Не плачется, не верится, не можется. Звук сбивающего уставшие тела метро блудит в посиневших от мороза ушах.И отчетливо видется, и отчетливо слышется, что ты среди темных травяных плит, выложенных,подобно мозайке, в бурый лес. И тут кто-то крутит свое колесо.Для кого-то последний шанс.для кого-то хаос, в перемешку с ломаными ногами.Бух.
И как-будто и не было ни леса,ни темных плит,ни тяжелого воздуха, перхотью осевшего на гортани.
Ногой ныряю в белый пустой свет, но нога не касается.Как только казалось, что вот оно белое дно и вот мои пальцы прикоснутся к белоснежной пропасти, точка взрывалась белой пеной и, разбрасывая брызги,вновь возвращалась в прежнее ничего.Бах.
В моих руках измокал старый проезной.В небо было невозможно смотреть: глаза заливало теплой водою.Я выняла жувачку, разгоряченную от моего дыхания.Не разжимая пальцев,я чувствовала её тепло, я хранила это тепло в своих ладонях.И казалось,что все прежние секунды оно хранило меня.Подул сильный ветер и проезной вырвало из рук.Я разжала ладони,чтобы поднять его.
И упустила свое тепло. Жувачка перестала быть теплой. Ледяная.Меня больше ничего не грело