Жадность

         



          В каждом областном центре есть милицейская организация ОГСО – отдел государственной службы охраны. А в каждом районе города созданы подразделения ОГСО, из милиционеров, служба которым в других структурах  внутренних  дел  противопоказана. Здесь собраны хромые, косые, не обезображенные  интеллектом и просто те милиционеры, которые на вопрос : как тебя зовут?  -  глубокомысленно задумываются. Личный состав районных ОГСО охраняют банки, помещения налоговой инспекции, музеи , выставки.
          В Жовтневом ОГСО славного города Днепропетровска,  на улице  Рогалёва  третий год подряд несли службу по охране банка два мента . Одного звали Григорий  Потебенько,  другого  Анатолий  Куркин.  Мрачный интеллект коллег дал им новые имена, на которые они охотно  откликались.
          Толстого, неповоротливого  Григория  звали Грыша Поебэнько, а худого и маленького  Анатолия  Куркина звали коротко  – Акуркин.

          Грыша и Акуркин  были  полной  противоположностью друг другу. Грыша был толстый, грязно одетый и не всегда бритый субьект. Жил он в селе и всегда любил рассказывать, какой он зажиточный, сколько у него  свиней, гусей, индюков и уток и как по нему сохнет местная учительница географии, -  молодая, красивая, с неотразимой фигурой, живущая в трехэтажном  собственном доме - дворце и прибывающая на уроки в  школу на золотистом “ Майбахе”. По его словам, он жил по очереди – неделю с законной женой, - толстой и  неопрятной Лариской, а потом неделю отдыхал душой и телом в особняке учительницы. Там он вёдрами пил шампанское, плавал в её бассейне с водой, напоминающей пляжи Лазурного берега , а вечерами занимался божественным сексом .  Училка по имени Аделия, завлекая Грышу льстивыми речами о своей безумной любви, уже начала надоедать ему и он серьезно подумывал о смене этого сюжета, так как односельчане – огээсошники ,  при упоминании имени Аделия, начинали тупо крутить пальцами у виска и в один голос клялись: никакой Аделии в их селе сроду не проживало…
          Одно было неоспоримо:  у Грыши водились  деньги. В воскресные дни его видели на базаре, торговавшем мясом, яблоками, живой водой, мёдом и самогонкой. Вечерами, будучи свободным от службы, он одевал свою замызганную до вонючести форму, брал полосатую палку и начинал регулировать дорожное движение в селе. В те вечера плакали все автолюбители. Штраф у Грыши за любое правонарушение был один – сто гривень.
           И еще он охотно давал в долг деньги. Но с таким процентом, что местные  коммерческие  банки  могли  бы  обзавидоваться.

           А вот у его напарника Акуркина жизнь не заладилась. Жил он в однокомнатной квартире в старом, ветхом доме в центре Днепропетровска.  Его жена – худая,  высокая и синюшная тётка, с ногой 42 размера, и набором всех металлов таблицы Менделеева во рту,  была  некрасива, прыщава и сварлива. С ними в одной комнате проживала мать жены и с этим приходилось  мириться.
           Желая как-то преувеличить свой финансовый статус Акуркин с женой бросались с одной крайности в другую. Одно время в подвале дома они выращивали грибы -  вёшенки. Но это не принесло им ни денег, ни радости. Однажды утром все грибы из подвала исчезли вместе с дверью, лампочкой мощностью 150 ватт  и рамой от велосипеда, которая висела на стене подвала.
          Потом у себя на балконе они стали держать перепелов. Перепелиные яйца в тот год были в цене… Всё, кажется. стало налаживаться. Жена даже купила себе коричневое платье и тёще – платок с красными петухами. Бизнес лопнул в одно утро. Соседка сверху, видимо, сдержала свою угрозу: перепела в одночасье  повалились и больше не встали… 
       
                2 .

         В то утро, сразу после инструктажа и развода Грышу отвел в сторону сержант  Мухитов. Ровно полгода назад он занимал у Поебэнька тысячу долларов, и сейчас, день в день, должен был отдать как и договаривались, одну тысячу двести баксов. 
         Мухитов достал и передал Грыше деньги.
         - Много сверху берешь, сука, - тихо сказал Мухитов, - может уменьшишь на сотню баксов ?
         - Та чого цэ … Ты дывы якэ цабэ… Мы ж договорювалысь, - усмехнувшись , проговорил Грыша.
         - Сука ты, -  упрямо проговорил Мухитов.
         - Та е трохы,- сказал Поебэнько наконец поняв, что двенадцать бумажек по сто долларов будет как раз тысяча двести баксов, - дурный ты, Мухитов… Жизни  нэ  бачыв…
          Он спрятал деньги в карман рубашки, застегнул карман булавкой и подошел к своему напарнику – Акурку.
          - Ну шо, пишлы  охоронять народни гроши у коммерческий банк ?
          Они взяли сумки и пошли пешком к месту несения службы, благо дело это было не далеко – метров восемьсот, не больше.
          С неба падал мелкий, чуть заметный дождик, превращаясь на холодном асфальте  в  лёд.
         
          Их рабочее место было при входе. За дверью. Здесь стоял стол и два стула. В углу закутка была тумбочка. Сверху стоял электрочайник.  Каждый себе заварил чай.  Поебэнько достал булку, разрезал вдоль и намазав маслом внутри, сложил ее и стал есть неторопливо,  с аппетитом и громко  чавкая.  Акуркин  бледный чай заедал  мятной конфетой. После чая Грыша достал  доллары, разложил  их  на  столе и начал рассматривать .
          - Откуда у тебя такая куча ? – с удивлением и даже со страхом спросил его  Акуркин.
          - Мелочь… Адэля дала …
          - Ничего себе…- лицо Акуркина сморщилось и стало совсем уж жалким, - просто так дала ?
          -  Просто так… Ты пойми, Акуркин – мэни ци гроши як собаци пьята нога… У нас  с жинкою у банку лэжить  багато  бильше. Так шо для мэнэ гроши – це ще одын  повод подумать  –  куды  их  потратыты…
         Он опять пересчитал деньги, аккуратно сложил их и спрятал в карман.
         После обеда они сидя спали на своих стульях. Акуркин положив голову на стол, Грыша – закинув голову, раскрыв рот и издавая при этом мощный храп.

          Вечером приезжала инкассаторская машина и они стояли у входной двери, наблюдая  как  в  банк заносят  мешки с деньгами. А когда банк опустел и они  остались внутри помещения одни, разговор опять закрутился вокруг  долларов  Грыши. Тот снова разложил их на столе, тасовал как карты, складывал  из  них  домик,  раскладывал   по  возрастанию номеров  и вообще  вел себя  финансово  –  увлеченно.
          - От нэ знаю, шо мэни з нымы робыть ? – как бы спрашивая совета у Акуркина, говорил  Грыша, - ты б шо зробыв, а ?
          - Да много чего, - оживился Акуркин, - можно было бы в Крым сьездить, покутить хорошенько. Или просто каждый вечер ходить в ресторан, заказывать  там  бифштексы  разные  и пиво холодное… Или упаковаться красиво. Ну…там костюм купить, пальто чёрное и длинное и туфли с острыми носами… Фраер… Прожигатель жизни… Король эпотажа… Все девки – твои. Секи , -  подьезжаешь к дому на таксичке,  водила дверь тебе открывает, выходишь такой важный, как председатель правления коммерческого банка. А все соседи это видят – и баба Нюра, и тётя Циля и ссыкушка Верка из четвертой квартиры… У всех обморок…
           - Можно и так розпорядыться, - задумчиво  сказал  Грыша, рассматривая каждую купюру на свет.
           - Тебе хорошо, Поебэнько, - к тебе всё липнет: и девки богатые, и деньги и почёт с уважухой.  Завидую тебе. Умеешь ты жить…
           -  Це вмию, - согласился Поебэнько, - у субботу узяв палку гаишну, пишов на дорогу и стою… Колы идыть  кум  на мотоцикле. Крычу – а ну стий ! Пидхожу, ключы херак и в карман.  Почему  пьяный ? Кум крычыть – ты шо обпывся оковытои, Грыша ?  Я ж твэрезый и николы горилкы у рота нэ брав… Кажу до нёго – платы  сто  грывнив,  бо  подзвоню  у  ГАИ -  буде  хуже… Крычалы, крычалы однэ на одного, такы пишов додому и прынис гроши. До мэне каже: падла ты, а нэ кум… Та то такэ… Перэживём.
           - А мне не везёт… Позапрошлый год послали в командировку в Сумы. Там на дороге какую-то развязку делали, ну а нас нагнали – технику охранять . Познакомился с одной . Интеллигентная – до безобразия. На “Вы” и с выходом из-за печки. Брачное агентство держала. Сначала и поила, и кормила и слова красивые говорила. Брехала, правда, много. Говорила, что у нее свой банк, и она всю Европу обьездила, а все же знали, что её Европа – это Турция… Возвращалась оттуда вся вдоль и поперёк перепаханная. Любила водки хряснуть и пофестивалить по привокзальному. А потом ваще головокружение от успехов случилось: называйте меня Элеонорой,  Чёрт знает что такое. Элеонора Прыймач, - хуже только Милена Слюнява. Помнишь, по базару такая ходила ? А эта Прыймачка - толстая, прыщавая и какая-то, знаешь, пованивает...

          Спать Грыша пошёл  на свое привычное место – в приемную председателя  правления  банка на продавленный огромный диван, обшитый дермантином.
          - Будешь на боку лежать, - пистолет не погни ! – вдогонку крикнул ему Акуркин.

                3.

          Утром Грыша курил на крыльце. В  красно-белой пачке из под  “Marlboro”  у него лежали сигареты гораздо меньшей цены и низшего качества, но пачка из-под  дорогих сигарет в руке, по мнению мента,  всегда повышала статус курящего.
         Грыша накурился и зашел в помещение. Акуркин , как младший смены, мыл полы в закутке за дверью.
         - Чуеш, Акуркин !  А на вулыци гололёд страшный.  Як до  конторы добэрэмось ?
         - Дойдём… - как-то тихо и обреченно ответил напарник.
         - Оцэ б тыщи баксив не пожалив бы тому, хто донис бы мэнэ до конторы…
         Акуркин  прекратил  мыть  полы.  Разогнулся. Коротко спросил :
        - Гонишь ?
        - Чому  гонишь зразу… Сказав – тыщу баксив виддам – и виддам…
        Акуркин  подошел   к Грыше.  Был  он  бледен  и решителен.
        - Давай я тебя отнесу к офису… На спине… За тысячу долларов…
        - Шо ? – Грыша  засмеялся, - по дорози ласты склеишь, а я у тюрму ?
        - Не склею ! – задорно, по пионерски,  выкрикнул Акуркин, - не такие грузы  таскал  на  себе и не загнулся… Спорим на тысячу – донесу !   Ну ? Ссышь ?
        - Нэ сцю…
        - Ну так спорим ? – опять насел на  Грышу напарник.
        - Давай… Тилькы так… Остановок не делать, а нэсты звидсыля и до самои конторы ОГСО… И  якшо впадэшь, або нэ донэсэшь – то на разводи будэш крычаты: - Я пидар комнатный и конь педальный… Тры развода подряд… Идет ?
        - Идет… Всё по-честному, - ответил Акуркин.
        Вскоре пришла им смена – двое таких же неопрятных, занюханных стражей порядка.
        Грыша зашел в женский туалет, из ящика достал две пустые двухлитровые бутылки из-под кваса, наполнил водой и глубоко засунул их в карманы брюк.  Злорадно усмехнулся, застегнул шинель и вышел на крыльцо.
        -    Сидаты ? – спросил у Акуркина.
        Тот три раза глубоко вздохнул, присел, подвигал узкими плечами , повернулся к нему спиной и бодро сказал:
        - Такси подано.  Садись.  Уговор помнишь ?
        - Тилькы нэ жэны як скаженный, командир ! – прохрипел  Грыша, залазя на спину напарнику. Акуркин подхватил его под коленки и  осторожно ступил  ногой на скользкий  асфальт  улицы  имени  Рогалёва.
        Начался  тяжелый  затяжной подьем  до  улицы Ворошилова. Асфальт был скользким. Прохожие с удивлением смотрели на происходящее. Некоторые смеялись.  Акуркин тяжело дышал.  Голова его была опущена.
         - Добрэ  ихаты… Ты нэ жэны, Акуркин, так швыдко… Дай мэни налюбоватысь окрестностямы… Ты ще жывый ?
         Напарник молча нёс его вперед. На улице Ворошилова они повернули направо и пошли по направлению к центральной улице Днепропетровска – проспекту Карла Маркса. Народу тут было больше. Было утро и работающий люд спешил  на  мероприятия,  облагораживающие  человека. Некоторые прохожие  предлагали свою  помощь, но Грыша спокойно гасил энтузиазм масс:
         - Граждане ! Усэ нормально. Отрабатывается кросс по пересечённой местности… Просьба не мешать… Спасибо за внимание.
         Акуркин уже не дышал. Он хрипел. Но шёл вперед. У него на ходу свалилась с головы шапка, кто-то поднял её и на ходу надел её на голову Акуркину – криво и на самые глаза. Тяжело, медленно, с хрипом и несуразностью происходящего они дошли до проспекта, пересекли дорогу, потом трамвайные пути и снова дорогу. До цели оставалось два квартала.
           - Ось пройшлы магазин “Харчи”, - засмеялся Грыша,- помнишь, Акуркин, яка там водичка продаецця – холоднэнька, та солоденька… Може збигаты, узяты пляшечку ?  Водычкы  хочецця ?
          Акуркин молча тащил на себе напарника. Его шаги стали короткими, ноги дрожали,  спина согнулась почти параллельно земле. Шапка снова слетела у него с головы, но теперь поднимать её никто не стал. Может ее взяли на сувенир, как память о человеческой глупости. Волосы на голове Акуркина были мокрыми и всклокоченными. Ближе к темечку была хорошо заметна плешь. Голова парила на морозном воздухе.

          Они подошли к последнему препятствию на своем пути – улице Шевченко.  Тут для перехода дороги нужно было сделать три шага по ступенькам. Опуститься, пересечь дорогу и опять подняться на три ступеньки вверх. Дальше уже был ровный тротуар по улице Клары Цеткин, где слева по ходу, в полуподвальном помещении находился офис  ОГСО Жовтневого района. По улице Шевченко, мимо Художественного музея,  нескончаемой рекой неслись автомобили. Светофора тут не было и каждый ехал как хотел, быстро, напористо  и  попутно  смачно  плюя  на  все существующие  правила.
           Глыба из двух человеческих тел остановилась.
          - Писец, Толю, - сказал весело Грыша и плюнул в сторону, - тут тоби и картина  Рэпина  “Приплыли”  называецця… Давай так : ссажуй мэнэ туточкы и за мною пивлитра  самогону… Чуешь ?
            Акуркин  медленно  ступил на первую  ступеньку  спуска.   Машины замедлили  ход. Проход трех ступеней занял несколько минут. Почувствовав твердь  асфальта, Акуркин  безбашенно ступил на проезжую часть дороги. Взвизгнули  тормоза, завыли сирены и клаксоны, послышались трубные голоса  водительских  проклятий.  Неестественная фигура из двух человеческих  тел медленно  двигалась вперёд. Движение автомобилей прекратилось… Наступила мертвая тишина. Водители с удивлением наблюдали, как  через дорогу маленький, сгорбленный милиционер без шапки нёс на себе  огромного  сержанта милиции  –  веселого и с красной мордой,  похожей на  рыло хорошо  откормленного  борова..
           С огромным трудом они поднялись по ступенькам. Впереди было 100 метров ровного тротуара. И тут Грыша понял, что он выиграл. Сто метров тротуара были превращены в каток студентами сварочного техникума, который  находился  рядом  с  помещением ОГСО.
          - Ну шо будэмо робыты, Толик? - участливо спросил Грыша, - ссажуй мэнэ та пишлы пистолэты здавать. Ну а со  следущого  разу  почнэш крычаты як договарювалысь… Ты ще нэ забув слова крычалкы, а , Толю ? Ото посмиемось…
          Нога Акуркина чуть проехала по льду, он зашатался, Поебэнько радостно заржал:
          - Плохому танцору яйця мишають…
          Медленно, черепашьим  шагом  они  дошли  до  подьезда  ОГСО. Акуркин упал. Грыша ступил на землю, плюнул с досады и зашел внутрь помещения. Дежурному он сдал свой табельный пистолет, переговорил с друзьями и вышел на улицу. Акуркин сидел на земле, прислонившись спиной к фасаду здания.
          - Гони баксы, гнида… Я выиграл…- зло прохрипел  Акуркин. Из уголка его рта тонкой струйкой текла кровь.
          - Та хто ж против ? Виддам сей момент, - быстро ответил Грыша, с трудом влазя  в  свою  красную  “копейку”. Двигатель взвизгнул и он быстро уехал в  свое  родное село Ново – Александровку.

         С тех пор между бывшими напарниками и друзьями началась вражда. Их быстро развели по разным местам несения службы. Во всевозможные милицейские инстанции полетели жалобы. Одна сторона требовала деньги и взывала к совести,  другая  стояла на своем – такого нэ було. Начальник Жовтневого ОГСО вызывал еженедельно к себе на беседу обоих виновников грандиозной склоки, но помирить враждующие стороны не смог. В областной газете вскоре появился фельетон на эту тему, но и он не внес ясности в конфликт.
 
        Жена Акуркина написала письмо министру Внутренних дел. И одновременно с мужем записались на приём к нему, но сьездить в Киев им было не суждено: приказом того же министра оба сержанта были уволены из рядов МВД за дискредитацию высокого звания украинского милиционера.
       
        Акуркин  после  этого запил, потом у него  сгорел балкон и стал протекать потолок в квартире. Врач, осмотрев тещу, в очередной раз ввел в бешенство  главу  семейства  своим дигнозом:  жить будет еще долго…В последний раз его видели на автостоянке. Там он, вроде бы, охранял машины.

         А Грыша – тот хорошо. Тот не пропал. Свиньи поросятся, куры несутся, овцы стригутся, жиночка потихоньку погуливает, теща пристрастилась к  вишнёвой  наливочке. По дороге Ново – Александровка – Солёное его часто видят в милицейской форме и с полосатой палкой в руке. Помогает милиции, так сказать. Несёт службу как самый бесстрашный милицейский волк: в одиночку и немногословно. По трассе часто слышится его голос, напоминающий чавканье борова:
          - Нарушаем, уважаемый ?... Двести грывэнь з вас….