Кто в «общаге» не живал, тот студентом не бывал – это старая студенческая присказка. Современные студенты предпочитают учиться ближе к дому, а часто иногородние в больших городах снимают комнаты или квартиры вскладчину на несколько человек, более состоятельные живут в отдельных квартирах. Многие вузы имеют ограниченное количество койко-мест, или вообще не имеют общежитий, так что студентам, приезжающим в крупные города издалека непросто устроиться с жильем. Вероятно, изменились и условия жизни в общежитиях, где-то стало лучше, где-то намного хуже. В наше время, по крайней мере, в нашем Университете общежитие предоставляли всем иногородним студентам. А жизнь в общежитии - это своеобразная школа жизни, она учит молодых людей умению считаться с интересами своих товарищей по комнате, вместе налаживать быт, соблюдать определенный порядок, правила.
После возвращения с работ на Карельском перешейке нас, первокурсников, поселили в общежитие на улице Смольного, дом 3. Там мы прожили два года, первый и второй курс. Здание было огромное, постройки второй половины 18 века (архитекторы Ю.М.Фельтен и Кваренги Д.), с красивым, полукруглым фасадом и небольшим сквером во внутреннем дворе. Дом имеет статус памятника архитектуры федерального значения. Сначала в этом здании размещалось Мещанское училище при Воспитательном Обществе благородных девиц, затем, в XIX веке Александровское училище и Александровский институт. Во время Великой Отечественной войны здание сильно пострадало, после восстановления, с 1954 года, там находился юридический факультет ЛГУ, вход туда был с фасада. А в общежитие входили со двора. Кстати, в этом здании на юрфаке учился АА.А. Собчак с 1954 по 1959 годы.
В длинных, запутанных коридорах общежития мы поначалу просто плутали. Комнаты были большими, даже огромными, в них жили от 13-15 до 23-25 человек. Нас с подружками поселили в 15-ти местную комнату, а моя подруга по курсу Нина Заботина два года прожила в 23-х местной. В нашей комнате, кроме железных кроватей и тумбочек, стояло два стола и три шкафа для одежды, которыми мы отгородили что-то вроде передней с «кухонным» столом для чайников и кастрюль. В комнате оказалось 12 девочек с географического факультета: 8 второкурсниц и 4 первокурсницы, и три студентки с филфака, не известно, почему попавшие не в свое общежитие. Хотя, в основном, администрация распределяла студентов по общежитиям, учитывая факультет.
Конечно, за два года всякое бывало, и ссоры, и размолвки, но в памяти сохранилась дружба. Тогда большинству из нас жилось трудно материально, и мы помогали друг другу, как могли. Выручали деньгами, всегда можно было «перехватить» на хлеб несколько рублей до стипендии у тех, кто регулярно получал помощь из дома. Если кому-то приходила продуктовая посылка, делились со всеми, устраивался «пир» с домашними деликатесами. Жаль, такие посылки были редкими, девочки в основном приехали издалека, из малообеспеченных семей. Выделялись немного только две второкурсницы – Мирра и Света, им регулярно приходили денежные переводы, они и одевались, и питались намного лучше остальных.
Очень донимали в общежитии клопы, их было великое множество, а хороших средств для борьбы с этими «кровопийцами» тогда не было. Боролись с ними разными подручными способами: смазывали кровати керосином, ставили на ночь ножки кроватей в банки с водой, посыпали пол дустом. Горячей воды в общежитии не было, соответственно не было и душа. Раз в неделю ходили мыться в ближайшую баню, недалеко от Площади Пролетарской диктатуры, за Смольным. Теперь ее уже там давно нет. А для стирки белья в подвале была оборудована прачечная. Она как будто была перенесена из 18 века, я такой больше не видала. Там стояли огромные деревянные чаны на каменных подставках, с отверстием в днище, которое затыкалось деревянной пробкой. Раз в неделю в эту прачечную подавали горячую воду, на несколько часов, по расписанию. Уж не знаю, откуда ее подавали. И мы ходили туда стирать, иногда приходилось стоять в очередь, ожидая, когда освободится место.Там же еще были и огромные сушильные шкафы, но мы ими пользовались редко, предпочитая сушить в комнате.
На нашем этаже было две кухни, в разных концах длинного извилистого коридора. В каждой стоял электрический титан, в котором грели кипяток для чая, но титаны часто выходили из строя. Были и газовые плиты, вечерами около них постоянно крутились студенты, готовя себе немудреную пищу. Питались мы обычно в складчину, образуя небольшие «коммуны». Роза, Аля и я договорились питаться вместе, от стипендии на питание складывались по 150 рублей, и старались уложиться в эту сумму, хотя частенько не удавалось. Купили большую пятилитровую кастрюлю, алюминиевую сковородку, по тарелке. Еда наша была очень скромной: варили суп без мяса, чаще всего щи или борщ, каши, жарили картошку, делали винегрет. Изредка позволяли «роскошь» - покупали пачку пельменей, которые оказывались слипшимися, пока мы их доносили до общежития, но все равно казались нам очень вкусными! По утрам пили кипяток без заварки и называли его – чай «Белая роза», ели самый дешевый батон по цене 1руб. 30 коп, а частенько вообще убегали без завтрака. На лекциях страшно хотелось есть, но буфет на факультете был не дешевый, а столовой не было, приходилось терпеть до конца занятий.
Возвращаясь после лекций, изредка покупали 100 грамм самой дешевой колбасы, ливерной или чайной, по 13 руб. за килограмм, батон и бутылку кефира. Ближайшая студенческая столовая, где кормили дешево и вкусно, была за Главным зданием, она и теперь там, на площади, которую назвали именем А.Д.Сахарова. От факультета она была далеко, пока мы жили у Смольного, пользовались ею редко. Комплексный обед там стоил 3,5 рубля. Кроме того, на столах стоял хлеб и салат из капусты, в они прилагались к обеду бесплатно. Когда мы более–менее привыкли к студенческой жизни, на втором и последующем курсах, даже покупали со стипендии абонементы на обеды, можно было купить сразу на 10-15 или более дней, тогда уж точно голодным не оставался.
Стипендия на первом курсе была 290 рублей. Из нее сразу 15 руб. высчитывали за общежитие, еще 60 рублей обходился месячный проездной билет на транспорт. Наш факультет находился очень далеко от общежития, на улице Красной (теперь она называется Галерная) около Площади труда, ехать надо было около часа. На лекции и лабораторные по физике, почвоведению, практические работы по геологии, приходилось ездить на другие факультеты, в Главное здание и дальше, пешком за небольшой перерыв не успевали добраться. Так что без проездного было никак нельзя, «зайцем» не каждый мог решиться проехать. Мы, в большинстве, были очень совестливыми, не хотелось краснеть перед контролерами. Правда, когда стали посташе, научились приспосабливаться, покупали иногда один проездной на двоих, разделяли пополам (билеты были картонными) и показывали контролеру кончик билета в обложке.
Денег от стипендии на личные расходы оставалось совсем немного. Одевались очень скромно, но иногда просто необходимо было что-то купить из вещей, хотя бы чулки, белье. В общежитии было несколько швейных машинок, ими разрешали пользоваться в специально отведенной для этого комнате. Только надо было заранее договориться с комендантом. И мы с девочками пытались что-нибудь сшить себе из ситца или штапельной ткани, легкое платье к лету, блузку, халатик, благо, хлопчато-бумажные ткани были в изобилии и стоили очень дешево.
В общежитии на Смольном был хороший танцевальный зал с паркетным полом, и два раза в неделю, в среду и субботу, а также по праздничным дням, там устраивались танцы под радиолу. Нам нравились эти вечера, народу в зале всегда собиралось много. В общежитии, кроме географов, жили ещё студенты юридического факультета, приходили знакомые и друзья студентов, особой строгости при входе не было – гостей пропускали, но надо было оставить паспорт на вахте. Танцы по средам начинались в 9 часов вечера, заканчивались в 11, но можно было «заскочить на минутку», станцевать пару танцев и вернуться в рабочую комнату заниматься, «грызть гранит науки». В праздничные и субботние дни танцевальные вечера были продолжительнее, больше было гостей, иногда даже играл духовой оркестр. Мы были молоды, нам было весело, хотя, как и в школе, парни частенько стояли у стеночки, а мы танцевали девушка с девушкой. Как и всем юным девушкам нам хотелось иметь друга – юношу, когда объявлялся «дамский вальс», мы приглашали ребят, заранее присмотрев с подружками, к кому подойти. Все же большинство девушек, приехавших их провинции были стеснительны, лишь к концу первого курса появилась некоторая раскрепощенность и раскованность.
Наша наивность теперь может вызвать только смех. Мои подруги и я со смехом вспоминаем вечер, когда меня впервые поцеловал парень( мне было уже 18 лет!) , а я пришла в комнату с рыданиями, и они меня никак не могли успокоить. Была вечеринка в честь праздника Первого мая, в зале было жарко, молодой человек с которым я танцевала (студент с геологического факультета), предложил выйти в сквер во дворе общежития, там было так хорошо, уже начались белые ночи. Стояли у дерева, разговаривали, вдруг парень обнял меня и поцеловал! Мы же воспитывались по советским фильмам и книгам, и, в соответствии с этим, я шлепнула парня по щеке и вырвавшись убежала в нашу комнату. Рыдала, пока не пришли подруги и не стали спрашивать: «Что случилось?». И я им сказала сквозь слезы, что «потеряла девственность, меня парень поцеловал». Девочки были старше и умнее в вопросах любви, посмеялись надо мной, и немного «просветили». Вот такие мы были необразованные, ничего не соображали о сексуальных отношениях полов.
В общежитие часто приходили распространители театральных билетов. В начале учебного года они обычно предлагали абонементы на весь зимний сезон – шесть-семь спектаклей или концертов. Стоили такие абонементы до смешного дешево, особенно по сегодняшним меркам. Один билет на спектакль в театр оперы и балета им. С.М. Кирова (сейчас Мариинский театр) обходился в 5-9 рублей, конечно, на последний ярус, галерку. Но благодаря этим абонементам мы пристрастились к театрам, познакомились с классической музыкой. Первые два года учебы я ходила в зал Консерватории на концерты органной музыки, никогда прежде мною не слышанной. Один абонемент полностью состоял из произведений Иоганна Себастьяна Баха, второй год я слушала органную западноевропейскую музыку 17 – 18 веков, из которой больше всего мне понравился Гендель. В оперном театре слушали оперы и смотрели балеты. Оперу я воспринимала с трудом, не все было понятно, не все нравилось. Помню, что очень большое впечатление произвела на меня опера «Иоланта» П.И. Чайковского. А вот балеты полюбила сразу! Особенно запомнились балеты А.Хачатуряна «Спартак», «Лебединое озеро» Чайковского, «Жизель» Адана.
Зимой ездили компаниями кататься на коньках в ЦПКиО им. Кирова, сначала коньки брали на прокат, а потом мы с Розой как-то сумели купить собственные коньки с ботинками (не знаю, как смогли денег на них выделить). Конечно, это были самые простенькие и дешевые коньки, но как мы им были рады! Кстати, эти коньки прослужили мне больше 20 лет, ещё и в Клайпеде я иногда каталась на них.
Кто же в те годы не любил кино? Ведь телевидение еще было большой редкостью. В общежитии я впервые увидела телевизор с крохотным экраном, стоявший в красном уголке, куда приходило много студентов, стульев не хватало, а через головы что-то существенное рассмотреть было довольно сложно. Мы предпочитали кино, старались не пропустить ни одного нового фильма. Билеты были очень дешевые, особенно на дневные сеансы. Поэтому, чаще всего старались попасть именно на дневной сеанс, иногда сбегали с лекций, был такой грех. Договаривались со старостой группы, уходили по два-три человека, чтоб не так были заметны отсутствующие на занятиях. На вечерние сеансы чаще всего ходили в кинотеатр «Аврора», там перед сеансами часто устраивались неплохие концерты в фойе.
Одновременно со мной из нашей Нарьян-Марской школы в ВУЗах Ленинграда училось довольно много выпускников разных лет. Мы встречались и дружили в основном с теми, кто окончил школу годом раньше или вместе с нами. Школьная подружка Милечка поступила на филологический факультет, после второго курса наши общежития были по соседству; двое ребят выпуска 1956 и 1958 годов учились на физическом факультете нашего же ЛГУ. Одноклассница Галя была студенткой химико-фармацевтического института, трое мальчишек нашего выпуска стали студентами Ветеринарной академии, жили в общежитии на Московском проспекте. Марина выбрала институт Гидрометеорологии, словом, у нас образовалось что-то вроде землячества, хотя в то время таких образований еще не было. Это теперь в Санкт-Петербурге есть официальное землячество и представительство Ненецкого автономного округа.
Встречались мы не так часто, все были заняты учебой, сотовых телефонов не было, да и по обычному связаться в общежитиях было непросто. Но встречи всегда приносили радость, вспоминали школу и родной город. Иногда устраивали совместные вылазки на природу – то на лыжи в Кавголово, то в Пушкин погулять в парке. По выходным дням отправлялись просто гулять по Ленинграду, восхищаясь его великолепными архитектурными ансамблями, дворцами, Невским проспектом и Летним садом.
А как нравилось метро! Это был второй после Москвы метрополитен в нашей стране, первая линия его открылась в 1955 году. Она связывала Площадь Восстания и Автово, всего 7 станций. До сих пор те первые станции остаются самыми красивыми в Санкт-Петербурге. Хотя нам на факультет ездить на метро не приходилось, мы часто спускались туда, как на экскурсию, катались от станции к станции, любовались великолепными интерьерами, и даже назначали там свидания.
После окончания второго курса, в сентябре 1959 года, нас, студентов-географов, переселили в более благоустроенное и современное общежитие по улице Детская, дом 50, на Васильевском острове. В этом общежитии я тоже прожила два года, третий и четвертый курс, до рождения сына. Общежитие на Детской располагалось рядом со Смоленским кладбищем, на котором тогда не хоронили, и оно больше было похоже на лес или парк, заросло кустарником, деревьями, и мы по весне ходили туда, посидеть в тишине среди зелени, даже готовились там к экзаменам. Напротив, через двор от моего общежития, в доме №25 по ул. Шевченко, в общежитии филфака, жила моя школьная подруга Миля Хатанзейская, и мы с ней очень часто встречались, ходили на прогулки. Почти напротив общежития был стадион Военно-морского флота, и зимой уже не надо было ездить через весь город в ЦПКиО, чтоб покататься на коньках. На стадионе ВМФ каток был замечательный, с теплой раздевалкой, с хорошим льдом, который регулярно чистили, и мы очень часто его посещали. Было прекрасно и весело скользить под музыку на коньках, катались и парами, и цепочкой по пять-шесть человек.
От общежития на Детской улице до факультета добираться стало ближе, чем от Смольного, можно было сесть на трамвай или автобус, а весной, когда становилось тепло, мы с Розой даже ходили пешком, за час вполне можно было дойти. Чаще всего пользовались трамваем, который довозил нас от Среднего проспекта до Площади Труда за 8-10 минут.
Вообще, во всех отношениях это общежитие было намного лучше предыдущего. Комнаты были четырехместные и даже трехместные, очень уютные. Мы, Роза Москвина, Нина Заботина и я, поселились в комнате №48, на втором этаже, и прожили вместе два года. После двух лет жизни у Смольного в пятнадцатиместной «зале», наша четырехместная комната казалась нам раем. Мы сами сделали в ней ремонт, оклеили стены симпатичными обоями, голубыми с мелкими цветочками, у нас всегда было чисто и уютно. Четвертая девочка у нас почему-то все время менялась, сначала с нами жила немного Аля Исупова, но она вышла замуж еще до нового года, потом некоторое время жила аспирантка математического факультета Рая Яскина. Со всеми девочками, которые жили в нашей комнате, у нас складывались добрые, хорошие отношения. Конечно, мелкие размолвки бывали, но мы быстро мирились. С Розой и Ниной мы дружим всю жизнь, с Розой даже породнились, стали сватьями, наши дети живут вместе уже более 25 лет.
Напротив нашей комнаты была кухня с титаном, (на Детской тоже не было горячей воды, как и на Смольном), стояли 4 больших газовых плиты, так что проблем с приготовлением пищи не было. Питались попрежнему вскладчину вместе, по очереди готовили кашу на завтрак и макароны или картошку на ужин, а по воскресеньям варили и обед. В рабочие дни, если позволяли деньги, уже старались обедать в студенческих столовых, или перекусывали в пирожковых. Денег попрежнему не хватало, хотя появился некоторый опыт в их расходовании. Перед стипендией иногда одалживали 5-10 рублей у более состоятельных студентов.
Если надо было купить что-либо из одежды, то брали ссуду в студенческой кассе взаимопомощи, была такая в Университете. Ссуду давали в размере стипендии, сроком на 6-9 месяцев, с ежемесячным погашением равными суммами. Когда мне потребовалось купить пальто, стоившее две моих стипендии, вторую ссуду для меня брала на свое имя Нина. Потом, в течение года, я потихоньку погашала долг, хотя это было не просто. Зато я щеголяла в новом демисезонном пальто. Стипендия увеличивалась от курса к курсу, хотя и на небольшую сумму. На четвертом курсе она была уже 390 рублей, на пятом добавили еще 60рублей. (После денежной реформы 1961 года цифры соответственно уменьшились в 10 раз, наш рубль был деноминирован.)
В Ленинграде того времени прилавки магазинов ломились от самых разнообразных продуктов, особенно в Елисеевском гастрономе на Невском проспекте. А поскольку денег у нас не было, мы ходили туда просто полюбоваться разными деликатесами, как в музей. И мечтали, что мы себе будем покупать, когда начнем много зарабатывать. Примерно такая ситуация сейчас у большинства пенсионеров, ходим по магазинам, смотрим на богатые прилавки с разнообразными продуктами, а купить не можем, по причине мизерной пенсии. Как говорится, «видит око, да зуб неймет».
Пожалуй, в студенческие годы нам даже было легче жить. Было очень много дешевых пирожковых, кафе мороженых, столовых и пельменных, где можно было поесть. Особенно мы любили пирожковую в начале Невского проспекта, недалеко от Мойки ( там теперь «американский Сабвей»). Какие были там вкусные пирожки с разными начинками, свежие, горячие! А к ним чай или бульон за три копейки. Пирожки стоили 6-7 копеек, только с мясом были чуть дороже, за 30-35 копеек можно было перекусить совсем неплохо. (Это я привожу цены уже после деноминации рубля с 1 января 1961 года.) Еще нам было доступно всеми любимое мороженое. На улице покупали пятидесятиграммовое эскимо за 11 копеек, мороженое-пирожное стоило 22 коп., сливочный стаканчик – 13 копеек, вкуснейшая сахарная трубочка – 15 копеек. Изредка, после стипендии, или по поводу успешной сдачи зачетов и экзаменов, мы ходили в кафе-мороженое на Невском проспекте, которых было много тогда.Особенно нам нравилось кафе в подвале недалеко от кинотеатра «Аврора». Там к 200 граммам мороженого мы еще брали сифон с газированной водой. Есть разноцветные шарики мороженого с сиропом и запивать их газировкой было верхом блаженства.
В общежитии на Детской были комнаты для занятий на каждом этаже, мы их называли «рабочками». В обычные дни там было немного народу, но в период сессии найти свободный стол просто невозможно, места старались занять друг для друга с раннего утра. Кроме географов в общежитии жили еще студенты с математико-механического факультета и аспиранты, а также небольшие группы иностранных студентов: венгров, немцев из ГДР, китайцев. Больше всего запомнились китайские студенты и аспиранты своим невероятным трудолюбием и усидчивостью. Они, на наш взгляд, занимались круглые сутки, неведомо, когда они спали.
Был в общежитии и Красный уголок, как раз напротив нашей комнаты, с телевизором с крошечным экраном, мы иногда ходили его смотреть, ведь это была очень редкая вещь тогда. Танцевального зала, как на Смольном, здесь не было. Иногда танцевали в красном уголке, или на вечер освобождалась рабочая комната. Изредка мы ходили на танцевальные вечера в «Мраморный зал» дворца культуры им С.М. Кирова. Он был недалеко от общежития, на Большом проспекте. У ленинградцев пользовался большой популярностью, даже была такая песенка : «Я родился в Ленинграде, на Кондратьевском я жил, на Васильевском женился, когда в «Мраморный» ходил.» Там было хорошо, уютно, играл оркестр, но билет стоил недешево, и часто ходить туда было просто не по карману.
В студенческие годы я полюбила посещать музеи. Да ведь просто невозможно жить в таком городе, как Ленинград, и не ходить по музеям. Особенно часто мы ходили с кем-нибудь из однокурсниц в Эрмитаж. Уходили туда почти на целый день, обычно по воскресеньям. Ходили по залам, пока не уставали ноги. Перекусывали там же в буфете пирожком и чаем, и снова продолжали осматривать картины, скульптуры, мебель и другие великолепные экспонаты.
Однако пора рассказать об учебе, ради чего я поступала в Университет, и что являлось главной обязанностью студента.