(Персональный сайт
Ядгара Норбутаева)
…Внезапно за окном раздался истошный детский крик, хлопанье чего-то увесистого по чему-то малосознательному, а вслед за тем и хриплый голос с назидательными нотками уверенного в себе человека. Не поднимаясь из-за стола и на выглядывая на улицу, я уже сразу понял, что это двадцатилетний дубина-«камолотовец» Икрамжон, таким образом воспитывает пятиклассника Акмаля, а именно тупо и ритмично стучит увесистыми томами книг президента Каримова по незадачливой головушке представителя подрастающей генерации, надеясь при этом, что вся наличествующая в них мудрость таким образом перекочует в мозги подростка. Не трудно догадаться, что подобную методику, отлично зарекомендовавшую себя на практике в отдельных силовых структурах, часто теперь используют и в учебных заведениях, в частности в университете, где Икрамжон обучается основам дипломатии и мировой экономики.
И все же такую пытку следовало немедленно остановить, и я, преодолевая внутреннее сопротивление, приподнялся с кресла, подошел к окну и выглянул наружу. Моим взорам предстала умилительная картина: долговязый хмыроподобный студент второго курса в солидном костюме от Версаче, держал школьника-бедолагу за левое ухо, а другой рукой колотил по его по неразумной башке книгой «Мировой финансово-экономический кризис». При этом ещё и орал прямо тому в лицо:
«Ты когда же, паршивый хайвон[1], наконец-то поймешь, что мы уже двадцать лет ни от кого не зависим, мы не сломим колени и мы не хуже других народов! – именно этому учит нас великий Ислам Абдуганиевич!!!»
- Да, да я это понял, ака[2]! – Акмаль пытался вырвать свое ухо из цепких пальцев «наставника» и увернуться от ударов книги. – Отпустите меня... Мне домой пора.
Стоял пока еще теплый денёк, так характерный для нашей ранней осени. Накрапывал мелкий дождик образуя лужи в колдобинах разбитого и изъезженного асфальта. На детской площадке, там, где как уже водится отсутствовали турник, качели, песочницы, какие-то сообщающиеся между собой пластиковые трубы и всякие другие штучки для малышей, парковались теперь разные «Нексии» да «Матизы» - машины состоятельных соседей. Для возможности «ещё лучшего» расширения площади под транспорт, недавно ТСЖ[3] по «просьбе» жителей, завалило мотпилами под корень вековые платаны – ровно десять штук. И самое удивительное то, что строгое ведомство Госкомприроды дало-таки на это разрешение – оказалось, что в тех деревьях невероятным образом «завелись» опасные для здоровья населения жучки-мутанты. Практически вплотную к дому сами собой присоседились разные киоски, те, где продаётся спиртное и табачные изделия, а в эпицентре данной композиции красовался Опорный Пункт Милиции – самое главное здание квартала, его, так сказать, простите за тавтологию, венчающий венец. В этом ОПМ денно и нощно, без устали, без сна и покоя заседали работники органов правопорядка. Между самсой, пловом и чаем (а иногда и водкой), обсуждались проблемы криминала, с которым почему-то были обязаны бороться совсем другие люди – сторожа, вахтеры, учителя и врачи. Каждое утро из динамиков на крыше ОПМ раздавались звуки гимна, а на флагштоке гордо поднимался стяг страны. Милиционеры при этом внимательно следили за тем, чтобы все жители домов высовывались из окон (не меньше, чем на половину силуэта) и пели, приложив руки к сердцу. Тех же, кто не подходил к окнам или произносили строчки негромко, невнятно, без усердия и воодушевления, ожидала соответствующая беседа в Помещении Справедливости и Правосудия, где удары резиновыми дубинками и иглоукалывание в область барабанных перепонок становились рядовым и привычным делом. Кроме того, милиция также следила за тем, чтобы на балконах не развешивали простиранное белье, потому что, как пояснили в ОПМ, вражеские самолеты ночью могут запросто зафиксировать трусы и бюстгальтеры с высоты и нанести по ним бомбовый точечный удар, а при этом нечаянно могут пострадать и сами сотрудники милиции. В Храм Справедливости и Правосудия, между прочим, ходили с отчетами не только руководители махаллакомов, но и местные бизнесмены, директора школ и детских садов, при этом возвращались, как правило, с некоторыми потерями в кошельке, а иногда и с фингалами под глазами.
И вот на фоне этой, пожалуй что, довольно-таки грустной картины, увы, и происходило воспитание одного представителя еще совсем юного поколения, другим, чуть старшим, но тоже по-своему молодым. Просто его, этого чуть более старшего, не так давно само государство гармонично «сорганизовало» в так называемое движение «Камолот». Раз состоишь в «движении», приходится и двигаться.
- Чего ты понял? – продолжал лютовать «камолотовец», дергая несчастное ухо так, словно хотел его выдернуть с корнем. – Говори же, что означает принцип «Государство – главный реформатор»? Отвечай, скотина, иначе закопаю тебя в землю? Чему вас, бестолочей, в школе учат? На что идут народные деньги, если молодежь не собирается следовать нашим вековым традициям и заветам Нашего Президента?
- Это самое... государство всегда право, оно сильное и... – пытался вспомнить школьник, но не мог сосредоточиться – уж больно крепко настучала та книга ему по темечку, да и посиневшее ухо давало о себе знать тупой болью. Слезы бежали по его щекам, из носа стекал тонкий ручеек крови.
Икрамжона трудно было остановить, он неистовствовал, будучи глубоко возмущенным политической инфантильностью подростка:
- Что «и»? Что дальше, хайвон? Не знаешь? А почему? Потому что не учишь. Может, ты и вправду поглощаешь продукцию массовой культуры, сидишь по ночам в Интернете и заходишь на враждебные сайты? Мечтаешь о «Порше», а не об автомобиле нашего Асакинского завода – где твой патриотизм, гадина? Вместо «Народного слова» читаешь «Плэй бой» - это паршивое издание маркиза де Сада! – так распалялся студент все сильнее, словно внутри у него вскипал котел. - Может, ты прозелит? Звиадист? Или? Ваххабит? Или – проклятие тебе на голову! - коммунист? Ты за радикальный демократизм или демократический фундаментализм[4] – отвечай на вопрос!
О том, что эти слова означают на самом деле «камолотовец» имел довольно-таки смутное представление, зато легко и привычно жонглировал ими, обвиняя любого другого. И вообще, подобная воспитательная работа нравилось ему, наверное, в недалёком будущем Икрамжон представлял себя этаким большим руководителем, который с легкостью и всегда рукосуйствует, причём исключительно ради достижения Великого Будущего – грядущей эпохи для Узбекистана, любовно очерченной в трудах Ислама Каримова.
И Икрамжон, и Акмаль жили тем не менее в нашем же доме, просто в разных подъездах. И это определённым образом давало право одному из них регулировать детство другого. Возможно, этому также учили и в том университете, который курировал министр иностранных дел Абдулазиз Камилов, такой же лапшепропагандист и карьерный патриот, как и студенты данного учебного заведения.
- А про модель, а? Про нашу экономическую модель, ту, которую копируют другие страны, что скажешь? – сыпались новые вопросы, на что школьник отвечал лишь глухими рыданиями. – Неужели ты не знаешь, что у нас поэтапный, эволюционный переход к рыночной системе? Что мне скажешь о Фонде «Форум культуры и искусства Узбекистана» - важнейшей организации, которой руководит сама дочь нашего президента, а? Отвечай, отвечай, а то ухо оторву, тупой, блин, лох!
Тут пришлось врубаться в этот идеологическо-воспитательный процесс и мне. С высоты второго этажа я крикнул:
- Эй, ты, «камолотчик» засратый, заканчивай свою пропаганду, и без тебя уши вянут! Отпусти немедленно пацана!
Студент удивлённо поднял вверх свою похожую на кривую тыкву голову, он никак не ожидал вмешательства со стороны взрослой части населения нашего квартала. Но продолжая сжимать ухо неслуха, Икрамжон нахально ответил:
- А вам какое дело, Алишер-ака? Не ваша это забота... Видите ли, я выполняю свои непосредсвенные обязанности, причём те, что возложила на меня моя передовая и прогрессивная организация «Камолот» - заниматься воспитанием всяких идиотов...
- «Гитлерюгенд» твоя организация на самом деле называется, и в этом твоем движение все сплошные болваны собрались и идиоты, - зло пророкотал я. – Подымайся ко мне сюда, разговор есть...
Икрамжон прекрасно был осведомлен о моей политической нелояльности к властям и потому нерешительно потоптался на месте. Понятное дело – опасался, вдруг кто-то засечёт, как он входит ко мне в квартиру и донесет потом в махаллинский комитет, а оттуда – в хокимият или даже (уй, блин!) в СНБ[5], и тогда прости-прощай будущая карьера! Контакты с оппозиционерами в этих ведомствах не приветствовались, скорее даже осуждались. Я ещё помню, как некоторое время назад под моими окнами стояли вот такие вот «камолотчики» и ещё некие старушки с плакатами, типа, «Убирайся в свой загнивающий Запад, выродок прошлого» – это про меня, значит.
- Я посбоновец[6], мне нельзя беседовать с врагами народа, с теми, кто оскорбляет наш электорат, сеет панику через интервью радио «Озодлик», распространяет порочащие государственных лиц сведения в Интернете, - пытался прикрыть свою трусость «камолотовец».
- Я это знаю, но нисколько не сомневаюсь в твоей твердости следовать пяти принципам Ислама Каримова и идеологии национальной независимости, - остудил его пыл я. – У меня разговор иного характера. Не бойся, бить сразу не стану, просто есть предложение. Отпускай Акмаля, а то он не дома окажется, а у врача-ЛОР, ты уже ухо ему повредил...
Бордовоухий мальчишка снизу с надеждой смотрел на меня, видимо, только я и был способен освободить его из цепких захватов представителя «Камолот». В его глазах мучитель представал как бы палачом из зондеркоманды.
- Если ваше «дело» будет противоречить нашей Конституции, и вы попытаетесь меня втянуть в антиконституционную деятельность, то я сообщу куда следует, - предупредил меня Икрамжон, все же отпуская мальчишку. Тот не стал долго топтаться на месте, взметнулись камешки из под его туфлей, и он дал стрекоча, боясь обернуться. Ранец глухо стучал его по спине, и потому казалось, что «камолотовец» одумался и уже бежит вдогонку. Это заставляло ускорить бег.
Но студент-мучитель только презрительно хмыкнул, затем придал своей морде независимый вид, и вошел в подъезд, широко размахивая руками для храбрости. Я его ждал с открытой дверью. Желая продемонстрировать смелость, он переступил порог и сразу же, не дожидаясь приглашения, присел на диван в гостиной. Закинув ногу на ногу, Икрамжон держался-таки уверено, хотя в его глазах светилось недоумение и какое-то невысказанное опасение. В ладони он придерживал ту самую книгу, уже потрепанную от длительных «воспитаний».
- Ну, так зачем вы меня звали? – нарочито наглым голосом произнес студент, оглядываясь при этом, словно хотел узреть спрятанные по углам микрофоны и видеокамеры. Наверное, ему чудилось, будто я стану сейчас же его вербовать для иностранной разведки. – Я не боюсь вас и тех, кто за вами стоит.
- Это очень хорошо, - похвалил я его. – Хочешь чай?
Икрамжон вздрогнул. На лице его появились чувства растерянности и недоумения; парень пытался сообразить, - а не собираются ли я его отравить или просто обшарабанить опиумом? А уж потом и выведать секреты его университета?
- Нет, - мотнул он головой.
- Как хочешь, а я вот буду, - и налил себе из чайника в пиалу. – Итак, у меня три вопроса, и первый из них таков: что такое для тебя Великое Будущее?
Подозревая какой-то подвох с моей стороны, Икрамжон с яростью ответил:
- Это такое Будущее, когда весь узбекский народ не будет ни от кого зависеть – ни от Китая, ни от России, ни от США, мы станем самыми сильными в мире! Наша продукция всюду пойдет нарасхват! Все захотят иметь узбекский паспорт! Ездить на наших машинах и летать на наших самолетах станет суперпрестижно! Весь мир начнёт читать наши книги и любить Амира Темура! Узбекский сум заменит евро и доллар! У нас будет сильное государство и сильное общество! Все станут богатыми и уважаемыми людьми! У нас не будет проблем! Не будет войн и конфликтов! Все мы будем любить нашего президента, и жить в мире и согласии! Малый и средний бизнес станут главными в росте ВВП! Наше образование будет самым прогрессивным! Наши дипломы признают во всех государствах! Даже не так – мы сами будем по праву и желанию признавать, либо не признавать дипломы американских и европейских вузов! Мы станем самыми главными в Совете безопасности ООН!
- Прекрасно, я тоже хочу этого, - прихлебывая чай, произнес я. Парень поперхнулся, явно не ожидая моего согласия с его лозунгами. – Тогда к тебе второй вопрос: когда наступит это Великое будущее?
Парень озадачился, в уме он видимо производил сложные математические расчеты, может, какие-то интегралы и квадратные корни вперемежку с логарифмами и косинусами рассчитывал? В итоге, минут через пять, ответил:
- Через двести лет уж точно наступит! – от чрезмерного умственного напряжения с его лба крупными бусинами скатывался пот и капал прямо на книгу президента. Обложка прямо на глазах потускнела и разбухла от влаги.
- Уверен?
«Камолотовец» с презрением посмотрел на меня: как я посмел усомниться в пути начертанном Нашим Президентом, о котором ему постоянно вдалбливают в университете?
- Конечно, уверен! А вы?
Я не ответил, и задал третий вопрос:
- Хотел бы ты увидеть это Великое будущее?
- Как это можно сделать? – уже удивился Икрамжон. Он не понимал, к чему я клоню. Пришлось пояснять:
- Знаешь, я ведь э-э-э …. того … на самом деле - физик-экспериментатор, раньше в Институте ядерной физики работал, а теперь вот на пенсии, сижу дома и от скуки создаю всякие теории. И под них подгоняю практические основы. Например, заинтересовал меня пространственно-временной континуум...
- Чего, чего? А?
- Ну, это телепортация, перемещение во времени, и я создал себе такую маленькую машинку для путешествия в будущее. Это не противоречит теории Эйнштейна...
Парень рассмеялся:
- Мне мозги не крутите, Алишер-ака! Что за чепуха? Об этом ничего не написано в книгах Нашего Президента, а он-то уж все знает! Если нет этого в его Трудах, значит, нет и в природе! Лженаука у вас... Вы хотите запудрить народу мОзги, свернуть людей с правильного пути, завести их в темное колониальное прошлое, в проклятый тоталитаризм...
Я не стал перечить ему, а только достал из письменного стола предмет, похожий на наручные часы. Только это была настоящая машинка для перемещения во времени – гордость и краса всех моих множественных изобретений, о которой никому я ещё не сообщал. Почему? Человечество пока не созрело до такого открытия. А вот помочь оно в одном маленьком деле вполне могло...
- Это хронокрафт! С его помощью ты можешь перелететь через века в то время, когда наступит Великое будущее! – и я завёл пружину, настроил прибор, после чего протянул студенту.
Тот как-то сразу сник и истерически рассмеялся:
- Зачем вы мне крутите мОзги?! – и тотчас быстренько спрятал руки за спиной.
- Я не могу крутить то, чего у тебя нет! – прервал его я немного злым голосом. – Так ты веришь президенту Каримову?
Парень сразу же стал во фрунт и вытянулся в струнку:
- Я верю Нашему Президенту! Ура отцу-основателю Нашего Государства и Гаранту Великой Конституции! Ура лично ему и его дочерям! – казалось, что от усердия он сейчас выпрыгнет из собственных штанов.
- Хочешь ли увидеть то, что будет построено по его принципам?
Тут Икрамжон заколебался. С одной стороны, он побаивался участвовать в опасном эксперименте – а вдруг это смертельно? - но с другой, не мог позволить себе усомниться в идеологических догматах. Ответить он не успел, ибо я продолжал, не давая ему опомниться:
- Сегодня пятница, я тебя отправлю до вечера воскресенья, думаю, двух с половиной дней тебе за глаза хватит, чтобы налюбоваться этим зрелищем, - и я, не дожидаясь ответа, цепко взял его руку и щелкнул на его левом запястье браслет. Парень слабо сопротивлялся. Я же нажал на кнопку, запуская процесс, и произнес: - До встречи! Вперед, юноша!
Тотчас вспыхнуло и заполнило всю комнату холодное голубое пламя. И Икрамжон исчез…
…Я не удивился, ибо этого и ожидал – таково было следствие начала перемещения во времени. Ничего особо страшного для здоровья. И беспокоиться мне не стоило. Просто сел за стол, подтянул к себе клавиатуру компьютера и стал скользить по Интернету, читая блог Ядгора Норбутаева и веб-страницу «Фергана. ньюс». Оставалось только ждать воскресенья...
Живой и почти невредимый Икрамжон появился ровно в девять часов вечера через два дня, как я и запрограммировал мой мини хронокрафт. Вид у парня был и вовсе не ахти. Вместо модного костюма на нём болталась какая-то нейлоновая накидка, да и та вся изодранная, туфли в грязи, лицо в ссадинах и гематомах. По грязным щекам текли слезы. Я протянул ему кофе, и бедняга залпом опустошил кружку. Попросил еще, и я ему щедро добавил, плеснув сверху ещё добрую порцию коньяку. Не торопил с расспросами, зная, что «камолотовец» сам мне всё вот-вот и сообщит.
Так оно и произошло минут через двадцать. Как только он пришёл в себя и успокоился, так сразу и принялся рассказывать о своем путешествии:
- Знаете, Алишер-ака, я ведь вам не поверил, а вы действительно ученый с большой буквы. Ваш хронокрафт работает, и я был в будущем, увидел Узбекистан, построенный по пяти принципам...
- Да, ну? И что же ты в нём увидел?
- Сначала была вспышка, ослепившая меня. А когда зрение вернулось, то обнаружил себя стоящим на какой-то дороге. Мимо меня торопились люди с озабоченными лицами; ни смеха, ни улыбки. Голограммы, набранные из изречений президента Каримова, парили повсюду в небесах. Солнца не было видно вообще. Противный, тошнотворный запах распространялся везде. Над моей головой висел прямо в воздухе какой-то аппарат с манипулятором, наверное, робот на антигравитации, и из динамика раздавался вопрос: «Где ваша идентификационная карточка, гражданин?» Я не знал, что это такое и попросил разъяснения. Оказывается, это электронно-пластиковый документ, где содержатся сведения о моей прописке, прошлых правонарушениях, группе крови, размере обуви и так далее. Я сказал: «Нет у меня никакой карточки, а есть паспорт великого государства!» - и с гордостью протянул ему свою зеленую книжицу. Аппарат подхватил её и моментально просканировал, после чего я услышал:
- Документ не действителен, так как просрочен на двести лет, а также не соответствует современным стандартам! Вы арестованы за фальсификацию своей персоны! – и тот час меня обхватили гибкие манипуляторы недюжинной силы. Я попытался было вырваться, как тут же меня треснуло энергетическим разрядом – робот наказал меня за желание не подчиниться требованию представителя правопорядка. Это было чрезвычайно чувствительно, и у меня на некоторое время как бы атрофировались мускулы. Сердце бешено трепыхалось от гнева и страха. Потом на аппарате замигала сине-красная лампа, и послышался звук тревоги. Прохожие шарахнулись в сторону и кинулись врассыпную с воплями: «Это преступник! Он – засланец из других миров! Шпион-диверсант! Хватайте же его и бейте!»
Вскоре возле меня остановилась бронемашина, вся утыканная стволами, торчащими из многочисленных бойниц. Оттуда вышел милиционер в одеянии, больше похожем на форму эсэсовца и с прибамбасами, в которых легко угадывалось нечто из арсенала средневековых палачей. Он с выражением ненависти и презрения на лице плюнул мне под ноги.
- Кто это?
- В базе данных не существует информации на эту личность! – произнес робот, продолжая удерживать меня. Одно из манипуляторов-щупалец протянуло ему мой паспорт.
«Эсэсовец» посмотрел, разорвал документ на части, ещё раз плюнул на него, ленивым жестом выбросил в сторону и зевнул:
- Подделка! Значит, он враг народа! Таким не место в нашем демократическом и либеральном обществе! Доставить его в ОПМ номер семь! Там определят, в какой подпольной организации он состоит и откуда осуществляется финансирование его мерзких проделок!
- Так точно! – и аппарат, приподняв меня на два метра над землей, понес по воздуху куда-то. Милиционер стеганул прохожих электрической нагайкой, чтобы их ненужное любопытство, сам же сел обратно в свою машину и укатил в чайхану-резиденцию, где его по местным законам всегда бесплатно кормили и поили.
Меня же, летящего по воздуху в объятиях механического паука всего трясло от возмущения, я громко кричал:
- Я - «камолотовец»! Помогите! Студент университета! Почти что отличник по предмету «Духовность»! Отпустите меня! Верните свободу! Я люблю Ислама Каримова! Ура Великому Будущему!
Но никто не слушал, робот нес меня над дорогой. И мне оставалось только наблюдать, что же происходило вокруг. Да-а, город Ташкент сильно изменился. Сплошной серый бетон, грязное стекло и ржавый металл, ни одного исторического здания. Также ни одного деревца – их спилили, чтобы организовать на том месте платные автостоянки и магазины по продаже ювелирных изделий, а также того текстиля, что завезли контрабандно из Казахстана и Таджикистана, да ещё и с пояса астероидов. Воздух был насыщен прогорклым смогом. Люди везде носили респираторы. Оказалось, это чадили множественные заводы, те, что выпускали продукцию под маркой Guli. По дорогам мчались машины «УзДЭУавто» с герметичным как у субмарины корпусами; как позже мне сказали, купить их можно было у дилеров только за американские доллары. Кстати, пролетали мы и мимо монолитного небоскреба-крепости, оказавшимся банком «Гугуша-капитал» и там высвечивались цифры обменного курса: за один бакс давали три миллиарда в квадрате узбекских сумов, но купить валюту было невозможно; на «черном» рынке курс был в три раза выше и при этом уже в кубической степени...
В центре города аж на три километра ввысь простиралась гигантская статуя Ислама Каримова выполненная из титана, при этом сама плоская прыщавая физиономия идола скрывалась за грязными облаками, несмотря на мощные юпитеры, освещавшие фигуру снизу и со всех сторон. На полтора километра ниже и рядом поднимался памятник Сохибкирану на широкозадом коне. Они оба, два громадных истукана, были Большим и Малым символами двадцать четвертого столетия. Каждый из редких прохожих был обязан, проходя мимо вскинуть руку в сторону этих символов и прокричать: «Слава нашим любимым Бобокалонам»! Тех же, кто этого не делал, ожидала суровая кара, вплоть до умерщвления и последующей переработки тела в фарш с отправкой в рестораны под брендом «Гули-фуд». На дискотеках крутили песни Гугуши, и все в обязательном порядке были обязаны танцевать по утвержденному Минкультуры стилю; иные телодвижения пресекались электронными вахтерами, летавшими везде...
Тут мой собеседник заплакал. Я протянул ему носовой платочек. Он высморкался кровью. Потом продолжил:
- Меня доставили в этот самый Опорный пункт милиции. Это было бетонно-металлическое сооружение, бункер, уходящий вглубь земли на пять километров. Внутри зиндана[7] содержались все задержанные и арестованные, причем некоторые находились там свыше десяти лет. Адвокатами выступали роботы, которые на самом деле оказывались лишь посредниками по передачи взятки от заключенного к следователю; никого они не защищали – такой программы не существовало в их функции. Там же в ОПМ происходил скорый суд, и судил людей тоже и те же робот, которым было (если так можно выразиться) наплевать на человека и его проблемы; робот судил не по законам, а по книгам президента Каримова, а также книгам его дочери Гульнары и их прапрапра... внуков. Эти отпрыски тоже накатали по мере умственных способностей немало брехни отражённой печатными изданиями! Оказалось, что здесь же люди заполняют также и налоговую декларацию, платят таможенные пошлины – милиция объединила в себе все функции налогового и таможенного ведомств. Она же стала и органом здравоохранения, поскольку больницы превратились в помещения тюремного типа, в поликлиниках теперь делают энцефалограмму мозга, чтобы выявить отклонения мыслей от заданного государством курса.
Вначале меня также просканировали, дактилоскопировали и взяли пробы на ДНК. Выяснилось через картотеку, что в роду у меня, оказывается, были какие-то революционеры (точнее бизнесмены, отказавшие давать взятки налоговым инспекторам) – то ли в двадцать первом, то ли в двадцать втором веках, - и меня тотчас заковали в цепи с электрическими болестимуляторами. Статья гласила: «За родственные связи с врагами родины» - это каралось пятидесятую годами каторги на хлопковых полях. Что это такое на самом деле я понял позже. А в тот момент дежурный цербер равнодушно слушал мои крики:
- Я ведь неплохой посбоновец! Я охранял в махалле покой и правопорядок, помогал милиции ловить радикальных исламистов! – и мне после такого вкатили еще одну статью за употребление слова «ислам» - оказывается, мусульманская, как, впрочем, и христианская, и буддистская и ещё какая-то там еврейская религии в стране запрещена! Впрочем, как и атеизм тоже, разрешено верить только в учение Великого Ислама Каримова, ставшее государственной религией. За это мне добавили еще десять лет принудительных работ.
- Смотри, какой наглец! – с удивлением говорил один милиционер другому, тому, который прокручивал в мясной фарш только что осужденного человека, перешедшего дорогу там, где пролетал президентский кортеж. Второй блюститель кивнул, и заявил, что в Нашей Родной стране осталось еще много всяких мерзавцев и негодяев, и нужно спасать Родину от гнид ползучих, типа, меня. Если честно, то становилось страшно не только за свою судьбу, но и за …. Узбекистан... Неужели это и есть наше «Великое Будущее»?
Досмотр и выяснение моей личности продолжились. После чего обнаружилось, что на мне запрещенная одежда – оказывается, в Узбекистане все должны носить костюмы от «Гули», те же, кто ослушается, считаются предателями национальных ценностей, носителями чуждых и вредоносных идей, капитулянтами и наймитами, распространителями наркомании и спид-садизма. Таких сразу же приговаривают к пяти годами лишения свободы в подземной тюрьме-зиндане на глубине 20 километров. Так что мне срочно вкатили на всю катушку. Одежду, безусловно, с меня сняли, сожгли, взамен же выдали какое-то нейлоновое тряпье, как выяснилось позже, с умершего арестанта.
Отобранная у меня книга «Мировой финансово-экономический кризис...» оказалась раритетным изданием, владеть её было дозволено только самым высоким чиновникам, имеющим статус «хазрат». Естественно, никто не поверил мне, что я ее купил в обычном магазине. «Такие древние книги, которые из бумаги, не продаются в магазинах, они на аукционах стоят миллионы долларов! - орал мне в лицо милиционер. – Ты украл ее у «хазрата», подлец!» Книгу конфисковали, аккуратно запечатали в полиэтилен и отправили почтой в Книгохранилище. А уж после вернулись к моей персоне... Эх, через минуту правосудие признало факт воровства с моей стороны, и я получил дополнительный плюс двадцать лет в места очень отдаленные от Земли.
- Ты обязан спеть Главную Песнь страны! – потребовал милиционер, соображая, чтобы еще можно было бы добавить в графе «Преступления задержанного». Там и так уже был целый набор на сотню лет.
Я начал петь:
- «Сиркуеш хур улкам...»
И тот час же получил удар дубинкой по голове от пролетавшего мимо робота-контролера. Выяснилось, что гимн Узбекистана теперь у них иной, начинается он со слов про величие Ислама Каримова и его детей, особенно принцессы Гульнары, чей лик теперь на всех банкнотах; я же исполнил с начала только третий куплет. За отступление от правильных строчек мне добавили еще полтора десятка лет. Весь процесс обвинение протекал так стремительно, что я даже чихнуть не успел. Итак, сорок лет я должен был пробыть в хлопковом аду, а последующие тридцать – на горнодобывающих колониях Меркурия.
Дальше все было просто: меня столкнули в лифт, который доставил в камеру на глубине трех километров. Там сидело двадцать человек в пространстве 2х3 метра – как люди упаковались в таких объемах, было просто уму непостижимо. Поместился и я, двадцать первый. Все ждали этапа. Кому светили рудники на Марсе, кого-то отправляли на каторгу за Юпитер, кого-то должны были пустить на органы (запчасти) для трансплантации. За разговорами с сокамерниками я узнал очень много мрачного о моей стране. Почти сто тридцать миллионов узбекистанцев официально считались гастарбайтерами на Луне и Венере, и именно их деньги, высылаемые на родину, поддерживали экономику Узбекистана. Выехать за пределы границ страны было сложно, но возможно, лишь при наличии денег на взятку. Это тоже было доходом для правоохранительных органов, выдававших такое разрешение.
Пока мы разговаривали, в камере беспрерывно прокручивали песни в исполнении Гугуши, особенно меня достала песня «Бегать вокруг» на английском языке. Оказалось, это гимн тюрьмы, и все обязаны были слушать и подпевать. Типа, мы все бегаем вокруг справедливости и закона... По стереоскопическому экрану гнали передачи «Ахборот 24» и «Новости Узбекистана от Бориса Бабаева», где сообщалось о проведении Международного форума во Дворце имени Ислама Каримова – огромного здания в десять километров в высоту и стоимостью в годовой бюджет республики. Все участники – в основном иностранцы! – выражали восторг достигнутым успехам в экономике и социальной сфере, а также желание применить нашу модель развития у себя. Насколько были эти люди искренними – сложно сказать, ибо, как мне пояснили, в подавляющем своем большинстве это были переодетые роботы, присланные к нам из-за рубежа, так сами нормальные люди не хотели ехать в страну, загаженную химикатами, пестицидами, радиоактивными отходами. А роботам было все пофигу! Оказалось, государство в виде поощрения снабдили всех их бесплатно новенькими изотопными батареями, и те готовы были озвучить любую нашу идею, как самую передовую и мировой значимости! Были также новости о хлопковой страде, где фермеры радостно сообщали, что подарили государству 300 миллиардов тонн хлопка, и им не нужны никакие деньги.
Только эти передачи мало кого интересовали, все были заняты своими проблемами. Из разговоров уже осужденных я много чего узнал. Например, стать чиновником мог не каждый. Для этого он проходил лоботомию: ему отрезали полмозга, чтобы много не думал и, тем более, не сомневался в правильности взятого политического курса; в «пустоту» заливали бетон – защита, чтобы не могли пробить его голову жалобы людей и призывы к милосердию и состраданию. В милицию принимали после трех службы в крематории или морге; после проводили операцию по изъятию всего мозга и трансплантации трех крысиных – чтобы милиционер мог нападать все живое и терзать безжалостно любого человека.
Через час прибыл транспорт, и меня вывезли в Джизакскую область. Там я собирал хлопок...
Тут «камолотовец» горько заплакал. Я не прерывал его рыдания, хотя в глубине души и сочувствовал его страданиям и принимал их близко к сердцу. Парню необходимо было просто выплакать все свои негативные эмоции. Когда слезы высохли, я протянул ему шоколадку и спросил:
- И как там было, на сборе хлопка?
Тот откусил пару квадратиков, потом в сердцах выплюнул и ответил:
- Ужасно – это не то слово... Собирали не только мы, но и дети в возрасте от одного года и старше, то есть, только выучившись самостоятельно ходить. Хлопчатник – это хищник, и собирать с него хлопок очень и очень опасно. То там, то сям я видел трупы детей, которые были отравлены ядом, выпрыскиваемым некоторыми коробочками прямо в глаза сборщикам. За долгие годы опрыскивания всяким дефолиантами-ядами хлопчатник мутировал и выработал, развил в себе такую защитную реакцию на сборщиков, отнимающих у него волокно. Кроме того для стеблей и корней разлагающиеся детские трупики служили удобрением. Местный хоким периодически пролетал над нами на вертолете и стрелял по тем, кто, как ему казалось, работает спустя рукава. Мне дали прорезиненные рукавицы, на нос нацепили нечто похожее на маску, мутные очки на глаза - и пинками погнали на грядки. Чтобы я не ленился, приставленный электронный контролер на антигравитационных двигателях стимулировал мою трудовую прыть при помощи электрошокера. Моя норма – двести килограммов за день, не соберу – отрежут какую-нибудь часть тела. Оказывается, начинали с кастрации, и поэтому в тот день я очень постарался, собрал чуть больше нормы, за что получил в поощрение похлебку из переработанного кизяка, кстати, оказавшейся весьма вкусной, ибо до этого я ничего не ел и был очень голодным. Что такое мясо, рис, лепешки, масло, виноград и яблоки люди забыли, все питались химическим дерьмом от «Кулинария Гульнары», заводов по производству продовольствия.
Вечером заперли всех нас в бараке из ржавого металла – чем-то похожий на бочку. Каждый обязан был прилепить ко лбу кабель, по которому прямо в мозг гнали гипнотические программы идеологического характера. Я выучил, таким образом, и все книги потомков Каримова.
- И как тебе они? – спросил я с ехидством в голосе.
Студент вскочил и стал рвать на себе волосы. Еле остановил его.
- Это бред! Полный бред! Полная несопоставимость с реальностью! – орал он. – Нам твердили, что наша страна самая богатая, на самом же деле мы истратили и распродали все ресурсы, даже недра, вплоть до 40-ка километровой глубины. Кислород продавался узбекистанцам за огромные деньги. В школах была настоящая эксплуатация; дети учили вместо математики труды потомства Каримовых. Причем в это время сами учителя подметали улицы, врачи собирали металлолом, инженеры чистили арыки – за всеми следили милиционеры. Третью часть зарплаты требовалось перечислить – добровольно, естественно, только добровольно, иначе будет еще хуже! - в Фонд «Форум культуры и искусства Узбекистана, который, в свою очередь, оплачивал счета западных «звезд». Вместо денег – пластик, которым можно отовариться лишь в самых дорогих бутиках, но не на рынке; а сам товар... ой, боже, сплошное дерьмо. Кстати, если кто-то хотел сыграть свадьбу с гостями в десять человек, то они обязаны были также пригласить к столу ещё сто милиционеров, которые, якобы, охраняли гуляющих от террористов с Ганимеда. Потомки Каримова сами-то и не жили в Узбекистане, они управляли страной с курортов Испании и из десятизвездных космических станций-отелей «Хилтон» или «Шератон». Прапра... какой-то там внук нашего сегодняшнего прези... диктатора! - катался на ракетолете стоимостью в сорок миллиардов долларов, а его мамаша летала на Альфу Кита, чтобы там подправить прическу в местном салоне красоты.
После двух часов сна нас подняли и в кромешной темноте опять погнали на поле. У меня не было сил работать, и я стал кричать, что ненавижу эту власть и что Каримов отъявленный негодяй, вор и убийца! Ко мне немедленно подлетел робот, и хотел было стегануть электрошокером, как вдруг ... вспыхнуло голубое пламя вокруг меня - и я очутился здесь... в наше время...
Ваш аппарат, ака, почему-то оказался для моих истязателей невидимым, это я уже потом понял. А то бы отняли, и тогда мне …
Опять пошли рыдания и громкие стоны.
- Вы же это всё видели, не правда ли, Алишер-ака?
- Да, это я все видел, - сказал я, снимая с запястья парня свой хронокрафт. Прибор мне еще понадобиться, а вот мой собеседник получил хороший урок. Жизненный. Мозги ему реальностью «Великого Будущего» основательно прочистила.
Тут только Икрамжон, всё осознав, вскочил и гневно посмотрел на меня:
- Так вы все знали? Вы это видели? И вы молчали?!
- Конечно, - пожал я плечами. – Одного, уже совершённого ещё до тебя путешествия во времени мне было достаточно, чтобы узреть все последствия политики Ислама Каримова. Впрочем, даже не нужно путешествовать в будущее, достаточно просто вникнуть в текущую жизнь, чтобы понять полный маразм книг президента и паразитическую форму проводимых им реформ. И какими же болванами вы, нынешняя молодёжь, становитесь под влиянии его пропаганды! Но я не молчу! Я пишу об этом в Интернете.
Студент был полностью согласен со мной и в сердцах неожиданно произнёс:
- Все, пора прекращать этот идиотизм! Первым делом пойду к Акмалю и попрошу у него извинения. Потом покачу в «Камолот» и устрою там настоящую революцию со штурмом и переворотом!.. Затем в университете... В будущем «Камолот» будет организацией дебилов, ибо всем сюда вступающим начнут смягчать мозги при помощи химиотерапии, чтобы лучше оболванивались и превращались в зомби.
- Ты знаешь, чем это тебе грозит? – успел я крикнуть ему, прежде чем он очутился на лестничной площадке. – СНБешники и менты ведь не дремлют! Чиновники как голодные собаки на тебя набросятся и загрызут!
- Знаю, но не боюсь! И это лучше того, чтобы моих потомков ожидала жизнь в «Великом Будущем» в качестве хлопкорАбов! Я готов бороться за своих детей, внуков и правнуков!
И парень побежал вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Я улыбался ему вслед и думал, что может быть наше будущее еще не совсем окончательно определено, и все мы в силах изменить его уже сейчас. Главное, понять, что мы больше не рабы...
(15 октября 2012, Элгг)
[1] Хайвон (узб.) – животное, зверь.
[2] Ака (узб.) – старший брат; вежливое отношение младших к старшим.
[3] Товарищество собственников жилья, правопреемник советской ЖЭК.
[4] Термины, введенные в политический оборот бывшим министром иностранных дел Узбекистана Садыком Сафаевым.
[5] СНБ – Служба Национальной Безопасности Узбекистана, карательный орган.
[6] Посбон (узб.) – добровольный страж порядка, в Узбекистане – помощники милиционеров, в основном осуществляют функции соглядатаев и шпионов.
[7] Зиндан (узб.) – тюрьма.