(от автора: в моей писанине события происходят в нескольких мирах, как вы заметили. Есть Мир, идентичный нашему – там есть Киев, Одесса и Вашингтон и Париж. Там живет вечно в дороге Ирина Петровна, Дарья, Костя и множество Ирочек, Боря слушает Женьку ФМ. Есть же и перекресток всех миров с Трудно ли быть богом? Там, на грани сидит Мойра за столом с зеленым сукном и чаем с лимоном в стакане. Там сворачивают небо. Есть еще Мир фэнтазийный – там живет Принцесса, Алхимик, Колдун. Там жила та, кто все разменяла. В том Мире очень странные законы (Можно?) и там происходит странное (Цель, Встречи, Тварь, Я – любовь!), там живет Золотых дел мастер… Теперь, там поселился еще один персонаж. Знакомьтесь с Ширей.)
Дверь общей камеры смертников пронзительно завизжала. Этот звук проникал внутрь черепа и живота, он взрывает и разрывает тебя изнутри. Это настоящее мучение. Частое мучение. Дверь открывается и закрывается по две дюжины раз на дню – два раза впустить стражников с едой, два – вытащить бочку с нечистотами и притащить ее назад. Все остальные разы открытия и закрытия двери связаны с нами, со смертниками. Приводят новых смертничков, уводят на казнь, если кто умирает – дверь тоже кричит. К нам священники не приходят. Только стража.
Странные у нас порядки, конечно. Я тут сижу уже шесть с половиной лет. У нас не принято говорить, что, мол, я-то тут совсем без причины, никого не трогал и не виноват. Мы тут все душегубы лютые, правда, идиоты тоже есть. Чавло убил соседа за столом в трактире на Южных воротах. Напился в хлам, а когда ему принесли тарелку с мясом, начал орать, чтобы ему нож принесли, «а то жилы одни, а не мясо». Нож принесли, вот он им махнул неудачно, чиркнул по шее сидевшего рядом, а кровушка и полилась. И лилась она так, что он до сих пор ест только руками. Смешно смотреть, как он супчик наш тюремный ладошкой своей выгребает. Нас тут много – камера битком набита. Но, все привыкли уже и к тесноте и к вони. Жлоб зарубил топором жену за вонь – она ему завонявшую кашу подала. Вот он ее и разрубил на две жены. А когда увидал, что в животе у нее еще и ребенок был, небольшой такой – размером с полтора кулака Жлоба … Он тогда стражу рубил тем же топором – все сбежать хотел. Шестерых рядом с женой положил. Не дали. Он казни ждет уже восьмой год. Когда стража приходит – ну, с новеньким, или кого на казнь, Жлоб все к ним в ноги бросается, просит увести его. А стража старшему камеры выдает дополнительную пайку – чтоб следили за Жлобом, да и не только за ним. Чтобы себя не изувечили. Правда, тут все так устроено, что не можешь ты ни себя, ни других изувечить или убить. Не получается. А вот дольше всех у нас Дубина. Пятнадцать лет ждет. Умом правда уже тронулся совсем, несет что попало. Да и видно сразу, когда человек придуривается, а когда ум потерялся, а тело бездумное бродит по свету.
А я зарезал брата. А потом и сестру, чтобы никому не сказала. Деньги были сильно нужны, а брат решил не давать. Говорил, мол «дерьмо ты, а не человек, братка, даже вши тебя не грызут». И денег не давал. Он тогда очень удивился, поверить не мог, что рукоятка из него торчит. Сказать-то уже ничего не может, все прыскает юшкой изо рта, давится… Хорошо я тогда попал, точно. И она зашла как раз. Жалко, конечно… Она-то и сделать ничего не могла. И не делала. Быстро ушла. Если брат на меня все пучеглазился пока не упал, она от меня воротилась, не взглянула даже. Ну а с деньгами я не далеко - до порта только дотянул. Там меня и взяли.
Все у нас спокойно и обычно. День за днем, год за годом. Кто-то приходит и остается, кто-то – только пришел и уже уводят его. Я привык. Не могу только привыкнуть к снам своим. Кто-то из наших, его-то быстро увели - имени не вспомню даже, начал рассказывать о том, что мы не зря именно в этой башне сидим. Говорил, что жил тут Колдун в старые времена. Тогда еще столица была там, где Черное озеро теперь. И что озеро вместо столицы стало после того, как Колдуна казнили. Он что-то рассказывал еще про Алхимика, который невесть куда попал, на звезды что ли, и притащил с собою из тех мест чудовище какое-то жуткое, которое кормил собой. Брал, отрезал куски от себя, и кормил эту жуть своим мясом. И помер Алхимик после того, как отрезал кусок своего сердца на поживу той твари, так как больше у него и мяса не осталось своего. А Колдун понял, что это за тварюка, и решил колдовской войной на Алхимика идти. А, про сны… Готовился Колдун к войне в этой башне. Я помню, когда меня вели сюда, никакой башни не было. Домик покосившийся каменный стоял на пустыре. А привели внутрь, глянул в окно – и обомлел. Облака далеко внизу, только ветер свищет за окном, горы какие-то видны – ничего знакомого. Страшно было. А потом пришли сны. Они у всех тут одинаковы. Мы каждый раз ночью умираем. Этой ночью я умирал как жена Жлоба. Значит, он был во сне моим братом или сестричкой. Понимаешь? Мы стали жертвой. И не одной, а всеми сразу. Тяжело это… Уж очень оно по-настоящему что ли… Еще очень противно видеть себя – если я вдруг снюсь братом или сестрой. Ох и рожа была у меня тогда… Говорят, что это подарок Колдуна, сны эти. Я бы его с таким подарком… Хотя, Принцесса, говорят, его надежно казнила. Я про такие казни и не слыхивал, что так вот можно сделать. А он терпел, говорят, даже мертвый терпел. Окаменел от терпения, и все вокруг окаменело, люди, деревья, цветы. Потом пришла вода, черная как смола. Говорят, что только Принцесса осталась жива. Я в детстве нашел кусок каменной руки с пальцами у берега озера. Ох, меня и пороли тогда… Дюжину дней лежал, думали – помру. Ан нет – вывернулся. А сейчас…
Жлоб протолкался ко мне.
- Ну как там?
- Да все, как обычно, - отвечаю.
- Ты, Ширя, как думаешь, если бы я ее не по шее, а по плечу рубанул, может она не померла бы?
- Жлоб… Ты на себя посмотри. Ты если меня кулаком по спине ударишь, то у меня и ноги сломаются. Так что, куда бы ни попал – убил бы все одно.
- Да? А я вот все думаю, может я б промахнулся…
Дверь заверещала, принесли еду.
(продолжение – через день-два)