Не судьба

Алина Бартенева
(из серии 'Это было недавно, но уже так давно»)
Ах, Антонина, Антонина...!!! Хороша была в девушках, а с годами совсем красавицей стала. Таких, как она, и старость не берет. И ростом удалась, и фигура ладная, да и характер «сходный», как в деревне говорят. Только счастье не пристало к ней, затерялось оно где-то, завернуло не в тот дом, обошло ее стороной.
Говорят, что человек - кузнец своего счастья. Наверное, так оно и есть. Да только где она, та кузница? И какой надо раздуть огонь, чтобы счастье было крепким и прочным, как металл?
Сразу после семилетки уехала Антонина в город, поступила в фабрично-заводское училище. Думала закончить и остаться работать на заводе. Очень хотелось ей жить в городе. А никто иначе и не думал, такой дивчине жить только там. Многие тогда уехали из села, получили рабочую специальность, обрели семью, но Антонина вернулась, не закончив училища. И не одна, а с крошечной дочуркой Настенькой. Наивной была, поверила красавцу-парню, а он обманул - не женился. Гордая Антонина не стала предъявлять никому никаких претензий. Растила девчушку вместе с мамой да подруги прибегали нянчить Настеньку. Хорошенькой девчушка была: кудрявая головка, голубые, как блюдца, глазки, веселая, шаловливая. Поступила Антонина учиться заочно на садовода. Вскоре умерла мама, вот тут-то и начались трудности. Но никаких жалоб от нее не услышишь, одна радость - доченька.
*   *   *
— В общем, так, Антонина! Поедешь в соседний район за семенами, больше некому.
Агроном на совещании.
— Ой, - встрепенулась Антонина. - А с кем же я Настеньку оставлю.
— Да соседку попроси, к ночи ведь вернетесь. Вот тебе председательский газик, поезжай.
Как ни упиралась Антонина, председатель настоял на своем. Прибежала она домой,
уговорила соседку взять Настеньку и поехала.
Район оказался не соседний, а самый дальний в области. Газик ехал не шибко скоро, все чихал - старенький, побитый. И дорога не везде была хорошая. Приехали к концу рабочего дня. Председателя в конторе уже не было, секретарша собиралась уходить.
— Что же делать? - сетовала Антонина, - мне ведь сегодня вернуться домой надо.
Секретарша сочувствующе посмотрела на нее:
— Ничем не могу помочь. Придется отложить дело до утра.
 
— А где же ночевать? Есть у вас Дом приезжих?
— Есть. Да только я вам не советую там останавливаться. Там живут ребята-строители,
вечерами кутят. Вот водитель ваш пусть идет туда.
В это время в контору зашел мужчина лет пятидесяти. Полный, громоздкий, - он занял весь проем двери.
— Вот, это завхоз Василий Андреевич. Может быть, он вам поможет.
Выяснив суть проблемы, он решил все просто:
— Пошли ночевать ко мне. Дом большой. Места хватит.
Секретарша одобрительно кивнула Антонине, мол, там тебе будет хорошо.
Дом действительно оказался большим и добротным, отличался от всех домов в селе широкими окнами, окрашенными ярко-зеленой краской и покрытой железом крышей.
Была ранняя весна, воздух свежий, с запахом распустившихся почек. Возле забора набухала сирень. Двор чистенький, ухоженный.
Пропустив Антонину вперед,  Андреевич открыл дверь на веранду. Навстречу, услышав шум, вышла полненькая приветливая женщина.
— Принимай гостью, мать!
Она не спросила, что да кто, а просто улыбнулась и пригласила:
— Заходи, дочка.
Вдруг, будто у нее из-под юбки, выскочил мальчонка лет трех и с разбегу бросился к Антонине:
— Мамочка, моя мамочка! Ты приехала!? Я тебя так ждал, ждал! Мамочка...
Антонина подняла его на руки. Он обхватил ее за шею мягкими, как пух, ручонками,
прижался к щеке. Тепленькое тельце его радостно трепетало в Тониных руках.
— Господи! Что же это такое? - недоуменно посмотрела она на Михайловну, так звали
хозяйку.
Та грустно махнула рукой:
— Потом все расскажу.
Тоня, отвечая на ласку ребенка, отвечала:
— Да, приехала, сыночек, приехала...
— Ты никуда больше не уедешь?
— Нет, не уеду.
Так и вошла в дом, неся на руках мальчишку. У стола стояла девочка с огромными печальными глазами.
— Дашка, наша мама приехала! - спрыгнул мальчонка с рук.
 
Он подбежал к девочке, взял ее за руку и потащил к Антонине. Та подошла и сдержанно прижалась к ее бедру. Она была года на два старше мальчика. Светлые волосёнки были заплетены в две тоненькие с мышиный хвостик косички с огромными бантами на концах. Неулыбчивая, настороженная... От нее веяло такой грустью, что у Антонины заныло в груди. Окруженная детьми, ничего не понимающая, она села на кушетку. Дети помогали ей раздеться. Девочка взяла плащ, отнесла его к вешалке, забралась на стул и повесила на крючок. А Ванечка уже развязывал шнурки на ее ботинках. Запутав их, он смеялся:
— Ты не будешь ругать меня, мамочка?
— Нет, конечно, нет...
Михайловна хлопотала с ужином, время от времени бросая взгляд на Антонину, как бы изучая ее. А сама мимоходом задавала ей вопросы: где живет, с кем, есть ли муж, дети. Забавляясь с детьми, которые не отходили от нее ни на шаг, она отвечала на вопросы честно, ничего не утаивая.
Поужинав, начали укладываться спать. Даша послушно легла в кроватку в детской спаленке, а Ванечку пришлось долго уговаривать.
— Ты устала, дочка, ложись! - предложила хозяйка диван в большой комнате.
И, присев на край дивана, начала горестный рассказ:
— Это детки нашего сыночка Петеньки. Летчик он у нас. Служит далеко, в Южно-
Сахалинске. Жена у него была медиком, в их части работала. Как-то вызвали ее в
какое-то дальнее поселение к тяжелобольному оленеводу. Погода была нелетная, но
летчик лететь согласился. Задел самолет крылом сопку и разбился, ничего не осталось
от нашей Ирины. Не похоронили даже по-человечески. Все укрыла пурга.
        - Господи..., - запричитала Михайловна, - двое деток остались сиротами. Вот привез он их нам два года назад крохотными. Растим с дедом...
Слезы потоком лились из ее глаз, она утирала их концом белого платка.
— Стареем, я уже болею часто, да и дед не вечный, а сын не женится больше. Да и
женится, кому чужие дети нужны? Свои пойдут, дороже будут...
Антонина слушала женщину, молча, не зная даже, какими словами можно успокоить Михайловну. Та подошла к серванту, вытащила фотографии и стала показывать их гостье. Красивый, рослый офицер, и рядом стройная, хрупкая, как былиночка, женщина. Не верилось даже, что она мать двоих детей.
Вскоре хозяйка ушла к себе, а Антонина провалилась в глубокий сон. В середине ночи она проснулась от того, что очень занемела рука. Хотела повернуться, но что-то мешало ей поднять руку. Открыв глаза, она обомлела. Ванечка, свернувшись калачиком и прижавшись к спинке
 
дивана, спал у нее на руке. Не смея пошевельнуться, она смотрела в его счастливое даже во сне личико, сердце сдавила жалость: «Боже мой! Это он не спал, ждал, когда бабушка уйдет и прибежал к своей воображаемой, такой долгожданной мамочке». Приподнявшись на локоть, Тоня осторожно подняла ребенка на руки и отнесла его в кровать. Заснуть она больше не смогла. Мысли о дочурке не давали ей покоя. Она никогда не бросала ее одну. «Как она там? Наверное, плачет, спит плохо?»
Услышав, как хозяйка загремела ведрами, Тоня поднялась, сложила постель и вышла в переднюю комнату.
— Что ты так рано встрепенулась? Сейчас коровку подою да завтрак соберу...
— Спасибо, не беспокойтесь. Я пойду, председатель ведь рано приходит, должно быть.
— Да, Андреевич только ушел, он скажет о тебе ему.
Но Тоня заспешила, хотелось пораньше справиться с делами и ехать домой.
Да и боялась она, что проснется Ванечка, и она не сможет ему больше врать.
— Оставь хоть адресок, дочка, - попросила Михайловна, хитровато глядя на нее, и подала
листок бумаги и ручку.
Ничего не подозревая, Тоня написала адрес и ушла.
*   *   *
Весна полноправной хозяйкой вступила на землю. Буйным цветом зацвел колхозный сад, где правила балом Антонина. Под окном заалели тюльпаны, расцвели нарциссы - первые вестники весны. Кончилась распутица, солнце и теплый ветер быстро просушивали землю. Так радовали протоптанные дорожки. Уже можно было снять платки, надеть туфли. Дышалось тепло. На душе благодать!
Любила весну Антонина, хотя и хлопот было много, но они приносили какую-то необъяснимую радость и удовлетворение. В эти весенние дни она сливалась с природой, жила ее заботами, старалась принести больше пользы и земле, и людям. Хотелось жить, трудиться и, конечно, любить. Молодая ведь! Только с этим было посложнее. Мужчин, желавших ее, было достаточно, да любить некого. Тот женат, тот молод, тому родители не велят брать с  ребенком, да и она себе цену знала. Был у нее приятель, вроде бы с серьезными намерениями, да и его она держала на расстоянии, - боялась ошибиться еще раз, сомневалась, что будет хорошим отцом для Настеньки.
Село готовилось к майским праздникам, вывешивались флаги, транспаранты на школе, на конторе, сельская интеллигенция готовила большой концерт.
 
Придя на обед с работы, Тоня обнаружила в почтовом ящике письмо. Незнакомый адрес, незнакомый почерк...
«Здравствуйте, Тоня! Мы с вами незнакомы. Ваш адрес дала мне моя мама. Она так подробно описала вас и вашу встречу с моими детьми, что я решил, может, стоит нам познакомиться поближе. В мае я буду в отпуске у родителей. Давайте встретимся, допустим, в Ростове. Я понимаю, что приехать к вам без вашего на то позволения я не могу. В деревне ведь каждый человек на виду, а такая женщина, как вы, тем более. Мама писала, что вы очень красивая, а главное, добрая. Как никто другой это чувствуют дети. И маме вы понравились, а я ей доверяю. Я ничего не предлагаю, кроме знакомства, а там как сердца подскажут. Если согласны на встречу, - напишите, когда и где, а я вас буду ждать...»
Только теперь Антонина поняла, для чего Михайловна попросила у нее адрес. Полмесяца носилась Тоня с этим письмом по подругам да по соседкам.
— Ну что же делать? Ехать - не ехать? А вдруг понравится летчик, красив ведь? Да и
мужчина, видно, настоящий.
— Подумай! Куда ты поедешь? Двое чужих детей да своя дочка, сразу трое. А ты сама
девчонка еще. И совместного ведь захочет.
— Да я  сильная, труда не боюсь. Дети вырастут. Может это мое счастье?
— Какое счастье? Ты что? Поедешь с ним на какие-нибудь там Курилы? Будешь ждать
его с полетов да сама вести огромную семью? Окстись! — убеждали пожилые соседки.
Тоня ночей не спала. И так и этак думала, а ответа не находила.
— Может, я рождена для большой семьи? Я ведь если готовлю обед, то не на двоих, а на
целую семью, хорошо хоть поросята есть. А если тесто ставлю, то всем соседям
пирогов хватает. Неужели не справлюсь? А что, как не понравлюсь ему. И тут потеряю
своего рыжего, - какой никакой, а парень неженатый, замуж зовет - и там ничего не
получится...
А пока она решала, прошли все майские праздники. Вскоре получила она открытку: «Поздравляю вас, Антонина, с праздниками! От души желаю счастья! А я все понял. Не судьба, значит. Прощайте».
Рыжий женился, да не на ней. Дочка выросла, вышла замуж, подарила внука, роднее которого нет теперь никого на свете. Всю свою нерастраченную любовь отдает ему Антонина. Так и живет всю жизнь не своей жизнью, не для себя. И только по ночам, ложась в холодную постель, вздохнет горестно, вспомнит летчика: «Не судьба, значит...»