Три геройских дня

Анна Светлая-Орск
    
     В наши нелёгкие времена перемен и экономического кризиса попала я, как и                многие сослуживцы по "Ормет", под сокращение штата. В связи с этим готова была пойти на любую самую трудную работу, желательно хорошо оплачиваемую. Поэтому с восторженной радостью я вскочила утром   от звонка, возвестившего, что принята на работу, правда с недельным испытательным сроком. «Я выдержу любые испытания. Вот увидите» - с благодарностью говорила себе…
    
     Так  начались  мои три геройских дня во благо цеху «Зебра» по изготовлению полуфабрикатов без сои. По дороге на место назначения я в подробностях вспомнила день собеседования. В фойе цеха собралась большая толпа женщин разного возраста. Как говорится, от мала до велика. Кто где, сидя и стоя, дружно заполняли анкеты, без смущения перекидываясь при этом словами:
   - Говорят, здесь текучка страшная. Я слышыла, что в одну ночь ушли двадцать пять человек, - сказала пожилая женщина.
   - Да. Я тоже слышала, что надолго тут не задерживаются. Не зря же дают испытательный срок, - сказала женщина помоложе.
   - Ну конечно, зря такие деньги платить не будут, - буркнула девушка.
   - А сколько здесь зарабатывают? - любопытствовала уже я.
   - Моя знакомая получила двенадцать тысяч. Но и план тут о-го-го!  Тридцать три килограмма за смену надо сдать, - сказала соседка справа, видимо, устраивавшаяся по совету подруги.
   - А что, женщины, сиди себе и лепи. Нам ведь всё по плечу. Денег заработаем на Новый год, родных подарками порадуем, - продолжала она.   
               
     А я слушала и думала: «Найди попробуй в городе Орске ещё такую хорошо оплачиваемую работу. Вон на днях обегала все бюро по трудоустройству, так больше трёх – четырёх тысяч нигде не платят».

     На собеседование к директору Цеха заходили по одному. Выходя, каждая из женщин делилась впечатлениями, страхами и сомнениями. Я же была настроена радушно. " А где сейчас легко?", - с этой мыслью сиело шагнула в кабинет руководителя.

     Им оказалась очень приятная, миловидная женщина, даже несмотря на её усталый вид и тёмные круги под глазами. К моему удивлению, она честно признала изнурительность труда, предупредив, что нужны люди со сноровкой, быстротой внимания, мол потому и существует испытательное время.
     А расписание , кстати, было необычным: два дня подряд по двенадцать часов в день, два - в ночь, лишь потом - два выходных.
     Меня, по моему желанию, приняли фасовщицей полуфабрикатов. Поэтому я довольная выскочила из кабинета, чтобы по договорённости ждать звонка.

                Первый день.
     Мой первый день пришёлся на вторую рабочую смену. Мастер цеха Марина встретила меня угрюмо. Молча выдала халат, колпак и даже белые перчатки. С собой я прихватила удобную обувь, так как была предупреждена, что придётся много стоять. " Прямо как доктор", - довольная своим видом, я покружилась у зеркале в раздевалке. Желание работать било ключом, энергия лилась через край, а глаза сияли от счастья.
                По образованию я  -  учитель начальных классов. Нынешнее место работы никак не вязалось с моей профессией. Но сама же себя и успокоила: «В жизни всё надо попробовать».

 Тут и подошли мы с мастером к столу фасовщика. Две мои напарницы, косо глянув, продолжали своё дело. Ими оказались мама и дочь. Настроения у них явно не было, так как моя улыбка не получила ответной. На что я подумала: «Ну и ладно. Зато у меня на душе - радостно».
                Всё было ново и интересно, ведь впервые в жизни я вижу, где и как изготавливаются столь прославленные полуфабрикаты без сои. Марина в это время спокойно и терпеливо объясняла операцию взвешивания и фасовки продуктов. «Замороженные чебуреки очень холодные  -  вот для чего перчатки» -  поняла я. Они грудой лежали в глубоком подносе справа от руки. «Что сложного в том, чтобы взвесить 850 грамм чебуреков?» Но не тут-то было. Впоследствии я назвала эту операцию «игрой проб». То есть, чтобы набрать нужный вес, надо подобрать восемь чебуреков, не больше и не меньше,  каждый  по  106  грамм, что конечно же не соответствовало действительности. Были побольше, были и совсем маленькие, по 96 – 98 грамм. Вот так, играючи, перебором, набиралась нужная масса. Новая деятельность меня даже развлекла, хотя руки мёрзли и в перчатках, одолевая холодом изнутри.

В цехе царила рабочая обстановка: шумели три большие морозильные камеры, гремели листами грузчики, вываливая сырьё, от столов лепщиц доносился шум разговора, а где-то с потолка слышалась мало уловимая музыка «Авто-радио». По цеху сновали два грузчика  -  молодые, высокие здоровяки. Они не всегда успевали подать нам  сырьё из холодильников, так как им приходилось обслуживать ещё лепщиц  -  уносить сырые продукты в морозильную комнату для первичной заморозки. Парням здорово доставалось, ни минуты отдыха, они были нарасхват. Пока наши грузчики задерживались, нам, фасовщицам, приходилось, не теряя времени, самим доставать продукты из камер. Мороз 35-ти градусов по Цельсию с жадностью вырывался на волю, как из горла монстра, обдавая нас леденящим холодом. Листы вместо настоящего чёрного цвета, были белого, от покрывавшей их изморози. А пельмени аккуратными кругленькими шариками сидели в ожидании неминуемой участи.


 Свой первый лист я схватила бойко, но была немало удивлена его весом. «Да, нелёгкая поклажа» - отметила про себя, хотя, глядя на то, как это делали мои напарницы, такого не скажешь. Я просто поражалась той отработанной лёгкости, когда они брали и по два-три листа сразу. «Что ж,  - думаю –   я  что ли слабее» - и то же самое пытаюсь повторить за ними. Но, похоже, моя поясница была со мной не согласна. При первой же попытке в ней отдалось болью. «Выдержу,  -  успокаивала  я  её поглаживанием. Вот смену отстою, отдохну, отосплюсь, всё будет хорошо».

          Половина смены прошла незаметно. Скучать не приходилось. Полуфабрикаты не залёживались, сотнями килограммами распределялись по коробкам. Были ли перекуры? Да, но очень редко. В этом нас выручали холодильники, не успевавшие вовремя заморозить сырьё до нужной тридцати пяти градусной отметки.

      Мои соседки Надя и Таня, как видно, были заядлыми курильщицами. При любом удобном случае без промедления бежали на долгожданный перекур. Как–то я, обрадованная минуткой отдыха, удобно устроилась на недалеко стоящем стуле, чтобы хоть как-то успокоить ноющие от усталости ноги. При этом руки не переставали работать, обрывая из рулона мешочек за мешочком. Они стопочкой ложились друг на друга, чтобы быстро и ловко принять груз в свои объятия. Но недолго мне пришлось нежиться на уютном стуле. Мастер, увидевшая, что я прямо-таки хорошо приземлилась, поспешила ко мне с нареканиями:
   - Так, почему сидим?!
               
   - Видишь размороженные листы, их надо насухо протереть.
Я посмотрела под столы, где в бесчисленном количестве лежали ещё не успевшие растаять от изморози листы. «Видимо, здесь точно не посидишь» -  убедилась я ещё раз, и принялась шустро протирать листы, поглядывая при этом на расположившихся за девятью столами лепщиц. «А ведь им не позавидуешь,- думала я. Сидеть, не разгибая спины по 12 часов, при их суровом плане  -  33 килограмма за смену. А какая нужна быстрота и ловкость пальцев? Мне-то хорошо, могу хотя бы свободно двигаться»…

    Удовлетворённая физической усталостью, несмотря на недовольные лица напарниц, я всё же находила в себе силы порадоваться тому, что первый блин не вышел комом. «Я легко справилась со своими обязанностями». Они же издали поглядывали на меня и кидали реплики, мол, подожди, это всего лишь первый день, дальше сама не будешь рада, что устроилась сюда. На что я с возмущением бросила:

   - А что же вы до сих пор здесь, коли так тяжко вам?                -  Куда? -  засмеялась Надя-мама  -  уборщицей что ли, за 3 000 работать?            -  Проживи попробуй в городе на эти деньги, одна квартплата и то выше… -  А как же здоровье? Всех денег ведь не заработаешь, а оно дороже  – твержу я. -  Научились за полгода не обращать внимания на здоровье-то, не до него теперь; хотя напоминает о себе, да так порой, что в глазах темнеет; хоть в обморок падай …
    Но это с моих слов. Надя же нисколько не смущалась в выборе грубых выражений, в красноречии русского мата, количество которого превышало состав обычных слов. Что же до меня, то я, как оловянный солдатик, старалась не поддаваться запугиваниям женщин:
   -  Ладно, девчат, спасибо вам за предупреждение. Вот и проверю себя заодно на силу воли,  -  завершила я этим свой диалог.
 
    Меня, признаться, больше чем их мат, смущала та атмосфера недовольства, бессилия, и ненависти к труду, которым все занимались, ничего при этом не меняя в своей жизни. Как ещё только при таком противоречии  можно было оставаться здесь…
    Мама же с дочкой были как «два сапога  –  пара»: обе крепко сложенные, дружно говорили одним языком, и на перекур бежали под ручку. Воистину права народная мудрость: «Яблоко от яблони недалеко падает». По отношению к ним мною овладевали разноречивые чувства: то любовалась ими, то жалела их.
    Старшая из фасовщиц, Надя, мало что сохранила из былой красоты. «Ягодка опять» про неё не скажешь: серое от недосыпания лицо, закоренелая привычка курить, всё отразилось на ней. От этой физически сильной женщины исходило больше мужской энергии. Даже ходила она тяжёлой походкой, широко расставляя ноги. Дочь её Таня, внешне сильно похожая на мать, отличалась лишь молодостью лица и чистотой глаз, взгляд которых был тяжёл и суров. И всё же меня восхищала их сила и воля, их терпение и стойкость перед трудностями. Конечно, было чему у них поучиться. Фасовали они быстро, ловко и слаженно, словно конвейер из четырёх рук. Мне как раз  и не хватало такой напарницы. Но на своё удивление я упрямо старалась от них не отставать.
                Позади первый героический день. Тело подавало знаки усталости. Единственным желанием было поскорее добраться до постели, лечь и отдохнуть. «Что ж, молодец, - похвалила я себя -  не ударила в грязь лицом». И всё же лучшей похвалой стало вскользь брошенное Надей:
  - Нормально поработали… нафасовали две тыщи кило…  - хоть и продолжила недовольно.
  -  Завтра будет хуже, устанешь больше, тем более в ночь… На том и расстались.
    Я поспешила на остановку. «Время покажет. Главное, выдержать испытательный срок» - думала я, приникнув головой к окну «Газели», следя за уносящимися, усыпляющими огоньками.

                Второй  день.

    Следующей  была героическая ночь. Я, более-менее успевшая отдохнуть, хоть и беспокойным сном, пришла на работу всё же бодрая, готовая отстоять ночную смену.
    Мои коллеги в окружении мастера вели уже  недовольный разговор, ссыпая в адрес начальства знакомой бранью. Не вдаваясь в подробности, я приступила к подготовке рабочего места. Собравшись духом, послав мысленно слова благодарности своим рукам и ногам, я принялась за дело.
    Сегодня нам раздали пакеты не в рулонах, а в пачках по 200 штук. Каждая из нас получила от мастера по две пачки и начала взвешивать море плывущих  пельменей.  Они  ловко  выныривали   из-под наших рук, раскладывались по пакетам и занимали свои места в коробках. С соседками я успевала лишь перекинуться взглядом. Стараясь от них не отстать, я с горкой наполняла глубокий поднос  холодным  сырьём. Но несмотря на быстроту действий, с горечью замечала, что мама с дочкой  работали  слаженней и раньше меня заканчивали фасовку. Кроме того они успевали сбегать на короткий перекур.

    Видя всё и сочувствуя, ко мне спешил на помощь грузчик  Евгений, добрый, темноглазый парень. И каково было наше радостное удивление, когда из отпущенных  пакетов, у меня на столе не осталось ни одного. В то время как у напарниц их красовалось немалое количество. Пришлось обратиться к мастеру за новой  партией мешочков, чем её очень удивила. Ведь при одной норме плана они должны были закончиться одновременно у всех.
  - Ну ты даёшь, Анечка, молодец!  –  бодро похвалила она меня, глянув при этом искоса на Надю и Татьяну.                Работаешь лучше нас!- сказала старшая фасовщица Надя, чем вынесла себе приговор, мол они вдвоём хуже справляются.
    Зато теперь, у меня появилась напарница - Надя. Справившись со своей долей работы, она разворачивалась ко мне на 180 градусов и быстро расправлялась с остатками недоделанной мной работы, за что получала  мой благодарный радостный взгляд. « Здорово!»- думала я. В итоге на излюбленный перекур у неё времени не оставалось. А количество пакетов стало равным. Разве могла мастер своего дела позволить, чтобы её обгоняла только начинающая фасовщица.
               
    Всё же один перерыв у нас получился на удивление долгим, так как листы с полуфабрикатами не успевали заморозиться из-за нехватки нужной температуры и низкого напряжения в сети.
    Легко поужинав тем, что принесла, я по просьбе мастера пошла на помощь лепщицам. Эта перемена очень обрадовала меня своей возможностью, во-первых, посидеть, во-вторых, новому знакомству с героическими женщинами ( уж в этом я была уверена).
   Их было шестеро. В возрасте от 18 до 50 лет, семейных и незамужних. Уже с первых минут общения мне понравилась непринуждённая, весёлая атмосфера, чего очень не хватало с фасовщицами, хотя и здесь звучал уже привычный мат. Из уст прекрасного нежного пола он приобретал новые, безобидные оттенки. Меня позабавил и рассмешил рассказ одной из молодых женщин, Катерины, которая к 25 годам уже воспитывала двух сыновей 3 и 5 летнего возраста:
     Девчата, представляете, я когда утром прихожу со смены, мои озорники как раз только просыпаются. Я уже в полусонном состоянии кормлю их и ложусь спать.
                А они что хотят, то и делают: ползают по мне, теребят, тормошат всячески. Ну, никак не реагирую. Их возня, шум и смех лишь усыпляют меня. Но как только станет тихо, подозрительно тихо, моментально просыпаюсь, зная, что эта тишина опасна. Значит, мои малыши что-то  замышляют, и могут такое набедокурить! Разве выспишься с этакими шалунами? Пока мужа дождусь, тут и мне на работу пора, -  закончила свой  рассказ Катерина, весело рассмеявшись.

    Другая лепщица Жанна, представительница старшего поколения, легко и просто поделилась с нами тоже своим давно наболевшим:                -  А я, девчонки, уже и не помню, когда в последний раз спала со своим мужем. У него тоже посменная работа. То он в ночную уходит, то я. Наша кровать принимает нас по очереди, мы её как эстафету передаём друг другу. Даже для любви времени не остаётся, постоянно хочется выспаться от души. Так ведь и мужика потерять недолго. Не пристаёт уже, как раньше, с любовью, -  слова эти были сказаны с особой горечью в голосе.

    Я слушала и удивлялась, с каким юмором и терпением женщины принимали свою жизнь. Как просто рассказывали они о неудовлетворённых желаниях, о проблемах в семейной жизни. Самое приятное было то, что они здесь, на работе, в дружном женском коллективе, находили силы и смелость не только поделиться наболевшим, но и посмеяться  вместе над  жизненными испытаниями. Слушая их, я искренне и глубоко чувствовала боль женской души  -  о несостоявшейся красоте, о хронической усталости. Меня успокаивала одна мысль, что это лишь временный выбор, ведь иначе нельзя, никак нельзя, - с теплотой думая о каждой из них.

    Среди лепщиц была и совсем молоденькая, восемнадцатилетняя девушка, которая предыдущую ночь провела на свидании с любимым, поэтому  глаза её помимо желания закрывались, а руки сами собой выполняли привычное дело. Боже! Как же ей хотелось сейчас на подушку, отоспаться…  Но, увы, работа есть работа. Все лишь сочувственно смотрели на неё и кивали, мол, держись.

                Вот такие разные, вот такие славные девчата, выбравшие нелёгкий путь.
 
    А мне пора на свой объект - фасовать, фасовать, фасовать. Моим вечно недовольным коллегам совсем не понравился мой бескорыстный пыл помочь лепщицам, мол, своей работы непочатый край, а ты тут тратишь силы не туда, куда надо. Они, как видно, накурились с запасом на всю грядущую ночь. И опять пельмени, вареники, хинкали и манты  громко запрыгали, никак не желая отделяться от насиженных мест. Ведь прежде чем высыпать полуфабрикаты в глубокий поднос, нужно было резко и сильно  встряхивать листы и стучать ими о стол, из-за чего стоял грохот, равный раскату грома.
        
    Время далеко за полночь. Первыми болезненно заныли ноги, говоря о желании если не лечь, то хотя бы сесть. Вторыми начали слипаться глаза, но закрывать их нельзя, ведь здесь пельмени не лепятся, а взвешиваются. Третьей заболела спина, начиная с поясницы. Я внимательно слушала сигналы своего тела, переминалась с ноги на ногу, работая уже на «втором дыхании». Именно здесь я особенно остро поняла смысл этого выражения. Манты взвешивались, а я думала, что завтра кто-то с превеликим удовольствием будет их уплетать. « Держитесь, мои дорогие, ещё немного, ещё чуть-чуть» - упорно твердила я своим вконец разболевшимся мышцам.  Надежда обратила внимание на мои разминания и поглаживание поясницы:
 -  Что, болит? Это ещё ничего. Дальше вообще будет отказывать. Танцевать от боли придётся, приплясывать от  немоготы. Мы это проходили,-  сказала она и махнула рукой. -   Удивляюсь я тебе, Надя. Одно говоришь, другое делаешь. Ведь сама уже восемь месяцев танцуешь, не напляшешься никак, хоть и жалуешься на варикоз и тромбы в ногах. Услышь наконец себя! - вгорячах выпалила я.                -   Да, ты права, Аня, пляшу и буду плясать. Одна я, без мужика, работаю за двоих. Детям помогаю, внучатам. Да и привыкла я; сама знаешь, плохая штука привычка. Видимо такая моя доля. Если честно, от женщины мало что и осталось, - совсем уж разоткровенничалась Надя.
 И слышалось в её словах такое безысходное отчаяние и нежелание понять боль души своей.
-   Надежда, дорогая, -  стараясь как-то помочь ей, сказала я,  -  в жизни всегда есть выбор. Надо искать лучшее для себя. Ведь ты ещё молодая, красивая женщина… Смотри на себя в зеркало, говори себе любимой, что достойна самого прекрасного, что рождена для счастья!-   уговаривала я её.                -  Да брось ты, не нужно мне это всё, поздно. Ты лучше о себе подумай. Тяжело здесь. Может, к лепщицам перейдёшь? Всё ж таки они сидят, хотя… - махнула в отчаянии рукой -  работала я там, не легче; тут хоть двигаешься, разомнёшься, а они бедные и этого не могут… -  сказав это, вдруг закрыла глаза, побледнела и присела на корточки.
 - Что случилось?  Тебе плохо? -  забеспокоилась я.   -  Сейчас пройдёт, не в первый раз. В глазах потемнело. Весь вечер нездоровится что-то. Ничего, два  часа осталось, выдержу. Дома отдохну.
   Зато я никак не могла успокоиться, видя, что несмотря ни на что, она всеми силами стоит за весами. А ведь выдюжит, точно выдюжит. Только чего ей это стоит: самого ценного в человеке  - здоровья, которого ничем не купишь.
                Часы показывали 5 часов утра. В висках ежесекундно тикало: «ещё немного»… Цех, в котором мы работаем, не имеет окон, поэтому  окончание смены чувствуется по оживлённому шуму в здании. На лицах женщин появились улыбки. Утренние, уставшие улыбки, так красноречиво говорящие о приближающемся, долгожданном отдыхе. А моё тело, если бы умело говорить, то закричало бы во всё горло, мол, хватит, больше не могу.
    «Что ж, ещё одна смена позади, теперь только спать». С этими мыслями, на ватных ногах, я побрела к маршрутной остановке... Вези меня, моя «газель», в мир отдыха и снов…
    Утро набиралось сил, щедро даря их просыпающимся людям, а меня они покинули, когда бухнула в долгожданную постель. «Как хорошо! Наконец-то!.. Но вечером опять в ночь» -  последнее, о чём думала я, проваливаясь в беспокойный сон…
                Проснувшись далеко за полдень, я ничуть не почувствовала себя  отдохнувшей. Во всём теле была разбитость и вялость. Да, не зря говорят, что никакой дневной сон не заменит полноценного ночного.
   Помывшись, поев, я более-менее обрела какие-то силы, но меня никак не покидало ощущение, будто что-то перевернулось в моей жизни. Всё не так, как раньше. Не могла радоваться, смеяться. Появилось другое восприятие окружающего, пропало желание что-либо делать. Силком заставила себя переделать накопившиеся дела по дому. Приближался вечер третьей рабочей смены. О чём-либо другом не думалось. В зеркало даже смотреть не хотелось, потому что две стоя отработанные смены были на лице: оно осунулось, глаза ввалились. А что может быть прекраснее ярких сияющих глаз? И дочь, как в подтверждение, сказала: «Мама, ты даже постарела за эти две смены». Не нужно никакого зеркала, когда рядом родные любящие люди.
               
  Третий день.
               
Приведя лицо с помощью косметики в порядок, я вновь поспешила на работу. « Так, давай, соберись духом, ты же сильная»,- твердила я себе по дороге. « Вон сколько женщин работает, не жалуются, держатся стойко»  - подбадривала я себя, готовя рабочее место и послав слабую приветственную улыбку своим соседкам. -  Как ты? Держишься? Вид у тебя совсем не цветущий,-  получила неутешительный  комплимент от Нади.                -  Какой тут вид, не высыпаюсь, -  махнула я в ответ рукой.

На этом кратком приветствии, мы дружно принялись за дело. Оно спорилось, руки ловко выполняли привычные операции, а окружающая действительность воспринималась острее и тоньше. Внутри меня шла кропотливая работа. Будто кто-то другой вёл со мной откровенный разговор:
 « Выбор за тобой. Оглянись, посмотри вокруг -  вот она безысходность, отчаяние, что царят в сердцах всех женщин. Разве этого ты хочешь? А где же твоё предназначение? Любимое дело, наконец, от которого не знала бы устали».
   Да, думала я, на чаше весов - любовь к себе или деньги за тяжёлый изнурительный труд. Об этом выборе твердило всё моё существо. Таков был внутренний диалог, состоящий из одних вопросов. Несмотря ни на что, мысли текли ровным потоком. Даже рабочий шум  цеха действовал расслабляюще. Всё растворилось  в общей массе гвалта и грохота холодильных устройств. Я же сконцентрировалась на собственных ощущениях. Казалось, каждая клетка моего тела пытается высказаться, весь организм превратился в одну говорящую, чувственную точку. За этими размышлениями меня застала мастер Марина. -  Ну что, Анечка, получается? Молодец, не отстаёшь. Наверное, нелегко тебе? Многие не выдерживают, сбегают после первой смены.

   Я залюбовалась красотой молодой женщины. Она заражала оптимизмом  весь цех, подбадривала, всегда  находила нужные слова, при этом сочетая строгость с пониманием, требовательность с мягкостью. Вот кому точно нелегко, ведь под её началом сотни человек, и к каждому из них надо найти подход. Я часто видела её присевшей то к одной, то к другой группе лепщиц. И всюду поспевающая Марина находила время и для меня, за что я высказала ей благодарность. «Как хорошо, что есть такие красивые, сильные, щедрые люди. Умница Марина! Именно на таких, как она, держится земля, -  продолжала я, с какой-то даже завистью.
 -  Могу ли я быть такой упорной, терпеливой?!  Увы… Пока не получается» -  честно призналась себе. И снова услышала  успокаивающий голос: «Будь такой, какая есть. Прими всё, что имеешь  -  хрупкость, доверчивость, нежность». Почему-то вспомнились слова старшего сына: «Мам, чё  ты  строишь  из себя  сильную? Ведь  тебе самой от этого плохо. Ты же женщина».
   С каждым прожитым годом я всё больше убеждаюсь в том, что не мы учим детей, а они нас. И в подтверждение мыслям вспомнился один спор в семейном кругу. А говорили мы о счастье. Как же было интересно и приятно услышать мнение своих взрослых детей (их у меня трое). Как самая опытная в этом смысле и умная, я решила раскрыть смысл понятия -  Счастье. Стала убеждать их, что его не надо нигде искать, ведь оно внутри нас. Даже вспомнила  слова Бернарда Шоу: «Чтобы чувствовать себя несчастным, нужно иметь свободное время, чтобы беспокоиться о том, счастливы вы или нет». На что всё тот же старший сын мне заявляет, да так уверенно, не по годам по-взрослому: « Мам, ты вначале сама стань счастливой, а потом нас учи своим примером». Как же он был прав. Теперь я знаю точно, что только тот может поделиться счастьем, кто по-настоящему счастлив сам. Думаю, это закон природы -  ИМЕЯ САМ, ОТДАШЬ ДРУГОМУ.
   А моё нынешнее состояние не назовёшь счастливым. И вновь я задаюсь вопросом: «Может неспроста  сегодня мне думается об этом?».

Замороженные  хинкалии  весело и бойко запрыгивали в контейнера, чтобы занять  место в коробках,   ожидая  своей доли. Да, у всех своя доля. А какая же моя? Почему именно сейчас мой уставший ум и внутренний голос задавали мне столько вопросов? Я понимала, что я сама, как можно скорее, должна ответить на них.
   Тут моё внимание отвлекла Надя, позвав на перекур. Её потеплевший взгляд многозначно говорил о сочувствии:
-  Вижу, держишься. Знаю, как поначалу тяжело, да что там, тошно. Во вторую ночную смену не грех и в обморок упасть. И такие случаи бывали.
   От её слов ещё сильнее застучало в висках. Ну, думаю, Надежда, твоя компания сегодня для меня не лучшая поддержка, и отошла. «Я уже молодец! Ещё чуть-чуть и геройски отстою решающие три смены, самый испытательный срок»,-  похвалила  себя за стойкость. Но чего мне это стоило, знаю только сама. Нервы от усталости были на пределе, я держалась из последних сил. До конца смены оставалось несколько часов. Такой бесконечной ночи в моей жизни ещё не было.

   Вспомнились несколько бессонных ночей, когда серьёзно болел младший сын. Но тогда я не чувствовала усталости. Всё моё существо жило ради малыша, лишь бы  ребёнку было хорошо, о себе тогда просто забыла. А сейчас? Как никогда приходится думать о себе. Да, жизнь заставляет делать то, что совсем не хочется, давая возможность задуматься об очень важных вещах.
                И всё-таки, как хорошо, что в нашей жизни всё когда-нибудь заканчивается. Так и этой, может самой тяжелой ночи в моей жизни, пришёл конец. Хотя, если честно признаться, я ей осталась благодарна, ведь именно эта ночь помогла мне ещё острее понять многие ценности жизни. Например, теперь я точно знаю, что нет ничего дороже и важнее крепкого, своевременного сна и отдыха, следствием которого  является бодрое утро и хороший настрой на весь день. Также, я смогла оценить здоровое состояние тела и души, и на будущее решила быть более внимательной к голосу сердца. И вообще, как хорошо, что благодаря трудностям и испытаниям судьбы, человек становится умнее и сильнее духом. «Вот он, мой урок жизни, учись!» - думала я в последние минуты рабочей смены, убирая собравшийся на полу мусор.
     На утренней пересменке мне встретилась знакомая. Та, по рекомендации которой я устроилась сюда работать. Её откровенно ужаснул мой теперешний вид. -   Боже! Дорогая, на кого ты стала похожа?! Тебя просто не узнать, - сказала она в сердцах. -   Да уж, есть от чего. На себя бы посмотрела, с выходных вроде идёшь, -  нашла силы ответить ей, махнув на прощание.

    Во дворе, глотнув свежего воздуха, я на удивление быстро понеслась к остановке, понимая, что меня ждёт долгожданный, бесценный отдых.                Выходные прошли в постели. Я спала, и спала, и всё не могла выспаться. Голова, точно в дымном угаре. Сознание  -  словно всё проходит стороной, в том числе и моя жизнь. Да что там жизнь, я не чувствовала ползающего, плачущего без внимания моего любимого внука. Благо, что по дому хозяйничала дочь. Ко мне она не приставала, видя бесполезность этого.  Только вечером, видя, как я собираю рабочую сумку, возмущённо сказала:
  - Мама, ты с ума сошла? На работу собираешься? Я бы на твоём месте думать забыла. Лучше о себе подумай!
                Несмотря на мои старания и сборы, на работу я проспала. С вечера отключился мой сотовый телефон, который в то время служил будильником. Самым удивительным было то, что утром он, как ни в чём не бывало, включился, а вот почему не сработал будильник в шесть утра до сих пор остается загадкой. Просто мистика какая-то. С работы никто не звонил, видимо для них это было привычным делом. Но меня отсутствие звонка ничуть не расстроило.
  О! Каким прекрасным было это утро! Как никогда, хотелось жить и радоваться, радоваться и жить! С удовольствием заглянув в зеркало, я видела улыбающиеся глаза и думала: «Как хорошо, что у человека есть выбор,  то, чего никто  у него не отнимет. Каждый решает сам:  хорошо поступать по отношению к себе или плохо, идти дальше или остановиться, любить или ненавидеть».                Я выбрала любить, любить себя, любить дело, которым занимаешься, по ночам спать, а утром просыпаться, чувствовать каждый миг  желанным. А самое главное  –  чутко слышать язык сердца, верно подающего знаки судьбы. - Здравствуй, Утро необыкновенное! Здравствуй день, наполненный новым смыслом. Здравствуйте мои ясные, голубые глаза! Теперь я знаю, как жить.
    
                Послесловие.

  Впоследствии я узнала, что из цеха ушли многие из тех, с кем я работала. Также и моя хорошая знакомая. Оказалось, им не стали вовремя выдавать зарплату. Но цех по изготовлению полуфабрикатов работает и по сей день. Как говорится, на нашей земле всегда найдутся люди, готовые наказать себя. А я, покупая сей продукт, мысленно посылаю им благодарность за их тяжёлый труд и бессонные ночи.

                2009г.