Нет, не блеснёт горячей каплей
Ответа ключ к замку вопросов,
Я отправляюсь сквозь октябрь
Навстречу сказкам Гельсингфорса.
Живёт и здравствует таможня,
Автобусов глухая радость, -
За позабытой финской ложью
Я вижу райский сполох ада.
Я вновь иду по ниткам улиц,
Вплетая шаг в гранит и гомон,
Иллюзий сгустки потонули
В глазах усталых и бездомных.
Он мог бы здесь идти со мною
Сквозь дым проспекта Маннергейма,
Наивным взглядом и душою
Рассеивать налёт военный.
И Стокманна надменный улей
Вникал бы в наши сны и речи,
Нас церкви, площади тянули б
Любови свет вочеловечить.
Не спит тревога – сколько спросит
С меня слепая бабка-память?
Каких обид стальные осы
Промчались ядом между нами?
И Хельсинки, старинный кладезь
Концертных залов и музеев,
Готовит приторную сладость
Ладошек финских чёрно-белых.
Он тускло спит и ловит ветер
Катаяноккой и причалом,
В пергаментном фонарном свете
Спят силуэты толстых чаек.
Он не придёт. Не дрогнет голос,
Зовя былое через силу.
Я стиснула проклятьем горло
И, не успев проклясть, простила.
Всё дальше… Хельсинки целует
Ладоней тонкую тревогу.
Я Вашей не убита пулей,
Я просто выбрала – дорогу.