Продолжение: Анна Ярослвна - королева франков.
21. Тяжелый, 1049 год. Вильгельм Нормандский. Жоффруа
Мартелл, папа Лев IX.
О первых годах супружеской жизни королевской четы известно мало. Год бракосочетания, 1049-й – был для короля Франции непростым годом. Мятеж графа Анжуйского отнял немало времени и сил. Кроме того, избрание годом ранее, в Рождество, нового понтифика Льва IX, внесло в жизнь королевства ряд неприятных моментов.
После окончания празднеств по случаю королевского бракосочетания, наступили будни, которые не дали королю в полной мере насладиться семейным счастьем. Встал вопрос о немедленном усмирении мятежных анжуйцев и их сторонников.
Конный отряд тяжеловооружённых норманнских рыцарей численностью 1000 человек, как и планировали, прибыл в Орлеан к 20 июня. Невдалеке от города был разбит лагерь и отосланы депеши Вильгельму Норманнскому в Париж.
Сам герцог и окружение короля, после празднования бракосочетания, переместились в королевскую резиденцию и занимались подготовкой похода против Анжуйского Молота. Король ещё до праздников, велел коннетаблю Альберику Монморанси и сенешалю Гослену разослать гонцов по фьёфам, епископствам и аббатствам с требованием: прибыть вассалам с воинами, провизией и фуражом в Орлеан. Подобный документ-требование (приказ) мог выглядеть примерно так:
«Ты (барон ……..) должен явиться в Орлеан к 20 июня со своими людьми, готовыми нести воинскую службу в любой черте королевства, в какую я их направлю; а это значит, что тебе нужно принести с собой всё оружие, и принадлежности, и воинское снаряжение: одежду и продовольствие. У каждого всадника должен быть щит, копье, меч, кинжал, лук и колчан. На телегах у вас должны быть пригодные к употреблению лопаты, топоры, колья и окованные железом шесты, и все другие вещи нужные войску. Еды должно хватить на три месяца, а одежды – на шесть. По пути вы не должны причинять вреда нашим подданным и касаться чего-то ни было, кроме воды, дерева и травы. Твои люди должны идти вровень с телегами и лошадьми и не покидать их до тех пор, пока ты не придёшь на место сбора, так, чтобы они не разбежались и не натворили бед. Если ценишь наше доброе расположение, проследи, чтобы всё было выполнено в точности».
Медиевисты утверждают, что такая форма документа-приказа существовала почти до конца XV века. Во всяком случае, именно таким документом обязали аббата Фулрада явиться на службу в 806 году.
Пока длились праздники, Жоффруа Мартелл нанёс новый удар. Он захватил Гиень и Пуату, взяв в плен их графов. Через время мятежник отпустил пленников, но по неизвестным причинам один из них: граф Пуату, скоропостижно скончался. Чаша терпения переполнилась.
Подтянув воинские силы из Шартра, Шампани, Невера, Бурбона, Санса и Вермандуа в Орлеан, король, простившись с молодой супругой, выступил против непокорного вассала. С ним ушёл и Сигурд с двумя русскими воинами. Отпустили их Анна с Марией неохотно.
Непростым был разговор между Сигурдом и королевой накануне отъезда.
– Если королева прикажет, я останусь подле вас, но прошу приказа такого не отдавать. Я человек похода и во время войны не должен отсиживаться во дворце. Без войны я не ощущаю свою душу и тело.
Сигурд с надеждой смотрел на Анну. Нельзя сказать, что королева не понимала его. Норманн был действительно «человек похода». Созданный для войны, он принадлежал к касте воинов. Касте страшной и безжалостной, сеющей смерть горе и запустение, и вместе с тем, такой необходимой в эти тяжёлые времена. Ибо, кто же защитит от им подобных. – Он всю жизнь будет искать смысл бытия на полях сражения. Найдёт ли? – Анна смотрела на Сигурда с некоторым сожалением, пытаясь представить его в мирном семейном кругу. Это ей не удалось. Внутри королевы начала расти волна горечи. Люди убивают друг друга за призрачные идеалы, тогда как надо просто любить – любить и радоваться жизни. Любовь... любовь!.. Где ты?.. Глядя на светловолосого воина, она сказала с раздражением:
– Неужели, чужые смерть, кровь, горе и слёзы так сладостны? Разве человек рождён, чтобы, утверждая своё превосходство над окружающим миром, причинять боль ближнему? Ради чего? Гордыня? Богатство? Сколько тебе норманн необходимо убить человек, чтобы признать себя самым достойным? – Голос королевы, наливаясь гневом, зазвенел, как натянутая струна. – Ты же не зверь! Я видела – ты пощадил медведя до того, как я попросила об этом короля. Неужели, жизнь человека меньше стоит жизни животного?!
Она уже не сдерживала себя. В ней кипела горечь, готовая вылиться бурным потоком наружу. Последний год, наполненный сплошными разочарованиями в жизненных идеалах, искал выхода. Искал, и нашёл. Причём на том, на ком Анна меньше всего хотела бы выместить накопившийся гнев, обиду, отчаянье и горечь. В этот момент она ненавидела всех: родных, отдавших её на чужбину, страну, в которой оказалась, короля – нелюбимого супруга, Марию, которая не могла ей помочь: словом всех, а себя в первую очередь. Да, ненавидела себя, такую неприспособленную, домашнюю, не имеющую сил бороться с трудностями.
Сигурд, молча смотрел на королеву. Он понимал её. Ему пришлось столько пережить, что на несколько жизней хватит. И, когда Анна нахмурилась, словно спрашивая: – Чего молчишь? Ответь хоть слово!.. – Суровое лицо Сигурда изменилось, став мягче. Словно наливаясь внутренним светом, оно сделалось добрее и приветливее. Упрямо сдвинутые складки на лбу разгладились. Ласково улыбнувшись, он сказал тихо:
– Вы, моя королева! Нет большего счастья, чем служить вам! Я это понял, как только увидел вас. Сейчас у всех один, самый важный вопрос: королевству угрожает серьёзная опасность. Мятежный вассал объединил рыцарей юга Франции. По силе – они не уступают, а, может, и превосходят короля. Мартелл угрожает и вам, моя королева. Он хочет уничтожить династию. Я дал обет защищать вас до конца своих дней, и моя обязанность быть на поле брани.
Сигурд говорил спокойным, уверенным голосом, в котором проскальзывали ласковые отеческие нотки.
Оцепенев от неожиданно разыгравшейся сцены, Мария стояла рядом, боясь взглянуть на Анну. Такой, она подругу ещё не видела. Однако королева сумела побороть гнев. Собственно, вспышка прошла вдруг сама собой. Спокойный голос Сигурда, позволил Анне взять себя в руки. Ей стало неловко за минутную слабость. Одна мысль, всё же не давала покоя: рисковать преданными людьми, с которыми свела судьба и которых она ценила и уважала – нельзя. Ну, как ему скажешь, что я привязалась к нему как к брату? Как дашь понять, что я боюсь его потерять? Потерять его… верного, молчаливого и преданного?! Как?!..
Молодая правительница задавала себе вопрос и не знала, как поступить. Но тут, без доклада вошёл Мстислав и осведомился:
– Сообщений от короля о дате похода нет?
Анна подозрительно посмотрела на него, и ничего не заметив на лице дорогого ей человека, мягко спросила:
– Причина твоего вопроса? Не в том ли, что и ты собрался сражаться с анжуйцами?
– Хотелось бы, но моя обязанность охранять мою королеву, а вот Роман и Улеб просят дозволения отправиться в поход. Но, если я правильно понимаю, уже подобная просьба прозвучала от Сигурда? Каково решение королевы?
Королева опять окинула его взглядом. Ей с трудом удавалось сдерживать к нему свои чувства. Ум, смекалка и проницательность Мстислава – были известны ей, как никому другому. Она поняла, что от него не укрылись, ни её румянец на лице, ни раздражительность в голосе. Деланная наивность ангела-хранителя и любимого ею человека, неожиданно сняла напряжение, и Анна вдруг рассмеялась.
– Ты бы спросил ещё о составе королевских войск, выступающих в поход!
– Наконец-то! – Прозвучал голос Марии. – Напугала до смерти.
Королева глянула на подругу и, всё ещё смеясь, показала на Мстислава и Сигурда.
– Как тебе заговорщики? Ты, Мстислав, дежурил за дверями и примчался на выручку другу?!
– Ну, не за дверями… – вздохнул дружинник, – но, не вдалеке.
Он и сам вдруг рассмеялся.
Анна, уже владея собой, сказала:
– Сделаем так: ты, Сигурд, имеешь право поступать, как считаешь нужным. Я могу лишь попросить тебя беречь себя.
– И я! – жалобно произнесла Мария.
Она явно ощущала недостаток своего участия в беседе. Но, помня гневную вспышку подруги, посмотрела на ту с опаской.
Анна, как бы, извиняясь перед друзьями за минутную слабость, продолжила уже деловым тоном:
– Конечно, Улеб и Роман должны отправиться с Сигурдом. Троим – в походе легче. Ты правду говоришь? – вдруг подозрительно глянула она на Мстислава. – Это они попросились в поход? Не ты ли посылаешь их с Сигурдом?
– Истинную правду! Не стал бы я подвергать наших соотечественников опасности, не изъяви они на то желание.
Войско насчитывало около двух тысяч рыцарей и пять тысяч пехотинцев. В них вошли: тяжеловооружённое рыцарство и личная гвардия короля: общей численностью 1000 всадников и 3000 тысяч пехоты. Остальные – норманнские рыцари герцога Вильгельма и пехота графа де Валуа. Генрих не призвал войска, несшие охранную службу в Орлеане, Санлисе, Реймсе, Бурже и ряде других городов, чтобы не подвергать их опасности вторжения со стороны непредсказуемого мятежника.
Тяжеловооруженной конницей командовал герцог Вильгельм. Пешее войско король поручил возглавить коннетаблю Альберику Монморанси и Галерану Ле Риш де Санлис. Советниками, король избрал графа Рауля де Валуа, Эда графа Шампанского, сенешаля Гослена и Тибо графа Блуа, который должен был присоединиться с отрядом рыцарей по пути следования на Тур.
Выступили во второй половине июля. Жаркое солнце не смогло остановить короля. Каждый день промедления увеличивал силы мятежников. Мартелл, к этому времени уже женился на вдове графа Пуату.
Услышав о войске короля и Вильгельма Бастарда (так граф называл герцога, намекая на незаконное происхождение), он решил дать сражение невдалеке от Тура.
Анжуйцы слыли неплохими воинами, да, и Мартеллу храбрости не занимать. Графа смущало недостаточное количество конного воинства – всего две тысячи. Правда, выходцы из Мэна, Тура, Ангулема, Сентожа, Перигора – они были опытными, закалёнными в боях воинами, не раз принимавшими участие в сражениях на стороне анжуйцев. Да, и шесть тысяч пехотинцев, среди которых немало ветеранов – внушали Анжуйскому Молоту уверенность в победе.
От лазутчиков была известна численность войск неприятеля. На момент начала боевых действий, количество рыцарей с обеих сторон, фактически одинаковое, а в пехоте – перевес был на стороне анжуйцев.
Положение было серьёзным. Сила против короля собралась немалая. Мятежные вассалы, раззадоренные графом, поставили целью: устранить с трона Франции династию Капетингов и ввести избирательность короля. К Жоффруа Мартеллу должны были подойти отряды из Гаскони и Наварры: численностью около двух-трех тысяч человек.
Король тоже ожидал немалые воинские силы из Блуа, Лана, Суасона и Бургундии. Впрочем, от брата Роберта помощь могла не подойти. Генрих Капет, с некоторого времени, даже допускал мысль, что мятеж вассалов произошёл не без его участия. Это предположение возникло после одной из бесед в узком кругу.
Накануне похода, Анна присутствовала на королевском совете и внимательно слушала планы проведения военной кампании. При подсчёте рыцарей и вассалов, которым предстояло принять участие в походе, Анна, услышав, что король обязал брата выделить рыцарей, в сомнении покачала головой. На вопросительный взгляд Генриха, коротко заметила:
– Ищите причину – тогда найдёте и истинных зачинщиков мятежа. Быть может они в кругу кровных друзей.
– Поясни, дорогая! – внимательно посмотрел король на супругу.
– Я мало знаю о причинах мятежа, еще меньше, о событиях 1032 года, но в наших землях, определяя смуту, или, если хотите мятеж – ищут первопричину и лиц, изначально заинтересованных в происходящем. Граф Анжуйский своенравен и амбициозен, но вряд ли он открыто решился бы на измену суверену, тем более, под лозунгом свержения династии. У него есть тайный, достаточно сильный союзник. Божественная власть Робертинов может перейти только к одному из их рода, то есть правопреемнику. За Жоффруа стоит человек, имеющий право на корону. – Разговаривая на романском наречии, Анна, почувствовав недостаток слов, перешла на латинский язык.
– То есть, герцог Бургундский! – вмешался в разговор граф Рауль, прекрасно понявший королеву.
Анна кивнув, сказала осторожно:
– Это вы сказали – вам виднее. Мне же, ясно одно – это, кто-то более сильный, чем граф Анжуйский.
Последовала непродолжительная пауза.
– Мне и самому приходила в голову такая мысль. Всё может быть. Это продолжение задуманного в 1032 году захвата власти. Покойная матушка, словно, продолжает руководить братцем – Царство ей Небесное!
Король задумчиво посмотрел на Вильгельма Нормандского. В голове его мелькнуло: – Когда придёт твой черед предать меня, дорогой крестник? – вслух же произнёс:
– Это можно проверить лишь одним способом.
– Каким? – спросил герцог.
– Если Роберт пришлёт отряд, значит, он на нашей стороне, если нет – его можно записать в ряды мятежников, – живо отреагировал Генрих.
– Это очень просто. Не удивлюсь, если герцог Бургундский пришлёт рыцарей – этим он создаст видимость поддержки сюзерена.
Анна окинула мужчин взглядом, словно ожидая опровержения своих слов. Никто из присутствующих не возразил королеве.
Этот вопрос некоторое время оставался без ответа. Спустя несколько недель, в подтверждение правоты Анны, отряд герцога Бургундского численностью в 200 рыцарей, во главе с уже знакомым нам Тристаном, догнал королевское войско в Блуа. Количество воинов смехотворно, по сравнению с возможностью герцога. В послании королю брат сослался на усилившийся разбой на дорогах и отвлечение больших сил на борьбу с грабителями.
– Королева права, таинственные зачинщики мятежа существуют, причём, нетрудно догадаться кто! Но доказательств нет, поэтому подождём, посмотрим, что будет дальше, – философски заметил король, едущий верхом на лошади в окружении герцога Нормандского, графа Рауля, Гослена, Сигурда, Романа и Улеба.
– Сил достаточно. Справимся с мятежниками и без герцога Бургундии. Впрочем, двести рыцарей тоже немало. Тристан искусный воин и будет полезен в битве с южанами, – отреагировал Вильгельм.
– Помощь очень мала по сравнению с возможностями братца, – покачал головой король.
– Да, и у Тристана весной было серьёзное ранение – вряд ли он полностью от него оправился, – заметил герцог..
– Отправив любимчика, герцог подвергает его смертельной опасности и это нельзя не учитывать. Остальное все, пока только домыслы, доказательств у нас нет, – повторил король.
Помня свою роль в мятеже 1932 года против короля, граф Рауль ехал молча. Ему неловко, участвовать в этом разговоре. Введенный в заблуждение Констанцией, он тогда, фактически, возглавил восстание. Осознав свое заблуждение и прощённый родственником, – граф де Крепи стал его верным союзником и другом в полном понимании этого слова.
В Блуа к королевским войскам присоединился граф Тибо Третий с отрядом рыцарей в 700 человек. Вместе с бургундцами, тяжеловооруженная королевская конница составила 3000, то есть на 1000 всадников больше, чем у мятежников.
На военном совете решили использовать преимущество в коннице и, не дав дополнительным силам времени подойти к мятежникам, нанести сокрушительный удар.
Двигаясь усиленным маршем к Туру, королевские войска за несколько дней преодолели расстояние и при необходимости, готовы были направиться к Нанту. Тур заняли без боя.
Жители приветствовали короля, как правителя и тот запретил грабить город.
Жоффруа Мартелл, надеясь на своих ветеранов, решил не допустить продвижения войск сюзерена в глубь графства.
Битва началась ранним утром на холмистой местности невдалеке от Тура. Командующие обеих сторон достаточно умны, хитры и неплохо знали военное мастерство друг друга.
Герцог Вильгельм разделил всадников на два отряда: Большой и Малый. Большой – состоял из закаленных в боях норманн и королевских рыцарей. Численностью в 1600 человек, он был поделён на два засадных отряда. Каждый, по восемьсот всадников размещены в лощине за холмом и скрыты от глаз неприятеля. Одним из отрядов командовал Тристан. Учитывая его ранение, король не хотел бросать того в гущу сражения. Другой – возглавил Вильгельм де Гомец-де-Шато. Маневры и перемещение засадных отрядов осуществлялось скрытно, ранним утром, когда ночь только сбрасывала оковы с зарождающегося дня. Их задача: после сигнала, обойти по оврагу с обеих сторон возвышенность и, выйдя в тыл пехоте противника, нанести сокрушительный удар. Уничтожив её – ударить в тыл коннице неприятеля. Всадники Малого отряда размещены на флангах. План боя был разработан молодым герцог и графом Валуа.
Чтобы не вызвать подозрений противника, решили поредевшие ряды рыцарей восполнить, посадив на запасных лошадей пеших воинов. В глубине шеренг подмена была бы незаметна. Зная тактику Мартелла при лобовой атаке ставить конницу впереди в форме клина, а пехоту за ними, герцог и граф де Валуа расположили войска, наоборот: в центр – пехоту, а на флангах – конницу. План заключался в том, чтобы дать мятежным рыцарям увязнуть в битве с пехотой. Затем, королевская конница на флангах, атакует анжуйцев, охватывая с обеих сторон и одновременно продвигаясь к вражеской пехоте, следовавшей за рыцарями. Задача манёвра: отрезать ту от тяжеловооруженных всадников. Рыцари в засаде, обойдя возвышенность, должны нанести удар в тыл неприятеля. Вместе с конницей на флангах, образуются клещи, которые зажмут анжуйцев со всех сторон.
С одной стороны план прост, с другой – необычен. И необычность его заключалась в нарушении канонов ведения боя того времени. Привыкнув к осадным войнам: штурмам замков, донжонов и хорошо укреплённых аббатств и городов, военачальники ещё не постигли тонкостей сражений на открытой холмистой местности.
Гослен отметил в этом плане немалый риск, но решительный герцог Вильгельм сумел развеять опасения его и командира пехоты, Альберика де Монморанси.
Основной удар предстояло выдержать пехоте, здесь герцог рассчитывал на психологический фактор. Пехотинец, ожидающий атаку неприятельских рыцарей, должен понимать, что в нужный момент подоспеет помощь. Лобовая атака конницы противника будет страшной, но пехота короля наполовину состояла из опытных ветеранов – им такие битвы не в первой. Следует отметить, что ожидание атаки и внезапный удар в тыл – два разных психологических момента. На это и рассчитывал Вильгельм, отобрав лучших воинов для обхода неприятеля с тыла.
Монморанси усилил первые три ряда пехоты арбалетчиками. Выпустив запас стрел, они должны были к ним присоединиться. Стрельба по неприятелю должна быть прицельная, а по лошадям – рассеянная. Гибель лошади, даже самого опытного рыцаря лишает главного преимущества перед пешим воином.
Согревая первыми летними лучами напряженное воинство, взошло солнце. В небе множество воронья, предвкушающего поживу. Сколько не вернётся мужей и кормильцев домой. О смерти никто не думал. Для людей, которым война становится ремеслом: слово «смерть» приобретает философский оттенок.
«Очень мне по душе весёлое время Пасхи, когда появляются листья и расцветают цветы. Мне радостно слышать птиц, которые распевают свои песни в роще. Но я радуюсь не меньше, когда вижу в поле раскинутые шатры – сердце моё веселится, когда я вижу стройные отряды вооружённых всадников. Мне нравится, когда преследователи гонят людей и скот, я радуюсь, видя за ними множество вооружённых воинов. Душа моя ликует, когда я вижу осаду могучих замков, проломленную стену, войско на берегу рва и сеть рвов вокруг и преграждающие путь палисады.
Множество оружия: мечи, разноцветные шлемы, щиты – мы увидим их разломанными на части,части,как только начнётся бой. А, вместе с ними будут потоптаны их хозяева, там, где промчатся наудачу кони мёртвых и раненых. И когда начнется бой, пусть каждый муж доброго рода – думает только о том, чтобы рубить головы и руки, потому что лучше погибнуть, чем жить побеждённым. Я говорю вам это! И слаще еды, питья и сна слышать крик: «На них!» – поднимающийся с двух сторон. Ржанье лошадей, потерявших хозяев, и крики: «на помощь!» упавших. Видеть, как за рвами падают на траву большие и малые, видеть мертвых с торчащим в боку обломком копья с флажком».
Перед битвой
Такие «прелестные» песни пел трубадур Бертран де Борн в XII веке. Надо полагать, что в XI веке отношение к войне было еще более «сердечнее». Поэтому, не трудно представить, с каким настроением готовились противоборствующие стороны к битве.
Раздается сигнал рога. Обе стороны выстраивают войска. Пехота короля, состоявшая из крестьян, горожан, министериалов и ветеранов многих войн, расположена в центре. Именно эти ветераны и часть министериалов и воинов из нового дворянства, должны, приняв основной удар, разойтись в стороны и заманить конницу мятежников в глубину королевских войск. Их задача: сковать действия рыцарского клина и свести атаку на нет.
Впереди пехоты, в три шеренги выстроены арбалетчики. На расстоянии 500-600 метров, разместились войска мятежного графа.
Жоффруа Мартеллу удалось собрать под свои знамёна значительное количество южного рыцарства королевства. Основная ударная сила – тяжеловооруженная анжуйская конница. Это гордость графа и размещалась во главе клина. Свирепый, своенравный граф, доверяя себе и судьбе, свято верил в своё предначертание и полагался на удачу, сопутствовавшую ему в последнее время. Его расчёт в битве строился на несокрушимом ударе конницы. Богатыми посулами ему удалось привлечь на свою сторону лучших рыцарей Аквитании, Тулузы и Наварры. К чести Гийома, герцога Аквитанского, отметим: он с негодованием отвёрг предложения Жоффруа, но не смог остановить своих подвассалов, на которых его власть не распространялась. В снаряжении конницы южан предусмотрено всё: от конской подпруги – до вооружения. Даже оруженосцы (сержанты), были снаряжены в броню, не уступающей рыцарской.
Пешему войску граф Анжуйский отвел второстепенное значение. После удара конницы, пехота должна лишь добить остатки противника. Таков был план мятежного графа. Разработал он его сам, не советуясь с другими военачальниками.
Оба войска построены и ждут сигнала к сражению. Скрытые за неровностями живописного ландшафта, противники не видят друг друга. На несколько минут всё стихает. В воздухе повисла тяжёлая, тревожная тишина.
Раздаётся негромкая команда короля, которая, более зычно повторенная герцогом Вильгельмом и графом Монморанси, множится и распространяется голосами командиров по всему войску:
– На них!..
Войско медленно страгивается с места, и неспешным шагом направляется в сторону неприятеля.
Исчезли улыбки и смех, лица воинов сосредоточены, руки сжимают оружие.
Король Генрих, герцог Нормандский, Гослен – едут впереди войска. За ними граф Эд Шампанский, граф Роберт Гарланд, Сигурд, Улеб, Роман и небольшой королевский эскорт. При приближении неприятельской конницы, королевскому окружению предстояло переместиться на правый фланг, расположенный на возвышенности. Командование этим флангом поручено графу Раулю. Общее руководство конницей осуществлял Вильгельм Нормандский. Возле него находилось около дюжины оруженосцев-посыльных. Им предстояло передавать приказы командирам конных отрядов. Такой координации войск ни король Генрих, ни кто другой, до этого не применяли. Новшество принадлежало герцогу Вильгельму.
Левым флангом конницы командовал Тибо, граф Блуа. Внезапно послышался нарастающий гул, переросший вскоре в нестерпимый грохот. Возникшее облако пыли, быстро приближалось.
Раздалась команда:
–Ускорить шаг!
Пешие воины шаг за шагом, убыстряя его – перешли на бег.
Выкрикивая девизы, они лавиной устремились вперед.
Король Генрих с охраной и близким окружением, переместился на правый фланг. Из-за холма появилась неприятельская конница. Граф Анжуйский предпринял знаменитую «лобовую атаку» франков с копьями «в упор». Позднее, мы остановимся на ней подробнее, а пока что отмечу – эффективнее атаки на тот момент не существовало.
Сверкая на солнце чешуйчатым доспехом и кольчугой, неприятельская конница представляли собой жуткое зрелище. Казалось, нет силы способной остановить рыцарский клин. Лица воинов суровы и жёстки. Из тысяч глоток вырывается крик, не имеющий ничего общего с человеческим. Через несколько минут он, перерастает в звериный рев. Словно слуги сатаны, вырвавшиеся из преисподней, они появились, чтобы сокрушить всё живое. Ужас, боль и смерть! Несколько секунд спустя, на вчера ещё мирных холмах, разразилось светопреставление: причиной которого, была, не потусторонняя нечисть, а люди.
Противоборствующие силы столкнулись, крича, воя и визжа. Предсмертные хрипы, стоны раненых, ржание лошадей и звон оружия – дополняли ужасный рев, создавая нечто, что можно назвать не иначе, как «злобный рык войны».
Возглавлял клин рыцарей Молот Анжуйский. Прозвище, данное ему не случайно. Он и был похож на разящий и всё крушащий молот – молот, сеющий смерть. Держа в руках огромный топор, он одним ударом отсекал руки, ноги и головы противникам. Многие пытались ускользнуть от рокового топора, но тщетно. С ловкостью барса, мятежный граф доставал противника ужасным оружием, поражая насмерть. За считанные минуты неприятельский клин, уничтожил пятую часть королевской пехоты – на это и рассчитывал их предводитель.
Видя массовое истребление воинов, герцог Нормандский, рубанув топором наседавшего неприятельского рыцаря, прохрипел пересохшим горлом Сигурду, бившемуся рядом:
– Возьми несколько сотен рыцарей и помоги пехоте.
Норманн издал клич на родном наречии, обратив на себя внимание хорошо обученных воинов Вильгельма. Прокричав приказ герцога, он стал выдвигаться в центр, где насмерть стояли пешие ветераны. За ним стали пробиваться Эд Шампанский и норманнские рыцари – и вовремя! Пехотинцы не дрогнули под натиском конницы мятежников, но чувствовалось: им нужна была передышка, чтобы перевести дух и хлебнуть воды. Потеряв пятую часть, и выдержав удар, они, выполняя замысел короля и герцога, стали расступаться.
Решив, что неприятель начинает сдавать, граф Анжуйский усилил натиск. Ему грезилась победа, после которой. он триумфатором въедет в Париж и Орлеан, а там… а там, он сам решит, кто будет королём. Мятежный граф удвоил натиск, и пехота дрогнула. Именно, этот момент не ускользнул от опытного глаза герцога Вильгельма. Отступление по задуманному плану, не должно было превратиться в бегство.
Сгруппировавшись возле Эда и Сигурда, норманны, ломая боевые порядки конницы мятежников, обрушились на неприятеля. Орудуя топором и мечом, Сигурд за несколько минут прорубился вглубь рыцарского клина. Рядом, на шаг позади Эд Шампанский, помня горечь недавнего поражения, яростно орудовал топором, сопровождая каждый удар ругательством. Улеб, услышав команду Сигурда, стал продвигаться вслед за норманнами. Он рубил наотмашь с плеча, и никто не мог устоять перед его огромным мечом. Небольшим клином норманны двигались вслед за тремя рыцарями, нанося сокрушительный урон анжуйцам. Вскоре, они углубились почти в центр неприятеля. Цель была достигнута. Не ожидавший такой атаки с вялых до сих пор флангов, враг растерялся. Его натиск значительно ослаб. Королевская пехота, смогла перевести дух.
Вытерев со лба пот и выпив несколько глотков воды, они с новой силой ударили по неприятелю. Бой начал приобретать затяжной характер. Этого-то и опасался граф Анжуйский, но, именно этого добивались король с герцогом. Завлечь, измотать, а затем, ударив с тыла всей мощью свежей конницы, уничтожить противника: таков план. Бой продолжался.
Легко раненный в левую руку Галеран Ле Риш де Санлис, бросив щит, правой наносил удары, пытаясь помочь раненому в плечо Альберику Монморанси. Теряя силы, тот отбивался от двух анжуйских рыцарей. Заметив, казалось бы, неизбежную гибель своего коннетабля, король, ловко парируя удары наседавшего неприятельского рыцаря, показал Роману рукой в ту сторону. Поняв жест, тот стал пробиваться на помощь к графу. Роман подоспел вовремя. Пока он добирался к коннетаблю, получил серьёзное ранение и Галеран. Топор одного из мятежников, задел молодого графа касательным ударом по шлему и, потеряв на мгновение сознание, тот попал бы под второй, более точный. Но граф Альберик, видя неминуемую гибель своего помощника, собрав последние силы, вонзил меч в живот неприятеля. Потеряв много крови, коннетабль ослабел настолько, что уже не мог вытащить клинок из тела врага. Ещё удар, и он погибнет. Но Роман несколькими взмахами меча, сразил анжуйца и, подхватив одной рукой Монморанси, другой – продолжал отбиваться от наседавшего противника. Пришедший в себя Галеран, сам еле держась на ногах, поспешил на помощь. Поразив очередного врага ударом топора, молодой рыцарь помог дружиннику передать графа подоспевшим оруженосцам. Сам же Галеран, на предложение покинуть поле боя, отрицательно покачал головой. Роман остался подле него, переводя часть ударов на себя.
Между тем, клин неприятельских рыцарей, сокрушая всё на своем пути, почти разъединил пехоту пополам. Казалось бы, цель мятежниками достигнута – королевская пехота частично истреблена, частично деморализована. Мартелл торжествовал. Но, разя топором противника, граф не мог сориентироваться, какие же потери понесли его рыцари? А потери были немалые. Королевские арбалетчики стреляли прицельно и метко. Острие клина, состоявшее из самых опытных воинов, было попросту расстреляно. Под стрелами погибло множество лошадей. Спешившись, рыцари потеряли своё преимущество. Готовые к новой атаке, королевские пехотинцы не расстроили свои ряды ложным отступлением. Словом, король Генрих, герцог Нормандский и граф де Валуа, контролируя войска, осуществляли намеченный план, чего нельзя было сказать о мятежниках.
Бездействовавшая пехота графа Анжуйского, в томительном ожидании теряла боевой дух. Её командиры не заметили, как с тыла появилась отборная норманнская конница под командованием Тристана и Вильгельма де Гомец-де-Шато.
Получив известие о завершении маневра по охвату неприятельской пехоты, герцог посоветовал королю не медлить с решающим ударом. Гонцы помчались к командующим с приказом. Через 15 минут до Молота Анжуйского из тыла донёсся ужасающий рев боли и отчаяния.
Не сразу поняв, в чём дело, он продолжал орудовать топором, нанося вокруг себя смертельные удары. Но вот, до мятежного вассала добрался оруженосец, и, чуть не попав под его топор, попытался сообщить ужасную весть о нападении с тыла на пехоту.
– Пехоты нет!.. Она бежит, преследуемая норманнами и… – не успев договорить, несчастный упал с проломленным черепом.
Обезумев от страшного известия, дико вращая глазами, Мартелл вновь поднял смертоносный топор и начал разить направо и налево – своих и чужих. Вдруг в глазах всё потемнело, и он рухнул, как подкошенный. Высокий без шлема воин, с прилипшими ко лбу от пота русыми волосами, нанёс ему мечом смертоносный удар. Но Мартелла спас великолепный, восточной работы шлем. Не будь его, закончилась бы жизнь беспокойного и заносчивого вассала. Бившийся рядом с русским воином граф Шампанский, прокричал ему:
– Жаль, не оставил его мне!
– Кого? – не понял Улеб.
– Этого борова, который возомнил себя медведем!.. Мартелла!
Улеб понял, что сразил предводителя мятежников, но отреагировать не успел. Десяток неприятельских рыцарей и оруженосцев окружили Эдда и Улеба плотным кольцом, не давая захватить графа в плен. Пришлось приложить немало усилий, чтобы пробиться к месту, куда упал раненый Мартелл, но, увы!.. Того, уже не было. Оруженосцам графа удалось вынести сеньора с поля боя. Эд утешил товарища:
– Не переживай, ты сделал главное – обезглавил войско. Жаль, что мне не подарила судьба этот подарок!
В подтверждение слов графа, мятежники, увидев сражённого предводителя, начали сдаваться в плен. Некоторые, сгруппировавшись в небольшие отряды, прорвались сквозь ряды королевской пехоты. Им повезло. Избежав плена, они вернутся в родные места. Бой затихал. Кое-где сопротивление продолжалось, но вскоре, и эти воины сдались на милость победителя.
Победа – полная. Потери с обеих сторон были большими. Король потерял около 200 рыцарей и оруженосцев и полторы тысячи пехоты. Со стороны мятежников убито около 500 рыцарей-южан с оруженосцами и. 600 взято в плен. Пехота перебита наполовину. Последних, в плен не брали – они не представляли интереса для победителей. Тех, которым удалось бежать – не преследовали.
– Пусть разнесут по франкской земле: мятежники во главе с графом Анжуйским – разгромлены! Разгромлены, благодаря доблести и военному мастерству, преданных своему сеньору, вассалов короны! – произнёс король, велев не трогать остатки пеших анжуйцев.
Продолжение следцет.