и ещё Бог знает какими аксессуарами.
“Что за оп твою сельдь?!” - мысленно употребил он своё любимое цензурное выражение, пытаясь пойти в себя от полученного потрясения. Он ощупал себя и
даже дернул себя за нос - это был не сон. Все было на месте, даже японский карандаш-хамелеон, который Алекс незаметно экспроприировал с редакторского стола - для дела же... Оглянулся по сторонам - кругом, сколько хватало глаз, стояли виллы, роскошные коттеджи; среди аккуратно подстриженных шариков-кустов, неизвестной Алексу породы, голубизной чистейшей воды сверкали бассейны; в глубине парка виднелся теннисный корт, на широколистных пальмах весело чирикали попугаи... Даже дождь перестал сеяться, солнце выбралось из-за туч, и Алекс явственно ощутил запах субтропиков.   
Его бросило в жар. Расстегнув плащ и верхнюю пуговицу рубашки, Алекс поднялся по мраморным ступеням с двумя бронзовыми львами у подъезда и позвонил в висевший над дубовой дверью изящный серебряный колокольчик. Дверь бесшумно распахнулась, и перед ним вырос верзила-швейцар в пышных бакенбардах и золотой ливрее.
- Слушаю, сударь?
- Что это?.. Где это?.. Как это?.. - нечленораздельно вырывалось у Алекса.
- Вероятно, вашей милости надобен председатель колхоза? Пройдите в верхний этаж, сударь. Василий Степаныч как раз сегодня принимают-с. Но позвольте сперва вашу шляпу и плащ...
- Корреспондент? Рад, рад, друг мой! - лицо Василия Степаныча излучало само гостеприимство. К нам многие, знаете, приезжают. И не только, знаете, корреспонденты, но и писатели, художники, даже большое начальство. И все, знаете, остаются довольны. Надеюсь, и вам понравится у нас. Извините, не расслышал вашего имени-отчества...
- Алекс Хавлов.
- ...Дорогой Алекс - позвольте мне так вас называть! Да вы присаживайтесь!
Алекс растерянно кивнул, тупо глядя на стройного председателя в тройке из бостона, и присел на краешек кресла.
- Располагайтесь поудобнее. Ага, знаю, что может способствовать адаптации! Нонночка, будьте любезны, два виски с содовой.
Из глубины кабинета выпорхнула изящная блондинка в потрясающем мини, прикатив передвижной мини-бар. 
Председатель потрепал Нонночку по волнистым волосам, на что та ответила ослепительной улыбкой из рекламы американских зубных щеток.
- Вы, очевидно, удивлены тем, как мы живем? - весело тараторил Василий Степаныч, не давая опомниться Алексу. - У нас все поначалу удивляются, а потом ничего, привыкают. И никто не хочет уезжать обратно. Все остаются! Даже один министр приезжал с проверкой, да так и прижился. Что ж, места у нас всем хватит, да и колхозу люди нужны. Вполне возможно, что и вы рассмотрите такой вариант. 
- Василий Степаныч, вы что здесь, в Хрякове, отрыли золотую жилу? 
- Господь с вами, дорогой Алекс, какая золотая жила! Просто умелое ведение хозяйства. Самофинансирование, самоокупаемость, товарищество с неограниченной потребностью... Впрочем, не все сразу. Пейте ваш виски.
- Ну, ты что, приятель, за дурака меня держишь? - Алекс вдруг перешел на ты. - Когда я подходил к твоим хоромам, они чем-то смахивали на навозную кучу. Я это ясно видел. И не думай, что тебе удастся меня провести. Откуда у вас все это? 
- Ах, так вы видели! И помните? Ну, это совсем меняет дело... Семнадцатый, блок номер один!..
Последнюю фразу Василий Степаныч произнес вполголоса, приблизив к губам циферблат наручных часов.
- Черт, где-то заело...
- Что у вас там заело?! - вскипел Алекс. - Я вам сейчас!..
И вдруг схватился за лоб. Помолчав несколько секунд, он улыбнулся просветленной улыбкой. 
- Так о чем это мы? Ах, да, о том, что у вас все остаются...

***
Алекс не следил за временем. Сколько его прошло - месяц, год, пять лет? Его поместили в шикарный номер хряковского отеля “Чайка” с видом на невесть откуда взявшееся море. Денег за услуги не брали. “Что вы! Вы же наш гость!” По утрам - душ, пробежка по гаревой дорожке, теннис с блондинкой Нонной, лазание за кокосовыми орехами, потом - обед, состоящий из блюд, названий которых по причине своего отечественного происхождения Алекс просто не знал, но тоже - с Нонной, затем - послеобеденный отдых; вечером - посещение загородного бистро. И умопомрачительные ночи с этой наядой русских равнин...
Изредка для очистки совести Алекс брал интервью у Василия Степаныча. Не забывал и оставшегося на житие министра сельского хозяйства, и колхозников в белоснежных халатах на фермах, похожих на компьютеризированные НИИ. Но чаще всего беседовал с ними в хряковском кафешантане, на пляс де Ленин и в финских саунах. О, они были сверхдовольны своей жизнью, и фотоаппарат Алекса не переставал отщелкивать кадры этого восьмого чуда света.   
Как-то Алекс с Нонной забрел в самый глухой уголок хряковского парка, где, рыпя напряжением, стояла огромная трансформаторная подстанция.
- Милый, зачем мы сюда пришли? - протестовала Нонна. - Здесь так пустынно.
- Не бойся, моя мушка. Я с то... - Алекс оборвал фразу на полуслове. Он вдруг увидел, что подстанция какая-то странная - без проводов и фарфоровых чашек на столбах. Ограждение из металлической сетки было тройным и непомерно высоким.
- Да, ты, пожалуй, права, моя мышка, тут нам делать нечего.
Вечером он сослался на усталость, и Нонночка сказала ему: “Чао”, раскрыв нежный бутон своего рта.   
Этой ночью Алексу не спалось. Тайна “подстанции” занимала все его мысли, отодвинув на задний план прелести цивилизованного бытия и даже, увы, Нонночку. Дождавшись, когда в коридоре отеля стихнут последние шаги, он оделся, спустился с девятого этажа без лифта и вышел из отеля, незаметно миновав дремавшего швейцара. Взошедшая луна освещала ему путь в безлюдном парке. Вот и она, “подстанция”. Алекс ловко вскарабкался по внешнему кольцу ограждения (помогла тренировка лазания по кокосовым пальмам). Преодолев таким образом еще два заградительных кольца, он очутился перед железной дверью. Она была наглухо закрыта.
- Эх, ...! - выругался Алекс уже открытым текстом, минуя свою любимую “сельдь”. К его удивлению, дверь начала бесшумно уходить вправо, открывая перед ним тускло освещенный коридор. Коридор кончался лестницей, ступени которой вели куда-то вниз. Светя фонариком, Алекс сошел в довольно просторное помещение, заставленное неизвестной ему аппаратурой.
Он подошел к самому большому из аппаратов. На его приборной доске, против соответствующих кнопок, светились названия красивейших городов мира: Монтевидео, Париж, Лондон, Рим, Монреаль, Рио-де-Жанейро... На приборных досках других аппаратов красовались названия лучших ресторанов Европы и Америки, изысканных блюд и предметов туалета, лучших туристских маршрутов.   
- Любопытная вещица! - сказал он сам себе. Вдруг его осенило. Он достал из кармана металлическую шпильку Нонны, которую та, забыв как-то сумочку дома, попросила его положить себе в пиджак. Алекс подошел к свободной розетке и сунул оба конца шпильки в ее белый пятачок. Его тряхнуло, глаза ослепила яркая вспышка искр...

***
Сознание вернулось к нему только утром. С трудом выбравшись из “чертова бункера”, Алекс прошел через бывший парк, а ныне - рощицу из редких чахлых лип, напоминавшую мусорную свалку. Хряково потеряло очертания Монреаля и приняло тот вид, который он уже где-то видел (только не мог вспомнить, когда и где): задрипанные халупы, среди которых проглядывали фасады более-менее приличных строений; обшарпанными, с глубокими щелями, стенами, смотрели на него фермы, где мычали грязные, давно не доенные коровы. У правления с покосившейся вывеской, окружив председателя, стояла возбужденная толпа плохо одетых колхозников. В одной из колхозниц он едва узнал потолстевшую и обрюзгшую Нонну.   
- Безобразие! - кричала его мышка-мушка. - Раньше в магазинах было все, а теперь  - ничего! А что стало, то не укупишь!
Председатель собрался было ответить,  но тут он заметил подошедшего Алекса.
- Я знаю, чьих рук это дело! Вот он все развалил! Мне об этом уже доложили.
Толпа обратила злобные взоры в сторону Алекса и начала угрожающе надвигаться. 
- Ездють тут всякие, а потом из магазинов все пропадаить! - взвизнула бывшая красотка Нонночка.
- Что вы, остановитесь! Алекс поднял руку. - Вас обманывали! Не было никакого Монреаля, это все из-за бункера!..
- Тебя самого, падло, надо в бункер! - орал бывший министр с оборванной подтяжкой на измятых брюках. - Хватайте его! 
- Ну, не стоит доходить до крайностей! - вмешался Василий Степаныч в эту, им же посеянную, бурю. - Товарищ все-таки корреспондент... И вообще, хватит глотки драть, работать надо...
Когда все разошлись, Василий Степаныч подошел к Алексу  вплотную и, дыша ему в лицо застарелым самогонным перегаром, с выражением прохрипел:
- Ну какого хрена ты полез в этот бункер? Что, хорошая жизнь надоела? Так катил бы отсюда ко всем чертям, не мешал бы людям жить. Люди-то при чем? Ведь они верили, а ты у них эту веру отнял...
Председатель плюнул с досады.
- Эту штуковину к нам из Москвы привезли, для испытания на хряковцах, - продолжал Василий Степаныч. - Если испытания пройдут успешно - применят на всей стране. (Председатель понизил голос.) Те, кому надо... Обладает громадной силой массового внушения и управления.
- Но ведь это же обман! - возмутился Алекс.
- Да нашим людям нужен этот обман! Они не могут жить без того, чтобы их каждый день кто-нибудь не обманывал, - как наркоманы без наркотика. И все равно им, кто или что это будет - какой-нибудь вождь или это чёртово устройство создания массовых иллюзий.   Все так или иначе делятся на управляющих и управляемых, и ни тем, ни другим не нужны эти новомодные гласность, права человека и свобода. Пойми, дружище, времена нынче трудные, а людям жить надо, и жить хорошо, пусть даже в золотом сне. Они растопчут любого, кто попытается раскрыть им глаза. Управляемым нужен аппарат управления - это же ясно...
- Но...
-... И ты это чуть сам не испытал на собственной шкуре. Скажи спасибо, что я не дал им разорвать тебя на составные части.
А за аппарат не беспокойся: техники “оттуда” его уже чинят. Всего-то несколько предохранителей полетело... Короче, хочешь продолжать цивилизованную жизнь - оставайся у нас. Только, чур, без фокусов. Твоим бредням про испытания в Хрякове никто не поверит, еще в психушку залетишь. Так как?
Губы Алекса расплылись в младенческой улыбке.
- О'кей, - глубокомысленно произнес он. - Где там ваш виски с содовой?
(1994)