Крону питают корни
Кто озаряет жизнь других
тот не останется без света.
Деревня моя, деревянная, дальняя…
На севере Омской области в Тевризском районе среди сосняков и кедрачей притаилась деревня Екатериновка. Таких названий на карте России немало, их только в нашей области три. На окраине этого села, на взгорке возвышается деревянная церковь Александра Невского. Сработанная старыми сибирскими мастерами, она уже более сотни лет стоит, как говорится, на семи ветрах. Вокруг чистое, устланное травой-муравой, поле. Красавцы кедры-великаны окружают церковь. Она, как памятник деревянного зодчества, находится под охраной ЮНЕСКО. Внизу бежит извилистая речушка Туй. Их здесь много и все впадают в Иртыш. Место живописное, вольное, поющее пространство. Да, именно поющее, и небо высокое-высокое. Воздух – бальзам целебный, аж звенит. Так вот, недалеко от этой церкви в домике на улице Кирова 2 декабря 1936 года родился герой нашего очерка Анатолий Захарович Деружинский.
Чтобы прокормить семью, отец Захар Антонович подался на Дальний Восток мыть на приисках золото, да так и пропал. Вестей от него из той глухомани не было. Через два года, когда закончился контракт, он возвращался с товарищем домой.
Намётанный глаз проходимцев выхватил из толпы пассажиров двух мужичков (похоже при деньгах), подсели к ним, напоили… А когда бедолаги проснулись – ни вещей, ни денег, ни документов. С пустыми карманами приехать домой не посмели и, заработав разгрузочными работами в Новосибирске на билеты, вернулись на рудники. Потом началась советско-финская война, а через год – Великая отечественная.
В деревне-то без кормильца трудно, и молодая мама с 8-месячным сыном решила вернуться к своим родителям в Полуяновку, недалеко от Тевриза. Там Толя окончил начальную школу. В деревне к труду приучают сызмальства, всегда найдётся работа по годам: гусей, скотину пасти, огород полоть, поливать, воду носить, сено ворошить. В пятом классе Толик уже копны возил на телеге, с лошадью мог управляться.
Родной отчим
Зимой 1943 года в их дом на постой определили солдата на костылях. Для ребятни все солдаты были героями, а тут раненый, после госпиталя. Пацаны завидовали Толику и, не дыша, слушали его рассказы о сталинградской битве, о том, как полк, в котором служил Дмитрий Афанасьевич Шепета, так звали солдата, попал в окружение. Слухи в деревне распространяются мигом и очень скоро все знали, как солдаты выходили с боями из окружения. Раненые, контуженные, голодные, они не падали духом, пробирались к своим. Подстреливали ворон, сорок, даже змей ловили. Голову отрубят и на костёр. Голод – не тётка. Медикаментов нет, раны гноятся. Дмитрию осколком снаряда зубы, как бритвой срезало, потому и шрамы на обеих щеках, колено раздробило, ранение в тазовую область, спину. Совсем тяжёлых несли на плащ-накидках, выбиваясь из сил. Чудом вышли к медсанбату. В живых осталось человек десять-двенадцать. Потом поездом в Омск. В госпитале его подлечили, поставили на костыли и отправили на север области долечиваться. Какой ему уже фронт? Отвоевался. Сам-то Дмитрий Афанасьевич был с Украины, из Винницкой области.
Мало-мальски восстановив силы, пошёл в сельсовет. Тогда работали все: и старики глубокие, и мальцы. А солдат рукастым оказался, за что не возьмётся, непременно до ума доведёт. Сапоги шил из свиной и телячьей кожи. Гвоздей не было, так он из сухих берёзовых дощечек делал тоненькие заострённые шпильки длиной в два сантиметра. Шилом протыкал подошву и в 2-3 ряда «прошивал». Набухнув от влаги, они держались не хуже гвоздей. Валенки в бане валял, дратву делал, тазы, вёдра, печки-буржуйки. Кузнецом был отменным, для деревни просто находка. Техника за время войны вся поизносилась, а пахать-сеять надо. Вот он и ковал зубья для борон, клепал лемеха на плуги, ножи к ним, занимался ремонтом сеялок-веялок. Толик к тому времени уже подрос, постоянно вертелся возле него, и тот стал брать парнишку в кузню, учить слесарному да кузнечному делу. Воспитывал его как родного сына. Поэтому когда в мае 45-го они с матерью поженились, он легко назвал его папкой. Зато у «папки» от волнения защипало в глазах. Своей-то семьи он в войну лишился.
А пасынок рос под стать ему – хваткий да сообразительный, металл чувствовал, быстро научился резьбы нарезать, меха раскачивал, словом – помощник. Когда случались неполадки с техникой в уборочную или посевную, за ними приезжали, садили в ходок и везли в поле. Ночь ли, непогода ли, а надо. С четырнадцати лет он был на подхвате. Кедры помогал валить на оборонные нужды, их в Омск зимой по ледянке через болота возили. Очень многому научился Толя у отчима. Благодаря ему, он, как сын рабочего, в шестнадцать лет получил паспорт. В то время деревенским их не выдавали.
Цепи кованные, раскуйте нас…
Уборочная страда. Тёплый август. Сушильный ток, заваленный зерном, звенит от девичьего хохота. К Тевризскому заготзерно подъехали подводы на быках. Деревенские ребята сноровисто грузили мешки с зерном и поглядывали на хохотушек. Работа не ждёт. Один из хлопцев с кудрявым чубом, то был наш герой, замешкался. Друзья его поторапливали, подшучивали. А он не мог отвести взгляда от хрупкой девчонки с косами до пояса. Она ему сразу приглянулась, и он старался подойти с мешком именно к ней. Так и познакомились.
Средняя школа была в Тевризе, и в начале учебного года оказалось, что они учатся в параллельных классах. Деревенские ученики жили в колхозном общежитии: девчата в одной комнате, ребята – по соседству. Пищу готовили сами из привезённых с собой продуктов на общей кухне. Словом, самостоятельные были. Вечерами выходили играть на улицу в лапту, цепи-кованные, футбол погонять. И для здоровья полезно, и для общения с местными. Толя теперь виделся с Тоней каждый день.
Окончив семилетку, в 1953 году парень уехал в Омск, устроился на «Полёт» учеником слесаря-клёпальщика. Ему очень пригодились навыки, приобретённые в кузнице. Легко освоил клёпку крепления крыла к фюзеляжу самолёта и через два года имел уже IV разряд. В сентябре 1955-го его призвали в ряды Советской Армии. Служба началась в Серпухове, где он с отличием окончил шестимесячные курсы по специальности «Механик авиаприборов кислородного и высотного оборудования самолётов МиГ-15, 17, 19». Затем служил в дивизионной авиамастерской, а вечерами учился в партийной школе. Он часто вспоминал свою юную подружку, но не знал адреса, чтобы написать. И вот – за отличные успехи в боевой и политической ему дают отпуск. Наверное, это тот самый счастливый случай, который называют подарком судьбы. На пристани в Тевризе он встречает Тоню!
Демобилизовавшись, Анатолий вернулся в Омск. В отдел кадров завода им. П.И. Баранова он пришёл в солдатском обмундировании. К слову сказать, гимнастёрке пришлось ещё «послужить», пока он не приобрёл цивильную одежду. Здесь судьба ему улыбнулась во второй раз. Мечта стать прибористом сбывалась. Его взяли в испытательный цех.
И крылья эту свадьбу в даль несли…
Через год – 7 ноября 1959 года молодые расписались. Им повезло: до этого слякотная погода сменилась морозцем с обильным снегопадом и буквально завалила Тевриз снегом. Председательские плетёные сани, запряженные двумя лошадьми, на дугах которых звенели бубенцы и развевались разноцветные атласные ленты, мчали жениха и невесту к сельсовету. Сама метелица выстелила им белоснежную дорожку, а заливистая гармонь заставляла всех улыбнуться свадебному кортежу. Гостей была полная хата – родственников-то полдеревни. Любимая учительница Элла Андреевна Герман, учившая их немецкому языку, тоже пришла с мужем поздравить молодых. Веселью места в доме не хватало, плясали и на улице…
В Омске Анатолий жил у своей тёти, туда же привёл и жену. Сейчас невозможно такое представить, но в 2-комнатной квартире ютились 4 семьи. Перед Новым годом молодожёны перешли в съёмную комнату. В насыпной пристройке на шести квадратных метрах уместились кровать, бак с водой, ящик для белья (приданое), стол-козлик, сколоченный Анатолием из двух досок, да печка. На стол купили клеёночку, вбили в стену два гвоздя для одежды и стали жить вдвоём. Печка сильно дымила, топили сырой срезкой: пока это она разгорится да нагреет комнатушку. Тоня работала медсестрой в поликлинике и вечером они возвращались голодные. Ужин надо было если не приготовить, то хотя бы разогреть. Ночью в комнатушке было жарко, но к утру всё тепло забирали промёрзшие стены. Бывало, воду в бачке ковшом пробивали. Потом нашли комнату чуток побольше и потеплее. В сентябре 1961года родилась дочка – Аллочка. Как раз хватило места для детской кроватки и кухонного стола. Это была их первая мебель.
Родители из Тевриза на попутках передавали молодожёнам продукты. Закутывали картошку, чтобы не помёрзла. Хранить-то негде было. В отпуск Деружинские ездили не на юг, а на север к родителям – и помочь, и запасы сделать на зиму. Сушили и солили грибы, ягод набирали много – брусники, черники, клюквы, шиповника. Рыбу ловили, вялили. Шишковали, конечно. «Чтобы легче было залазить на кедры,– вспоминает Анатолий Захарович, – я придумал «когти». Раньше ведь как было: приезжаешь в лесхоз, тебе дают талон (бесплатно), показывают на карте – квадрат такой-то. И ты несёшь полную ответственность за этот участок. Если вдруг пожар, даже от чужого костра, отвечать – нам. Однажды мы по 7 мешков шишек набили на каждого. Это почти 7 вёдер чистого ореха. Многовато? А запас – он карман не тянет. Крестьянскую хватку с жадностью равнять нельзя. Видать, у нас, деревенских, от дедов по генам передаётся бережливость и хозяйственность. Опять же будет чем угостить родственников и друзей. Вобщем, у природы большие закрома, бери, не ленись только».
Припомнил Анатолий Захарович и курьёзный случай из детства: встречу с медведем. Тайга ведь кругом, живности разной полно. «Поехали мы с братом на велосипеде в кедрач пошишковать. Пока Генка отвязывал мешок, да прятал велик, я прошёл на шагов сто вперёд. Стою, жду, задумался о чём-то. Вдруг слышу, он орёт: «Медведь, медведь!..» Я остолбенел и вижу, метрах в тридцати стоит медведь и смотрит на меня. Ноги ватными сделались, в горле пересохло. Немного погодя он глуховато рыкнул, опустился на передние лапы и – в кусты. Как я очутился в деревне, не помню, взмыленный друг на велосипеде «пришёл к финишу» вторым. Перебивая друг друга и при этом заикаясь, мы, наконец, объяснили взрослым, где видели косолапого. А зимой как-то среди бела дня на нашем плетне повис обессиленный раненый волк. Попав в капкан, он отгрыз переднюю лапу, а охотники шли по следу. Одним словом, тайга…».
Мы кузнецы и дух наш молод…
Так они прожили ещё пять лет. Оба работали, за дочуркой присматривала то хозяйка, то родственники, на лето отправляли к родителям. Потом получили путёвку в детсад, и возили по утрам своё «сонное счастье» на салазках, закутывая в толстую шерстяную шаль, оставляя небольшую щёлочку для воздуха.
Жизнь в стране постепенно налаживалась. Чтобы быстрее решить жилищную проблему, стали организовываться кооперативы (ЖСК). Двухкомнатная квартира стоила 3700 рублей, очень большие деньги по тем временам. Необходимо было внести 45% от суммы. Деружинские задумались. Но когда постановлением Совета Министров СССР первоначальный взнос снизили до 30%, письма с просьбой дать денег взаймы на квартиру полетели родственникам во все концы. «Я обещал вернуть долг через два года. Откликнулись все, посыпались денежные переводы. Собрали даже больше. Панельные дома тогда строили круглосуточно и быстро. В мае мы внесли деньги, а в октябре получили ордер и ключи! От радости были на седьмом небе! Даже на восьмом! Дворец, а не квартира! Кухня – 5 кв.м, но ведь это отдельная кухня! Туалет, ванна – в доме! Всё это казалось сказкой. На оставшиеся деньги купили диван, шифоньер, радиоприёмник «Рекорд» и к Новому году пригласили всех на новоселье. Мы были безмерно счастливы и благодарны всем. Гуляли от души...»
Анатолий Захарович выполнил своё обещание перед кредиторами, а за 20 лет рассчитался и с государством. Вполне понятно его стремление больше зарабатывать. Он старался делать всё зависящее от него, чтобы дети росли в любви, заботе и достатке. А в голове уже зрела другая мысль – получить образование. На семейном совете решили, что отцу лучше учиться в техникуме при заводе. Но для этого необходимо закончить десятилетку. Пять лет учёбы для семейного человека – это труд для всей семьи, нужны понимание и терпение. К тому же заботы и внимания требовал младший Деружинский. Поэтому пока мама на работе, а папа на учёбе – десятилетняя Аллочка нянчилась с братиком. «Вот с ним-то мы хлебнули, – со вздохом поделился ветеран. Саша был о-очень неспокойный. Как-то в гости к нам приехала из Тевриза Тонина тётя. Понаблюдала за нашим крикуном и говорит: «Надо его поправить». Помнится ней в деревне частенько приходили женщины за травками, за советом… Пошептала она что-то над сыном, погладила животик и спать уложила. С тех пор ребёнок стал, как ребёнок».
Наконец в 1973 году техникум окончили, да-да именно так, каждый внёс свою лепту. Анатолий Захарович получил должность инженера стендов участка испытаний с окладом в 150 руб. Это были хорошие деньги. «Душа – винтом!» – так выразил своё удовлетворение новоиспеченный специалист. Но послабления не давал ни себе, ни другим, особенно если назревала угроза срыва плана. Отправленные после испытаний на доработку детали, неважно по чьей вине, требовали дополнительного времени, а сроки жёсткие. Несмотря на то, что работа кипела в три смены, приходилось прихватывать и выходные, чтобы не остановить сборку насосов для ЖРД, идущих на ракеты. План – есть план и его надо выполнять. Через пять лет, поднаторев, он стал испытателем измерительных систем на пневмогидростендах. А это уже элементы «высшего пилотажа» в профессии.
Встреча с прошлым
1973 год памятен Анатолию Захаровичу не только окончанием техникума, но и другим знаменательным событием. Пригласили его в отдел кадров переписать автобиографию. Об отце написал, что он с семьей не проживает, пропал. Кадровичка посоветовала обратиться в «органы». Каково же было его удивление, когда ему дали адрес отца, живущего в Омске! Отчима к тому времени уже не стало. Встреча с родным отцом вызвала и радость, и горечь. Всё-таки 37 лет прошло. Имел ли он право судить отца, да и за что? Каких только поворотов и испытаний не бывает у нас в жизни. Выяснилось, что в 1946 году он возвращался к ним. На пароме ему сказали, что у его жены новая семья. Не заходя в деревню, он издалека посмотрел на дом, где жили жена с сыном, и… повернул назад. Стоит ли ворошить прошлое?..
Мы вечная нежность друг друга
Хотя… смотря, какое прошлое. Если, к примеру, давно ушедшие годы, вызывают ни с чем не сравнимую приятную истому, а именно это чувство испытывает Анатолий Захарович, вспоминая прожитое с любимой женой, то нужно. Это же бальзам! Тонечка для него – не просто надёжный тыл, как принято говорить о крепких семьях, она поддерживает в нём состояние нежной влюблённости, весны в душе. Какими надо быть любящими, терпеливыми, мудрыми, щедрыми, чтобы не расплескать эту почти детскую искренность чувств друг к другу, чтобы их сердца бились в едином ритме.
Говорят, у хорошего мужа и жена хорошая. Наверное, с этим можно согласиться. Антонина Фёдоровна очень рачительная хозяйка, искусная рукодельница. Тепло домашнего очага для неё – свято. Всю жизнь Анатолий Захарович боготворит свою жену и называет не иначе, как Тонечкой. И сейчас, не смущаясь, поёт ей: «Вдвоём с тобой, вдвоём с тобой, остались ты да я. Любимая, любимая… бесценная моя». У кого-то могут возникнуть сомнения: да разве такие мужчины бывают? А вот есть! Один из них – Деружинский!
Настоящая любовь не подвластна времени. Ну, а годы… Годы идут своим чередом. Выросли дети. И уже у дочери – две дочки, а у сына – два сына. И дружная семья поздравляет любимых родителей с золотой свадьбой.
Всё это искреннее повествование вызвало у меня, чужого человека, желание облечь эту историю любви в стихи. Думаю, получилось…
Полвека незаметно пролетело,
в виски прокралась робко седина.
Все эти годы сердце нежно пело,
а на душе черёмуха цвела.
И ничего, что юность отзвенела,
и незаметно молодость прошла.
Бывало, и беда в окно смотрела
и по пятам за нашим счастьем шла.
В награду нам богатство привалило:
растут любимых четверо внучат,
а вот слова, как тяжело нам было» –
они и в нашей речи не звучат.
Ушло и с богом, хорошо, что было,
мы ценим каждый прожитый денёк.
Любовь за годы даже не остыла
и «срок хранения» представьте, не истёк.
Мы бережём её, любовь нашу земную,
уже полвека в пламенных сердцах.
Смогли понять мы истину простую,
что нас венчали там… на небесах.
С тех пор любовь в семье идёт по кругу,
ведь у детей и внуков – наша кровь.
Всю жизнь свою любили мы друг друга.
Досталась нам священная любовь.
Мой завод, моя судьба
Механосборочный цех, где работал ветеран, считается одним из сложных по структуре и производству. Особенность его в ювелирной точности работ. Именно здесь изготавливают для авиационных двигателей высокоточные детали с допусками до нескольких микрон, графитовые уплотнения и металлокерамику – до полмикрона.
Анатолий Захарович 52 года был верен выбранной стезе. Через его руки прошло несчётное количество деталей и узлов. Он, как и каждый моторостроитель, всегда помнил, что от качества его работы зависит чья-то жизнь. Ведь двигатели – сердца самолёта. Накопленный богатейший опыт он передавал молодым и всем сердцем истинного патриота своей Родины желал, чтобы завод стал для них не просто местом работы, а чем-то более важным.
Судьба ему благоволила. Не сказать, чтобы она стелила перед ним дорожку. Он всего добивался сам, своим упорством. Этот тот пример, когда можно сказать, что человек – хозяин своей судьбы.
Отмечая долголетний, добросовестный труд и в знак признания особых заслуг перед коллективом Деружинскому Анатолию Захаровичу присвоено высокое звание «Заслуженный моторостроитель». За полвека он стал частичкой завода, и не удивительно, что он ему на заслуженном отдыхе снится ночами. Тот завод, который называл вторым домом. Болея душой за его будущее, ветеран уповает на молодёжь, среди которой и его многочисленные ученики.