Опубликовано в журнале «СОФИЯ». № 3. 2012 г. - издание Новгородской епархии.
А.Н. Одиноков — краевед, Великий Новгород
НАРОДНАЯ ВОЕННАЯ СИЛА 1812 года
История Новгородского ополчения Отечественной войны 1812 года, это, прежде всего, объемные материалы исследований Всеволода Ростиславовича Апухтина (1874—после 1924). По его словам, «желая к бывшему в 1911-м г. ХV-му Археологическому съезду, который был созван в г. Новгороде, приготовить доклад из местных древностей, я занялся собиранием документов о Новгородском ополчении, и настолько заинтересовался вопросом об ополчениях, что решил уже специально ими заняться по всем губ...» (1. Надо отдать должное трудам В.Р. Апухтина. К 100-летнему юбилею, в 1912 г., им был выпущен монографический труд в двух томах: «Народная военная сила—дворянские ополчения в Отечественную войну». В сборник вошли материалы и по Новгородскому ополчению 1812 г.
О Всеволоде Ростиславовиче известно, что он родом из дворян. Родился и «до 10-ти летнего возраста жил безвыездно в родовой вотчине, в сельце Бильдине, Волховского уезда (ныне Знаменский район) Орловской губернии» (2). С малых лет он пристрастился к старине. Обучался в кадетском и юнкерском училищах, служил в армии. «Но с 1898-го года,— как он сам сообщает,—выйдя в отставку, я уже регулярно стал работать в центральных архивах и библиотеке Румянцевского музея в Москве и в Императорской Публичной библиотеке» (3). С 1900 по 1902 г. В.Р. Апухтин слушал курс в Санкт-Петербургском археологическом институте. По окончание курса участвовал в первых своих раскопках в родном Волховском уезде Орловской губернии. Русско-японская война на два года прервала его занятия любимым делом, но после войны он вернулся «к мирным архивным работам». Его новый курс в Московском университете проходил под руководством профессора Дмитрия Яковлевича Самоквасова, о котором он позднее вспоминал: «В лице незабвенного Дмитрия Яковлевича, человека редкой доброты и отзывчивости, я всегда находил нравственную и материальную поддержку для работ моих, как по раскопкам курганов и городищ, так и при архивных занятиях»(4).
С 1906 г. его увлечением стало исследование и сбор материалов по формированию царем Петром Алексеевичем «наших первых регулярных полков».
Ему удалось «собрать много первоисточников, которые существенно исправляют и дополняют наши полковые хроники». Он, в какой-то момент, даже отказался заниматься материалом по Отечественной войне 1812 г. Но, видимо, войдя в отношения с Новгородским обществом любителей древности, став членом Общества в 1909 г., принимая участие в Подготовительном комитете XV Археологического съезда в Новгороде, на котором в 1911 г. он представлял Воронежскую и Костромскую ГУАК (Губернские ученые архивные комиссии), Всеволод Ростиславович представил на съезде три доклада, включая и доклад «К истории Новгородского дворянского ополчения в Отечественную войну».
В своем докладе В. Р. Апухтин «ознакомил аудиторию с многочисленными материалами, собранными им по поручению Новгородского губернского предводителя дворянства князя П.П. Голицына в центральных и местных архивах. После подробного описания формирования и выступления дружин новгородского ополчения референт привел из наградных списков эпизоды сражений 15-го при Старом Борисове и 16 ноября 1812 г. при деревне Студенках в корпусе ген. Витгенштейна. Далее в хронологическом порядке изложено подробно передвижение новгородского ополчения до крепости Данцига, в блокаде и взятии которой дружины новгородские приняли деятельное участие. В составе докладных войск герцога А. Виртембергского новгородское ополчение храбро сражалось с врагом 18 мая, 17 и 21 августа 1813 г., причем понесло большие потери. Так же подробно материалы, собранные г-м Апухтиным, освещают обратный путь победоносных дружин, потерявших 2/3 своего состава, в родной Новгород. Вскользь референт коснулся вопроса о пожертвованиях новгородского купечества 50 т. р. на ополчение и мещанства натурой 32-х человек из своей среды в воины»(5).
Эта тема выступления на Археологическом съезде нашла свое продолжение в следующем—1912, юбилейном для России, году. На двадцать пятом заседании Новгородского общества любителей древности, в феврале 1912 г., Всеволод Ростиславович доложил материалы, собранные им в архивах Новгорода и других городов по истории Новгородского ополчения 1812 года.
В протоколе Общества было отмечено: «Россия готовится к празднованию небывало-знаменательных в жизни русского народа событий, столетний юбилей которых наступает в настоящем году. Ученые общества готовят юбилейные выпуски своих трудов. „Я думаю, — заявил докладчик, — что и нашему Новгородскому обществу любителей древности, следовало бы выпустить сборник с материалами по истории 1812 года. Материалы, собранные по этому вопросу, я готов предоставить в распоряжение Общества".
Далее докладчик сообщил, что ему удалось разыскать в архиве Новгородского губернского правления дело генерал-губернатора Новгородской, Тверской и Ярославской губерний, принца Георга Голштинского, в котором, между прочим, подлинный «Указ Псковской и Новгородской губерний от ожидавшегося вторжения французов» в 1812 году. Новгородское дворянство, кроме 300 000 рублей, отпущенных на ополчение, поставляло последнему лошадей, фураж и провиант натурою.
Устройство продовольственных магазинов и формирование в Новгороде корпуса поручено было генерал-майору Новаку. Небезучастно к общему бедствию оставалось и Новгородское духовенство, пославшее в ряды армии 32 пастырей, половина из которых не вернулась.
По предложению председателя собрание благодарило докладчика за сообщение, постановив выпустить отдельный сборник материалов приуроченных к столетнему юбилею Отечественной войны. Председатель, имея в виду, что письма более других документов могут воскресить события и покажут, как на события отозвалось Общество, предлагает разослать по губернии обращение к помещикам, духовенству и купцам с просьбой, прислать письма времени Отечественной войны, для помещения в предлагаемом сборнике.
Предложение принято»(6).
Действительно, уже в октябре месяце 1912 г, в шестом сборнике НОЛД, в разделе «Документы по Отечественной войне» было опубликовано письмо, предложенное В.Р. Апухтиным из его архивных находок. И хотя больше в новгородской печати документы не публиковались, тем не менее, сегодня известно, что дела по Новгородскому ополчению 1812 года, которыми располагает Государственный архив Новгородской области, это не что иное, как переданные в свое время документы, собранные Всеволодом Ростиславовичем.
Мы приводим полный текст из монографического труда В.Р. Апухтина о Новгородском ополчении 1812 года.
1. Апухтин В.Р. Народная военная сила—дворянские ополчения в Отечественную войну. М., 1912. Т. 1. С. 6.
2. Там же. С. 5.
3. Там же.
4. Там же. С. 6.
5. Труды XV Археологического съезда. М., 1914. Т. 1. С. 138.
6. Отдел письменных источников Новгородского государственного объединенного музея-заповедника (ОНИ НГОМЗ). Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 1-1 об.
____________________________
В.Р. Апухтин. Новгородское ополчение
В «Московских Ведомостях» 1812 года так рассказывается о собрании Новгородского дворянства (1): «Для приведения Высочайшей воли в исполнение, к неизъяснимой радости всех сословий, Новгородскую губернию составляющих, принц Голштинский прибыл сюда из армии 12-го числа. Вместе с его Высочеством изволили находиться здесь, возвращающаяся из Петербурга, Великая Княжна Екатерина Павловна. По единому, так сказать, Его Высочества мановению, Дворянство соединилось в губ[ернский] город к 14-му числу. На следующий день Великая Княжна и супруг Ее, а также граж[данский] губернатор, все чиновники и дворяне отправились в Новгородский собор слушать обедню, совершаемую Епископом Старорусским Иосафом». Перед началом обедни был крестный ход из Знаменского собора с чудотворным образом Знамения Божией Матери, избавлявшей уже Новгород от нашествия иноплеменников. После обедни был прочитан Манифест и Воззвание его Высочества.
Интересно, какой взгляд существовал на это воззвание в обществе и как высоко оно ценилось; так, напр., в «Русском вестнике» за сентябрь 1812 года в статье «Примечательное изречение в воззвании к Новгородскому Дворянству 15 июля 1812 года» мы читаем: «в сем воззвании каждое слово достойно знаменитого лица, которым оно издано, и благородного дворянства, к которому оно относится. Между прочим, находится сия речь: „нечего нам страшиться, буде познаем опасность!". Сим одним словом изображен дух народа русского. Никакая видимая опасность не устрашала Славяно-Россов. Знание опасности рождает предосторожность. Один из стихотворцев наших весьма справедливо сказал: „Предосторожность жизни в обществе крепка: Боится мудрости насильственна рука". Припомним еще, что Суворов, любимец побед и славы, не любил таких побед. Чем упорнее будет вероломный враг в неистовстве своем, тем более прославимся, низложив коварство и зверство его» (2).
Эта статья, по нашему убеждению, достаточно свидетельствует, что нельзя рассматривать все воззвания и обращения к народу во время Отечественной войны, как стереотипы и шаблоны. Это было живое слово, обращенное не только к данным лицам, но и ко всей России, — доказательством этого служит то, что слова эти разбирались, им давалось всестороннее освещение, приписывался им глубокий философский смысл. Непосредственное действие воззвания на Новгородских дворян было громадно. «При сем чтении слезами умиления окроплены были глаза всех слушателей, коими церковь была наполнена; на лицах всех была начертана истинная русская любовь к своему отечеству и всеми обожаемому Монарху» (3).
После обедни было заседание дворянского собрания, и в тот же день принц Голштинский доносил государю о том, что дворянство «предложило без отлагательства составить по сей губернии в подкрепление армии 10-ти тысячный корпус и для предводительства оными избрать из своей среды чиновников потребное число. Все одеяние на сие войско, продовольствие, провиант и снабжение жалованьем, словом, полное содержание оного губерния принимает на себя на год» (4). В «Московских ведомостях» по этому поводу говорилось: «вот истинное доказательство великости чувств, прямой любви к Отечеству и беспредельной преданности своему Государю! Какая держава, какой Монарх могут похвастаться подобными сынами Отечества? Одна Россия и обожаемый ею Александр имеют их в благородном дворянстве и славном Русском народе» (5). Нужно отдать справедливость дворянству Новгорода: они выказали такую необыкновенную готовность, такое пламенное усердие, что действительно «не постыдно сохранили имя и славу Россов, как писал гражд[анский] губернатор Сумароков». «Оно без колебаний, без дальнейших прений в полчаса времени решило чистейшую свою жертву», как говорит он дальше.
Может быть, это было именно так, потому что Новгород имел «славный пример, к подражанию» в лице В. К. Екатерины Павловны, но вернее, что Новгородское дворянство усилило свое пожертвование из соревнования с дворянством Петербургским. Начальником Новгородского ополчения избран был ген[ерал]-от инф[антерии] Ник[олай] Сергеевич] Свечин, но он не был первый утвержден государем «по встретившимся здесь обстоятельствам (6). А обстоятельства эти состояли в следующем: на место главнокомандующего начальником всего второго округа был избран ген[ерал]-м[айор] Меллер-Закомельский. Он был «младший старшинством» Свечина, как писал Кутузов гражданскому губернатору Сумарокову. Свечин же был ген[ерал]-от инф[антерии]. Кутузов здесь же с большим тактом не приказывал, а просто советовал избрать присутствовавшего в Петербурге в устроительном комитете Новгородского дворянина ген[ерал]-м[айора] Бегичева. Кутузов намекал на то, что Бегичев угоден Государю и уже, наверное, будет утвержден. Свечин принял известие о своем неутверждении со скромной покорностью, но нотки обиды и грусти сквозят в словах его, которыми он ответил извещавшего его предводителя дворянства: «Вам небезызвестно, по каким обстоятельствам я не удостоился утверждения Его Императорского Величества, во избежание местничества, столь пагубного в службе. Повинуясь Высочайшей Воли, я отрицаюсь от должности, на которую призван по выбору дворянского сословия но... не могу отказаться от желания служить, хотя бы в звании простого дворянина без всякого о чинах местничества, где и как определено будет». Этот ответ мы приводим, как образец достоинства и благородства, на которые, м[ожет] б[ыть], способен самый лучший из людей? Из остальных начальников Новгородского ополчения мы назовем полк[овников]: Дирина, Головина, Погребова и Десятова, кап. Бровцына. Дворяне в ополчение записывались необыкновенно охотно. В ополчение записывались семинаристы, как писал предводителю дворянства преосвященный Иоасаф, ученики уездного училища, консисторские чиновники. Об одном из ополченцев из дворян найден очень интересный документ. Это прошение к графу Витгенштейну о том, чтобы он обратил внимание на служащего под его начальством в Новгородском ополчении дворянина Гречанинова: «Сей человек имел несчастие, 20 лет тому назад, в молодых еще летах, по неопытности своей впасть в проступок, за который, быв судим по всей строгости законов, написан был из поручиков в рядовые, а потом, через 10 лет, будучи унтер-офицером, в сем звании отставлен от службы». Графа Витгенштейна просили «утешить семейство сего несчастного и помочь приобресть утраченное им звание, тем более, что он долговременным страданием загладил неблагоразумие юношеских своих лет». Таким образом, мы видим, что на службу в ополчении смотрели, между прочим, и как на средство реабилитации своего имени в глазах Государя. В наградных списках 1812 года мы не нашли имени Гречанинова, но во всяком случае его рвение и усердие были, наверное, оценены. Принцем Голштинским было сделано распоряжение выбрать с находящейся в Новгородской губернии парусной фабрики 500 чел. для присоединения к ополчению. Но потом это распоряжение было отменено, потому что и без того составилось достаточное количество ратников и содержание этих ополченцев могло только обременить казну. Мастеровые вновь оставлены были на фабриках при Адмиралтейском ведомстве. Духовенство со своей стороны определило в каждую бригаду по одному священнику с причетниками.
Новгородское дворянство было одним из первых живо откликнувшихся на призыв манифеста, как скорой организацией ополчения, так и денежными и др. пожертвованиями, провиантом в натуре, лошадьми и фуражом для них, покупкой обоза, снабжением одеждою, обувью и оружием воинов, пособием недостаточным дворянам, на службу идущим, также аптекарскими товарами и прочими потребностями, на сумму не менее 1 млн. рублей, потому что одних денежных пожертвований было около 300000 рублей. Купечество пожертвовало около 150000 руб., следовательно, остальное пришлось на долю дворянства. Гражданский губернатор Сумароков имел всего 14 душ, но все-таки дал 1 ратника и вызвался платить ему жалованье, также как и какому-нибудь неимущему офицеру из дворян своей губернии. Получив в декабре 1812 г. приказание, Витгенштейн предписывал губ[ернатору] Сумарокову заказать в Новгородской губ[ернии] 130 артиллерийских лошадей, ценою от 100 до 120 руб. Но при большом спросе на лошадей в то время, в такую цену нельзя было достать не только артиллерийской хорошей лошади, но даже и простой крестьянской. Об этом и доносил Витгенштейну Сумароков, прибавляя, однако, что «повсюду расставленные Его Сиятельством трофеи, его знаменитые отечеству заслуги и искренняя благодарность всей Новгородской губернии наложили на дворян приятную обязанность исполнить требование это без платежа. На первый раз было послано только 90 лошадей, с обещанием переслать через некоторое время и остальных. Когда же потребованы были извозчичьи подводы, для учреждения при армии подвижного магазина, то принц Голштинский сам ответил главнокомандующему, что хотя губернаторы трех вверенных ему губерний употребляют все свои усилия для исполнения требования, но все-таки едва ли возможно выполнить, так как эти губернии весьма малое количество извозчиков в себе заключают». О всех этих пожертвованиях главнокомандующий делал доклад Государю.
«Ополчение сформировалось очень быстро и уже от 17 по 26 августа в Новгор[одское] ополч[е-ние] поступило 4000 ратников. Пока еще ополчение не вполне было собрано, предполагалось содержать ратников во внутренней стражи и обучать не только порядку службы, но, по предложению ген[ерал]-от инф[антерии] Свечина, также и провиантским расчетам и письмоводству. О последнем предложении завязалась длинная переписка между инспектором внутренней] стражи графом Комаровским и военным министром. Действительно, это предложение хотя и очень дельно было, немного странно, да к тому же и неудобно. Для такого обучения понадобилось бы много времени, денег и людей. Да, в конце концов, это и не было совершенно нужно, так как не соответствовало целям и назначению ополчения. Когда вопрос этот поступил на рассмотрение командующего первым округом барона Меллера-Закомельского, он, очевидно, не зная как ответить на него, объявить, что не получал повеления начальствовать и над Новгородским ополчением. Неизвестно, чем окончилось это дело, и найденные нами материалы не дают никакого ответа на этот вопрос.
Часть сформировавшегося Новгородского ополчения немедленно выступила из Новгорода для соединения с корпусом графа Витгенштейна, часть же оставалась в Новгороде. Относительно этой остающейся части, главнокомандующим было дано распоряжение на имя управляющего военным министерством. Оставшиеся бригады присоединены были к двум казацким полкам Петербургского ополчения, трем батальонам Морского полка и одной артиллерийской роте. Начальником всего этого корпуса назначался ген[ерал]-м[айор] Новак. Он должен был обучить новгородских ратников по тем правилам, которые приняты были в Петербурге. Отряд этот назначался для подкрепления команды барона Винценгероде и должен был иметь с ним постоянные сношения. Обязанностью же всей этой части войск было охранять большую Московскую дорогу, а также и дорогу, идущую от Гжатска через Тверь до Осташкова.
Ополченцы, отправившееся на помощь графу Витгенштейну, явились к Полоцку уже тогда, когда город был взят и войска из него выходили. Часть ополченцев и была оставлена в городе и его окрестностях, другая же присоединилась к корпусу Витгенштейна и участвовала в сражениях 15 и 16 ноября. Витгенштейн должен был идти на помощь к адм[иралу] Чичагову, но, узнав, что переправа францзов через Березину уже началась, решил двинуться к Студянке, чтобы ударить в тыл неприятеля, но дорога в этом месте оказалась почти непроходимой, особенно для артиллерии, и Витгенштейн повернул к Старому Борисову. Узнав о том, что неприятельский арьергард находится близ Студянки, часть отряда Витгенштейна отправилась туда. Но в Старом Борисове еще оставалась одна из дивизий Наполеона и оставшаяся часть отряда графа Витгенштейна вступила с ней в бой. Французы принуждены были сдаться, и положили оружие. Иначе им ничего не оставалось делать, так как русские теснили их со всех сторон. Но все же они дорого продали свою свободу, несмотря на то, что были обессилены преследованием и лишениями.
Новгородцы также показали при Старом Борисове, что они храбростью и уменьем не уступают лучшим из регулярных войск. Полковник Погребов получил 8 ран пулями и штыком и умер на поле битвы, сдав начальство над дружиной майору Фетцову, который вполне оправдал доверие своего геройски погибшего начальника. У Студянки 16 ноября была только часть отряда Витгенштейна и среди них новгородцы с капитаном Бровцыным во главе. Они все время были в авангарде и в битве держались необыкновенного порядка. Они с успехом отражали неприятеля, несмотря на их малочисленность. На другой день Витгенштейн все время простоял на берегу Березины и все время артиллерийским огнем громил отступавших французов. Они не отстреливались, а только спешили поскорее отступить дальше от Березины. Витгенштейн простоял у Березины еще некоторое время, пока ополченские дружины очищали дороги и устраивали мосты.
По словам Мих[айловского]-Дан[илевского], все пространство около мостов и Студянки было установлено различными экипажами, наполненными добычей, награбленной французами в Москве. Неприятели почти все оставили, очень немного взяв с собой. В эти дни Витгенштейн взял 13000 пленных.
В наградных списках обращают на себя внимание следующие имена героев. Начальник дружины Бровцын, во все время сражения дравшийся впереди своих подчиненных, мичман Давыдов, который хотя и был квартирмейстером и казначеем, но все же принимал участие в сражении и получил жестокую рану с раздроблением кости. Шифмейстер Циммерман, получивший жестокую рану в левую ногу пулею навылет. Урядник из дворян Лотин, в сражении при деревни Студянке преследовавший неприятеля с необыкновенной смелостью до самых неприятельских батарей. Зауряд-майор Лутохин и сотенный начальник Бужаков с необыкновенной неустрашимостью собирали и приводили в порядок колонны, которые рассеивались от разрыва неприятельских бомб.
В заключение мы должны также указать на то, каким страшным лишениям подвергалось Новгородское ополчение наравне с регулярными войсками. Участники этого похода в необыкновенно мрачных и страшных красках рисуют его картину. Дело ведь происходило в ноябре — холод и масса лишений особенно остро давали себя чувствовать. В то время как новгородские ратники страдали за границей, их земляки в Новгороде, как настоящие русские с их коренным обычаем гостеприимства, радушно принимали у себя пленных врагов своих и заботились о них с трогательным вниманием. Так поступали с врагами своими, по убеждению французов, полудикие свиньи Севера.
______________________
(1). Московские ведомости. 1812. Июля 27 дня, № 60.
(2). Русский вестник. 1812. № 9. С. 126-128.
(3). Там же.
(4). Рапорт генерал-губернатора Новгородского, Тверского и Ярославского Его Императорскому Величеству от 30 июля 1812 г. // РГИА. Ф. 1299. Оп. 2. Д. 288. Л. 6.
(5). Московские ведомости. 1812. Июля 27 дня. № 60.
(6). Военно-ученый архив Главного управления генерального штаба. Отд. II. Д. 1835.
Приложение. Архивные материалы
См.: Апухтин В. Р. Народная военная сила. Дворянские ополчения в Отечественной войне. Т. 1. Ч. 2. М., 1912. С. 110—112.
Приложение № 70. (Воен. Уч. Арх. Главн. управ, генер. штаба, отд. П. Дело № 189
Копия с Высочайшего Его Императорского Величества указа, данного командующему Санкт-Петербургским внутренним ополчением генерал-лейтенанту барону Меллеру-Закомельскому в 4-й день сентября 1812 г. Для большого усиления корпуса графа Витгенштейна предположено отправить в состав оного и Новгородское ополчение. Вследствие чего предписываю вам, коль скоро будет оного ополчения образовано 5 или 4 тыс. человек, разделив оных на два отряда, отправлять по прилагаемым у сего маршрутам в Великие Луки и Себеж, предписав обоим отрядам состоять в полной команде генерал-лейтенанта графа Витгенштейна и доносить ему на основании тех же самых правил, какие были предписаны и для Санкт-Петербургского ополчения, как выступит из С.-П.-Б. 3-го сентября первый отряд прибудет в Себеж 25-го числа сего месяца, то назначенный из Новгорода отряд отправить должно 10 числа, дабы оный прибыть мог в Себеж 25 сентября. Выступающий же из С.-П.-Б. 5 числа второй отряд прибудет в Великие Луки 24 числа, то назначенный из Новгорода отряд отправить 11 числа, дабы оный прибыть мог в Великие Луки 24 числа.
Приложение № 71. Моск. Отд. Общ. Арх. Гл. шт. он. 153 г., св. 9., д. № 9, лист 36-41
Наградный список г.г. офиц[еров] Новгородского ополчения
Именной список господам генералитету штаб- и обер-офицерам, отличившимся во время действия против французских войск при Батуре 11 ноября, города Борисова 15 и деревни Студенках 16 числа, с описанием подвигов каждого и как то к чему удостаивается.
Нач. С.-Петербург, и Новг. ополчений Тайн. совет. Сенатор Бибиков. Командуя 1-ю линиею кордебатал, с примерною храбростью вел оную против неприятеля; присутствуя во все время сражения везде сам под сильным неприятельским огнем, подавал собою пример своим подчиненным. — Благоволение.
6-ой дружины нач. капит. 2-го ранга Бровцын и майор Лупандин. Первый, командуя вверенною ему дружиною, а второй—стрелками, кои были посланы для отражения неприятеля, дабы защитить как батареи, находящиеся на лев. фланге авангарда, так и колонну, прикрывающую оные, отличили себя мужеством, храбростью и неустрашимостью. — Св. Влад. 4-ой степ.
Поручики: Ефимьев и Валк, прапорщики: Шавкунов и Култашев. Находились впереди со стрелками-охотниками, поражали неприятеля и вливали дух смелости своим воинам к сильному наступлению на оного. — Св. Анны 3-го кл.
Зауряд-майор Аухотин, подпоручики: Головцын и Бутаков, адъютанты: прап. Колтовский и Унковский. Во время всего сражения находились в колонне у прикрытия батарей под сильными неприятельскими пушечными выстрелами, где часто взрывало ядрами ряды; ободряли своих подчиненных и приходивших в робость; вливали им дух смелости и устраивали в совершенный порядок. — высочайшее благоволение.
4-ой друж. зауряд-майор Фетцов. Во все время сражения командовал дружиною с отменною храбростью и мужеством, подавая собою пример подчиненным и надзирая за порядком стрелков по линии, где и ранен пулею в ногу. — Св. Влад. 4-ой ст.
Шт.-кап. Чапыжников. Находился всегда при дружинном начальнике впереди и особенно способствовал к поощрению людей к неустрашимости и в устроении порядка; при окончании же сражения, после полученной майором Фетцовым раны, 4-ю дружину имел в своем заведывании. — Чин.
Мичман Давыдов. Будучи в должности сотенного нач. с оною сотнею находился в сражении и отбивался мужеством, где получил жестокую рану с раздроблением кости. — Св. Анны 3-го кл.
Поручик Унковской 2-й. Находясь при майоре Фетцове за дружинного адъютанта, исполнял в точности и с благоразумием все его приказания. — Св. Анны 3 кл.
Шифмейстер 14 кл. Циммерман. Был в стрелках; поощрял людей к неустрашимости и получил при сем сражении тяжелую рану в левую ногу в колено навылет. — Св. Анны 3 кл.
7-й друж. команд, полк. Шемиот, командуя вверенной ему дружиной, выслал цепь стрелков, чтоб выгнать неприятеля из мызы Старой Борисовки, который, хотя и долго в оной держался и наносил для нашей стороны большой вред, но он храбростью своею и деятельностью, с каковою распоряжал, принудил неприятеля отступить. — Св. Влад 3-й ст.
Сотен, нач. поруч. Корсаков. Находился охотником в стрелках и отличной храбростью своею, подавая пример воинам, способствовал к вытеснению неприятеля из лесу при мызе Старой Борисовке, где и ранен в шею пулею навылет. — Св. Анны 3 кл.
Адъютанты сенатора Бибикова — подпор. Хвощинской и губ. секр. Кленовский. В сражении 17 ноября при деревне Березовке получаемые ими приказания от генерал-лейтенанта Берха доставляли к сенатору Бибикову со всевозможною скоростью и с большою расторопностью, не взирая на сильные неприятельские пушечные и ружейные выстрелы и Кленовской, по приказанию сенатора Бибикова, командирован был с адъютантом Севского полка для собрания рассыпавшихся в лесу разных полков и дружин нижних чинов, которых он привел в должные им места для занятия и удержания у реки против неприятеля левого фланга. — Св. Влад. 4-ой ст.
Нач. 2-й бриг, действ, камергер Жеребцов. Начальствуя вверенной ему 2-й бриг., был везде первый, подавал пример своим подчиненным, высылал стрелков, не упуская их поддерживать, и во всех важных и опасных случаях находясь сам, благоразумным своим распоряжением отвращал все могущие произойти от того невыгодные для нас последствия, нанося неприятелю величайший вред.
Подписал: генерал-от-кавалерии Витгенштейн.