Ключ

«Самая невыносимая проблема – это проблема выбора... Провались всё на свете!» – со злостью думал Родион. Он шел домой, вернее, в место, которое до последнего времени считал своим домом. Шагал всё быстрее, растравляя себя изо всех сил. «Быть нелюбимым! Боже мой, как это, наверное, хорошо! Тогда бы не приходилось никого выбирать! Не чувствовал бы себя последней сволочью...»
Внезапно налетел ветер, посыпался мелкий дождь. Еще совсем недавно, в начале осени, идти домой под дождиком было так весело! Хотелось бежать вприпрыжку. Торопился, ведь дома его ждала Ия. А теперь шаги вколачивались в мокрый асфальт, точно Родион пытался растоптать чувство гадливости к самому себе.
С потерянным и красным лицом он вошел в квартиру. Ни слова не говоря девушке, выпорхнувшей навстречу ему из кухни, принялся собирать свои вещи. Побросал всё в сумку. С закушенной губой вскинул длинные ремни на плечо, протянул ей ключ.
– Я ухожу, – сказал он, стараясь не попасть взглядом в ее глаза. Вдруг стало нестерпимо трудно говорить. Посреди горла словно застряла сухая непрожеванная корка.
Ия попыталась заглянуть ему в лицо. Она не верила. Дрожала своими растерянными ресницами, не понимая, что всё закончилось, не принимая очевидность разрыва.
– Ты меня разлюбил, Родя? – спросила она тихо. Трава на ветру и то громче шелестит.
Ну что тут ответишь? Внутри себя он много чего говорил, но слова на язык не ложились. Только плыли перед глазами бегущей строкой: «Я не разлюбил тебя. Просто появилась другая. Другая, понимаешь? Какая мука – выбирать между любвями!»
Парень продолжал стоять молча, уставившись в дверной косяк. Рука с ключом окаменела. Тогда бывшая подруга, уже почти вычеркнутая из их общей жизни, уже почти что призрачная и несуществующая, взяла ключ. Помедлила... Заперла замок, вбежала в комнату и выбросила теплый кусочек металла в распахнутую форточку. Обернулась к Родиону торжествующе.
– Что ты сделала? – глупо спросил он.
– У тебя лицо мокрое, ты плакал? – прощебетала Ия, не слыша вопроса. Подошла близко-близко.
– Дождь... – ответил он. И вдруг почувствовал: его вина превращается в ненависть. Эти собачьи преданные глаза стали ему ненавистны. Именно сейчас, когда она выбросила в окно ключ, захотелось не просто уйти – убежать, умчаться. И больше никогда не видеть этого поднятого к нему жаждущего лица.
– Я хочу тебя, – выдохнула девушка и вспрыгнула на него, как обезьянка на пальму. Крепко обняла руками и ногами, торопливо слизывая капли с его лица.
– Как же мы теперь выйдем отсюда, идиотка?! – очнувшись, заорал он ей в лицо.
– Хочу...
Он хотел стряхнуть ее с себя, отшвырнуть, избавиться – но не тут-то было. Ия оказалась очень цепкой. Хрупкая тельцем с виду, она сильно обвила его руками и ногами, точно побегами молодого дерева. И чем решительней он от нее отбивался, тем яростней она впивалась. Они молча дрались. Он отдирал девушку от себя, но она прилипла, как пластырь.
Ию совсем не смутило решительное сопротивление. Ей даже понравилось происходящее, она запрокинула лицо, хохоча. Он увидел нежный рот с безупречной подковой зубов, нежный розовый язычок и губы, которые он целовал тысячу раз.. И в самый разгар борьбы, вопреки всякой логике – почувствовал страстное желание. Родион впился в этот желанный смеющийся рот. Объятия парня и девушки стали уже совсем другими. Страсть зажгла их, как пламя сухую траву, подхватила юных любовников и унесла на своих крыльях высоко в небесную синь...
В это время Тамаре, новой подружке Родиона, надоело сидеть в своей машине за углом. Она подошла к подъезду, увидела лежащий на мокром тротуаре тускло блеснувший ключ, пожала плечом и подняла его. Поднялась и открыла дверь в самый неподходящий момент.
Ну ничего себе!.. Уж кто-кто, а Тамара, полная противоположность Ие, никогда не стала бы цепляться за парня, даже если б он был сделан из чистого золота. Несколько секунд девушка обозревала поле сексуальной битвы, потом швырнула подобранный ключ от квартиры в растерянное лицо парня. Развернулась на тонких шпильках и с достоинством ушла.
Едва за ней захлопнулась дверь, взорвалась дикая ссора. Родион кричал Ие, что она всю жизнь ему испортила. Она рыдала и оправдывалась, что любит его, такого тупого и бесчувственного болвана...
...Очнулся уже на улице, под мелким колючим дождем. Проходящая маршрутка подобрала парня. Он забился на заднее сиденье, не зная толком, куда едет и зачем. Мысли, как игрушечный поезд, с грохотом неслись по замкнутому кругу. Сквозь грохот пробивался диалог сидящих впереди мужчины и женщины. Родион прислушался.
– Она просто потрясающий специалист. Сумела разрулить такую сложнейшую житейскую ситуацию! Что тебе сказать... – сказала женщина.
Родион навострил уши. «Сложнейшая житейская ситуация»?! Ну-ка, ну-ка!..
Мужчина ответил спутнице:
– Действительно, никогда бы не подумал, что простой психотерапевт в обычной клинике способен на такое... А ведь случай казался безнадежным. Просто фантастика какая-то!
Может быть, подумал Родион, сама судьба предлагает тебе ключ для решения проблемы?
– Простите меня, пожалуйста! Я невольно услышал... У меня именно такая, безнадежная ситуация. Не могли бы вы... Очень прошу, дайте мне координаты этого доктора... – стесненно попросил молодой человек.
Пассажиры замолчали и оглянулись на молящий голос. Посмотрели на несчастное лицо юноши. Помедлили немного...
– Записывайте!
Подгоняемый «безнадежной ситуацией», он поспешил по указанному адресу в клинику. На его счастье, доктор как раз была на рабочем месте. В кабинете-гипнотарии он растерялся, увидев перед собой невысокую изящную женщину. Вера Алексеевна Лученко – женщина тридцати с «копейками» лет, но Родион решил, что она ненамного старше его. Прикинул, что ей не больше двадцати семи. Странно!.. Такая молодая – и такой опытный специалист? Возможно такое? Не потому ли, что даже в стандартном медицинском халате она умудрялась выглядеть элегантно и подтянуто?.. Голубовато-белая профессиональная одежда идеально облегала женственную фигуру. От нее волнующе пахло тонкими духами, глаза казались странными. Они словно бы меняли свой цвет – становились то серо-голубыми, то фиалковыми. Над непонятными глазами темнели густые прямые брови.
Впрочем, несмотря на кажущуюся молодость, от доктора сразу распространилась расслабляющая волна доверия. Сперва сбивчиво, нащупывая слова, а затем всё более вразумительно Родион рассказал Вере Алексеевне свою историю. Закончил такими словами:
– Вот видите, какая нестандартная ситуация, – вздохнул парень. – Знаете, доктор, я окончательно запутался в... Ну, в отношениях с женщинами. Вы поможете мне распутать этот клубок?
– Вы очень удивитесь, Родион, – сказала Лученко, – но каждый третий мужчина, приходящий в этот кабинет, обращается ко мне с похожей проблемой. Так что ничего нестандартного в вашем случае нет. Приводите ваших подружек. – И она дала ему подробные указания.
На следующий день в кабинете психотерапевта сидели две симпатичные девушки. Вера Алексеевна изучала их своими странными меняющимися глазами, словно сканируя каждую и записывая на свой внутренний жесткий диск.
Ия. Атлетически сложенная и в то же время хрупкая девушка. Короткая рыжая стрижка, остренькое личико – похожа на лисёнка. Докторшей не особенно интересуется, уставилась на соперницу яростно-любопытным острым взглядом: «Что в ней такого, чего нет у меня?!» До появления этой, чужой, Ия точно знала главное правило их с Родькой любви. Если кто-то любит тебя, он по-особенному произносит твое имя. Родя вдыхал ее вместе с первым «И» и выдыхал со вторым «Я». Получалось не просто имя, а клич. Боевой клич влюбленного мужчины – Ия! Она точно знала, что ее имя находится в безопасности, когда оно у него во рту... А когда они соединялись, то их имена тоже сливались между собой, и выходило – Родиония. Как фантастический музыкальный инструмент.
Тамара. Высокая блондинка с карими глазами, удлиненными, как у красоток из индийских фильмов. В одном наборе с Тамариным безупречным лицом шла роскошная грудь и стройные ноги. С таким типом внешности, когда мужчины на улице оборачиваются ей вслед, она вполне могла бы работать моделью или сниматься в сериалах. Тамара не смотрит на соперницу, Ия ее совершенно не интересует. Зато она внимательно изучает психотерапевта Вера Алексеевну, наталкивается на встречный взгляд и начинает рассматривать обстановку гипнотария...
– Родион попросил меня поговорить с вами, – первой начала разговор доктор Лученко. – Непростая это фигура – любовный треугольник. Не так ли?
– Треугольник? – Ия не сразу сообразила, о чем речь. Она слишком засмотрелась на соперницу.
– Родион слишком... мягкий человек. И ему трудно сделать окончательный выбор, – спокойно объявила Тамара. – Ее длинные шелковые ресницы трепещут крылом бабочки. Слова она произносит в забавной манере, неспешно, растягивая, словно неохотно отпуская их от себя. – Я пришла только потому, что он очень просил, но... Честно говоря, мне непонятно, чем тут может помочь врач.
– А лично мне понятно, почему Родька устроил эту встречу! – врезалась в разговор Ия. Ей хотелось возражать самоуверенной блондинке на любую тему. – Он мучается, с кем ему быть. Даже если и уйдет к тебе, всё равно будет еще сто раз вовращаться ко мне! Поэтому он решил привести нас к экстрасенсу – чтобы кто-то чужой помог.
– Да. Мужчины не любят конфликтных ситуаций. Они обычно стараются их избегать, – кивнула хозяйка гипнотария. Она пропустила мимо ушей ярлык «экстрасенса». – Поэтому решать такие вопросы приходится нам, женщинам.
– Что вы предлагаете? – вопросительно-недоверчиво изогнула брови Тамара.
В руке у доктора появился прозрачный флакон с притертой пробкой. Она показала его девушкам, держа двумя пальцами на просвет. За стеклом переливалась золотисто-красная жидкость. Соперницы завороженно вглядывались в содержимое сосуда. Они уже сообразили, что должна таить в себе эта текучая субстанция, зачем она появилась в руке доктора. Но назвать не решались.
– Вы правильно догадались. Это приворотное зелье, – сказала Вера Алексеевна после недолгого молчания.
– Не может быть. Приворотные зелья бывает только в сказках! – прищурилась на флакон Ия. Но, вопреки собственным словам, протянула руку к волшебному средству.
– Шаманство какое-то, – неуверенно вздрогнула плечом Тамара, уставившись на флакон.
– Никакого волшебства и тем более шаманства. –  сказала Лученко, разглядывая девушек своими синими глазами. Ее слова прозвучали очень убедительно. – Вы же не называете анальгин волшебным порошком, убивающим боль. И не танцуете ритуальных танцев вокруг «персена» за то, что он успокаивает нервную систему. Жидкость во флаконе – такое же лекарство. Я нарочно не раскрываю вам его настоящего названия. Для вас оно будет называться «приворотное зелье». Чтоб вы сами не пытались его доставать. Оно воздействует на мужчину, как некий катализатор чувств. Если его подливать ему в еду или питье, он будет рядом с вами – до тех пор, пока приворотное зелье не закончится.
– А когда закончится? – нетерпеливо спросила Ия.
– Тогда возможны два варианта. Либо он уйдет окончательно, потому что его держало лекарство, а не вы сами. Либо останется, поскольку лекарство, обострив чувства, поможет мужчине понять, кто из вас двоих ему нужен на самом деле. – Вера внимательно посмотрела на девушек. – Но предупреждаю, у меня всего одна порция. Флакон нельзя разделить на две части, иначе не подействует. Выходит, средством может воспользоваться только одна из вас. Итак, решите между собой: кто его возьмет? Я подожду.
В гипнотарии повисла напряженная тишина. Стали слышны металлические шажки минутной стрелки на часах. Казалось, стрелка прошла целый километр, прежде чем одна из девушек нарушила молчание.
– Я не возьму... это зелье, – напряженно сказала Ия. Слова давались ей с трудом, будто сами не верили, что выговаривают такое. – Мне очень хочется вернуть Родю, но... Я хочу, чтобы наша любовь была безусловной. То есть без всяких условий. Без лекарств, без приворотных зелий...
Она порывисто встала и выскочила из кабинета. Ее остренькое личико мучительно искривилось. Было очевидно: когда Ия выскочит на улицу – разрыдается.
– А я возьму. Возьму с удовольствием, – протянула руку за флаконом Тамара.
– Значит, вы решили взять. Почему? – поинтересовалась Вера Алексевна.
– Видите ли, доктор, я реалистка, а не фантазерка, как некоторые. Если мне дают препарат, который гарантирует устойчивые отношения, то... Почему бы не воспользоваться? Это ведь не наркотик? Средство безвредно, не так ли?
– Абсолютно. Даже повышает жизненный тонус.
– Ну вот видите. – Тамара вздохнула с явным облегчением, положила флакон в сумочку и выпорхнула из кабинета психотерапевта.
Из-за ширмы в углу вышел Родион. По растерянному лицу и горящим на скулах пятнам нервного румянца понятно: он слышал каждое слово из разговора доктора и своих подруг.
– Что это за ерунда такая, во флаконе? – спросил парень. – Вы что, в самом деле...
– Вот! – Лученко показала ему стоящий на столе в дальнем конце кабинета заварочный чайник.
– Чай?! – изумленно выдохнул Родион. – Но вы говорили так убедительно! Даже я поверил... И они поверили!..
– Вы слышали о плацебо? – Доктор налила в чашку заварку, только что работавшую приворотным зельем. Залила ее кипятком, отхлебнула ароматный напиток. – Это когда врач лечит больного чем-то совершенно безвредным, вот как я сейчас – чаем. А больной убежден, что это уникальное лекарство. И выздоравливает. Просто потому, что верит. В данном случае флакон с приворотным зельем послужил ключом к тому, что люди обычно называют любовью. Что такое, по-вашему, любовь?
– Любовь... – Он посмотрел на психотерапевта уже спокойнее. – Когда у моей бабушки был радикулит, она не могла нагибаться. И я помню, что дедушка покрывал лаком ногти на ее ногах. Потому что бабушка была большая модница, и, несмотря ни на какие болячки, хотела хорошо выглядеть. А ему было важно делать для нее это. Даже когда у него самого руки заболели артритом... Вот что такое любовь, по-моему.
– Любовь – это когда ради любви отказываешься от приворотного зелья, – улыбнулась Лученко.
– Вы правы. Ну, ладно, мне пора бежать. Надо срочно сделать второй ключ. А то с одним ключом неудобно. И вообще, Ия там одна...
– Счастливо, – напутствовала его Вера Алексеевна.
Она не обижалась, когда ей забывали сказать «спасибо» за хорошо выполненную работу. «Любовь – это то, что заставляет тебя улыбаться, даже когда ты устала», – подумала она, но никто этих ее мыслей не услышал.