ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ ЮРИЯ ГЛАДКЕВИЧА
Из пламени да копоти –
в мир светлой тишины...
Теперь, выходит, Господи,
ты вместо старшины?
Тогда прими по описи:
"калаш", бронежилет,
рожок в кровавой окиси –
пустой, патронов нет.
А гильзы-колокольчики
усеяли поля.
Сперва патроны кончились,
а вслед за ними – я.
Пиши, Господь: солдатское
исподнее белье,
душа моя арбатская
и тело – без нее.
Я пришла на страницу Юрия Гладкевича с твердой установкой: читаю стихи, а что понравится - копирую себе, чтобы потом спокойно над ними работать. Я читала одно стихотворение за другим и копировала каждое. И так - до самого конца. Пока стихи на странице не закончились. И еще какое-то время сидела молча, уставившись в экран монитора, пытаясь привести мысли и чувства в порядок. Потому что мыслями и чувствами я все еще была там, на неправедной войне, где летние поля усеяны не колокольчиками, а гильзами, где мертвые солдаты ведут свой неспешный разговор с Богом:
Теперь, выходит, Господи,
Ты вместо старшины?
Я повторила вслух эти строчки. Как странно прозвучали они в тишине вечерней комнаты. И я снова обратилась к Богу по-свойски, как к однополчанину, потому что это была уже не я, а кто-то из мальчиков, оставшихся там. А он, этот погибший мальчик, он имел право на такое панибратское обращение к Создателю, потому что в той страшной и неправедной войне только Бог был рядом с ним. Только Бог и товарищи.
У Господа Бога большая печаль…
Опять угасает до срока свеча –
и значит, что кто-то на грешной земле
не смог в строевом удержаться седле.
И значит, что снова поют «упокой»
над матушкой Волгой, над русской рекой.
И прячет Господь недогарок свечи,
и ищет в кармане от рая ключи.
И к райским вратам самолично спешит
для встречи отпетой солдатской души.
Стоит, терпелив… И дождавшись ее,
Господь по-солдатски ей честь отдает.
Это он, погибший солдатик, перед боем был занят простым, но важным делом:
Три гильзы перед ним – для трех бумажек,
пусть хоть одна о нем – потом – расскажет:
там адрес, там фамилия и имя.
Лишь только были б найдены своими...
Одну из гильз – на шею, на шнурочке,
вторую – вшить в рукав. И чтобы – прочно.
А третью гильзу он вошьет в штанину –
и можно смело наступать на мину.
Три гильзы, три обрывочка-листочка,
в солдатской жизни – три последних точки,
три гильзы, три записки-документа...
Их называют – "паспорт для фрагментов".
Стихи о войне Юрия Гладкевича очень сдержанны и, мне показалось, нарочито просты. Без барабанного боя, без надрыва и пафоса, без смакования ужасов, И интонация вроде бы спокойна. Но само это спокойствие и простота из тех, что выстраданы. Как лава в глубине дремлющего вулкана, страсти кипят и бушуют в обугленной душе, лишь изредка прорываясь точеными, пылающими строчками. Вот почему эти стихи так трогают и западают в душу. Они оплачены кровью и слезами. Они оплачены жизнью тех, кто не вернулся.
Когда пылавшая броня
остынет, скорчившись калекой,
живые вытащат меня
пригоршней пепла из отсека.
Эх, мне бы выжить... Хоть назло
бородачу с гранатометом.
Но в этот раз не повезло.
Война... Случается, чего там...
И знаю, что из-под Шали,
не будь я пеплом – просто телом,
со мной бы парни не ушли.
Все полегли б, такое дело.
А так – горами налегке,
пригоршня пепла – груз не тяжек,
не помешает на тропе
поставить сколько-то растяжек,
способных "духов" задержать –
пусть помудохаются с ними.
...Ну, парни, в бога-душу-мать,
дойдите же хоть вы - живыми!
Но, порой, эта сдерживаемая страсть прорывается яростными строчками:
...пехота, братцы, и сейчас - пехота.
Ее удел - в крови, поту, блевоте,
скотинке серой, вы****ку войны...
Что морщитесь?
______________А, вона как - нежны...
Ну, ясен пень: мы нахрен не нужны,
мы только вам - должны, должны, должны...
В жару и холод - топать, топать, топать,
втирая в лбы пороховую копоть,
в бою неловко дыры в теле штопать,
зарыться в землю, прорасти в окопы -
и гибнуть, прикрывая ваши жопы.
...А так вам
________________нету дела до пехоты.
Военные стихи Юрия Гладкевича, отличает скупость рисунка. Его стихи, как карандашные наброски, сделанные наспех, на листочках записной книжки. Но они, не отвлекаясь от главного, выхватывают самую суть, отсекая все лишнее. Он не создает батальных полотен, он не баталист. Но он не боится заглянуть, словно в бездну, в душу человека, опаленного войной:
...бездна явит мне глубины
и покажет без прикрас
тех, кто винно и безвинно
в ней давным-давно угас,
тех, в ком теплится покуда
искра давнего огня...
кто там свят, а кто - иуда,
мне отсюда не понять...
только там, среди отпетых
и оплаканных давно,
может быть, найду ответы,
может быть, пойду на дно,
ничего понять не смея,
не умея ничего, -
кто я, где я, в чем идея
совершенья моего...
И объясняет эту свою непреодолимую тягу к бездне трагически страшными строчками:
я из войны - давно, но этот мир - не мой...
такой - не мой,
что хочется стрелять и плакать...
да есть ли знаки зодиака,
чтоб дать покой,
помочь мне навсегда расстаться с той войной?
она во мне... никак не вытравить - живет...
до просьб - глуха,
прилипла язвой моровою...
и память тянется за мною,
как потроха -
кровавой связкою за раненным в живот...
Не знаю, как вас, а меня терзает неизбывное чувство вины перед теми, кто прошел так называемые "горячие точки". И ничего я не могу с этим поделать. Я понимаю, что бесполезно искать высшую справедливость в том, что одним досталась война, а другим - нет. Помните, как у Твардовского: "Я знаю: никакой моей вины, в том, что другие не пришли с войны, в том, что они, - кто старше, кто моложе - остались там... И не о том же речь, что я их мог, но не сумел сберечь... Речь не о том, но все же, все же, все же..."
Вот это "ВСЕ ЖЕ" не дает мне покоя и точит душу. Что же тогда говорить о человеке, прошедшем войну! Не случайно в военной обойме стихотворений Юрия Гладкевича появляется вот это:
наливай мне чарку злую…
и еще одну…
не поется на сухую
песня про войну…
не поется, а хрипится,
стонет о былом…
эх, душа моя – синица
с раненым крылом…
эх, душа моя – обломки,
дребезги и хлам…
места нет в ее потемках
радостным словам…
плачет старая тальянка,
выводя мотив,
а слова, как я – подранки,
целых не найти…
наливай мне чарку злую…
и еще одну…
не поется на сухую
песня про войну…
не поется, а хрипится,
стонет о былом…
эх, душа моя – синица
с раненым крылом…
Военные стихи Гладкевича - это стихи солдата, который понимает, что война - это его работа. Тяжелая, грязная работа, где некогда расуждать, если хочешь остаться в живых. А мысли о войне приходят после. Через годы. Когда одолевает бессонница, когда ноет сердце и болит душа. И выливаются вот в такие чеканные строки:
убить кого-то – дело плёвое, настолько жизни нить тонка… она ведь даже не суровая, она – потоньше волоска… тут и кистень, пожалуй, лишнее, довольно пальцем шевельнуть – и на свидание к Всевышнему… да я не нагоняю жуть…
ну, разве я открыл Америку банальной истиной такой? она понятней там, за Тереком, - прекрасной горною рекой… она разборчиво прописана - свинцовой строчкой без затей… она заверена, та истина – кровавым оттиском смертей…
Истина, заверенная кровавым оттиском смертей становится самой главной в жизни. Через нее, как через призму, смотришь на этот мир, и понимаешь то, что не дано понять не прошедшим войну:
стоим, молчим… к чему слова -
слова устали...
в гранит одетая Нева
уходит в дали...
ложится снег на парапет –
Нева ли, Волга...
и памяти скончанья нет –
теперь надолго...
в бокал одетая печаль –
как пламя в чаше...
подняв на уровень плеча,
я пью - за наших...
горит немеркнущий огонь,
а сердце стынет:
ну, на кого же, на кого
оставил, сыне?
и каждый спросит: на кого?
но нет ответа…
в слепящей белизне снегов
молчит планета…
молчит в предчувствии потерь,
как чья-то мама…
и заметает нам метель
дорогу к храму…
и колокол звонит, звонит трагичным строем....
и есть вино, но нет вины ушедших с боем...
мы памятью обожжены…
вы – сожжены войною…
Обожженная память поэта не дает ему покоя и молчания. И когда боль становится совсем уж нестерпимой, приходят стихи:
...я о прошлом ничуть не жалею – знайте это, пристрастные граждане… сам с собой разберусь, как умею - не нужны ни судья, ни присяжные…
а пора разобраться приспела… всё болючей – под левой лопаткою… верный знак, что уже под прицелом Старой Дамы с надежною хваткою… эта дама давненько без дела - за моею спиною солдатскою… правда, долго старушка говела, оставляя меня не обласканным…
ничего, и еще поговеет, ожидание ей не в диковинку… до меня на свидании с нею были многие, я, значит, новенький… вот опять - под лопаткой… левее… и правее… но все-таки – промельком… если жизнь, как костер, то в костре я догораю последней соломинкой…
только вы не шипите: «быстрее!».. я и к Богу пришел-то – не каяться… а зачем я все это затеял, никого, кроме нас, не касается…
вам бы ношу такую на шеи…
вам бы в души такого разлада…
вам бы те же окопы, траншеи…
вам бы те же осколки снарядов…
вам бы наши «пайки дармовые»…
вам бы наши грехи и долги...
нет желающих? Ну же, смелее!
…и судить меня право имеем
только я и друзья боевые…
и, конечно, имеют враги…
Стихи Юрия Гладкевича http://www.proza.ru/2012/03/11/1538
ШТРИХИ К ПОРТРЕТАМ
НЕРЫДАЯ http://www.proza.ru/2012/10/11/65
Ирины КАМИНОЙ http://www.proza.ru/2012/10/13/1734
Михаила РОЗЕНШТЕЙНА http://www.proza.ru/2012/10/20/169
МАРЗАНА http://www.proza.ru/2012/10/25/1890
Олега БОРИСЕНКО http://www.proza.ru/2012/10/26/1657
Егора ЧЕНКИНА http://www.proza.ru/2012/10/30/1284
Владимира ТЕНЯЕВА http://www.proza.ru/2012/11/03/4
Натальи СТОЛЯРОВОЙ http://www.proza.ru/2012/11/04/1232
Василия ТИХОНОВЦА http://www.proza.ru/2012/11/12/1382
Марии СМИРНОВОЙ http://www.proza.ru/2013/03/19/2157
Натальи КОВАЛЕВОЙ http://www.proza.ru/2013/07/04/138
Александра СИЗУХИНА http://www.proza.ru/2013/08/27/96
Андрея ШАЙДУРОВА http://proza.ru/2014/04/28/936
Владимира МИЛОВА http://proza.ru/2014/10/05/1283