Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
июль 1941 года
На небольшой станции Белая Подляска шли погрузки военно¬пленных в вагоны.
Лающий крик висел над станцией. Казалось, что кроме фашистских оккупантов
ни кто не живёт на этой безлюдной станции. Колонна военнопленных, где были
генералы, и их ближайшие товарищи располагалась возле выходной будки, ожидая погрузки. Через каждые десять метров вокруг колонны стояли автоматчики. Солнце поднялось уже высоко и нещадно обжигало головы и лица голодных людей.
Во рту ещё не было ни росинки.
Но вот за высоким забором станционной выходной будки показалась головы
девушки и совсем маленького - лет 7-ми мальчика. Лица их выражали глубоко
сочувствие. Открыв высокую калитку, мальчик вышел из двора и, обогнув
дощатый забор и подав какой-то непонятный знак, исчез среди зелёных деревьев.
Из-за высокого забора, вместе с головой девушки теперь показалась ещё
голова женщины.
"Прочь! Прочь! Прочь!" - кричали конвойные солдаты.
Головы то скрывались, то обратно появлялись над кромкой забора.
"Вот она Польша, - оскорблённая и униженная врагом",- проговорил тихо
генерал Никитин, следя за польскими женщинами. В эту же минуту плеск
живительной влаги зашелестел сзади. Обернувшись Степнов увидел того
самого мальчика стоящего среди пленных с ведром воды.
"Пейте панове, я ещё принесу",- с типичным польским акцентом спокойно
говорил мальчик. Он нагибался, черпая кружкой воду и подавая её в
протянутые дрожащие руки жаждущих людей. Льняные, отливающие блеском кудряшки, обрамляли высокий лоб мальчика, из-под которого смотрели светлые глаза.
В эти мгновения, этот маленький мальчик-герой, казалось, представлял,
перед попавшими в беду советскими людьми, всю многострадальную Польшу,
протягивающую руку помощи и дружбы своему великому соседу.
”Пшёл прочь!"- закричал ефрейтор. Один из немецких конвойных, заметил
мальчика среди военнопленных. Остальные караульные отвернулись, сделав
вид, что не замечают ничего особенного.
"Пшёл! Пшёл!" - бушевал ефрейтор.
"Я юж скинчав!"- проговорил мальчик, дерзко блеснув глаза¬ми в лицо
выслуживающемуся ефрейтору.
" Неси ещё! " - крикнул мальчику старый солдат из конвоя.
"Зараз бенде!"- улыбнувшись, проговорил мальчик и через несколько минут
снова появился с ведром воды. Пристыженный безмолвием своих товарищей
ефрейтор успокоился. И тогда из-за высокого забора в колонну полетели
куски хлеба, варёная картошка, соль, завёрнутая в газету с последними
известиями о тяжёлых боях в районе Смоленска.
"Кажется, уже начинается крепнуть наш сплошной фронт",- заметил Степнов,
прочитав отдельные крикливые сообщения немецких газет.
"Иначе быть не может",- проговорил внимательно слушавший Степнова
генерал Алавердов. Никитин сидел рядом и внимательно наблюдал как уже
во всех колоннах польские подростки и девушки поили водой советских
военнопленных, делились с ними куском хлеба.
"Будет время, когда нас, наверное, уже не будет в живых, любопытный
историк ещё и ещё раз зафиксирует подтверждение большой дружбы простого
польского народа с нашим народом",- проговорил он многозначительно.
Уже когда, ощетинившись автоматами и пулемётами, эшелон проходил высокую
будку, из её двора поднимались многие руки польских друзей.
А над всеми ими, поднявшись во весь рост, стоял белокурый мальчик.
Поезд все быстрее набирая скорость рвался на запад. Перед глазами
возникали и быстро убегали назад лёгкие постройки, красивые железнодорожные
станции, хутора и местечки, утопающие в зелени.
Но мертвенно-бледной была эта красота. Большая страна - Польша, её
жизнерадостный и трудолюбивый народ, подобно улитке, скрывшись в собственную
скорлупу, казалось, не жил, а существовал, глубоко ненавидя своих
поработителей. Поезд мчался почти без остановок. Там, где было много
людей, из окон вагонов, на обрывках газетной бумаги, на лоскутах белья
летели записки с бодрыми словами: -
"Мы победим! Враг уже задыхается и будет разбит!"
Лучиками доброй надежды врезались эти ободряющие слова в сознание
каждого поляка. Когда колеса вагонов застучали на стыках огромного
железнодорожного моста через Вислу, солнце только взошло. Его косые
лучи отбрасывали далеко в реку длинные тени высоких пирамидальных тополей и переливались перламутром в стремительных водоворотах реки. Пустынен был
берег вокруг. Только часовые с автоматами сонно шагали между рядов и
валунов колючей проволоки предмостных укреплений.
А на высоком западном берегу Вислы, увенчанная остроконечными шпилями
костёлов и куполами православных церквей, - лежала раненая красавица Варшава.
Поезд, воровато останавливаясь, медленно вползал в город. Он был похож на
чудовищного дракона, увозившего в своё логово украденные им жизни людей.
А люди, у которых, казалось бы, все уже было потеряно, с ужасом смотрели
на израненный город, на руины кварталов и изуродованные памятники и скверы.
Чаша великого гнева и беспредельной ненависти к врагу переполнила их сердца.
Все дальше и дальше на запад.
Но вот и логово фашистского зверя – Германия.
За окнами замелькали педантично прибранные станции и полустанки.
Поодаль, куда вели аккуратно прибранные, обсаженные плодовыми деревьями
дороги, - сквозь зелень деревьев, просматривались островерхие черепичные крыши деревень с обязательной кирхой посредине. А дальше, на пологих склонах, чётко проектировались безукоризненно ровные ряды копен скошенных хлебов. Но не на
крупных вокзалах, где умышленно, казалось, задерживался поезд, не на маленьких остановках, где проезжали, со всеми рядом с поездом, немецкие крестьяне,
впрягшие в арбу
рядом - коня и корову, - нигде зрелище привезённых измождённых пленных не
вызывало восхищения. Только какой-нибудь подхалимствующий бюргер, в
шовинистском угаре, прохаживаясь вдоль эшелона военнопленных и посматривая
- видит ли его начальство, выкрикивал иногда - "Большевистская зараза!"
"Проходи дальше фашистская гадина!"- высказался кто-то из военнопленных
на чистом немецком языке, одному такому бюргеру.
Как ужаленный, брызгая слюной, бюргер остервенел.
"Стрелять их до одного! - кричал он. - Большевистской заразы нам не надо!"
Около вагона, откуда бюргер услышал отповедь, собрались несколько солдат.
"Кто кричал?!" - спрашивал разъярившийся фельдфебель, стреляя вверх из
револьвера. И когда дело дошло до того, чтобы отцепить вагон, поезд
тронулся. Солдаты, подхватив винтовки, побежали к своему вагону.
После этого инцидента поезд меньше останавливался и все больше петляя
уходил вглубь Германии.
В первых числах августа поезд остановился на небольшой станции в широкой долине.
Рядом с аккуратно прибранной станцией по обеим сторонам дороги, ведущей в долину, громоздились здания небольшого городка. На небольшом белом щите надпись
"Hammelburg".
Когда военнопленных выгрузили из вагона, жители города увидели ужасное зрелище.
Рядом с вагонами на платформе пакгауза, сгружали мёртвых людей.
Их складывали штабелями и накрывали брезентом, чтобы ночью увезти отсюда.
"Уходи! Прочь!” - кричали в ярости солдаты, отгоняя толпившихся вокруг
станции местных жителей.
Военнопленные строились в колонны и вытягивались по шоссейной дороге,
которая пересекая у самого города мост через небольшую реку, уводила через
долину в высокое нагорье. Измученные в пути без воды и пищи военнопленные шли,
едва передвигая ноги. Уже никакие окрики и угрозы расстрелом, со стороны
конвоя, не могли заставить людей идти быстрее. Нещадно палило августовское
солнце, мутнело в голове. Степнов вместе со старшим лейтенантом Горским
поддерживали под руки совсем ослабевшего генерала Никитина, капитаны Иванов
и Поносов помогали идти Алавердову. Едва передвигая ноги, рядом со Степновым
шёл полковник Орловский. Кавалер ордена Красное Знамя, одиннадцать раз
раненный в гражданскую войну, Иван Илларионович Орловский, указав на жителей Хаммельбурга проговорил:- "А все-таки, Никодим Дмитриевич, они не похожи на победителей".
"Вся их страна не похожа на страну победителей, - отозвался Никитин на слова Орловского. Немцы прячут глаза перед той страшной ответственностью, которую
взвалил на них фашизм",- добавил генерал.
"И, тем не менее, им придётся отвечать за все содеянное",- проговорил
Алавердов.
А между тем, за занавесками открытых настежь окон стояли окаменелые
немецкие женщины. Охваченные ужасом они смотрели на едва живых скелетов,
медленно двигающихся перед их глазами, падающих, вновь встающих и при
поддержке товарищей снова двигающихся вперёд.
Что ждало этих людей там высоко в горах, где издавна был военный лагерь,
где ещё в первую мировую войну погибло столько русских военнопленных!?
А колонны все шли и шли, преодолевая крутой серпантин серой дороги.
Вот уже оставшийся позади Хаммельбург, казался далёким общим замком,
который обрамляла светлая лента реки, а конца дороги, вьющейся вперёд в
горы всё нет. Иссякли последние силы. Но вот дорога пошла ровней и за
поворотом влилась в широкую улицу чопорного городка. Двухэтажные дома
стояли безукоризненными рядами и навевали мир и уют этого укромного уголка.
Только бело-чёрный полосатый шлагбаум и будки с орлом для часового,
говорили о том, что здесь расположен военный городок.
Ещё дальше вглубь черты военного лагеря ещё больше обозначались.
Провис внизу, в котловине, за приземистым и уютным офицерским казино
увитым плюшем виднелись жёлтые деревянные бараки, сплошь опутанные
колючей проволокой. В одной из загородок видны были пленные французы,
которых можно было опознать по их защитному обмундированию. А далее
внизу копошились в своих серо-сизых кителях пленные сербы.
Офлаг XIII-Д. Хаммельбург.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год