Это была мина – лягушка…
Как жаль, что он так поздно это понял…
Лишь тогда, когда стальная попрыгунья уже взорвалась за спиной, выпрыгнув из земли на метр вверх. Когда спина превратилась в раскалённый очаг, искрящийся и жужжащий от вспыхнувшей боли. Нестерпимой боли. Боли, которую не каждый в состоянии перенести. Боль, от которой проваливаются в пелену болевого шока, переходящего в смертное забытье…
Он даже не смог закричать. Ни единого звука…
Только земля на лице. Сухие мёртвые листья под щекой. Скрип на зубах. Песок в глазах. А может быть слёзы…
Он видел море. Свои первые дни на флоте. Синюю гладь неба, сливающуюся на линии горизонта с тёмно – синей рябью моря. Тот горизонт он никогда не забудет. Такой бескрайний. Тогда он был просто обескуражен. Поражён, восхищён. В Москве ему такое даже и не снилось. Такое можно было видеть только наяву. Уже ради этого стоило идти служить на флот. Гордо носить на голове чёрный берет морской пехоты, и щеголять перед боевыми крупнокалиберными орудиями свежими полосками на тельняшке…
Тот ветер он никогда не забудет. Приятный солёный бриз, мягко омывающий своими воздушными руками лицо. Или тот шторм, когда не видно ни зги. Когда чувствуешь себя маленьким мальчиком перед воем разбушевавшейся стихии. Когда хочется спрятаться под одеяло. Зарыться головой в ласковую мякоть подушки. А ещё лучше – прижаться к маме. К единственной маме на свете…
Матросу не пристало бояться моря и ветра. Матросу стыдно прятаться от стихии и непогоды. Долг матроса и всякого солдата – Родину защищать…
Он даже косил сначала. Боялся идти в армию. Боялся ужасов дедовщины, тяжёлых физических нагрузок и долгого отсутствия дома. Потом привык. Ко всему привыкаешь. И всё уже не кажется таким плохим…
Хотел в танковые войска, но не прошёл по росту. Папа предлагал устроить писарем в Подмосковье. Мама тоже хотела спокойствия для дорогого сыночка. Они у него тоже военные. Папа – полковник, мама – военный хирург. Путь воина был предначертан…
Когда все уезжали в Чечню, командир – старинный друг отца - предлагал остаться на корабле. Продолжить службу на флоте. Спокойно дожидаться дембеля, пока друзья и товарищи будут гибнуть далеко на Юге…
Потом предложили контракт. Его просто не отпустили домой. Как особо ценного солдата. Как одного из лучших. Все бумаги уже были готовы до его собственного решения. Оставалось лишь подписать…
Он ничего не видел. Только слышал. Не было сил даже открыть глаза. Да это было и не нужно, ведь он лежал на животе. Тело было просто неощутимо. Руки болтались, как обугленные верёвки, когда его куда – то несли. Сознание не покидало. Упорно преследовало, не оставляя ни на миг. От этого было ещё больнее…
Кажется, что его принесли в больницу. Слышны множество голосов. Эхо разлетается по стенам, отражается от звенящего потолка и растекается по полу.
Очень хочется оглядеться по сторонам. Оценить обстановку. Посмотреть на лица людей, верящих в его жизнь. Уверовавших в его спасение. Иначе не тащили бы так далеко…
Женский голос над ним кажется таким знакомым. Но это лишь видение. Обман чувств. Очередной взвизг контузии. Истерика сознания, куда пытается втиснуться что – то извне. Память…?
Команды врача прерываются.
- Очень тяжёлый случай. Скорее всего, он не жилец.
- Переверните его.
Положение тела меняется. Чьи – то сильные руки аккуратно переворачивают его.
- О, боже мой,…сынок…