Вертикальный хрусталь ливня приколачивал жидкие гвозди к земле.
Несмотря на стекло окна, казалось, он прорвётся внутрь и измочит всю комнату.
Такой настырный, тягучей патокой, он морзянкой хлюпал по козырьку окна, медленно свешивался вниз и уже там хозяйничал, как заправский слуга осени.
Неожиданно он затараторил, будто читая рэп, и превратился в стену, о которую разбивались автомобили, пытающиеся счистить с себя щётками водные наплывы.
Тучи тем временем почти падали ниц, словно губки намокшие, они выжимались невидимой рукой и скрученные чуть-ли не в узел всё продолжали ныть.
А люди отбивали по асфальту окололужевый степ, флиртуя со спицами капель.
Мюзикл, который охватил пространство, гремел динамиками грома.
Видимо, Зевс, разгневанный желтоватым солнцестоянием, возвращал свой гнев бурными потоками коричневой жижи.
Я открыл окно, вымок, как стиранный в машинке плащ.
Но мой дождь, хоть и не в пустыне, освежил воздух так, что я почуял аромат листвы, горькую ягодную взвесь рябины, но короткое наваждение тепла осени так и исчезло, сокрытое от глаз тучами заката.
Накатила ночь.
Струился монотонный свет фонаря.
В ножевом разрезе тьмы тихо плакал дождь.