Когда наш антенный полигон базировался на заводском аэродроме (см."О грозах, генералах и прочих напастях"),мы были дружны с местными летчиками. Да иначе и быть не могло. Наш АН-2 стоял рядом с заводским, здесь же был и наш МИ-4 (затем МИ-8).
Даже огородики местные летуны и наши летчики-испытатели завели рядом, неподалеку от приемной антенной вышки. Кроме нехитрой зелени они завели даже пасеку в несколько ульев. Правда, не обходилось и без курьезов. Когда качали мед, пчелы были настолько агрессивными, что мы (антеннщики)спасались от них на своих вышках. Оказалось, что на высоте 10...15 метров пчелы почему-то не летают, они пролетали ниже.
А нашего командира экипажа пчела ужалила точно в переносицу, так что закрылись оба глаза.
Был конец квартала, нужно было много летать, а тут такая оказия. Дошло до того, что даже наш директор Фомин В.С. был вынужден приехать для разбора и пригрозить разнести всякие курятники, мешающие работать.
К слову, наши летчики были из летного центра, которым командовала знаменитая В.С. Гризодубова. Их задачей было обеспечивать испытания радиоаппаратуры в полетах, а на их жаргоне "возить мозги". Когда наш экипаж улетал в очередной отпуск, а замены иногда не присылали, то выручали местные летуны со своим самолетом.
Их основной задачей было снабжение заводского коллектива свежей рыбой. Между металлургическим заводом и рыболовецкой артелью в Тюменской области был договор, и два раза (иногда и три) в день заводской АН-2 летал за рыбой. Не знаю, доходила ли эта рыба до заводских столовых, но нам по дружбе (32 коп за кг) иногда доставались эти речные караси размером со сковородку.
Командиром у заводских летчиков был Н.Н.Пряхин - колоритнейшая фигура, воевавший еще с басмачами на "Фармане". Он был любитель хорошо поесть и выпить, благо, что их экипаж в отличие от нашего, предполетный осмотр не проходил. Весом он, наверное, был около центнера, во всяком случае животом он почти упирался в штурвал.
Летал он всегда один, хотя в АН-2 есть место и для правого летчика и для борттехника.Этим часто пользовались наши инженеры, когда Николай Николаевич обслуживал полеты нашего предприятия. Частенько при возвращении из зоны его просили немного порулить, и он, как правило, разрешал. Естественно, ни о каких взлетах - посадках речи не было, но минут пятнадцать по прямой он разрешал управлять самолетом с места правого летчика.
Однажды я несколько дней подряд возился на вышках с измерениями межантенной развязки, а ребята из соседнего отдела обкатывали в полетах новое изделие. Если я заканчивал раньше, мне приходилось ждать, когда закончат они, потому что приезжали мы на одной машине. Иногда им нужно было меня ждать.
Не могу не сказать о нашем водителе Василии Филипповиче Братцеве. Всегда спокойный, рассудительный он ездил очень неторопливо. Я был свидетелем одного смешного эпизода. В тот раз с полигона мы возвращались на нашей машине вместе с заводским экипажем. По пути тем, кому надо было выходить, нажимали кнопку у дверей, В.Братцев останавливался и высаживал очередного пассажира. Все бы ничего, но сигнальная лампа в кабине была установлена в самом низу у педали сцепления и ее было трудно разглядеть.
В этот раз Вася разговорился с сидевшим в кабине Пряхиным и не заметил, что уже давно горит лампа. Сходить надо было диспетчеру, а его дом уже проехали. Не стоило никакого труда на небольшой скорости сойти по лестнице с кузова, но он вез с собой ящик с рыбой, поэтому такой аттракцион с ящиком под мышкой был рискованным. Тогда он сделал трюк, который мы долго вспоминали.
Он на ходу выскочил из машины, обогнал ее и замахал у Васиного окна. Только после этого машина остановилась и он забрал свой ящик. Зато машина у Василия Филипповича всегда была на ходу. Если мы говорили, что за нами надо приехать в семнадцать часов, то можно было быть уверенным, что точно в это время он появится на своем ЗиЛе.
В один из дней ко мне подходит начальник отдела Крылов А.П. и говорит, что его двое ребят отпросились перевезти на новую квартиру друга, а нужно еще сделать два полета, и ему одному не управиться с приборами. Одним словом, он попросил ему помочь.Я как раз уже заканчивал свои измерения, и минут через тридцать мы взлетели.
В зоне мы отработали нормально, программу выполнили и пошли на свой аэродром, чтобы сменить антенны и сделать еще один полет до конца дня. Я сидел в салоне, а Алексей Петрович прошел в кабину и уселся на место второго летчика. С моего места его было хорошо видно и по его счастливому лицу и нескольким рывкам самолета я понял, что Пряхин передал ему управление.
У меня в кармане был детектив и я углубился в чтение.Минут через пятнадцать я услыхал истошный крик, взглянул в кабину и увидел Крылова, отчаянно тянущего штурвал на себя и зовущего меня.
Прыгнув в кабину я увидел слева спящего Пряхина, который всей своей немалой массой навалился на штурвал, а справа Крылова, с трудом удерживающего самолет в горизонтальном полете. Еле-еле я оттащил Пряхина от штурвала, и он, едва взглянув вперед, крикнул "Что, пришли? Отдай управление" и чуть ли не отвесно пошел на посадку.
Через пару минут мы с Алексеем Петровичем сидели на травке в тени, и он - некурящий попросил у меня сигарету. А Пряхин из кабины не вылезал, мы ему сказали, что минут через двадцать пойдем снова и из кабины доносился его могучий храп.
Приготовив аппаратуру к новому полету, мы разбудили Николая Николаевича и Крылов поставил ему задачу: после взлета выйти над проселочной дорогой, которая в этом месте шла почти без изгибов целый километр, по его командам снизиться до трех метров и держать эту высоту
до разворота и так несколько раз. Все данные мы были готовы записывать.
Николай Николаевич все выслушал и заявил, что после сна ему надо размяться, а для этого он поставит "мозги", т.е. нас на колени. Пари было принято и мы пошли на взлет.
Мы с Крыловым стояли держась за полки, а Пряхин пошел в резкое снижение с последующим набором высоты. В самой нижней точке полета центробежная сила неумолимо бросила нас на пол, несмотря на все попытки удержаться. Радовался Николай Николаевич, как мальчишка.
Четыре полета прошли нормально, но потом на дороге появилась лошадь с телегой, и я впервые в жизни увидел сверху, как скачет лошадь, выбрасывая одновременно четыре ноги в стороны. Возница, жестикулируя, что-то кричал в наш адрес, кажется неприличное.
Пришлось полеты заканчивать, и уже после посадки Пряхин заявил, что наш высотомер врет и высота была не три, а два метра. С такой оценкой его аппаратуры Крылов согласиться не мог, и стал показывать записи высоты. На это Пряхин заявил, что высоту он задом чувствует и высота была на метр меньше. Алексею Петровичу ничего не оставалось делать, как
заново провести калибровку прибора, после чего он задумчиво сказал, что высотомер врет на один метр.
С грустью замечу, что всех, кого я упомянул в этой байке, уже нет в живых. Пусть они остаются в нашей памяти.