Рыбак - дважды моряк. Глава XI Годы перемен
27 июля 1989 года я вышел на работу и был направлен старшим помощником капитана на большой морозильный рыболовный траулер - БМРТ-0239 “Друскининкай”, где капитаном директором был Курочкин Валентин Петрович. Как оказалось, это было мое последнее судно, на нем закончилась моя морская биография. В начале 1989 года в объединении Литрыбпром произошла большая реорганизация: перестали существовать базы флота - Тралфлот, Океанрыбфлот, Реффлот. Все они были слиты в одно Литовское государственное предприятие рыболовного флота “Юра”, с общим руководством.
Все суда - крупные, средние и мелкие, от РС (рыболовных сейнеров) до плавбаз и транспортных рефрижераторов, подчинялись одному начальству. Конечно, сократили многих береговых работников, ведь количество отделов стало втрое меньше. Я был приятно удивлен тем, что мою жену не только не сократили во время этой реорганизации, а даже повысили в должности, хотя проводилось переоформление работников на конкурсной основе. Теперь Гера работала ведущим инженером-экономистом объединенного технического отдела, ее ценили и уважали, как толкового специалиста. Судно, на которое меня направили, стояло в ремонте на Западном судоремзаводе до конца марта 1990 года. Мне это было на руку, на судах такого типа я еще не работал, за период ремонта постарался полностью изучить его. Пока я работал на берегу, во время ремонта судна, незаметно подошел самый наш любимый праздник - Новый год. Не так часто доводилось мне встречать его дома, в кругу семьи.
Встреча же этого Нового, 1990 года, оказалась особенной: мы собрались в нашей квартире всей семьей. С Ленинграда приехал Володя и привез с собой американского друга Бена с невестой Надей. Володя познакомился с Беном еще летом, когда тот был в Ленинграде на стажировке, так как изучал русский язык в университете. А теперь Бен приехал на Рождество и Новый год, и захотел посмотреть Литву. Костя тоже был не в рейсе, а дома. Так что в новогоднюю ночь в нашей квартире было по настоящему празднично и весело. Пели много песен за столом, потом Костя нарядился в костюм Деда Мороза, внуки читали стихи и получили подарки. Ночью ходили гулять к елке на площадь перед комплексом Пемпининкай, недалеко от дома. Словом все было прекрасно. Бен неплохо говорил по-русски, он собирался жениться на русской девушке, так что общаться было легко. После праздников мы возили Бена с Надей в Палангу, посмотреть наше взморье, и в другие пригороды Клайпеды. Бену очень понравилось у нас. Этот новогодний праздник был последним, когда вся наша семья - мы с Герой, Костюша с Галей и внуками, и Володя, сидели за одним столом и радовались встрече. Потом судьба распорядилась так, что наши дети оказались далеко от нас, особенно Володя, но об этом позже.
В конце марта судно наше было готово к выходу на промысел. Рейс предстоял в район Канады на облов хека, по лицензии. Что это такое, я коротко расскажу. 20 апреля мы пришли на промысел. На борт судна прибыл представитель Канады, в обязанности которого входило следить, какую рыбу и сколько мы вылавливаем. Cогласно лицензии, мы могли ловить только серебристого хека, остальные породы в прилове не должны составлять более 10 процентов. А если, например, попалась одна сельдь? Тогда надо менять подрайон промысла, иначе оштрафуют на крупную сумму. Ежедневно я должен был составлять для канадского инспектора промысловую сводку на английском языке, где точно указывать весь породный состав улова и его количество.
Это занимало много времени и создавало на судне нервозную обстановку. Было понятно, что рейсовое задание в таких условиях вряд ли удастся выполнить. К тому же весь рейс стояла ужасная погода - сплошные туманы, холодно, частые шторма, я от всего этого уже отвык. В рейсе часто болело сердце, судовой врач делал какие-то уколы, но и тогда я еще всерьез не задумался о своем здоровье, дескать, поболит и пройдет. После рейса заходили для отдыха, а точнее сказать, чтобы отовариться, в немецкий порт Киль. Многие моряки купили там себе подержанные автомобили по очень низкой цене, на нашем судне без особых проблем можно было привезти до двадцати автомашин. Я тоже купил себе “Ауди-100”, однако ездить на ней не пришлось. Мы в январе купили в Каунасе новые “Жигули”-2104, они нас вполне устраивали, а для такой машины, как “Ауди”, нужны хорошие дороги, да и расход бензина у нее больше. Так что вскоре мы ее продали.
Стоянка в порту между рейсами была в этот раз непродолжительной, в конце сентября мы уже шли к берегам Западной Сахары. Здесь работать было значительно легче, чем в Канадской зоне. Не надо составлять сводки на английском языке, нет назойливого инспектора, и погода почти всегда хорошая. Перед моим выходом в рейс мы всей семьей обсуждали планы дальнейшей жизни - уезжать из Литвы или оставаться. Обстановка продолжала накаляться, Литва уже считала себя свободным, независимым государством.
Хотя еще Советский Союз существовал, менялись республиканские законы, отношение к русским стало плохим, на бытовом уровне часто возникали скандалы в транспорте, на работе. Русских стали под всякими предлогами увольнять с работы, подводить под сокращение. Все это действовало на нервы, создавало стрессы. У Геры опять резко ухудшилось здоровье, стало болеть сердце, повторялись носовые кровотечения и головные боли. И мы приняли решение, что Гера уволится с работы, тем более что стажа для получения пенсии у нее уже хватало, и займется поисками жилья за пределами Литвы.
В начале сентября навсегда покинули Литву Маша с Татьяной, они поехали жить в Нарьян-Мар, где Марии обещали жилье и работу по специальности. Еще в августе перебрались в Белоруссию мои родственники Самавичусы - двоюродная сестра Зина с мужем и детьми, и родители мужа. Это был период паники и повального отъезда из Литвы многих, не только русских. У кого была возможность, и было куда уехать, продавали свое жилье за бесценок, и, загрузив вещи в машину, переезжали в Россию или в соседнюю Белоруссию, где никто не бросал тебе вслед оскорбительных слов - “оккупант” или “русская свинья”. И вот в декабре я получил сообщение из Клайпеды, что Гера купила дом в Белоруссии, в том же городе под Витебском, со странным названием Городок, где обосновались Самавичусы. На покупку дома и последующий ремонт как раз пошли те деньги, что мы получили от продажи машины "Ауди".
Во время второго рейса на “Друскининкай мы заходили на отдых на трое суток на Ка-нарские острова, в порт Санта-Крус-де-Тенерифе. Как всегда, большую часть времени тратили на беготню по магазинам. Здесь много магазинов с русскими названиями, в них и говорят по-русски, так что для наших моряков это излюбленные места отдыха. Тем более, что в наших магазинах куда-то все исчезло, как будто метлой вымело, на многие товары введены талоны, многого нельзя купить и по талонам. Вот и начинаем задумываться, что же это, “загнивающий капитализм” все имеет и процветает, а “развитой социализм” сияет пустыми прилавками? На душе грустно от происходящих в Союзе событий.
27 февраля 1991 года зашли в порт Дакар. Наш рейс закончился, и мы передаем судно ремонтно-подменной команде, а сами будем возвращаться домой самолетом через Москву. После короткого ремонта в рейс пойдет другой экипаж, мы же будем отдыхать. За два рейса, сделанных почти без перерыва, у меня накопилось много отгулов и отпуск. 3 марта прибыли в Клайпеду. На 8 марта - Женский день, прилетел самолетом Володя и не один, привез свою девушку. Решил познакомить нас, так как подумывал уже о женитьбе. Володе исполнилось 25 лет, он был вполне самостоятельным человеком. Девушка нам понравилась, Оля работала в одной организации с Володей, и жили они в одном общежитии. Квартира Володи все еще строилась, и было неизвестно, когда этот дом завершат. Но в общежитии у Володи была отдельная комната, хотя и небольшая, так что на первое время у молодых не было проблемы с жильем. Володя с Олей особенно не спешили со свадьбой, решили, что если поженятся, то не раньше лета. Ребята погостили у нас три дня, пообещав навестить нас в Белоруссии на майские праздники.
После сдачи отчетов и получения зарплаты, поехали мы с Герой на своей машине в город Городок, обживать новый дом. Первое впечатление от дома, приобретенного Герой, сложилось не очень радостное. Хотя моя жена кое-что уже сделала внутри дома: переложила печь, перестелила полы, но дел еще предстояло очень много. Нужно было сделать косметический ремонт внутри дома, и полностью переделывать хозяйственные постройки и двор. Как оказалось впоследствии, моя жена была очень дальновидной и хорошо видела, что может получиться из всего этого, довольно неприглядного нагромождения различных строений, если хорошо потрудиться.
Мы прежде никогда не занимались ни строительством, ни огородничеством, но взялись за дело с большой охотой, и довольно скоро наш дом и участок преобразились. Конечно, не все мы делали сами, приходилось нанимать людей иногда, особенно на тяжелые работы. Я впервые взялся за топор и лопату, сам построил теплицу под огурцы и помидоры, перебрал полы в бане, потом взялся за переделку бревенчатого сарая под гараж. И надо сказать, гараж получился отличный. Позднее мы заасфальтировали двор и въезд в гараж, и наша усадьба приобрела вполне цивилизованный облик.
Гера очень охотно занималась огородом и садом. Мы купили и посадили две молодые яблоньки и вишни, кусты черной смородины. Побелили все деревья - яблони и сливы, оставшиеся от прежних хозяев, обрезали сухие ветки, посадили различные овощи на огороде. Как радостно было есть овощи, выращенные своими руками!
Город Городок, где мы приобрели дом, небольшой, это районный центр, очень удобно расположенный. Он находится в тридцати километрах от Витебска, и мы часто ездили туда за покупками и просто погулять, так как Витебск нам очень нравился. Кроме того, Городок стоит на магистральной железной дороге с Юга на Ленинград, через него ежедневно проходят пять-шесть поездов, как на Ленинград, так и в южном направлении: на Минск, Киев, Одессу, Днепропетровск, Хмельницкий. Люди в Городке, наши соседи по переулку, и все, с кем приходилось общаться, относились к нам благожелательно, мы не чувствовали себя чужаками или пришельцами. Очень хорошие родственные и дружеские отношения установились у нас с семьей Самавичусов, с Зиной и Женей, а также и с родителями Евгения - Антониной Федоровной и Федором Сафоновичем. Они никогда не отказывали нам в помощи, если нужно. Мы вместе справляли праздники и дни рождения. Словом, жизнь в собственном доме потихоньку налаживалась, но это был дом без удобств и, конечно, считать его постоянным местом жительства нам не особенно хотелось. Лето проходило стремительно в трудах и заботах.
На первомайские праздники приезжали в гости, как и обещали, Вова с Олей. Они решили пожениться в конце июля, сообщили нам, что регистрируют свой брак 27 июля, но свадьбы большой не хотят делать, ограничившись скромной вечеринкой в общежитии. Ну что же, это их выбор и их право.
25 июля мы с Герой приехали в Ленинград. Из родственников, кроме нас, на бракосочетание приехала сестра Ольги - Валентина. Вся родня невесты живет в Казахстане, в городе Балхаш, это слишком далеко от Ленинграда и ехать, конечно, дорого. Наш Константин находился в это время в море, иначе он не пропустил бы такое мероприятие, как свадьба брата. Вообще же наши родственники, особенно двоюродные братья Володи, долго обижались на молодых, что они не пригласили никого на свою свадьбу. Как мы поняли позднее, наши молодые уже тогда думали об отъезде в Америку, видимо, поэтому, не хотели больших свадебных расходов.
27 июля в ЗАГСе Невского района, рядом с Володарским мостом, в торжественной обстановке Володя и Ольга стали мужем и женой. Потом катались по городу и мурманскому шоссе на моей машине, возил молодых, куда они хотели, пока Гера и Валентина готовили в общежитии праздничное застолье. Гостей было немного, человек 14, друзья по учебе и работе - молодежь. Конечно, были тосты, крики “горько”, поздравления и пожелания. Но я поразился, что молодежь, в общем-то, не умеет веселиться - песен не знают и не поют, не танцуют. Поели, попили, поговорили, покурили и разошлись. Самыми веселыми на этой свадебке были Валя, Гера и я, хоть мы и не молодые, но старались и молодых развеселить.
Через пару дней Володя и Оля поехали в небольшое свадебное путешествие в Клайпеду, благо наша квартира там была свободна. Володя хотел показать Оле Литву, отдохнуть у моря. А мы с Герой вернулись в свой дом в Городке. Там поспевал наш первый урожай, надо было делать заготовки на зиму, варить варенья-соленья. Урожай уродился неплохой, в теплице зрели помидоры и огурцы, прекрасно выросли овощи - морковь, свекла, собрали много чеснока и лука. Наши соседи удивлялись, что мы так хорошо управляемся с сельскими работами, хотя никогда до этого не занимались огородничеством.
28-29 августа Гера ездила в Ленинград провожать Володю в США, он улетал в Нью-Йорк. Тогда мы еще не предполагали, сколь долгой будет разлука. Перед отъездом Володя оформил доверенность на имя матери на ведение всех его дел по квартире, как он сказал, на всякий случай. Меня попросил, если будет необходимость, то помочь Оле материально, если он сумеет там устроиться, и Ольге придется лететь в США тоже. Ольга на сентябрь уехала в Казахстан, навестить своих родителей. Молодые расставались спустя месяц после свадьбы, но это было их решение, с нами они на эту тему не советовались. Теперь, спустя немалое время, я думаю, что они поступили разумно, уехав в Штаты, жизнь там намного легче и спокойнее, чем в России, особенно после развала СССР. Но тогда мы с Герой очень переживали за них, Гера часто плакала, скучала по сыну.
В середине сентября, убрав урожай и нагрузив до отказа нашу машину всевозможными соленьями и вареньями, мы поехали в Клайпеду. Расстояние от Городка до Клайпеды - около 700 километров, дорога в основном хорошая, так что, выезжая рано утром, к вечеру уже бывали дома. Теперь у нас было два дома: Гера была прописана уже в Городке, стала жителем Белоруссии, а я оставался по-прежнему прописан в Клайпеде. Мне предстоял рейс на том же БМРТ “Друскининкай” почти на полгода.
Проводив меня в рейс, Гера решила зиму прожить в своем доме, оттуда было ближе и проще ездить в Ленинград, решать разные дела Володи по квартире, и присматривать за комнатой. Судно наше стояло на ремонте в Дакаре, и добирались мы до него самолетом через Москву, что стало для моряков уже обыденным делом. В конце октября 1991 года вышли на промысел в район Западной Сахары и промышляли там полтора месяца. Потом, согласно рейсовому заданию, пошли в район Аргентинского шельфа, мне там еще не приходилось работать.
9 февраля 1992 года для меня памятный день, как и для многих моряков нашего судна - в 19 часов мы пересекали Экватор! На самолете мне уже приходилось перелетать в Южное полушарие, но на корабле - впервые. Как всегда в таких случаях, на корабле устраивается праздник, где Бог морей - Нептун купает в специально приготовленной для этого купели и благословляет на ратные подвиги всех, впервые пересекающих самую длинную параллель Земли и вступающих в Южное полушарие. О пересечении Экватора выдаются специальные удостоверения, заверенные Нептуном и капитаном судна.
Духота, температура плюс тридцать градусов днем, ночью поменьше - двадцать. Большая влажность. Иллюминаторы раскрыты по всему судну, но ветра нет, и ничто не помогает. На судне нет общего кондиционера, только у капитана и в кают-компании. Справа по борту видны берега Бразилии, а мы спускаемся на юг, там должно быть прохладнее. 15 февраля прибыли на промысел на Аргентинский шельф. Промысловых судов, в большинстве крупнотоннажных, столько, что трудно бывает развернуться на обратный курс. Целый огромный город на воде. Очень много японских и южнокорейских промысловых кораблей, двигатели у них мощные, и они с тралом легко обходят наши суда.
Погода здесь хорошая, но большая скученность судов на небольшом пятачке в 60 квадратных миль требует внимания и большой осторожности. Часто промсуда на встречных курсах при тралении цепляются траловыми досками, а это и потеря промвооружения и разборка сцеплений. Особенно много неприятностей доставляет сцепление с иностранным судном, требуется оформление множества бумаг, чтоб доказать, кто прав, а кто виноват. У нас, к счастью, за время рейса никаких происшествий такого рода не было. В марте заходили на трех-дневный отдых в небольшой аргентинский порт Мар-дель-Плато. Особого удовольствия от захода мы не получили, от места стоянки до центра города добираться было хлопотно, автобус ходит редко и платить дорого, в магазинах цены тоже высокие, достопримечательностей особых нет.
В Аргентине в то время проходила денежная реформа, в обороте были старые и новые деньги, чтобы купить какую-либо мелочь нужно было полкармана старых денег, очень неудобно (нам как раз выдали старые купюры). Везде вооруженная охрана, в том числе и у трапа нашего судна. Проверяли все, вплоть до карманов, что выносишь, и что приносишь. В этом рейсе мы впервые работали без первого помощника капитана по политической части, который на судах занимался в основном дисциплиной. В свете текущих политических событий в Литве, эту должность ликвидировали. Пусть слово “замполит”, то есть 1 помощник капитана, и стало многим поперек горла, можно было назвать эту должность как-то иначе, но на рыболовных крупнотоннажных судах, где экипаж больше 60 человек, должен быть заместитель капитана, отвечающий за дисциплину, конечно, это мое мнение. После упразднения замполита, дисциплина на судах, в том числе и на нашем, резко упала.
Моряки без разрешения заходили в притоны, напивались до потери сознания, устраивали пьяные дебоши, покупали и приносили на борт огнестрельное оружие (на таком большом судне всегда можно надежно спрятать небольшие предметы, такие как пистолет, так что никакая таможня не обнаружит). На нашем судне на второй день стоянки в Мар-дель-Плата два матроса, оба пьяные, порезали в драке друг друга шкерочными ножами, то есть ножами для разделки рыбы, очень острыми. По приказу капитана оба они были списаны с судна, но отправить их на Родину удалось только через 10 дней с попутным пароходом. Эти десять дней они не работали, шатались без дела по судну и нервировали всех. Рейс подходил к концу, с большим трудом удалось выполнить рейсовое задание на 100 процентов (как посчитали капитан и тралмастер), но когда стали пересчитывать и перепроверять после выгрузки продукции в порту, оказалось, что до плана не хватает 13 тонн дорогостоящей экспортной рыбы. Однако в береговых службах царила такая неразбериха, что никто не стал выяснять, куда исчезла продукция, почему в сводках с промысла были одни данные, а по приходу оказалась недостача. Я так решил, что эти 13 тонн рыбы были тайно проданы в немецком порту Киль, куда мы заходили по пути домой для выгрузки экспортной продукции.
10 мая наше судно ошвартовалось в родном порту, в Клайпеде. Этот рейс оказался для меня последним, хотя тогда я об этом еще не подозревал, больше я в море не выходил. 27 июля меня утвердили в должности капитана-директора больших морозильных траулеров, но врачи запретили мне выход в море по состоянию здоровья. Еще по возвращению из Анголы, врачи говорили мне о плохом состоянии печени, почек и сердца. Но видно, так уж мы устроены, что начинаем тогда беспокоиться о своем здоровье, когда оно безвозвратно потеряно.
Вот и я все думал, что ничего страшного, обойдется, поболит и перестанет, вместо лечения нормального частенько выпивал рюмку, чтоб заглушить боль. На время становилось легче, но болезни прогрессировали. Теперь мне врачи рекомендовали всерьез заняться лечением и сделать операцию по удалению пупковой грыжи. Я еще в своей жизни никогда не оперировался, решил потянуть до осени. Большую часть лета с Герой провели в Городке, в своей усадьбе, потихоньку копошился в огороде. Но стоило сделать что-либо тяжелое, начинались боли, тогда сутки лежал в безделье. Конечно, основная тяжесть работ в огороде ложилась на Геру. Еще весной, до моего возвращения с рейса, Гера нашла рабочих, которые оборудовали в доме водяное отопление от котла на твердом топливе, так что теперь не надо было дважды в день топить зимой печь на кухне. В доме стало намного теплее, можно было и “зимовать”. Убрав урожай и закрыв дом, в сентябре вернулись в Клайпеду. Я прошел полное медицинское обследование и лег в больницу в конце октября. Оказалось, что у меня еще есть язва желудка, тоже требующая лечения, словом, целый “букет” болезней.
29 октября позвонил из Америки Володя и сообщил, что Ольга благополучно родила сына, которого назвали Антоном. Это было приятное известие, у нас появился третий внук - американец, так как все дети, родившиеся в США, получают право на американское гражданство. Володя с Олей прожили уже больше года там и как будто не думали возвращаться назад. Конечно, мы очень скучали по сыну, впервые разлука с ним была такой долгой. Да и Вова постоянно просил нас приехать к ним, посмотреть, как там живут люди, увидеть внука. Вдвоем нам такую поездку было в те времена совершить не возможно, мы решили, что если моя операция пройдет успешно и со здоровьем будет лучше, то поедет Гера “на разведку”.
Операцию мне сделали в первых числах ноября, она была несложной, но шов почему-то заживал плохо, врачи не выписывали меня из больницы, так как надо было подлечить сердце и язву желудка. Словом, меня продержали в больнице около двух месяцев. С Ленинграда позвонила бухгалтер кооператива, где строилась Володина квартира и сообщила, что в двадцатых числах декабря состоится заселение дома, необходимо присутствовать. Наконец-то дом - долгострой будет готов, почти три года тянулось строительство. Но, нет худа без добра. Когда Володя вступал в кооператив, он был еще не женат, и имел право только на однокомнатную квартиру. Пока тянулось строительство, изменился состав будущих жильцов, освободились две или три двухкомнатные квартиры. Еще летом бухгалтер сообщила нам, что мы можем переоформить Володю на двухкомнатную квартиру, так как он женат, соответственно доплатить взнос.
Гера ездила в Ленинград с Городка дважды за лето. Ей немало пришлось побегать, собирая всевозможные справки, но зато теперь Володя получал (точнее, мама получала по доверенности) двухкомнатную кооперативную квартиру недалеко от проспекта Большевиков. 18 декабря Гера вместе с моей сестрой Фаиной уехали в Ленинград, Фаина ехала навестить своего младшего сына Виталика в Новгород, и им было по пути. Заселение дома, как обычно, дважды откладывалось, и только 30 декабря выдали ключи и ордера, так что пришлось Гере и свой день рождения, и Новый 1993 год, встречать без семьи. Хорошо, что у нас в Ленинграде живут замечательные друзья, Нина и Саша Ревуновы, у них мы всегда в основном останавливались, бывая там. И теперь, Саша очень помог Гере с перевозкой вещей Володи с общежития в новую квартиру, врезал замок во входную дверь.
6 января Гера вернулась в Клайпеду. Меня выписали из больницы накануне Нового года, и я встречал его вместе с семьей Костика. Не могу сказать, что я чувствовал себя хорошо. Но валяться на больничной койке надоело ужасно, хотелось выйти на работу хотя бы на берегу. Меня направили капитаном на БМРТ, траулер, стоящий в ремонте на Западном судоремзаводе. Наше государственное предприятие “Юра”, созданное всего три года назад, распадалось на глазах. Генеральные директоры менялись часто, их теперь назначали не по квалификации и опыту, а по национальной принадлежности. Одно время генеральным директором нашего рыболовного предприятия был бывший директор мясокомбината, уволенный на прежней работе за неблаговидные дела. Промысловые суда продавались за бесценок различным мелким компаниям, или за границу на металлолом, сдавались в долгосрочную аренду. Нерадостная была обстановка.
30 января моя жена - неутомимая “лягушка-путешественница”, как мы ее в шутку называли, улетела к Володе и Ольге в США на три месяца. Обычно я покидал дом надолго, уходя в рейс, а Гера ждала меня. Теперь мы поменялись ролями, жена уехала, а я остался один в доме. Мне было непривычно и тоскливо, хорошо, что Костя с Галей жили рядом, в соседнем дворе, и я в любое время мог зайти к ним, навестить внуков, сыграть партию в шахматы с Сережей или с Костей. Частенько и ко мне заходили мои товарищи, устраивали “разгульные мальчишники”, чего мне с моим здоровьем никак уж не следовало делать. Но гром еще не грянул!
В конце апреля полетел встречать свою дорогую женушку в Ленинград, она прилетела 24 числа, полная впечатлений, счастливая, что повидала семью сына. Поездка ее была удачной, Гере даже удалось немного поработать в маленьком кафе, и ее заработок за месяц был примерно равен тому, что мне платили за рейс. Через пару дней приехала с Казахстана сестра Ольги Валентина, для нее и всех Ольгиных родственников Гера привезла целый чемодан подарков от детей. Теперь уже мы поселились в новой квартире, хотя там еще не все было устроено, но главное – своя крыша над головой. Мы даже отпраздновали небольшое новоселье, пригласили своих ленинградских друзей. Всем хотелось услышать рассказы Геры об Америке.
Гера рассказала, что Володя с Олей пока не думают возвращаться обратно. Так как квартира в Ленинграде нуждалась в постоянном присмотре, мы решили, что можно нам ее пока занять, расставшись с Литвой окончательно. Лето 1993 года, как и предыдущие, прожили с Герой в Городке, занимаясь огородом, я ездил часто в Клайпеду, хотя и находился в отпуске до августа. Костя с семьей приезжали к нам в Белоруссию, пытались подобрать что-нибудь из жилья себе, чтоб переехать поближе к нам. Но тогда на жилье в Белоруссии был повышенный спрос, люди ехали сюда не только со всех Прибалтийских республик, но и с Молдавии, Грузии, Средней Азии - оттуда, где жить русским людям становилось невмоготу.
К сожалению, Костя с Галей не смогли найти в Белоруссии ничего, что устраивало бы их, наш дом тоже им не подходил, и они решили ехать на родину Галины, в Нефтекамск, в Башкирию. Оставаться в Клайпеде им не было смысла, Костя попал под сокращение, остался без работы, хотя к тому времени уже имел высшее образование и диплом инженера механика. Перебивался случайными заработками, очень было тяжело морально, обидно - столько сил и времени потрачено на учебу в институте, и оказалось, что это никому не нужно. 9 сентября 1993 года семья Кости покинула Литву навсегда и переехала в Нефтекамск. Как позднее оказалось, и Башкирия была заражена вирусом национализма, и там было не слишком уютно и радостно, так что дети прожили в Нефтекамске три года, а потом пришли к выводу, что нам - русским - жить надо в России, исключая и все автономии. Вот что произошло со всеми нами после распада СССР!
Пока Костя с семьей жили в Клайпеде, мы с Герой еще сомневались по поводу переезда в Ленинград, или как его теперь стали именовать - Петербург. Я родился в Литве, здесь прошла вся моя жизнь, тут могилы моих родителей, множество родственников и друзей, у нас было благоустроенное жилье, гараж. Но жить в обстановке постоянного морального пресса было невозможно. Немалую роль сыграл вопрос о пенсии. В России, как и в бывшем Союзе, сохранялся закон о пенсии морякам за выслугу лет. По этому закону я мог уже сразу стать пенсионером. С учетом моего плохого здоровья, это было важно. А в Литве пенсии по выслуге ликвидировали, и моряки, как и все прочие, могли получить пенсию лишь после 60 лет.
В начале октября продали свою клайпедскую квартиру почти за бесценок (как, впрочем, и Костя). Тогда Литву покидало много народу, и жилье стоило дешево. Хорошо еще, что не были до конца перекрыты границы, как теперь, и для провоза вещей достаточно было разрешения вильнюсской таможни. Теперь выехать из Литвы и вывезти свои вещи гораздо сложнее. Наняли грузовую машину, погрузили свое имущество и - прощай Литва! На работе мне оформили отпуск за свой счет на три месяца, в связи с переездом, с последующим увольнением. Документы, естественно, выдали сразу. Как-то все это прошло незаметно, будто и не было тридцати с лишним лет работы на флоте, никто не поблагодарил за труд, не сказал добрых слов на прощанье - это я имею в виду руководство предприятия. Всем стала безразлична судьба людей, начальство делило “куски флотского пирога”, им было не до наших проблем.
В Петербурге (будем его так называть теперь и мы) пришлось немало походить по различным учреждениям, оформляя сначала вид на жительство, так как у меня было литовское гражданство, а потом и гражданство России. Но, в общем-то, все завершилось хорошо, мы с Герой стали полноправными россиянами и петербуржцами. А в декабре 1994 года мне уже оформили пенсию по выслуге лет, как моряку дальнего плавания. После того, как мы обосновались в Петербурге и немного благоустроили квартиру, стали готовиться к поездке в Америку. Володя прислал нам приглашения. Мы оформили паспорта и получили американские визы. Я много повидал во время своих плаваний, но вот в США не пришлось побывать. Гера, после возвращения от Володи, была в восторге от этой страны и считала, что нам нужно непременно поехать вместе, тем более, что после продажи клайпедской квартиры материальная возможность была.