Пол-двеннадцатого ночи закончились танцы в "Тидараиде", небольшом городском клубе при комбикормовом заводе. Молодежь оживленная, радостная выходила на улицу и заполняла небольшую площадь, ограниченную с противоположной стороны железнодорожными путями. Среди молодых людей выделялась видная парочка: он, лет тридцати с небольшим, коренастый, плотного телосложения с поблескивающими золотыми, или скорее всего рондолевыми зубами, и она, симпатичная шатенка лет девятнадцати. Внимательному и наблюдательному человеку сразу бросались в глаза самоуверенность парня и развязность манер с характерными "примочками", за которыми можно было разглядеть недавно освободившегося из мест не столь отдаленных.
Они поровнялись с фонарем, за которым росли деревья, и из темноты к ним навстречу шагнули трое. Александр поначалу не обратил особого внимания на незнакомцев, мало ли кого встречают, да к тому же был слишком уверен в своих силах: на зоне приходилось отбиваться и от троих. Но чутье ему сразу подсказало: здесь по-хорошему не обойдется, он весь внутренне собрался как зверь перед прыжком, прикидывая, кого из троих вырубать первым.
В руках одного на свету блеснула металлическим блеском и погасла искорка.
"С ножами, сволочи!,- мелькнула у Александра мысль,- тяжеловато будет".
Девушка, почуяв неладное, тянула его за руку:
-Пойдем, Саша, пойдем быстрее!
-Ну ты, сявка, отцепись и сгинь!- хрипло проговорил один из подошедших.
-Что вам надо, я сейчас милицию вызову!- громко сказала она.
-А вот это ты видела!? -сунул ей руку под ребра "Хриплый",- не рыпайся, иначе ляжешь здесь же!
-Иди, Настя, иди, сейчас разберемся!- обратился к ней Александр, отпуская девушку.
Трое взяли его в кольцо и повели вдоль железнодорожного пути, ведущего на нефтебазу, к густым посадкам, растущим у стен завода. В голове метались мысли, ища выход:
" сразу в кусты и вдоль забора вниз, к дачам, а там видно будет.."
Одно мешало,- ночная темнота, которая из союзника превращалась во врага.
"Хриплый", угадав его мысли, прошипел:
-даже и не думай, все равно догоним, только тогда не просто прирежим, а будем ковырять до утра! Ты чего же, сучонок, "подломил" зоновский общачок и думал, что все тебе сойдет с рук? Мало ты, падла, видать еще на нарах парился, раз законы наши не усвоил!
Возле забора все повернули направо и ступили на едва заметную тропинку, ведущую вглубь зарослей, туда, где виднелся огонек. Когда они подошли ближе, то увидели компанию "бомжей", сидящих возле костерка, где они обжигали кабель, который вырыли у железнодорожного полотна. Один из них, мельком взглянув на лица подошедших, с тревогой что-то шепнул другому: через минуту-другую "хозяев" костра "ветром сдуло".
-Ну, рассказывай помаленьку, где общак-то припрятал, а мы слушать будем,- усевшись на поваленное дерево, сказал "Хриплый".
Двое других воров хранили молчание и стояли возле костра, внимательно наблюдая за Александром.
"Вот она смертушка моя пришла!"- проносилось у него в голове.
Перед лицом неминуемой гибели перед человеком в считанные мгновения проносится вся его жизнь.
...Его детство проходило в трудные хрущевские шестидесятые годы, когда его сверстники порой и белого хлеба не видели, а все поля засевались кукурузой. Все были на виду со своими радостями и горестями, помогали друг другу в строительстве домов, семьями ходили обмазывать дома глиной.
Уточкины держались от всех особняком, старались обходиться своими силами. Они недавно переехали в город из сельской местности, получили участок на строительство дома и стали осваиваться на новом месте. Поговаривали, что их поспешный переезд из села связан с какими-то темными делами, но, как говорится, поговорили -и забыли, своих дел невпроворот.
Отец Александра был жестким в обращении, порой даже жестоким, сын редко слыхал от него доброе слово. Мать, зная суровый нрав супруга, старалась потакать ему во всем, младшая сестренка росла сама по себе, а бабушка, мамина мама, которая жила с ними, вообще была незаметна.
В уличных играх Саша старался брать над всеми верх, и не дай Бог, если кто-то не уступал ему в чем-то,- мог даже поколотить, он рос крепким, сбитым ребенком.
Ванечка из дома напротив как-то жаловался соседнему мальчику Вове:
-с ним вообще невозможно играть, какой-то он злой!
-А ты пробовал когда-нибудь потрогать его за волосы на голове,- как проволока, или как иголки у ежа, потому он и злой!
В последнее время Александра ребятишки видели на улице с кусками вареного мяса. Сглатывая слюну, некоторые подростки с завистью наблюдали за Сашкой, как он расправлялся с мясом и потом, по приходу домой, с досадой говорили своим родителям:
-хорошо Сашке Уточкину, он мясо ест, потому и крепкий такой, поколачивает нас!
Родители отмахивались от таких разговоров, им самим было до себя: в те годы все заботы были не о хлебе насущном, а о том, как поскорее построиться и до зимы войти в дом. Многие жили во времянках, без электрического освещения, дети учили уроки при семи-десятилинейных керосиновых лампах, питались кое-как, но все понимали, что это временно и скоро все образуется, вот только- только отстроют дом и тогда..
Но это "тогда" все оттягивалось и не наступало, а растущие детские желудки требовали своего. Взрослым приходилось не сладко: работы в городе не было, многие перебивались случайными заработками, заготавливали лед на реке для ледников. Работа была опасная и тяжелая, но денежная, она позволяла выкупить лес для строительства дома, но кончалась зима и люди вылавливали из реки ракушки и сдавали их на пуговицы.
Вскоре по улице поползли слухи, что глава семейства Уточкиных вместе с подельниками увели корову- кормилицу у многодетной вдовы из села, откуда они приехали, и зарезали.
Отцу дали восемь лет тюрьмы и у семьи началась совсем другая жизнь, очень похожая на жизнь большинства земляков.
Александр всегда побаивался отца, а тут вообще отбился от рук, стал совсем неуправляемым: сначала попал в колонию по малолетке, потом "пошло- поехало"...
Директор предприятия при исправительно- трудовой колонии Николай Иванович Краснянский
был ответственным в тот вечер, когда случился пожар. Сначала дежурство проходило довольно спокойно и после развода ночной смены на работы по цехам предприятия, он обошел все "злачные места" на промзоне и убедившись, что все в порядке, пошел к себе в кабинет за зоной разобраться с нерешенными за день делами и немного отдохнуть. В дежурной группе поручил старшему офицеру наблюдать за порядком и по необходимости докладывать.
После полуночи у директора зазвонил телефон и старший офицер взволнованно кричал в трубку:
-Николай Иванович, горит "ширпотребка"!
Реакция директора на сообщение о пожаре потрясла звонившего:
-И что, хорошо горит? -прозвучало на том конце провода,- слава Богу!
Дежурный офицер, не ожидавший такого ответа, замешкавшись, произнес:
-Да на десятки метров не подойти, почти до половины "запретки" огонь достает!
Участок ширпотреба при столярном цехе был построен из добротных толстых досок в два слоя в непосредственной близости от колючей проволоки - "запретки" и из-за него постоянно были скандалы между начальниками, колонии и батальона охраны. Строение мешало сквозному просмотру территории "запретки", его расположение требовало к себе повышенного внимания охраны из-за случающихся иногда перебросов через колючую проволоку. Поэтому пожар, как это ни странно звучит, устранил все эти проблемы.
Однако начались проблемы у осужденных: по оперативным данным в "ширпотребке" крутились большие деньги, находился воровской "общак", который не удавалось обнаружить.
До сих пор не установлена причина пожара, не исключались и версии поджога как со стороны осужденных с целью ликвидации денежных долгов по карточным играм, так и со стороны батальона охраны по вполне понятным соображениям.
Глубокой ночью, точнее под утро, когда прибывшие пожарные убедились, что им тут уже делать нечего и убыли восвояси, у "хозяина" зоны - "Папы" собрался воровской "актив", где шел тщательный разбор причин возгорания и выяснялась судьба " общака".
Александр был бригадиром в столярном цехе, расположенном в полутора сотнях метров от " ширпотребки" и заходил туда по делам накануне пожара. Зная о предстоящем " разборе полетов", он всю ночь прокрутился винтом на кровати, перебирая в мыслях каждый свой шаг, каждое слово, сказанное там, каждое подозрительное действие, которое ему могли поставить в вину, и приходил к выводу, что все он сделал безукоризненно. Когда рассвет забрезжил в окнах, он облегченно вздохнул и подумал:
"кажется пронесло!" и закрыл глаза..
... Ему снился родительский дом, но не этот огромный, выстроенный с размахом, на зависть соседям, освободившимся из очередного заключения отцом, а тот, их маленький скромный домик, в котором они до недавнего времени жили. Будучи мальчишкой, он со злостью гонял за кобелями, приходящими к их сучке Динке, порой забивая их до смерти. Бабушка как-то раз, застав его за очередным истязанием, плача, говорила ему:
-Саша, Саша, внучек, что же ты делаешь!?
На что он, насупившись, и сверкая глазами, отвечал:
-А пусть они не ходят к нам!
.. На следующий после пожара день Александр ушел на "свиданку": приехала мать с Настей, с которой он познакомился по переписке. Девушка ждала его уже год и через семь месяцев после предстоящего освобождения они собирались оформить свои отношения. За эти три дня он почти полностью забыл все свои страхи, связанные с возможными разборами у "Папы".
Пролетели долгие семь месяцев, Александр вернулся домой, встретился с Настей и вот..
-С юга на двадцать пятый путь - 2628-й! -объявил диспетчер и в горловину станции стал втягиваться большой товарный поезд с двумя десятками цистерн с бензином и дизельным топливом.
Прошло окола часа после осмотра поезда бригадой осмотрщиков вагонов, состав раскидали с горки, формируя новые поезда для транзитных грузов, а несколько цистерн с горючим поставили на обесточенные пути для осмотра военизированной охраной.
Через некоторое время их зацепили "Чомкой", небольшим тепловозом ЧМЭЗ, и повезли на нефтебазу.
...Я никакого отношения к "общаку", не имею, я вообще там не при делах, спрашивайте у тех, кто работал на участке, -как можно увереннее отвечал Александр.
-Да уж опросили всех кого можно, даже и у соседей твоих на улице поинтересовались: очень они были удивлены, как вы быстро домик-то спроворили. И сказку они нам твою пересказали о том, какие у тебя большие заработки были на зоне..
-Сгорел " общак", я -то причем!
-Ты, гнида, говори, да не заговаривайся! - процедил "Хриплый",- для нас вопрос о том, взял ты "общак" или нет, не стоит, это ясно как Божий день, ты скажи осталось там что-нибудь или ты все сожрал, не подавился? Мишка "Колпак" видел тебя, как ты возле горящей "ширпотребки" со свертком метался, думал все шито-крыто будет? "Папа" за это время всю зону перетряс, вышел на Мишку, поставил на ножи, он и раскололся !
Александр молчал, сказать ему в свое оправдание было нечего:
"не все, видать, я сделал безукоризненно, "сдал" "Колпак"..
Он перепрыгнул через поваленное дерево, на котором сидел "Хриплый", оттолкнул стоящего на тропинке второго и выскочил на подъездные железнодорожные пути, ведущие к нефтебазе Последнее, что он увидел, были яркие огни "Чомки", потом последовал удар 120-тонной цистерны с бензином, и молнией мелькнули в сознании слова бабушки:
-Саша, Саша, что же ты наделал!