[за 3 месяца до этого]
Военная база северного кордона, второго по значению и по счёту от ЧАЭС, располагалась в лесу, близь столь любимой сталкерами локации — Свалки. Вдоль её границ тянулся двухметровый бетонный забор с протянутой поверху колючей проволокой. У массивных ворот базы всегда стояли часовые, проверяющие документы любого желающего пройти на территорию армии. Пропускали не всех. Лишь важных по статусу людей, которых в Зоне можно было пересчитать по пальцам одной руки, и тех, кто был заинтересован в военном деле, иначе говоря, являлся добровольцем в ряды солдат, и их за свою короткую жизнь я встретил не так уж и много. За спинами часовых стоял пулемёт на турелях, спрятанный за стеной так, что виден был лишь ствол грозного оружия. Дальше, за воротами, развернулось огромное пространство, слева которого возвышалось шестиэтажное здание — штаб базы, и были припаркованы танки, БТРы и другой военный транспорт, а справа — казармы солдат и полигон.
Сюда меня перевели около пяти лет назад. До того времени я всего лишь числился в списке, но назвать меня опытным солдатом было сложно. Всех военных обучали в специальных лагерях, прежде чем отправить на службу в Чернобыль. Мной же никто до приезда в заражённые места не занимался, если не считать тех попыток брата научить меня базовым приёмам, как в рукопашном бою, так и в огнестрельном. После смерти Егора за меня всерьёз взялся майор. Он дал мне те знания, которыми не располагали даже самые привилегированные офицеры на базе. Олег почти всё свободное время проводил в Зоне, и то новое или давно известное об аномалиях, мутантах и об отношениях между группировками рассказывал мне. И, видя во мне будущего опытного военстала, замену майору, главнокомандующий базы отправил меня и Олега вглубь Зоны, на недавнее место работы, для дальнейшего обучения уже, так сказать, непосредственно посреди полигона. Но, после того как я прошёл все практические экзамены и выполнил то сложное дело майора, о котором упоминалось ещё в мои семнадцать, он, как и говорил, подал в отставку и ушёл. Многие считали, что вообще из Зоны, другие утверждали, что в вольные ходоки.
Я, пообещав ему покинуть Зону вслед за ним, уехал вскоре после нашего последнего разговора, во время которого мы вспомнили всю семилетнюю подготовку. По душам Олег не привык разговаривать, да и мне не хотелось проявлять сентиментальность, поэтому встреча вышла чисто деловой. После неё больше майора мне встретить не довелось, но, по идее, от него другого и нельзя было ожидать. Скрытность и жизнь волка-одиночки как раз являлись основной характеристикой Олега, и мне пришлось с ней быстро смириться, сначала, чтобы найти общий язык с ним, а потом, чтобы попрощаться с майором без какой-либо мысли о возможности будущей встречи. Пожалуй, уход майора и был самым запоминающимся событием за последнее время, поэтому по поводу других крупных изменений, произошедших в тот период, я плохо помнил. За годы служения в Зоне, которая сама по себе нестабильна, уже выработалась привычка, приспосабливаться к любым условиям жизни. Иначе выжить в той среде, где мне раньше приходилось проводить большую часть своей жизни, было просто невозможно. Откровенно говоря, дело не совсем в привычке, а в том, что уже смысла заморачиваться насчёт военных не было. Я после возвращения домой понял, что дисциплина, воинский долг и всякая другая армейская чушь — не моё. На службе требовалось беспрекословное подчинение генералам, а для меня подобное ущемление свободы слова и воли действий со временем начало отталкивать от военного ремесла, а затем и вовсе стало невыносимым. Хотя — даже после ухода из войск Чернобыля, я пытался связать жизнь с работой, похожей на мою прежнюю: с оружием в руках и с чётким контролем действий в голове.
Обещание, данное майору, было выполнено — Зона осталась в прошлом. Теперь я служил последний год по контракту, думая, что смогу работать в группе, где у каждого есть возможность предложить старшему свою тактику и даже, если ему она понравиться, действовать по ней. Но всё же выезжать по особо чрезвычайным ситуациям, выполняя работу спецназа, я, по правде говоря, не любил. Чувствовал себя цепным псом. Да и отношения с нынешними сослуживцами не сложились только из-за того, что, в принципе, участвовать в достаточно серьёзных операциях мне не позволял возраст, а меня к ним допускали. Этим практически все были недовольны, считая, что справиться с самыми элементарными вещами было выше моих сил. Мне же некогда было что-либо кому-то доказывать, и признания на своём месте работы я не ждал. Просто занимался тем, к чему меня обязывал подписанный мной контракт. В остальном старался оставаться нейтральной стороной.
Проблемы состояли, конечно, не только в службе.
Мне пришлось внести некоторые коррективы в саму жизнь.
После семи лет, проведённых в Зоне, мне ничего больше не оставалось, как заново учиться жить на Большой земле. Ведь размеренная жизнь горожан, не знающая всех тех бед и трудностей, что посчастливилось перенести мне, совершенно отличалась от той, какой жил я. Инстинкты, выдрессированные за те года служения на Кордоне, не покидали меня ни на секунду, не позволяли и шагу сделать, чтобы не насторожиться. Любой, даже еле ощутимый, ветерок заставлял меня резко останавливаться и рефлекторно искать в карманах ПДА. Смешно, конечно. А вот в Зоне — не очень. Там любое колебание воздуха и ощущение опасности следовало воспринимать как предупреждение.
Родители первое время с меня глаз не спускали, волновались. Их я прекрасно понимал. Они очень тяжело переносили смерть своего старшего сына, моего брата, и, случись что со мной, вряд ли им удалось бы пережить такое.
Со смертью Егора потеряли они не только своего сына, но и неизвестную мне надежду. Возможно, на лучшую жизнь, а, может, что-то совсем другое. Я не знал. Но, то, что на Егора родители возлагали большие надежды, чем на меня, было видно сразу после трагической новости. Пусть мне они этого не говорили лично, но я сам осознавал, что признать такого человека, каким рос я, карьеристом, было невозможно. А вот мой брат очень быстро и удачно поднимался по карьерной лестнице, и накануне его смерти ему должны были дать звание капитана. Разумеется, его будущее было светлее моего, потому что в отличие от Егора мои амбиции превышали ту собачью покорность, с которой он и многие солдаты выполняли приказы генерала. Для меня же главным было обдумать распоряжения главнокомандующих, взвесить их плюсы и минусы, а уж потом решать: подчиняться или же нет. Именно поэтому можно было выделить ещё одну немаловажную причину ухода — рост в звании мне не светил, вероятно, никогда, а без этого служба становилась бессмысленной. Да и, говоря о таком поведении, какое проявлял я, когда ещё служил на Кордоне, то есть о неподчинении офицерам, вставал вопрос не только касающийся повышения, но и затрагивалась несколько раз неприятная тема об отставке или увольнении. Не рассматривали её только лишь благодаря майору Олегу, который имел какое-никакое влияние на генерала Кадашева. Мне нужно было продержаться на месте столько времени, сколько было необходимо майору.
Первое время он вставал на мою защиту или же, наоборот, сдерживал всеми силами от глупых выходок на военных советах, а уж потом я сам стал различать, где следовало изъясняться, а где лучше было бы прикусить язык. На советах важно было побольше молчать, а говорить исключительно тогда, когда заумные предложения главнокомандующих не лезли ни в какие ворота. Подобная тактика меня устраивала, так как при ней можно было со стопроцентной уверенностью знать, что офицер примет мои замечания на вооружение, а не пошлёт, как это часто бывало раньше. Да и, в конце концов, она отличалась от манер брата, который больше, по словам Олега, соглашался с мнением генерала, отодвигая на второй план своё.
Сейчас мне можно было говорить и делать, что хочется, как и когда. При всём этом последствий ждать не приходилось, если только они не выражались в личной неприязни. Но это уже являлось делом привычным для меня, и, как потенциальная угроза, не пугала. Мне даже нравилось то, что многие начали менять своё мнение, что будто бы я взял на себя роль погибшего брата и поставил цель, завоевать больше наград, чем он, на достаточно простой и короткий вывод, что я — совершенно не такой. Сам я продолжал держать в голове то, что брать пример с чего-то добившихся старших братьев не всегда является уделом младших. В таких случаях вероятность повторения их ошибок меньше, и своим поведением я только подтверждал тот вывод военных, что никакого второго Егора не будет.
После семилетнего обучения в Зоне я прожил вдали от неё год, а потом мне пришлось собирать сумки по просьбе связавшегося со мной генерала. Следовало уезжать, и срочно. Богдан Данилович готов был не видеть меня ещё несколько лет, если не целую жизнь, как он признался по телефону, но какие-то странные события, случившиеся в моё отсутствие, вынудили генерала немедленно вызвать меня. Уж что именно там произошло, я не смог выяснить по телефону, зато по голосу генерала понял — это что-то очень серьёзное, что нельзя оставлять без внимания. Поначалу меня сдерживало обещание, данное Олегу: забыть о Зоне — но Кадашев меня быстро и достаточно умело убедил в том, что небольшой рейд не будет нарушением обещания.
И как генералу удалось вернуть меня на базу, было непонятно, но вот, уже через два дня, я был готов к отправке. Стоял на автобусной остановке и смотрел на вокзал. Поезда в Чернобыль, конечно, не ходили, а жаль. Ведь давно известно, что это место стало куда популярнее прежнего. Раньше туда ездили экстремалы на экскурсии по заражённым местам, а сейчас попасть в этот город стремились больные на голову люди, которых привлекали только артефакты и деньги. Нет, ни тех, ни других, я не осуждал, мне вообще было всё равно, с какими целями они, зачем покидали свой дом, свою семью, свою нормальную размеренную жизнь. Ведь у каждого свой способ заработка, и никто не в праве их винить в том, что они выбрали самый опасный, но в то же время, самый прибыльный способ. За артефакты — аномальные образования, принимающие самые различные формы, цвета, а так же и с некоторыми свойствами, в том числе и полезными – можно было срубить неплохую пачку «зелени». Сам в этом не раз убеждался. Самым странным в сталкерстве было то, что сами сталкеры не очень-то беспокоились за свои жизни и могли жертвовать ими, ради того, что стоило каких-то денег, а в Зоне, как известно, это не только артефакты.
Проводник — тоже в некотором смысле профессия ходока. За неё и платили больше, и интересней она казалась одиночкам. Что их так привлекало в том, чтобы довести клиента от пункта А до пункта В и обратно, я до сих пор гадал. По сути, всё заключалось в том, что ты не был одинок и знал, что твою спину прикрывали, но неужели это чувство и привлекало сталкеров? Я прекрасно знал, какое ощущение испытываешь, находясь в Зоне в одиночку: смесь адреналина, страха, свободы и много чего ещё. Ради всего этого человек и становился вольным ходоком — это я тоже знал, поэтому, исходя из этих мыслей, и решил, что сталкеров интересовали только деньги.
И тут уже всё равно — проводить клиентов или поиск артефактов — главное, чтобы получить как можно больше денег, а уж какие испытаешь при этом чувства, никого не интересовало. Такая жизнь была не для меня, но я и не зависел от предметов заработка сталкера и не жил как некоторые из них — впроголодь. Мне платили за верную службу, за выполнение каких-то миссий в Зоне, поэтому жаловаться было не на что. Конечно, я не был таким идиотом, чтобы пройти мимо той же «Ночной звезды», не подобрав её. Брал, продавал и получал дополнительные деньги, что никогда не являлось помехой. Просто не так зацикливался на этих артефактах, чтобы, не поднимая головы, бродить всё время по Зоне. Тем более, это и небезопасно. Смотреть себе под ноги, разумеется, нужно, но и нельзя забывать про аномалии, большинство которых располагались не на земле, а висели в воздухе.
М-да, вот так плавно я и перешёл от сталкеров и денег к смертельным аномалиям. Не случайно это. Я усмехнулся.
– Ты чего? – неожиданно посмотрел на меня недоумевающими глазами Никита.
Честно говоря, у меня совершенно вылетело из головы, как мы познакомились и вообще, когда успели сдружиться, но факт оставался фактом. Он то и дело любил забегать ко мне в гости, если ему становилось скучно или было что-то нужно, а я вспоминал о нём только во втором случае. Это всегда бесило Никиту. Он как девчонка не раз заявлял мне, что я совершенно не дорожу нашей дружбой, и если случись что, то я буду думать в первую очередь о себе. Лично меня раздражали вот такие его выходки, да и как бы отреагировал кто-то другой, если бы ему прямо с порога предъявили претензии, о которых лучше предупреждать заранее, чтобы успеть настроиться.
Но, как бы не возмущался Никита, а нашей относительной дружбой я дорожил. Он был хорошим человеком, всегда готовым прийти на помощь и поддержать в любую минуту, и отплатить тем же мне было не трудно. Я просто не привязывался. А это разительно отличается от равнодушия.
– Да так, – отмахнулся я.
– Нормальные люди, разве, просто так усмехаются? – нахмурился Никита.
– Ну, – я пожал плечами, – считай меня ненормальным, и замяли эту тему.
Приятель немного оторопел от столь быстрого ответа и, раскрыв рот, так ничего и не смог выдавить и себя. Я, не обращая на это внимания, подхватил спортивную сумку, накинул на плечо и двинулся вдоль тротуара к вокзалу. Спустя минуту, за спиной послышались быстрые шаги.
– Погоди, – Никита положил ладонь мне на плечо, остановив.
– Чего? – недовольно обернулся я. – На поезд ведь могу опоздать.
– Да я тут подумал, – начал было тот.
– О, редкий случай, – перебил я его, закатив глаза, – стоит задержаться.
– Может, хорош прикалываться? – прошипел Никита.
Я пару секунд понаблюдал за его реакцией, затем достал пачку сигарет, давая понять, что готов слушать.
– Тебе ждать поезда ещё двадцать минут, так, может быть, в бар заглянем? – предложил Никита. – По быстренькому.
– Не-е-е, – протянул я, затянувшись сигаретой, – не хочу.
– А…
– И даже не донимай меня этим вопросом, хорошо? – не дав ему сказать, ответил я.
– Да просто самому не хочется, разве? – скороговоркой спросил тот, словно боясь, что его вновь перебьют, – ты ж едешь не на курорт, и мне даже удивительно, как ты можешь ехать туда, где умер твой брат. Я б не смог. Всё же родной человек…
– Никит, – тихо позвал я, – вот ты, ходишь же на кладбище к родным?
– Так это..!
– То-оже самое, – спокойно закончил я, – да и к смерти я уже давно спокойно отношусь.
Больше ни на секунду не задерживаясь на месте, я потопал к входу. Никита хмуро провожал меня, больше ничего не говоря.
Прощаться с Москвой было не так сложно: душный, тесный город, с вечными пробками, громкими разговорами прохожих, с визгом проносящихся мимо поездов метро, я с радостью хотел обменять на тихую Зону. Покинуть бы скорее этот шумный город.
Я взглянул на часы, прибавляя темп. Поезд должен был вот-вот подойти, а надо было успеть и расположиться, и попрощаться с Никитой, да ещё вдобавок позвонить важному человеку. Это меня напрягало больше всего — сделать всё за достаточно короткое время.
Бегая почти по всему вокзалу, от расписания к скамье, где Никита сторожил все вещи, и от скамьи ещё куда-то, я в свободные секунды уже набирал номер нужный мне номер. Позвонить ему я хотел до того, как сяду на поезд, чтобы, если в купе поеду с кем-то, не давать поводов для подслушивания. Никита тоже, конечно, слишком любопытный, но, по крайней мере, он не способен понять мои разговоры: сам признавался. Это всё потому, что если я не желал, чтобы кто-то уловил смысл моих слов при болтовне с чужими людьми, то применял сложные для восприятия термины, отчасти военные, или просто старался говорить путанно. Но ещё не было известно, кто составит мне компанию в вагоне. Ведь не исключено, что это может быть человек, неплохо разбирающийся в военном ремесле.
А скрывать что-то от Никиты, можно было и не стараться, достаточно было озвучить пару непонятных для него слов, и готово! В очередной раз подойдя к своим вещам, сложенным на скамье, я нажал на вызов. Никита хотел что-то сказать, а, может, просто спросить, кому делался звонок, но, увидев, как я поднёс палец к губам, отвернулся. Несколько гудков, и трубку, наконец, подняли.
– Да? Кто это?
– Как думаешь, рай мне ещё светит? – спросил я, сдерживая усмешку от вида приятеля, когда тот уже начал удивляться началу разговора.
– Смотря, что ты натворил, – невозмутимо ответили мне.
– Да так, обещания недовыполняю.
– Ну, за это максимум, к чему тебя приговорят, так к работам в Зоне, куда, как я понял, ты и направляешься, Артём.
Мне было приятно, что человек на другой линии меня узнал.
– Я буду всегда на связи, – добавил он. – И ещё. Если вдруг возникнет потребность в арсенале, то я могу тебя снабдить им. Свои координаты нового местонахождения я скину тебе на ПДА.
– Славно, – одобрил я. – Думаю, мне твоя помощь потребуется. Что-нибудь для связи подбери и, если это возможно, раздобудь мне «М-16». Всё. В скором случае ещё поговорим.
– Удачи.
Я любил таких людей: всегда спокойно реагируют на любого рода ситуации, и никогда не отказывают в помощи. С этим человеком я не общался достаточно долгое время, но мой голос он ни то, чтобы не забыл, а более того, сохранил невозмутимость, когда его услышал.
– Артём, там поезд подошёл уже минут как десять, – тихо произнёс Никита.
Я медленно повернулся к нему и, подхватив сумку, направился к платформе.
Пройдя девять вагонов, мы с Никитой остановились среди толпы людей, и я полез в карман за бумажным конвертом.
– Готов? – неохотно спросил приятель.
– Ага.
Он посмотрел по сторонам, принимая от меня деньги.
– Лицо попроще сделай, – попросил я, отсчитывая из кошелька ещё несколько купюр поверх отданной суммы, – а то примут ещё нас за наркоторговцев.
– Просто сумма большая, – напряжённо ответил Никита, поспешно убирая деньги во внутренний карман куртки.
– Мелочь, – отмахнулся я и поглядел на очередь.
– Значит, на Красной площади?
– Да, не забудь. Ты мне очень поможешь, если дождёшься этого человека.
– Как он выглядит хоть?
– Да он сам тебя найдёт, – я показал свой билет, как только подошла моя очередь.
Никита двинулся за мной в вагон, провожая последние минуты. Он пытался узнать от меня как можно больше о незнакомце, которому следовало передать деньги, но я и сам не знал, как он выглядел. Прошло восемь лет, а мне ни разу за этот срок не посчастливилось с ним встретиться, как по обстоятельствам, так и по личным причинам. Я просто не хотел связываться с Зоной, пока не придёт время, а этот человек как раз с Зоной-то и работал, поэтому видеться мне с ним не стоило. Сразу бы вернулся туда. Не выдержал бы.
База встретила знакомой каменной стеной и двумя пулемётными вышками по бокам ворот. Я, конечно, обрадовался тому, что места были всё ещё узнаваемыми, но вот люди могли поменяться, а это меня уже не устраивало совсем. Мне не хотелось заводить новые знакомства, а уж тем более учить кого-то манерам. Во втором случае нередко приходилось прибегать к силовым методам воспитания, и, хотя за такое не штрафовали и не выносили даже строгих выговоров, меня всё равно тревожило излишнее внимание, проявленное именно генералом, ко мне. Он и без того находил уйму причин, по которым должен был уже давно, ещё когда я служил под его началом, или понизить меня в звании, или выгнать с места работы вовсе, но я его опередил в этом решении и ушёл сам. Однако моя авторитетность до сих пор сохранила силу в здешних местах, и мне всё ещё позволяли вести себя здесь как старшему сержанту, то есть за мной оставалось право следить за поведением солдат и учить их дисциплине, отдавать мелкие приказы и тому подобное. Генерал всему этому не препятствовал, но вряд ли был доволен, что его людей наставлял человек, ушедший из рядов армии. Но он молчал, отчасти понимая, что моя помощь с некоторых пор стала незаменимой на базе, а те приказы, что выполнялись без его ведома, ничуть не вредили. Да и, чтобы не случилось, а оснований разорвать со мной договор о взаимопомощи у него не было. Держалось здесь всё именно на мне. Любые мирные переговоры с теми, кто косо поглядывал в нашу сторону, были проведены мной и с помощью хорошей импровизации, ну и кое-где небольшой суммы из личного кармана. И Кадашев всё знал. Поэтому ему приходилось сдерживать свою неприязнь ко мне, иначе он рисковал остаться посреди Зоны без помощи проводника, свободно ориентировавшегося в здешних краях и знающего безопасные пути из Зоны.
Я проделал довольно длинный путь к родной базе. Идти пришлось через болота, которые никогда не отличались проходимостью и безопасностью. Патронов было потрачено немного, зато по моему внешнему виду можно было судить, что побывать мне посчастливилось в неплохой схватке, из которой выбрался я лишь благодаря удаче. На самом деле всё оказалось куда легче. Просто пару раз мне выпала возможность нарваться на трясину, которая не упускала случая оставить меня в этих болотах навечно, но я выбирался из неё, даже находясь в зыбкой грязи по пояс. Помогали деревья, за ветви и корни которых у меня получалось зацепиться, а дальше осталось надеяться на силу своих рук и на то, насколько слабым было желание болот не отпускать меня. К счастью сил у меня было достаточно, чтобы посоперничать с зыбкой грязью.
Но на болотах проблемы не заканчивались.
Пулемётчики, похоже дремавшие на своих постах, в упор не замечали меня. Вплоть до того, что мне удалось приблизиться к ним до тридцати метров, но даже здесь первыми продрали глаза часовые внизу, а уж потом на их приказы остановиться и поднять руки отреагировали сверху. Немудрено, что база подвергалась атакам чаще, чем другие военные лагеря. Никто, конечно, серьёзно бросать нам вызов не решался, но удары некоторых сталкеров или бандитов исподтишка заставляли, по крайней мере, меня насторожиться. Добром такие набеги не кончатся... Хотя добру-то и неоткуда взяться здесь, в Зоне. Факт.
– Стоять! – рявкнул коренастый паренёк с автоматом «Калашникова» в руках. – Иначе стреляю!
Я замер и поднял глаза, наслаждаясь изменившимися лицами военных. Мне нравилось заявляться к ним неожиданно, чтобы не успели подготовиться. В таком случае их реакцию гораздо приятнее наблюдать, чем терпеть притворство. Пусть моё бывшее звание не вызывало столько эмоций, сколько хотелось бы видеть, как при неожиданных приездах какого бы то ни было начальства, но всё же их выражения лиц стоили того, чтобы взять привычку вышестоящих.
– Идиот! Опусти оружие! – на паренька накинулся Алексей. – Это же наш сержант!
Он своими криками переполошил всех людей, что стояли рядом с ним и чуть не сбил с ног рядового, который и без его действий давно всё понял и уже убрал руку с курка. Я насколько мог, настолько высокомерно, осмотрел бойцов, большей частью строя из себя офицера высшего состава, чем показывая своё недовольство ситуацией. Но навряд ли солдатам суждено было разглядеть наигранную мной комедию. Они всерьёз испугались…
– Ха, как всегда, бардак полнейший.
…кроме одного.
– Здорова, Артём Викторович, – улыбнулся Алексей и протянул мне руку.
Я мгновенно стёр с лица важную ухмылку и, холодно взглянув на рядового, поморщился от его дружеского приветствия. Подобное обращение солдата к старшему, пусть даже и бывшему, сержанту, какое проявил Алексей ко мне, было неприемлемо. Пусть я раньше и относился к низшим по званию менее строго, чем остальные, но всё же. Правила для всех были одинаковыми.
– Здорова?
Алексей недоумённо уставился на меня, ожидая всё ещё приветствия, но я только оттолкнул его в сторону, выругавшись в полголоса, и широко зашагал к штабу.
Конечно, догадки были, что на базе хромала дисциплина с момента ухода одного очень важного человека, который и держал всех на коротком поводке, но это не должно было быть отговоркой для генерала. Он обязан был соблюдать порядок у себя на базе, а не кто-то другой. Чем же тогда страдали те, что имели звания выше тех часовых? Ведь и за ними строгий смотр вёл именно майор. Я очень надеялся, что никто здесь ещё манию власти не испытал, чтобы не обращать внимание на такие мелочи, как организация военных, иначе усмирять было некому. У меня-то не так много прав, чтобы привести всё в порядок.
Навстречу мне вышел, а вернее, вырулил из-за угла дома в мою сторону, мужчина в камуфляжной форме и с выделяющимися на её зелёном фоне красными просветами и двумя маленькими звёздочками на погонах. Вот его-то мне и необходимо было развести на серьёзный разговор на основании «бардака».
– Здравия желаю! – с ядовитой ухмылкой поприветствовал я и с ещё большим злорадством добавил. – Товарищ лейтенант.
– Ой, не начинай, – взмолился тот, пожав мою протянутую ладонь.
Я ещё помнил, что другу не нравилось моё обращение к нему, как к человеку со званием выше сержанта. Николай считал, что у нас и не настолько уж большая разница в возрасте и статусе, чтобы общаться в такой форме, какой я старался придерживаться, разумеется, в издевательских целях.
– Неужели ты ещё не забыл эту старую шутку? – лейтенант с надеждой взглянул мне в глаза.
– Размечтался, – грубо бросил ему, – я только ради этого и ехал сюда.
– Не льсти себе, тебя вызвали, и я знаю об этом.
– Ну, раз знаешь, то переходим к делу, – разочарованно пожал я плечами. – Давай, выкладывай, что тут твориться, и почему рядовые так расслабились?
– А тут, Артём, много чего твориться, – устало выдохнул Николай. – Хотя бы, к примеру, то, что генерал не в восторге от сталкеров, проскальзывающий постоянно у него под носом. Поймали, кстати, пятерых…
– Товарищ лейтенант, – жалостливо протянул я, закинув голову к небу. – Я ж приехал не эту фигню выслушивать. Давай к более серьёзным проблемам.
Лейтенант смерил меня недовольным взглядом и сменил тему.
– Ещё генералу кажется настолько странным уход Олега, после того нападения, что он начал потихоньку подозревать майора в причастности к тем убийствам.
– Да ну, нет, – я махнул рукой, всё-таки поддержав новый разговор, хоть и не был им доволен. – Какая ему выгода? Тем более, он всегда рядом со мной был…
– Да я это помню, – поторопился прервать меня Николай. – У меня всегда был вопрос, кто кого держал в узде. Где ты его, а где наоборот. Да я и не обвиняю майора, просто говорю, что появились подозрения. Главное неожиданно и ведь не из чего всплыли.
Я промолчал и, глубоко вздохнув, засунул руки в карманы. Лейтенант прав: подозрения появились неожиданно, но отнюдь не на пустом месте. Уж мне-то было хорошо известно о той ночи, когда убили нескольких приближённых генерала. Профессиональных бойцов, среди которых находились и телохранители Кадашева, просто застрелили, и сделали это совершенно бесшумно, не оставив за собой ни единой улики. Слова Николая вызвали во мне даже тоску, связанную с воспоминаниями по тем временам, но не пробили на раскаяние.
– Ладно, проехали, – резко сказал лейтенант. – Свалил и фиг с ним.
– Ушёл, – поправил я, пнув небольшой камушек на пути.
– Ушёл, свалил — не вижу разницы, – пожал плечами тот.
Я остановился, и развернулся к нему лицом.
– Свалить, значит, быстро, незаметно и без объяснений, а уйти, то есть оповестить всех об отставке, подписать все нужные документы, привести адекватные причины ухода. Улавливаешь разницу?
– Тоже мне, умник, – фыркнул тот. – Ты лучше скажи, готов ли к миссии?
– Готов к труду и обороне, товарищ лейтенант! – отчеканил я, вытянувшись и взяв под козырёк.
– Боже, – обречённо выдохнул Коля, чувствуя начало весёлого времени, и быстрым шагом направился к домику, рядом со штабом.
Я не стал его догонять. Если не считать, что Коля не переносил издевательского обращения на «вы», то вышло всё довольно безобидно, и вряд ли задело лейтенанта. Только вот поведение Лескова доказывало обратное и заставляло чувствовать себя в чём-то виноватым, поэтому, чтобы отогнать эти ощущения, совершенно ненужные в данном случае, я решил прогуляться по границе кордона, взглянуть, так сказать, на знакомые и уже давно ставшие родными земли.
В этом мне не помешал никто. Спокойными остались даже часовые на посту, которые никогда не изменяли своей привычке, прочитать кучу нотаций и привести довольно фиговые аргументы, чтобы не пустить в открытую Зону. Этому я был и рад, и удивлён. Хотя если разобраться, то, эти солдаты были мне незнакомы, и им я приходился только вольным сталкером, поэтому, возможно, они просто не решились спорить с человеком, знающим о Зоне гораздо больше их самих. Во всяком случае, намеренно свернув с дороги, чтобы быть полностью уверенным, что меня не окликнут, я переключился с забот военных на свои личные дела и оставшийся путь через лесополосу прошёл со странными мыслями в голове. Прежде всего, вспомнился Олег. Его дальнейшая судьба после ухода с кордона меня и беспокоила. Было любопытно, как он обосновался в Зоне, и где вообще сейчас находился. За его жизнь я, естественно, не волновался, так как знал, что майор, хотя его уже сложно было назвать майором, скорее сталкер, был опытен в области хождения по аномальным территориям и стрельбы по мутантам — убедиться в этом, у меня было достаточно времени — вызывало интерес его сегодняшнее занятие. Чем он зарабатывал на жизнь? Вряд ли сбором артефактов. Чтобы Олегу до такого опуститься, я даже не знал, что должно было произойти. Но не волк сдохнуть в лесу точно. Для таких экстремальных людей, как майор, найти в подобных местах достойную себе работу являлось плёвым делом, а свобода передвижения по Зоне упрощала этот поиск до неприличия. Если мне не изменяла память, на нашей базе никто, кроме меня и майора, не мог, да и боялся, выйти за военные территории без проводника в лице сталкера, пойманного при попытке пересечь границу Чернобыля или найденного в ближайшем баре, куда только и могли дойти служивые. Вследствие этого, можно было сделать вывод, что Олегу пропасть в здешней фауне невозможно. Этот вывод всегда успокаивал меня на время, и я откладывал свои мысли о майоре до следующего раза.
Я отодвинул рукой ветку и вгляделся в разросшиеся передо мной заросли. Непонятное растение, имеющее колючий длинный стебель с режущими, как бумага, листьями, да к тому же ещё и ядовитыми, было гораздо безобиднее до моего отъезда. Раньше оно стелилось по земле, никому не доставляя хлопот. Сейчас же это убогое, как и многое здесь, творение Зоны пустило корни настолько глубоко, что решило зафиксироваться на этом месте, похоже, на длительное время. Проходить через такую стену я не планировал, поэтому и не захватил с собой какое-нибудь рубящее оружие. Оставалось идти в обход. Я имел довольно паршивую, по мнению генерала, привычку, пропадать подолгу в окрестностях Зоны, в ближайших к военным постам районах: на Свалке, Осиновом гнезде и во многих других местах. Мотивировать отсутствие на базе приходилось тем, что мне требовалась тренировка, чтобы быть полностью уверенным в своих силах и не забывать элементарных предчувствий, сидя подолгу в лагере. Это же утверждал и Олег, который вступался за меня только тогда, когда мои аргументы против генеральских были бессильны, и которого Богдан Данилович слушал весьма охотнее меня. Но больше заступаться было некому, поэтому мне лучше бы было вернуться на кордон до того, как генерал заметит моё отсутствие, впрочем, как и мой приезд.
По земле стелился вечный белёсый туман. Вокруг, как и всегда, стояла гробовая тишина, а пейзаж был тусклым и мрачным, но, вполне, привычным. Для меня сейчас являлось главным то, что поблизости не бродил ни один мутант, и ничто не указывало на их хотя бы недавнее присутствие. Успокоив этим свою тревогу по поводу отсутствия оружия, я медленно зашагал к высокому дереву, под которым стоял одинокий покосившийся крест. Из-за многочисленных кислотных дождей и сильных ветров он облез и прогнил, взлохматился по краям, а гвозди заржавели, и от них потянулись рыжие дорожки. Несильные морозы только укрепили такое состояние креста.
Осмотревшись на ходу, я подошёл к нему почти вплотную и смахнул ладонью с его верхушки листья. Картинка шестилетней давности всё ещё всплывала при каждом приходе сюда. Хоть я и стоял к поляне спиной, смотря исключительно себе под ноги, а, как ни крути, не мог не видеть того, что показывали и давали вновь почувствовать воспоминания. Выстрелы. Не укладывающиеся в голове действия, осуществляемые тогда на одних эмоциях и рефлексах. Жуткий страх. Опять стрельба. И Смерть.
– Здорово, Егор
Я сел по-турецки на землю перед крестом и, не услышав ничего в ответ, тихо усмехнулся.
– Не хочешь разговаривать?
Молчание. Оно казалось намеренным проявлением упрямства, а не моим недостатком сосредоточения, но на всякий случай я, как учил майор, проявил больше настойчивости и взял на этот раз все мысли под твёрдый контроль. Не факт, конечно, что требовались такие усилия, ведь раньше их затрачивалось гораздо меньше, но лишними они, пожалуй, не были.
После пяти секунд, проведённых в натуральной медитации, в лицо ударил лёгкий ветерок. Я поглядел в сторону креста и улыбнулся. То, чему меня научил майор, не умел больше делать никто другой в Зоне, за исключением клановцев, как он говорил, променявших свою жизнь на вечную верность тому, что когда-нибудь исполнит их волю. Странное определение Олег подобрал обыкновенной группировке, но, как позже узналось, очень правдивое. Я никогда не задавался вопросом, откуда Олегу были известны, наверняка, секретные навыки «Монолита», потому что знал, что он добрался до звания майора за считанное время, всего лишь за три года, не бросая при этом свободные часы на выходы в Зону, и благодаря данному таланту, добиваться всего и быстро, знаний у этого человека накопилось немало. Даже в общение с потусторонним, чем могли похвастаться лишь «монолитовцы». Теперь же — не только они.
Я уже не практиковался в этом, а был настоящим профессионалом, но пусть и так, а сил подобная техника отнимала ничуть не меньше. С ног, конечно, не валила, зато пробрать слабостью до костей могла и охотно делала. Но выматывало не физическое истощение. Видеть того, с кем лучше бы было просто поговорить, давалось тяжелее. Не потому, что я скучал по этому человеку, мне чисто морально было сложно смотреть ему в лицо, не вспоминая того выстрела. Пусть этот полупрозрачный силуэт не был моим братом, и не являлся даже его душой, но какая-та частичка этой души в нём всё же имелась. Она сохранилась хотя бы в его поведении. Мне этого вполне хватало, чтобы принять оставшееся в виде призрачной тени воспоминание Зоны за Егора.
Призрак не разговаривал и не особо проявлял эмоции, но он слушал. После года моей жизни за кордоном он всё так же грустно улыбался и, наклонив голову к плечу, разглядывал меня, не упуская, казалось, ни единого моего слова. Я верил в то, что он меня понимал, и всё охотнее посвящал «брата» в свою человеческую жизнь. Жаль, но в какие-то моменты хотелось услышать от него ответ…
Вдруг, прервав мой разговор, Егор выпрямился настолько натурально, что на секунду показалось, будто к нему вернулись человеческие повадки. Он приложил два пальца к губам.
– Я в курсе, что ты не разговариваешь, – безнадёжно отмахнулся я.
Егор помотал головой и повторил жест.
– Ну что?
– Артём! – послышалось за спиной.
Я тихо выматерился и поднялся, нацепляя на лицо ядовитую ухмылку. На поляну вышел лейтенант, отдирая на ходу со своих штанов налипший на них репейник. Он растерянно оглянулся по сторонам и остановил свой взгляд на мне.
– Ты с кем это? – недоумённо спросил Николай, подходя ближе.
– Да так, с природой общаюсь, – философски ответил ему.
Взгляд лейтенанта стал ещё более озадаченным, но продолжать допрос он не решился, а спустя минуту неловкого молчания начал тот разговор, ради которого, как я понял, пришёл.
– Мы выходим в Зону через несколько часов. Нужно подготовиться и внимательно изучить цель задания.
– Изучай, – грубо бросил ему. – Мне-то до этого какое дело? Оружие я найду сам.
– Нет уж, – запротестовал Николай. – Нам приключения не нужны, поэтому снарягу возьмёшь натовскую и документы изучишь как следует.
– А мне это что даст? – неохотно поинтересовался я. – Ты знаешь, что тебя генерал посвятит в свои планы лучше, чем меня, поэтому мне впору говорить, что изучить всё придётся тебе.
– А кто в этом виноват? – усмехнулся лейтенант. – Ты начал права качать перед генералом, не он.
– А вы? – моя тонкая улыбка не предвещала Николаю ничего хорошего, но об этом знали только мои очень близкие друзья. – Вы-то как слепые собачонки увязались за вожаком стаи и лижете, прости за выражение, у него под хвостом. Не правда что ль?
От такого наглого обвинения Николай оторопел и не мог найтись с ответом пару секунд. Конечно, раньше я так не отзывался о военных, поэтому эти слова ввели лейтенанта своей неожиданностью и смелостью в ступор, но он довольно быстро взял себя в руки, сжал кулаки, и зло посмотрел на меня.
– А ты возомнил себя выше всех нас? – сквозь зубы процедил он.
– Выше-то оно нет, – напряжённо ответил я, – но вот разумнее — это без сомнений. У меня хотя бы своё мнение есть, а вы его не имеете, поэтому, собственно, имеют вас. Скажешь, нет?
Вконец пришедший в ярость лейтенант уже было сделал шаг ко мне, но я даже не посмотрел на него, зная уже, что ответить, и, держа на всякий случай в голове предположение, каким будет удар и откуда его ждать.
– Стой! – строго отрезал я, всё ещё не поворачивая головы.
Тот послушно замер, ожидая, скорее всего, извинений, иначе бы, наверно, давно воспользовался разделявшим нас расстоянием, чтобы от всей души выплеснуть на меня всю свою злость. Вот только никаких извинений в голове у меня не было, я просто решил предупредить лейтенанта, чем ему грозила пусть не сейчас, а даже в дальнейшем попытка ударить меня.
– Я — человек непредсказуемый, и этот удар может стать для тебя роковым, – спокойно произнёс я и, выдержав паузу, добавил, – нам вряд ли нужны недомолвки ещё и во время миссии.
– Разберёмся ещё, – фыркнул Коля.
В его голосе звучал вызов на будущее, но я не сильно задержал на этом своё внимание, да и, если уж на то пошло, был всегда готов, поэтому, зло сплюнув в сторону, направился вслед за лейтенантом. Тот двигался широким шагом и не намеревался ждать меня, показывая всем своим видом, что в ближайшее время не собирался со мной разговаривать. Трагедии я в этом не видел: молчать мне и самому нравилось, даже больше, чем беспрестанно болтать и шутить.
Николай вышел на асфальтированную дорогу и свернул к базе, а я, на секунду задержавшись у кустарников, обернулся, найдя глазами полупрозрачную фигуру, и, подмигнув ей, не торопясь, потопал следом за лейтенантом, не обращая внимания на увеличившееся между нами расстояние.
Проходя между домами, чтобы не слишком светиться при всех на открытых пространствах, я заметил Кадашева. Пройти мимо него было бы сложно. Человеком он был высоким, крепким, и хорошо выделялся на фоне своих подчинённых, особенно если те являлись рядовыми-новичками, ещё нетренированными, худыми.
Генерал, стоя в своей привычной позе — прямо, руки на груди — с кем-то разговаривал. На фоне своего собеседника он выглядел выигрышно: моложе, красивее, величавее. В принципе, Кадашев сам по себе располагал внешностью, и сравнивать его с кем-то для доказательств его мужской красоты не нужно.
Был бы ещё в душе таким, подумал я. Цены бы такому человеку не было!
Судя по одежде, собеседник Кадашева был сталкером-ветераном. Его выдавала хорошая экипи-ровка, зрелый возраст, да и сами его движение говорили о многом. Я умел различать новичков и тех, кто в Зоне давно. Этот был именно второго типа. Хотя, в принципе, генералу было всё равно, кем являлся стоящий перед ним человек, лишь бы знал Зону Отчуждения, имел представление о любой её локации и явлениях в ней. Я и сам обладал такими знаниями, но отношения с Кадашевым не заладились, вот он меня и игнорировал, зная, что после ухода майора, который сдерживал мой характер, я мог натворить глупостей в урон ему.
Встречаться с Богданом Даниловичем мне было крайне нежелательно в данное время, поэтому пришедшая в голову в последний момент мысль о том, что стоило попетлять по подворотням, была как некстати вовремя. Генерал, увидев бы меня, мог запросто нагрузить совершенно бессмысленными делами, толк от которых, по мне, был нулевой. А делалось это по одной простой причине — укрощение воли. По его словам, воли у меня было хоть вёдрами отчерпывай, а только всё равно грамм, да останется. И не поспоришь ведь: с одной стороны он прав, а с другой получалось, что кроме его мнения ничего не существовало, и попытки опровергнуть его жёстко пресекались любыми средствами. Может, человека так портили деньги и статус, что он не признавал никаких споров с собой и считал, будто бы имел право, разговаривать с другими как ему вздумается, показывая высокомерием в голосе своё мнимое превосходство, а, возможно, существовали другие причины, о которых вряд ли доведётся узнать кому-либо.
Проще говоря, уважение генерал заслуживал только в том, что умел добиваться своего и держать армию на высшем уровне. Хотя последнее было сомнительно. В остальном я разглядел лишь его хладнокровие и жестокость. Поэтому-то и в то, что его состояние образовалось честным трудом, я сомневался. В конечном итоге, мне ещё удаётся успешно избегать встречи с Кадашевым, значит, у меня пока было в запасе достаточно времени на подготовку к выходу в Зону без навешанных генералом лишних заданий.
Прошмыгнув между домами и, укорив шаг, я подошёл к штабу и оглянулся. Генерал продолжал о чём-то расспрашивать сталкера, и после каждого полученного ответа в его немного восточных глазах всё больше разгорался огонёк намечавшегося и неизвестного пока никому плана.
Поднявшись по лестнице в комнату к лейтенанту, я оборвал цепочку непонятных мыслей и подошёл к двери. Стучать не пришлось: Николай привык к моим неожиданным визитам, и уже не пытался перевоспитать. Он говорил, что не любил обращения по форме, но ему, как и любому другому человеку, хотелось проявления хотя бы элементарных манер. Я вспоминал об его словах, касающихся военных формальностей, тогда, когда не требовалось, а если уж и забывал о них то, выкидывал из головы и все уроки этикета. Когда делалось это специально, а когда, как сейчас, чисто на рефлексе. Николай не стал читать морали из-за своего испорченного настроения, а молча продолжил чистку оружия.
Я, не говоря ни слова по той же причины, что и он, тихо прошёлся к кровати и, не глядя, завалился на неё, подложив руки под голову.
– Артём, – обратился Коля ко мне, со слышимыми нотками нежелания общаться, – документы по выполнению операции на кровати.
Я, недовольно закатив глаза, приподнялся и вытащил из-под себя бумаги, расправил их одним резким движением и взглянул на текст. Первый лист пропустил сразу, так как степень опасности и возможные встречи с мутантами определённого вида мне были неинтересны. Эти мелочи я знал и сам. Моей любимой темой была причина выполнения какого-нибудь задания, ну, или хотя бы информация о том, что нам даст успешное выполнение операции. Только вот отчего-то генерал забыл упомянуть как о первом, так и о втором, или же уже всё рассказал доверенным лицам. Я в их число, к сожалению, не входил.
– Смысл идти по такой дуге? – не изменив позы, спросил я. – До Тёмной Долины можно добраться в пять раз быстрее.
– Как написано — так и идём, – буркнул Николай. – Просто так генерал бы нас не отправил, как ты выразился, по дуге.
– Ещё одно проявление садизма, – предложил я причину.
– С чего ты взял? – нахмурился тот.
– А как иначе? Идём через болота, где нас с радостью встретят трясина и «тиски», затем сворачиваем на НИИ «Агропром» на потеху мутантам, которые, наверняка же, не откажутся погонять нас по локации, – я проследил дальнейший маршрут и выругался. – Твою мать! А к «Долгу» зачем заходить? Там-то что мы забыли?
– Раз написано…
– Уже не смешная отговорка, – отрезал я, резко поднявшись с кровати и подойдя к столу, за которым сидел лейтенант. – Если нас изрядно вымотают болота и покоцают мутанты, то мы ещё к «Долгу» приползём полумёртвыми, не приступая даже к основному пути. А вообще да, я соглашусь с единственной логикой Кадашева, что нас в лагере группировки хотя бы вытащат с того света.
– Можешь что-то предложить? – совершенно безразлично спросил Николай.
– Да, – уверенно заявил я, бросив документы на стол. – а) отказаться от задания, б) идти напря-мую.
Лейтенант положил осторожно оружие и взглянул на меня.
– Ни то, ни другое неосуществимо, – спокойно сказал он, – или же имеет последствия. Только не говори, что ты не понимаешь, какие.
– Встреча с вышеперечисленным, – придерживаясь того же тона, что и Лесков, начал я, – тоже имеет последствия. Мне же не стоит уточнять, какие?
Николай сдержал ответ и опять принялся за чистку автомата. Видно было, что он не имел желания возобновлять ссору, но и забывать её не хотел, он всё ещё разговаривал со мной через силу. Идти с таким настроением в Зону было неопасно. Угрозу представляло не оно, хоть и могло притупить инстинкты, но больше тревожило то, какое отношение будет проявлено ко мне в этом рейде. Люди, окружавшие меня, были злопамятны, и это вместе с постоянной напряжённостью и раздражительностью могло выльеться на меня таким хорошим уроком, какой и представить невозможно. Успокаивала только одна мысль, что о том, как я отзывался о военных, знал лишь Николай, а он не был болтуном, да и любителем распускать слухи тоже.
Лейтенант молча потянул мне готовый автомат «Калашникова» и, как только я принял оружие, встал со стула. Он занялся сбором рюкзаков, неторопливо складывая в них мелочи: консервы, патроны, аптечки. Что интересно, Николай без каких-либо слов начал собирать и мой рюкзак, словно увлёкся этим занятием и начисто забыл про обиду. В принципе, и с оружием он поступил также: приготовил его для меня. Возможно, ходка не будет столь тяжела внешне, а скорее круто потреплет нервы неприятными встречами и, может быть, небольшой напряжённостью в группе. Всё же отношения с другими военными у меня не столь гладкие.
Вернувшись к кровати, я придирчиво осмотрел предложенное Колей оружие и недовольно цокнул языком.
– Блин, Коль, а ещё хуже железяк не нашёл?
– Всё, что нам выдали, – безразлично отозвался тот. – Ты же не рассчитывал на импортное ору-жие?
– Тебе правду сказать? – буркнул я.
– Обойдусь, – еле слышно ответил Коля.
Я поставил оружие между колен и осмотрел состояние дула, затем перевернул «АК» и присмотрелся к прикладу. Полученный огнестрел меня совершенно не радовал. Мало того, что он уже побывал в сражениях и, судя по глубоким царапинам и по потёртостям на металле, в немалых, так ещё и спуск клинил чудовищно. Выбираться за пределы Кордона с таким оружием было чистой воды самоубийством, и для меня соглашаться на это снаряжение являлось неуважением прежде всего к самому себе. Что касалось банальной самозащиты и подстраховки лейтенанта в рейде, то тут и вовсе жизнь зависела от курка, который работал, когда ему хотелось. Такой автомат угробит не только меня, но и подведёт в бою других, когда им потребуется помощь.
Мысленно обругав последнего хозяина этого оружия, я поднялся с кровати и, держа автомат за дуло, подошёл к Николаю.
– Легче подохнуть сразу, без сопротивлений, чем пытаться уложить этой дрянью мутантов, – пробормотал я, кладя «АК» на стол перед носом лейтенанта.
– Твоё дело, – спокойно ответил тот, стянув автомат на пол и взявшись за свой.
Я вернулся к кровати и уткнулся носом в подушку, закрыв глаза. Хотелось спать или хотя бы просто лежать без мысли, что надо куда-то идти, но непрерывное щёлканье предохранителя не давало отвлечься и очень сильно напрягало. Я резко поднялся и пробежался глазами по комнате. Вот она!
Николай косо проследил за мной, но промолчал, хоть и давно понял, что вскоре одиночные щелчки сменятся чем-то более мелодичным. Я поднял гитару и проверил её внешность. Всё было в идеале: никаких трещин, струны натянуты, но уж слишком сильно, как это любил делать её владелец. Я же расслабил их и наиграл первую пришедшею в голову мелодию. Лейтенант бросил на меня короткий недовольный взгляд, но так ничему и не возразил. Играл я профессионально, убил целый год на это, и труды оправдали себя: гитару начали доверять и мне. Я попытался напеть песню под свою музыку, но тут дверь распахнулась, и пришлось на секунду замолчать. В комнату вошёл Алексей. Выговаривать что-либо неорганизованному ефрейтору я не стал, уступив это место лейтенанту.
– В чём дело? – строго спросил Николай, оторвавшись, наконец, от своей работы.
– Ни в чём, – отдав честь, торопливо ответил тот. – Генерал хотел узнать, надо ли чем помочь. Вот и послал меня.
– Он сам-то где ходит? – полюбопытствовал я.
– Он… – Солдат помешкал. Сказать при лейтенанте, что генерал «шляется где-то на базе» было бы для него слишком рискованно (зато привычно). Получить по мозгам за такие слова он мог запросто, но придумать что-то более приличное, чем тот ответ, Алексей просто не был способен в силу своей «грамотности». Поэтому парнишку пришлось выручать.
– Ладно, – лениво отмахнулся я. – Найдётся.
Алексей кивнул, как мне показалось, в знак признательности и, сделав пару шагов вперёд, осмотрел комнатку, всё ещё ища то, в чём могла потребоваться его помощь. Николай не замечал ефрейтора, ему было ровным счётом наплевать, чем он займётся, лишь бы не тем, что мешало бы лейтенанту в сборах. Он выпрямился, устало выдохнув в сторону, и с видом человека, потерявшим только что бывший на месте предмет, огляделся.
– Артём, где документы? – спросил лейтенант через несколько секунд безрезультатного поиска.
Я усмехнулся, продолжая негромко играть, и тихо напел:
В полумраке на столе бумаги лист лежит…
Николай обернулся и, подойдя к столу, вытянул документы из-под коробок с патронами. Алексей присел на стул рядом с моей кроватью. Я, не возразив его действию, прогнал в памяти слова и заиграл песню заново.
От холодного ветра я дрожу, сегодня будет нелёгкий день,
И заставить себя прежде хочу, переступить страха ступень.
Кто до нас в ту долину ушёл, увы, не вернулся назад, и мы отправлялись туда,
Но глубокий страх был во всём виноват, и рука с пистолетом уже не тверда.
Повторяя себя: "приказ выполняй", я спокойно беру автомат,
Пусть покинут нами наш рай, что ж, освоим мы ад.
Алексей, опустив глаза, слушал песню, а Коля старался сосредоточиться на тексте бумаг, что давалось ему нелегко. Я, позабыв, честно говоря, следующие слова, отыграл проигрыш, смотря в потолок и уже фактически не слыша самой мелодии. На меня нахлынули воспоминания. Детство. Как Егор пел мне то же самое дома, когда родители куда-то уходили. Он никогда не брал в руки гитару при маме и папе, и на мой вопрос, почему, отвечал, что я ещё мал для таких песен, и родители бы устроили ему выволочку за них.
Вот голос у брата был посильнее моего, но он оправдывался тем, что играл эту песню много раз, поэтому и нужный темп, и слух с голосом установились твёрдо.
Слов не нужно повторять, я расслышал прекрасно всё сам:
Без разбору во всех стрелять, и молиться за убитых богам,
Продвигаться вперёд сквозь туман, совершенно не видя врага,
Патроны с другом делить пополам, пережидая в овраге ветра.
Пора бы закончить эту войну, и, пока живы, вернуться домой,
Но раненого друга бросить я не могу, и тащу его за собой.
В руке автомат с неполным рожком, злость воет внутри, как бешеный зверь.
Возвращаюсь назад знакомым путём. «Жизнь свою, дружище мне ты доверь!».
Я отыграл последние аккорды и облокотился на гитару, проследив за тем, как лейтенант начал складывать дополнительные пачки патронов в мой рюкзак. Как ни странно, но он смог разобрать смысл в документах и, похоже, уже просчитывал что-то своё, опираясь на текст тех бумаг.
Я отложил гитару, слез с кровати и, подобрав свой рюкзак, заглянул внутрь.
– Слышь, Коль, – с ухмылкой на лице позвал я, – а ты что это, на пикник собрался? Типа, своеобразный выезд на природу?
– Ты к чему? – напрягся тот.
– Да консервов до хрена, вот к чему, – отрезал я, выкинув всё на постель.
– Ты решил и на оружие забить, и голодать? – поинтересовался лейтенант.
– Не к ЧАЭС же топаем – заметил я с серьёзным выражением лица.
– А мне всё равно, – отрезал Николай. – Делай что хочешь, как хочешь, но соберусь я так, как мне будет удобно.
Я рассмеялся.
– Мужика, товарищ лейтенант, портит комфорт.
– А плохая подготовка к выходу его не портит случайно? – вклинился Алексей.
Его голосу, как, собственно, и его присутствию, не был рад никто, особенно Лесков. Но всё же, что лейтенант, что я, а сдерживали своё желание выгнать парня вон, тем более что наши звания позволяли нам сделать это без проблем. Проблемы могли появиться только в случае встречи этого рядового с генералом, которому он обязательно передаст наш отказ от помощи, а, следовательно, и нашу готовность к выходу, а видеть командира раньше времени ни мне, ни лейтенанту, явно не хотелось.
– Здрасьте, приехали, – я резко развернулся к нему, заставляя себя отвечать спокойно, без тени лёгкого недовольства. – С чего вы все решили, что я сунусь в Зону без подобающей экипировки?
– Ну, наверное, потому, что у тебя её нет, – подначил лейтенант, немного подыграв мне.
– Не боись, будет, – успокоил я, – и получше твоей. Мне «М-16» добыть легче простого.
– Нам нужна тишина, – напомнил лейтенант, – поэтому если берёшь «М-16», то бери и глушитель.
– С твоим «Калашниковым» о тишине и речи идти не может, – заметил я.
– Я поставлю глушак, не беспокойся.
– В принципе, можешь. Только смысл? Скорость выстрелов позволяет тупо прижать врага к земле, и с винтовкой «М-16» та же фигня.
– А, ну, конечно, – раздражённо протянул Николай, – ты же у нас любитель размеренных действий, а не снятия всех врагов одной длинной очередью. Может, трёхлинейку возьмёшь? Для тебя — самое оно. Вот только глушитель тебе всё равно придётся как-нибудь присобачить к этой палке.
– Нах глушитель? – буркнул я. – Там после первого выстрела все по-любому оглохнут.
Неожиданно дверь в комнату распахнулась, и Алексей, увидевший вошедшего человека первым, тут же вскочил со стула, взяв под козырёк. Лейтенант сделал это вторым, но не так торопливо, как рядовой, а спокойно, без резких движений. Мне же выпало право отдать честь последнему, и эта отдача со стороны скорее выглядела, как давно отточенный рефлекс, который уже начал сходить своей резвостью на нет. Руку к виску я поднёс вяло и, даже не задержав её хотя бы на две секунды, тут же медленно опустил.
– Вольно, – снисходительно махнул рукой генерал и взглянул на меня.
Моему присутствию он удивлён не был — видно, Алексей его уже посвятил — но Кадашев всё же не отказался смерить меня вопросительным взглядом, больше указывающим не на вопрос, «когда ты успел приехать?», а на неплохую выволочку за то, что не предупредил его по поводу приезда лично. Но отчитывать меня он почему-то не стал, хотя по всем правилам его характера просто обязан был упрекнуть в любой мелочи.
– Вы закончили подготовку? – спросил генерал, становясь посреди комнаты.
– Да, – кивнул Николай. – Можем уже сейчас выходить.
Кадашев постоял некоторое время, не говоря ни слова, затем косо поглядел на Алексея. Тот только сильнее напрягся, чувствуя на себе пронизывающий взгляд главнокомандующего. Он за столько лет службы всё ещё не мог унять необъяснимый страх перед вышестоящими, словно был повинен в чём-то таком, что влекло неизбежный трибунал или того хуже расстрел на месте. Хотя… чёрт его знает, может, так оно и было.
– Солдат, – обратился к нему Кадашев всё с тем же узнаваемым весомым тоном, – выйди.
– Да, товарищ генерал, – быстро ответил тот и, как я заметил, облегчённо выдохнул, что получил возможность не участвовать во «взрослых» разговорах.
Как только Алексей закрыл за собой дверь, генерал прошёлся к столу и, присев на него, взял в руки документы с прописанной в них операцией. Николай, как и я, всё то время, пока Богдан Данилович бегал глазами по строкам, молчал и не двигался, явно ожидая дополнительных приказов или внесения поправок в операцию. Он был полностью готов ко всему, что от него потребует Кадашев. Вот она, пресловутая собачья покорность! Хоть на верную смерть пойдёт.
Я отвернулся, посмотрев в окно и мысленно проложив путь, удовлетворяющий желание генерала: через болота, «Агропром» и военизированную группировку. Безопасная тропка нашлась в подсознании сразу, по крайней мере, через болота мы с Николаем пройти должны были быстро, если ничего там не изменилось. Вот НИИ являлся серьёзной преградой на пути. Предугадать поведение голодного зверья на этом участке не представлялось возможным, и это нас могло сильно притормозить. Если, конечно, нам не повезёт, и в это время не будет проходить мимо патруль «Долга». Они бы хорошо помогли в отстреле мутантов и бандитов, а потом бы с удовольствием проводили на базу.
Я, безразлично осмотрев ногти, потёр их о жёсткую от болотной грязи куртку, намекая, что пауза затянулась. Генерал всё прекрасно видел боковым зрением, поэтому почти сразу же отложил листы и осмотрел лейтенанта и меня.
– Почему без оружия? – остановившись на мне, спросил он.
– Не устраивает, – коротко ответил я.
– Запросы не великоваты? – уже процедил тот.
– Вполне осуществимы…
– Он за свой счёт добудет, – поторопился объяснить Николай.
Боглан Данилович развернулся к лейтенанту, дав понять, что ответа у него не спрашивал, но ко мне больше не обратился. В его обычаи повторять вопросы не входило, и если уж что-то помешало услышать ответ от того, с кого его требовали, то генерал больше не утруждал себя вторичным допросом. В какой-то степени это было его плюсом.
Генерал неожиданно встал и подошёл к двери.
– Задание не должно быть провалено, – тихо, но достаточно внушительно произнёс Кадашев и обернулся. – Иначе отвечать вам придётся не только передо мной.
Мы с Николаем переглянулись. Он вопросительно и немного обеспокоенно, я же просто безразлично.
– Старший сержант, вы меня услышали? – уловив моё наплевательское отношение к своим словам, спросил Кадашев.
– Да, – не растерявшись, тут же кивнул я.
– Тогда потрудитесь сменить одежду или хотя бы отмыть её, – недовольно сказал тот.– У вас ещё час на подготовку.
Генерал вышел из комнаты. Лейтенант проводил его очередной отдачей чести и присел на стул. Я воздержался от новой издёвки и лёг на кровать, обдумать пару моментов.
Мы с лейтенантом не разговаривали, и уже не потому, что были в обиде друг на друга, а потому, что оба задались вопросом, что же такого важного было в этой операции, что отчитываться, о её возможном провале, придётся не только перед своими командирами. Возможно, Богдан Данилович имел ввиду Вооружённые силы Севера Киева, с аббревиатурой «ВССК», но упрощённое в народе до короткого «ВСК». Под началом командиров из Киева служили военные многих, в том числе и нашего, кордонов, и штаб со всеми его офицерами были заинтересованы в наших действиях, проведённых в Зоне. Ничего без их ведома здесь не происходило, но и не сказать, что они так уж пеклись о выполнении всех наших миссий. Когда-то отдавались, конечно, и такие приказы, результат которых мог отобразиться на делах Севера, поэтому они жёстко контролировали их исполнение, но отнюдь сегодняшнее задание могло относиться к их числу. Что-то скрывал генерал. Впрочем, как и всегда.
Коля шёл первым, немного приподняв оружие и очень внимательно всматриваясь перед собой. Это было смешно. Он никогда не ходил столь серьёзно по Зоне, как я, поэтому его вид бывалого сталкера меня развеселил. Лейтенант хотел показать, что не только у меня имелись опыт и полномочия идти впереди, но и у него. Только вот я отказался от места проводника не потому, что он так распорядился, а потому, что оружия у меня всё ещё не было, и без него только идиот попёрся бы во главе. Я таковым не являлся, и потому сразу предупредил приятеля, что тому придётся меня охранять до поры до времени, на что лейтенант меня, откровенно говоря, послал и сказал, что спасать будет только свою шкуру, а меня… В общем, с его слов, я сам виноват, что отказался от хоть какого-то автомата.
Его обвинения я пропускал мимо ушей, зная, что уже совсем скоро обзаведусь таким инвентарём, какой Николаю приходилось видеть только в картинках на военных учениях. Лейтенант отдавал предпочтение старым, проверенным вещам, то есть своему любимому «АК». Что-то же новое он категорически не признавал. Та же «М-16» для него являлась полной никчёмностью по сравнению с отечественным производителем. Более того, как он утверждал, этот автомат ушёл недалеко от американской винтовки, хотя бы в дальности выстрела. Если у «М-16» это расстояние определялось от трёхсот до четырёхсот метров, то у «Калашникова» оно не превышало отметку в триста пятьдесят. И здесь нельзя было не согласиться. Но всё же останавливаться на одном виде оружия не стоило, хотя бы потому, что нужно иметь представление и о другом, в будущем возможно вражеском огнестреле. Обладая подробной информацией обо всех марках оружия, я получил возможность выходить из перестрелок победителем, уже зная, как, находясь в руках врага, работала та же самая винтовка «М-16», когда-то проверенная мною.
– Ты ещё долго дурака будешь валять? – раздражённо спросил Коля.
– Чем я тебе не угодил на этот раз? – недоумённо посмотрев ему в спину, полюбопытствовал я.
– Возьми у меня хотя бы пистолет и займись делом, а то вышел, как на прогулку.
Я невольно поглядел на карманы своей куртки, куда спрятал руки от холода, и поднял глаза.
– А в устной форме я не могу тебе помочь?
– Нет, не можешь, – Николай остановился и обернулся, повертев пистолетом у меня перед носом. – Я топать до «Долга» без прикрытия со спины не собираюсь.
Я неохотно взял у него оружие.
– Доберёмся до группировки — найду что-нибудь поприличнее.
Николай пробормотал что-то нечленораздельное, судя по интонации, ругательство, и потопал дальше. Я покрутил пистолет в руках, затем, немного подумав, сунул его за пояс, будучи уверенным в том, что он не потребуется мне. Тем более, на болотах клыкастой живности не водилось, а то, что требовалось на самом деле для прохождения через эти земли, у меня уже давно лежало за пазухой.
Когда нормальный асфальт начал потихоньку переходить сначала в перемешанную с песком се-рую пыль, а потом в липкую грязь, я решил остановить Лескова, положив ладонь ему на плечо, и на этот раз занять место впереди. Тот не возражал, только беспокойно окинул изменившийся пейзаж.
– Болота начинаются, – сказал я, не интересуясь ставшей ещё более жалкой флорой. – Теперь я поведу.
Лейтенант поднял автомат к плечу и двинулся за мной. Проходя в нескольких метрах от скудной растительности, своей относительной высотой ствола и чрезмерной отдалённостью друг от друга делающей намёк на перелесок, я схватился за более-менее крепкую ветку и, уперев ногу в высохший ствол, отломал её. Для прощупывания болот в поисках трясины или даже спрятавшихся под мутной водой «тисков» следовало использовать что-то длинное в первом варианте и обязательно прочное во втором. Как раз добытая мною ветка подходила.
Я медленно двинулся вперёд, периодически оборачиваясь для пущей уверенности в том, что Николаю никакая опасность не грозила. Можно было, конечно, полностью положиться на безупречный слух, но, после годового перерыва и всего лишь нескольких часов приезда в Зону, это было бы глупо. Мне требовалось немного больше времени, чтобы окончательно привыкнуть к некогда оставленной жизни и начать полагаться на органы чувств и инстинкты. Сейчас двигаться приходилось медленно ещё и по причине того, что почва под ногами была неустойчивой. Проклиная план генерала, да и его самого, я упорно шёл вперёд, тонув в жидкой грязи пока что по щиколотку. Николаю было нисколько не легче. Ему мешало оружие, постоянно клонившее своего хозяина куда-то в сторону, отчего вскоре мои нервы сдали, и я, вцепившись в плечо лейтенанта, не отпускал его, пока мы не вышли на относительно чистый от болотной жижи участок.
– Здесь совсем никакого зверья нет? – спросил лейтенант, осматриваясь вокруг себя.
– Тебе оно надо? – фыркнул я в ответ, но, заметив взгляд Николая, всё ещё требовавший конкретной информации на поставленный вопрос, недовольно посмотрел вверх. – Змеи водятся. На гадюк похожи, но не так ядовиты.
– Откуда ты знаешь?
Вместо слов я закатал по локоть свой рукав и показал Николаю два маленьких шрама — следы от укуса.
– Живу, как видишь, – коротко бросил ему и двинулся дальше.
Николай больше не задавал касающихся болот вопросов, а я неволей вспомнил, как полез тогда в гнездо змей по собственной глупости, выражавшейся в желании сократить путь. Вот и осталась память о том дне на руке. Но зато отложилось небольшое знание об обстановке в болотах. И теперь я знал наверняка, что здесь, на краю затопленных земель, встретить пресмыкающихся не суждено. Змеи водились лишь в центре болот, и им не имело смысла переползать на границы своих владений, если они и там неплохо кормились, поэтому сомнительно было, что мы повстречаем их на своём пути.
Один раз лейтенант заметил среди растущих прямо в болотной воде деревьев расползающиеся круги. Водяную гладь могло встревожить всё, что угодно, вплоть до упавшего на неё листа, но Николай утверждал, будто бы слышал тихий всплеск и после моих слов видел теперь во всём только одну причину — змею, а я — самовнушение.
Прыгнув на очередную кочку, я вытянулся, почти встав на носки, и, прикрыв глаза от слепящего луча солнца, изучил местность впереди.
– Что-то не так? – Николай безуспешно вглядывался в мутную воду, мёртвые деревья и небольшие участки земли — островки, вроде того, на котором сейчас стояли мы.
– Пузырьки видишь, на поверхности?
– Ну.
– Воздух. Дальше трясина.
Я повернулся к лейтенанту, но посмотрел ему за спину.
– Пойдём туда.
Николай обернулся и согласно кивнул.
Новый путь был безопаснее, но не полностью свободным от топи. Обнадёживало только то, что глубина болот изменилась несильно. Вода поднялась до колена, но и то, только потому, что под ней жидкий песок все ещё затягивал по щиколотку. Идти стало труднее, но островки, попадающие на глаза теперь чаще, давали возможность для передышек. Поэтому, в сущности, дорога не отличалась от предыдущей по тому, как выматывал каждый шаг.
Я остановился, чувствуя изменившуюся обстановку, и для начала осмотрелся. Видимость болота ничего не дала, да и на слух всё было тихо, но чутьё отказывалось верить органам чувств. Последнему, как правило, я доверял всегда больше, поэтому решил в очередной раз прощупать дорогу ранее добытой веткой. Она неплохо помогла пройти до этого момента, обнаружив все опасные места, и не подвела сейчас. Как выяснилось сразу, уже довольно близко слева от нас под водой росло неизвестное мне растение, похожее на обыкновенную озёрную тину. Его, а именно тёмное пятно на поверхности воды, создаваемое им, я заметил ещё раньше и держался далеко, но трясина слева прижимала нас с ничего не знающим лейтенантом всё ближе к запутанным клокам тёмной тины.
Теперь я и Николай стояли в шаге от неё по пояс в грязной воде, и как отдалиться от этого растения, не попав во власть топи, мне ещё предстояло выяснить. Ведь прямо по курсу, как оказалось, дорогу тоже преграждало уже достаточно хорошо изученные мною крепкие стебли «тисков». Некоторые из них плавали прямо на поверхности, другие, обвив всё дерево, свисали с его ветвей, превращая ничем не примечательный голый ствол в довольно симпатичную издалека иву. Поначалу я так и подумал: посреди топи дала корни именно плакучая ива. Но по мере приближения к ней красивая картина превращалась в реальность.
– Ну чего стоим? – возмутился Николай.
– Соображаю.
– Давай реще соображай! Холодно же!
Я иронично взглянул на лейтенанта через плечо, прикинув, что именно холодило у него на глубине по пояс, и шагнул вперёд, вытащив из-за пазухи нож.
– Нам нужно попасть на правый остров, но там топь…
– Это я без тебя понял, – огрызнулся Николай. – По делу говори. Что придумал?
В принципе земля находилась недалеко от нас, и можно было рискнуть пойти прямо по трясине. Вряд ли бы она успела проявить свои вязкие свойства, но я не любил полагаться на предположи-тельный успех, поэтому решил прибегнуть к оставшемуся плану, пусть и безумному, а всё же имеющему больший процент удачи.
Я, еле удерживаясь на ногах, схватился за самый дальний стебель «тисков», до которого только мог дотянуться. Растение, почувствовав движение, тут же обхватило запястье и сильно сжало его, но боль ещё можно было терпеть.
– Ты из ума выжил?! – заорал вдруг Николай, рванув ко мне.
– Спокойно, – сдержанно произнёс я, скрывая хотя бы голосом то, как приходилось бороться с мёртвой хваткой «тисков». – Так мы пройдём через этот участок топи, а дальше уже будет одна земля.
– Да оно же… – Николай не мог собраться с мыслями, чтобы адекватно воспринимать мою идею. – Оно же… тебе все кости переломает!
– Нет, – всё также успокаивающе отвечал я. – Если не пытаться вырваться, то будет просто держать.
Сжимая в другой руке ветку и нож, я сделал шаг, прощупывая землю под собой уже самостоятельно, ногами. Выбрасывать то, что делало это раньше за меня, пока не являлось острой необходимостью. Сломанная ветка ещё могла пригодиться для опоры.
Вступив первый раз в мягкий на ощупь песок, я почувствовал, как ногу потащило вниз, но стебель растения не желал упускать свою добычу. Я знал, что так оно и будет и трясина не сможет заставить меня увязнуть в ней из-за крепко вцепившихся «тисков», поэтому и пошёл на такой шаг. Растение же можно было по прохождению обрезать ножом.
Пока я шёл ещё более-менее по поверхности трясины, и мог, не прикладывая слишком много сил, передвигать ноги, поводов для беспокойства не было. Но как только участок топи дал мне понять, что готов уже посоревноваться в силе с «тисками», пришлось менять тактику. Я бросил ветку в сторону оставшегося ждать меня лейтенанта и, схватившись за держащий моё запястье стебель обеими руками, подтянулся, затем упёрся ногами в ствол дерева.
– Не проходимо? – поинтересовался Николай, взяв подплывшую к нему ветку.
– Нет, – сдавленно бросил ему.
Тот понимающе кивнул и замолчал, зная, сколько сейчас мне требовалось сил на запланированный финт, и отвечать ему их уже не хватало.
Я оттолкнулся от ствола и вытянул ногу в сторону островка, надеясь, что на движение ею отреагирует лишь один стебель. Как назло в неё вцепилось сразу три. Я, выругавшись в полголоса, рукой, сжимающей нож, потянулся к веткам, обвившимся вокруг ноги. Та, что была посередине, получилось обрезать сразу, одним взмахом, затем, перехватив нож лезвием к локтю, я освободился от стебля, обернувшегося чуть ниже колена.
– Лезвие не затупи! – крикнул Николай и усмехнулся.
Как я улыбнулся ему в ответ, он не видел.
Оставался последний рывок.
Лезвие сверкнуло у ветки, держащей моё запястье.
Секундное падение.
Чуть не зацепив макушкой водную гладь, я приложил максимум усилий, чтобы подняться, как можно выше над болотом. Оставшийся стебель «тисков» отлично сыграл свою роль, не дав мне упасть в воду, но, не дожидаясь момента, когда по всем законам физики меня потянет обратно и придётся маятником раскачиваться над болотом, я ловким движением ножа срезал этот стебель. Выполнив в воздухе сальто назад, я приземлился точно на край отчасти твёрдой земли и медленно выпрямился. Такие трюки давались мне всегда легко, но их пришлось отложить на целый год, поэтому небольшое головокружение всё же проявило себя.
Постояв пару секунд спиной к Николаю, пока ко мне не вернулось нормальное состояние, я обернулся. Лейтенант стоял с, мягко говоря, недовольным лицом. Его взгляд просто прожигал меня насквозь, хоть мне и не была известна причина такой реакции.
– Что не так? – не выдержал я.
– Издеваешься? – сквозь зубы спросил тот. – Я похож на акробата?
– А я, по-твоему, похож? – усмехнулся я.
– Меня нормальные люди воспитывали! – сорвался вдруг Николай. – А не «сверхчеловек», как твой майор!
– Воспитание здесь ни при чём, – совсем тихо, так, что лейтенант вряд ли услышал меня, ответил я и осмотрелся на местности.
В глаза сразу же бросилась одинокая лиана, свисающая почти до воды и равноудалённая как от меня, так и от лейтенанта. Заметив мой взгляд, Николай присмотрелся к ней.
– Выдержит?
– Почему бы и нет? – пожал я плечами.
Тот опустил глаза, задержав внимание на поднимающихся со дна пузырьках.
– От меня до этой лианы сильно затягивает? – поинтересовался он.
– Ты совсем дурак? – искренне удивился я. – Я тебе зачем палку кинул? Поддень ею стебель и подтяни к себе.
– А, ну да, – Николай коснулся виска, словно его осенило, и выполнил всё так, как было сказано.
Разжать после этого крепкую хватку «тисков» на ветке у лейтенанта не получилось. Да даже у меня бы не вышло этого сделать, поэтому я просто посоветовал ему оставить в покое палку и перебираться на остров. В конце концов, ему было, на что поставить ноги, да и опасные участки болот закончились, поэтому утеря оказалась не столь велика. В какой-то степени такой расклад являлся даже удачным. Ведь теперь лиана не станет обвиваться вокруг Лескова. Ей достаточно одного предмета.
Как только лейтенант раскачался достаточно для того, чтобы дотянуться прыжком до земли, из-под воды буквально выпрыгнуло что-то узкое и чёрное, напоминающее мне издалека обычную нить, и вцепилось Коле в ногу, повиснув на штанине. Очень повезло, что Николай растерялся лишь в тот момент, когда отталкивался от ветки, поэтому основной участок трясины он, слава богу, перелетел, но вот приземлился неблагополучно. Мало того, что чуть руку себе не сломал, так ещё и до цели не дотянул, а свалился прямо на берегу островка. В воду, где затягивало пусть и не так сильно, как дальше, но всё же основательно. Я рванул к нему, видя, как лейтенант пытался отвязаться от непонятной извивающейся нити на своей ноге, а вовсе не думал выбираться на чистую от трясины землю.
На удары лейтенанта пресмыкающееся не реагировало. Ей-то от них было ни горячо, ни холодно: костей нет, переломов, следовательно, не может быть. А, что касалось боли, так здесь змеям вообще она не ведома. Всё равно, что мягкую игрушку лупить.
Я, упав за шаг до лейтенанта на колени, взял его за куртку и одним рывком вытащил на берег, затем, перехватив поудобнее нож, рубанул по телу змеи, отчего та взвилась, чуть не кинувшись мне в лицо, и отпустила штанину Николая. Лейтенант, всё ещё не пришедший в себя от такого неожиданного нападения, чуть не снял с плеча свой автомат, чтобы добить тварь, но я вовремя его остановил.
– Стой-стой, – перехватив его оружие за дуло, я поднял его вверх. – Не трать патроны. Идём.
Николай перестал сопротивляться и, посмотрев на меня бегающими от переполнявшего его страха и адреналина глазами, опустил «Калаш».
– Ты из-за этого не хотел идти? – спросил он, топая за мной.
– Да ну, брось, – отмахнулся я, не оборачиваясь. – Ты ещё не представляешь, какая эти болота мелочь по сравнению даже с границами Тёмной долины. Мы же, как я понял, идём в её центр?
– Ты же говорил про дугу, которая ни к чему…
– Говорил, исходя из предыдущих слов. Пока мы дойдём до нужного места, уже будем выдыхаться, а там, если ты не в курсе, нам придётся бегать так, как ты никогда не выкладывался на своих учениях, то есть вообще без остановок.
– Нас много, – мрачно отозвался Николай. – Группа, с которой мы объединимся у «Долга» состоит из шести профессиональных бойцов, так что отобьёмся.
– Ну-ну, – я усмехнулся.
Если лейтенант реально собирался действовать так наивно, полагаясь на численность людей и пуль, то мне делать в их обществе было нечего. Я мог без риска понаблюдать за его действиями издалека, а ещё лучше из бинокля, не приближаясь к Тёмной долине даже на километр. О такой глупой смерти, какой искал Николай со своей группой, я не мечтал. Тем более что мне и оружием-то ещё не посчастливилось разжиться. С каким-то вшивеньким пистолетом «Макарова» особо-то не развернёшься во время перестрелки, да и вкупе с ножом всё равно арсенал как был хреновым, таким и остаётся.
Вдруг за спиной послышался звонкий хлопок.
Я обернулся. Это Николай, остановившись, отчего-то ударил себя рукой по лбу.
– Что, комары достали? – подначил я.
– Нет, – нисколько не обидевшись на мой язвительный тон, отозвался лейтенант. – Просто забыл сказать, что на обратном пути нас подберут «вертушки», поэтому планируй на рейд в один конец.
«В один конец, – повторил я про себя и незаметно усмехнулся. – Это уж точно». Фразу можно было понимать двусмысленно, но вот так, как воспринял её я, меня не устраивало по ряду причин. Хотя бы потому, что заведомо плохой настрой на провал миссии мог лишить энтузиазма и стереть рвение к жизни. Нередко многие так погибали в глубине Зоны, смирившись, что им не выбраться и оставалось спокойно дождаться смерти.
Мне такая участь не была гарантирована даже с пессимистическими мыслями в голове, но всё же стоило сохранить во время рейда, пусть и в «один конец», невозмутимость. Она — залог успеха.
Почти до самых границ «Агропрома» мы с Николаем не перекинулись ни единым словом: обсуж-дать было нечего, а предупреждал я жестами. Со спины никто не планировал атаки на нас, поэтому лейтенанту не стоило даже озадачиваться по этому поводу и дёргать к тому же меня. Протопав так в тишине, я заметил за собой странные мысли. О смерти. Любая нить рассуждений заканчивалась узлом трагедии. Что если бы та змея ухитрилась укусить лейтенанта? Ведь тогда, когда яд этого пресмыкающегося попал в мою кровь, откачали меня с трудом, да и то, я был уже на грани смерти. Тогда работал профессионал, а тут Николаю пришлось бы полагаться на меня, человека, умеющего оказывать лишь способную продлить, а не сохранить жизнь, помощь. Вряд ли его устроил бы такой расклад, но и сомнительно, что Николай смог бы высказать по этому поводу своё мнение. Не дожил бы.
«А переживёт ли «Агропром», – невольно подумалось мне, и снова пришлось встряхнуть головой, чтобы отогнать выдуманные беды. – Чёрт! Уже сколько раз ходил через институт и никакие неудачи что-то меня не настигли. Почему именно в этот рейд? Предчувствие? Или опять фантазии? Нет. Слишком реальные фантазии, упёртые, как стадо баранов. Это уже самовнушение. А чутьё? Разве, его я не вбил себе в голову? Твою мать!»
Я ещё раз встряхнул головой и остановился. Так сказать, краем глаза было видно, что с территорий болот мы вышли и где-то через полкилометра вступим на земли НИИ, но прежде мне следовало прийти в себя.
Зажмурившись и помассировав один висок, я сделал глубокий вдох-выдох и открыл глаза.
– Плохо? – спросил Николай.
– Лучше за местностью следи, – строго сказал я ему и потянулся к фляге.
Лейтенант лениво огляделся, давая понять, что смысла напрягаться сейчас не было, и вновь уставился на меня. Я, почувствовав на себе его взгляд, отнял флягу ото рта.
– Что опять? – немного хрипловато произнёс я. – Со мной всё в порядке, игра в Айболита откладывается.
– Может, лучше в психиатра сыграем? – предложил Николай. – Ты чего орёшь-то?
– Во-первых, я не ору, – размеренно и ещё более спокойно, чем прежде, ответил я, – а, во-вторых, как тут не включать психа, когда ты находишься под наблюдением дольше, чем больные шестой, блин, палаты?
С чего вдруг в голову пришло чеховское произведение, я и сам не понял, но выдал фразу практически на выдохе, словно давно заучил её и только ждал подходящего момента.
«А, в принципе, почему не понял? – промелькнуло у меня в голове. – Всё правильно. Этот вот недобитый Рагин выносит мне мозг непонятными разговорами и спорами, а я только завожусь от этого и начинаю вновь убивать свои нервы. Пусть со спокойным лицом и размеренным тоном, но убиваю же! И ведь понимаю, что этот гад не отвяжется, пора бы привыкнуть, а всё равно продолжаю поддаваться внутренним эмоциям. Хорошо ещё внешне не проявляю их, а то вообще бы учения Олега — воспринимать всё с каменным лицом и холодным сердцем — ушли бы псу под хвост».
– Я могу впереди пойти, если тебя напрягает моя слежка, – развёл руки Николай.
– Впереди, – передразнил я, полностью успокоившись, и усмехнулся. – Тогда можешь застрелиться прямо сейчас. Зачем умирать долго и мучительно на клыках кабанов?
– Незачем, – на удивление мне согласился лейтенант. – Только ты проводник, а я командир. В моих интересах заботиться о твоём здоровье, а в твоих обязанностях провести меня и присоединившуюся потом группу до нужного пункта. Больше ничего тебя волновать не должно: ни моя бдительность по отношению к тебе, ни что-либо другое. Понял?
– То есть, – я хмыкнул, – впереди идти никто не собирался? Для чего тогда предлагал?
– Чтобы потом послать тебя от всей души, – отрезал Николай. – Если ты меня услышал, то давай, топай, если нет… – Он вдруг направил на меня автомат, – то половину заплаченной суммы отработаешь под дулом.
Я скептически взглянул на оружие. Какое противоречие было в его словах и действиях! Он что, решил заботиться о моём здоровье с помощью пуль калибра 7.62? Или здоровье для него — значит стоять на ногах, и этого хватит?
«Не о том думаешь, Артём, – осуждающе решил я про себя. – В тебя некогда лучший друг-сослуживец целится, а ты о здоровье и патронах. Вот ведь!..».
– Ну, чего замер? – Николай качнул автомат в сторону. – Время ограничено, проводник.
– Неужели выстрелишь? – Я никак не мог угомонить свои сомнения, поэтому решил спросить напрямую.
– Выстрелю, – без заминок ответил лейтенант.
Ясное дело, что не в голову и не в сердце, но… всё же «выстрелю».
Я, опустив голову, развернулся и молча двинулся по тропе дальше.
Занятно получается: несколько лет служили бок о бок, друг другу шкуры спасали, и всё резко стало чужим. Дружба, доверие. Всё же прав был Олег. Эти понятия неустойчивы, и в армии им делать нечего. Насколько же пророческими были учения майора! Он предусмотрел все случаи жизни, чуть ли не точно пересказал этапы перехода товарищества в чисто деловые отношения. Я мысленно усмехнулся. Вот недавно был Артёмом или, в крайнем случае, сержантом, а теперь «проводник». А дальше что? Серьёзно стреляться будем? Быстро же Николай расставил все точки над «и» после моего ухода. Сразу отдёрнул себя в общении со мной, посчитав, что с ушедшими из Барьерной армии разговор короткий. Выстрелить готов. А вот я не смогу…
Ещё тридцать минут прошли в полной тишине. Нет, звуки природы никуда, разумеется, не делись. С моим слухом легко улавливались недовольные фырканья зверья, их неуклюжий топот, выдающий расположение мутантов за много вёрст, слышался размеренный шаг Николая, но человеческого голоса я за полчаса не услышал. В этом и состояла вся тишина. Всё остальное — фон. Без предупреждений интуиции заострять на нём своё внимание не стоило.
Я присел на колено у первых появившихся следов и хорошенько изучил их. Без этого мы с лейтенантом могли выйти точно на лёжки кабанов, да даже вполне хватило бы пройти у мутантов перед носом, чтобы заинтересовать их обоняние, поэтому понять, куда двинулась семья и в каком темпе, было важно.
Николай не стал помогать. То ли от того, что не умел читать следы, то ли из-за недавно установившейся новой формы общения, по которой ему, командиру, не предстало заниматься подобными вещами, а вот проводник определённо подходил под это дело. Что-то мне подсказывало, что вторая версия явно перевешивала первую, но делиться своим мнением с лейтенантов я не стал. Не признался так же и в том, что в возможной будущей «дуэли» вооружён будет только он.
Я полностью сконцентрировался на рейде: как обыкновенный проводник старался не нагружать себя лишними беседами и мыслями.
Николай, переминаясь с ноги на ногу, ждал моего вердикта. Я озадаченно поднялся и вгляделся в сторону редколесья и холмов. Судя по оставленным мутантами следам, ушли они именно в это направление, но кто им мог помешать вернуться на тропу несколькими метрами впереди? Ясное дело, что никто.
– Разрешите доложить? – сказал я, не спуская глаз с холмов.
– Что?
– У меня два варианта следующего маршрута. Первый: мы продолжаем шагать по тропе с риском столкновения нос к… рылу с мутантами. Второй: идём по следам и, если кабаны реально обустроились за теми холмами, то спокойно возвращаемся сюда и действуем по первому варианту. Только уже без риска.
– Слишком долго обходить, – задумчиво ответил Николай.
– Я ничего не говорил об обходе.
Я настороженно развернулся к лейтенанту. Тот так смотрел налево, куда уходили следы кабанов, словно хотел получить хотя бы малейшую подсказку, что они там, и не тратить времени на проверку, но в той стороне было тихо. Я терпеливо ждал.
– Если мы пойдём туда, – лейтенант кивнул на холмы, – то уже не вернёмся на тропу — это лишние минуты, а, значит, обход получиться слишком долгим по времени. Да и выйдем мы не к восточному, а к северному входу на «Агропром».
– Если мы идём к «Долгу», то нам же лучше выйти к северному, я бы сказал, ближе, но риск…
– Идём вперёд, – перебил Николай. – Нам нужно попасть на блокпост у Норы, а оттуда двинуться к хозблоку института.
– И подойти к нему именно с востока, – с иронией добавил я.
– Да.
Я обречённо выдохнул. Убедить Николая действовать по моему, было невозможно. Вроде бы он слушал мои предложения и понимал, что они безопаснее, но продолжал гнуть своё: мало времени. Прямо отсчёт чуть ли не на минуты! Какого чёрта тогда вообще затевалась вся эта миссия с моим участием, если генерал прекрасно знал, что вести я группу буду с умом, а не наперегонки со временем. Потраченные секунды всегда можно было нагнать на прямой, то есть на пути без угроз ловушек и мутантов, но как бы вбить это в голову лейтенанта, который всегда был помешан на точности? Если уж решил, что добраться до «долговцев» следует до темноты, то решение неоспоримо и должно быть выполнено в срок.
Да, лейтенант мне ничего не говорил о своих планах, но я и сам прекрасно понял, что подгоняет он меня именно за тем, чтобы заночевать у группировки в лагере, а не подобраться к ней посреди ночи, когда ложиться будет уже бесполезно.
Что ж, решение было грамотное, но его осуществление меня не устраивало.
Я двинулся дальше, проверив, на всякий случай, пистолет за ремнём. Он был на месте, но спокойнее от этого не стало. Шкуру кабанов вряд ли можно было пробить пулями из «Макарова». Да даже приостановить мутантов представлялось делом непростым с имеющимся калибром. Но от холода рукояти оружия прибавлялась хоть капелька уверенности, что в здешних местах показать свою силу могли не только твари Зоны, но и я, человек. Возможно, такое самомнение с редчайшим по степени распространения внутри Периметра «Макаровым» выглядело глупо, но подбодрить себя попробовать всё же стоило.
Не сворачивая с тропы, я провёл за собой лейтенанта где-то на двести метров дальше и затормозил. Болезненный укол интуиции ткнул прямо в сердце и застыл в нём тонкой иглой напряжённости. Прогнать это чувство уже было не в моих силах. Я знал, что теперь оно исчезнет только вместе с вызвавшей его причиной.
– Если это та же выходка, то…
Я вскинул ладонь, призывая Николая к молчанию. Тот послушно закрыл рот и решил прислушаться. Но в данный момент использовать нужно было не слух, а глаза. В их поле зрение отлично попадала взрыхлённая впереди земля с торчащими из неё кусками камня, словно на этом месте недавно поработали экскаватором, но не довели дело до конца, а лишь погрузили тяжёлый ковш в землю, разворошив твёрдую породу, и сразу же вытащили его.
Думается мне, что за неимением такой серьёзной техники в Зоне здесь постарались бивнями, ну, или, как привыкли сталкеры называть смертоносное орудие кабанов — клыками.
– Слышишь? – лейтенант сделал шаг назад, опасливо огляделся. – Кто-то кору царапает.
– А от удовольствия не хрюкает случаем? – издевательски спросил я, и сам прекрасно слыша, что вокруг происходило.
Но Николай меня не понял.
– В смысле?
– А что? – я пожал плечами. – Ужин пришёл прямо к нему домой. Самое время наточить ножи.
– К нему? – лейтенанту словно вышибли все мозги. – К кабану что ли?
«Нет, блин! – в сердцах подумал я. – К Бармену в «сто рентген».
– К самому, что ни на есть, настоящему, – уже вслух ответил я.
Треск и шорох продирающейся сквозь сучья и заросли туши раздавался всё громче и ближе. Я не шевелился, спокойно наблюдая за предположительным местом выхода мутанта. На самом деле внутри всё бушевало, кричало, вставало на дыбы и просто подталкивало к беспорядочной стрельбе по лесу. Но нельзя. Патроны от пистолета не помогут в этом случае, а их беречь надо было для уязвимых врагов.
Николай же постоянно ёрзал, норовил за чем-нибудь скрыться и вскидывал оружие на новые, недавно появившиеся звуки, готовясь к стрельбе. Его беспокойство походило чуть ли не на панику, поэтому я, занервничав от этого уже сам, постарался успокоить лейтенанта и отвлечь его отходом в свободную от шорохов сторону. Как-никак, а, передвигая ногами и расшифровывая мои жесты на ходу, Николай должен был хоть чуть-чуть расслабиться.
Тут раздался яростный звериный рёв, и земля мелко задрожала.
Я мгновенно обернулся и так же быстро отпрыгнул в сторону, оттолкнув от себя лейтенанта. Мутант никак не ниже полутора метров в холке пронёсся между нами с такой скоростью, что я почувствовал порыв ветра. Николай, встряхнув головой после падения, как только заметил врага, вскинул оружие, замешкавшись с предохранителем, да и запутавшись в ремне автомата. Я не позволил ему совершить задуманное, хоть и сам был не против пострелять по живой мишени, а, рванув вперёд, буквально кинулся на не успевшего ещё подняться лейтенанта, и мы покатились вниз по холму. Головокружение после такого спуска заработали основательное, но зато выиграли время для ухода с территории кабанов или же для манёвра — это уж как сложится ситуация. Я, зажмурившись, встал на четвереньки и, прижав ладонь ко лбу, помотал головой. Координация движений ко мне вернулась не сразу, спустя минуту, а к Николаю и того позже. Пока тратить время для того, чтобы прийти в чувство, мы имели полное право: кабаны неповоротливы, да и умными их назвать было нельзя. Пока они поймут, куда делась добыча, пока выберут правильное направление, я с Николаем успею сделать много полезного.
– Идеи… есть? – простонал совсем рядом лейтенант.
– Я их предлагал раньше, – с нотками укора, мол, не послушали меня, теперь сами виноваты, произнёс я. – Теперь лишь импровизация.
Интуиция никуда не пропала, а, значит, опасность всё ещё присутствовала.
«Кстати, разгон с холма у кабанов будет крутой», – ни пойми отчего, пришла мне в голову мысль.
А ведь не случайно пришла!
Пересилив головокружение и слабость в ногах, я поднялся, и в этот момент сверху послышалась возня, и по местности разнеслось утробное рычание. Разглядывать кабанов, у меня не было времени. Оно осталось лишь на то, чтобы привести в чувства Николая и бежать так быстро, как только это возможно. В моём вмешательстве лейтенант не нуждался. Он тоже понял, что дело — дрянь, поэтому вскочил на ноги быстро, с невиданной ранее ловкостью подобрал с земли свой «Калаш» и рванул на всех парах за мной.
Слава Зоне, тянуть и направлять его, мне больше не надо было, отчего бежалось гораздо свободнее. Я мог позволить себе любой манёвр, какой только был эффективен при столкновении с кабанами лоб в лоб: обойти растерявшегося мутанта, перепрыгнуть его на свой страх и риск, а затем, профессионально смягчив приземление кувырком через плечо, догонять бегущего немного в стороне лейтенанта. Можно было притормозить и, как тореадор быка (жаль, что без красной ткани), пропустить мимо разъярённого кабана, выбивающего до этого момента копытом комья земли. Все перечисленные варианты я охотно испытал, но, придумать что-то против несущихся напрямик троицы, не смог.
– Коля! – позвал я, стараясь перекричать рёв и топот мутантов.
Но тот меня не услышал или не пожелал услышать. Он прыгнул в небольшой овраг, по краю которого бурно разрослись кусты, дав лейтенанту дополнительную маскировку. Так, возможно, было даже лучше.
Я занялся своим спасением.
Единственное, что попалось на глаза — это одиноко стоящее посреди обширного поля мощное дерево, смахивающее на дуб. Разбираться в его принадлежности, я не стал, а просто вцепился в самую низкую ветку и подогнул ноги, чтобы пробежавшая подо мной троица не задела их, затем, подтянувшись, обхватил толстую ветку и руками, и ногами. С такой хваткой свалиться мне было не суждено. Это уж точно.
Мутанты, повертев уродливыми мордами из стороны в сторону, сделали всё, чтобы вновь найти нас: и огляделись, и прислушались, и принюхались. Я в эти моменты не двигался, а лишь прижимался щекой к шершавой коре и наблюдал одними глазами то за кабанами, то за оврагом. Сейчас было главным то, чтобы Николай не выкинул очередную глупость и не привлёк к себе собравшееся внизу зверьё. Ему отбиться будет куда сложнее, чем мне. Хотя — сомнительно, что он успеет хотя бы поднять автомат. Растопчут его, не разбираясь, что или кто там шуршит в кустах, и всё. Баста.
Точку я готов был поставить прямо сейчас, но, вопреки этому, с появлением на горизонте группы людей, мысленно подрисовал знаку хвостик.
«Не всё кончено, – ухмыльнулся я. – Всё пока что продолжается».
Вдруг кабаны, будто бы почувствовал срывающийся ужин, решили предпринять последнюю, отчаянную попытку достать хотя бы меня. Когда они смогли меня заметить, был первым и последним из иного рода мыслей вопросом.
Дерево тряхнуло так, что я даже с такой мёртвой казалось бы хваткой, чуть не сорвался вниз. Кабану удар лбом о толстый ствол дуба не причинил никакого вреда. Он начал уже брать новый разгон (к счастью, его собраться стояли пока в стороне), и именно в эту секунду внутри меня словно всё упало от ужаса. Чёрная человеческая фигура мелькнула перед глазами среди деревьев и мгновенно испарилась, но не так, как сделал бы это человек. Она не скрылась, а именно испарилась, как сухой лёд на солнце, даже с характерным дымком. В груди что-то всколыхнулось. Я словно повстречался нос к носу с контролёром, и тот успел хорошенько прочистить мне мозги, выудив из глубины сознания все мои страхи и оставив их на поверхности, как на память о встрече.
Дерево опять вздрогнуло. Увиденный мною до того момента силуэт вмиг вылетел из головы, и мои ноги от силы удара соскользнули вниз. Руки всё ещё цеплялись за ветку, но уже не так уверенно.
Тут я вспомнил о замеченной раннее группе.
Я немного подтянулся и прижался к ветке грудью. Вдалеке всё ещё виднелись идущие в сторону «Агропрома» люди. Они не обращали внимания на, наверняка, доносившиеся до них звуки потасовки с участием кабанов. Значит, это был не «Долг». Но, господи! Какая к чёрту разница?! Хоть бандиты с подворотни, а пусть просто откликнуться.
На этот раз мутант брал разгон длиннее и дольше. Это позволило мне рискнуть, и, удерживаясь одной рукой за ветку, другой вынуть из-за пояса пистолет и разрядить всю обойму в сторону людей. Пули не могли долететь до них, да им и не нужно было. Главное, чтобы они легли близко к группе, заставив их повернуть головы в наши стороны.
– Какой же ты сталкер, если даже кабанов не можешь отогнать?! – рявкнул Николай из густых зарослей.
То, что он вдруг подал голос, да ещё и с такими обвинениями, меня не испугало, но задело.
– А из тебя какой военный, если ты не в состоянии по-человечески выстрелить в животного?! – огрызнулся я, снова хватаясь за ветвь обеими руками.
– Ты же сказал, что бесполезно!
«Вот нашёл оправдание, – я мысленно сплюнул. – Я ещё и виноват?!»
Кабан рванул с места. Его собратья уже приготовились принять на клыки сорвавшуюся добычу, отхватить каждый кусок побольше. Я и сам зажмурился и почти свыкнулся с мыслью, что на этот раз точно конец, но всё ещё цеплялся, как за последнюю надежду, ветку, сжимая её до боли в локтях.
Мутант с громким рёвом приближался. Снизу слышались фырканье, рычание, непонятная возня.
«Сходил, блин, в рейд, – я чертыхнулся. – Чёртов генерал! Уговорил, сволочь!..»
Тут затрещал знакомый автомат. Совсем близко.
Открыв глаза, я одновременно и был благодарен сдавшим нервам лейтенанта, и разозлён этим. Кабана Николай, за что ему спасибо, остановил, срезал очередью, задев ему вскользь морду — на тёмной шкуре были видны кровавые дорожки царапин, и на землю крупными каплями падала кровь — но чего он добился? Всё семейство, как один, развернулось в его сторону, и каждый взрыхлил под собой землю, готовясь к атаке. Лучше бы этот «спаситель» бежал к той группе и просил о помощи, чем нарывался на безрассудную смерть.
Теперь точно хана всем, хотя какой раз я уже об этом думаю? Третий?
Тот мутант, что недавно намеревался сбросить меня с ветки, ещё не пришёл в себя от прорезавшей его морду боли и продолжал то пятиться, то, наоборот, рваться вперёд, будто бы его, как быка… Оседлали!
Точно!
Я, наконец, позволил себе ослабить хватку и повиснуть на руках. Размышлять о последствиях идеи, не было времени. Нужно было срочно выручать Николая, иначе останется от него не отпечаток в военной истории, а мокрое пятно. За долю секунды до того, как разжать пальцы, я подумал, что действую сейчас, как сам лейтенант. Возможно, он решил то же самое про меня, поэтому и отказался от здравого, продуманного плана, а прибег сразу к тому, что могло однозначно спасти мне жизнь.
Реакция у мутанта от моего приземления на его спину была бурной. В первые же секунды я чуть не слетел от рывка кабана вперёд, а потом от того, что тварь вскочила на передние лапы, попытавшись сбросить меня через свою голову. Удержаться на его горбу мне удалось только за счёт густой и длинной шерсти, которую я сжал в кулак из последних сил.
Кабан метался из стороны в сторону, несколько раз даже всё-таки сделал то, ради чего я так рисковал: врезался в других тварей, переполошив их или же вовсе свалив на бок. Николая уже никто не замечал, да и меня тоже. Мутанты начали пятиться от взбешённого, брызжущего во все стороны слюной и кровью собрата, подминающего уже под себя маленькое тело детёныша.
Жалости не было. Совершенно никаких чувств по отношению к этому кабанёнку я не испытывал. Он умер, но, как бы по-живодёрски это не звучало, а здесь выживает сильнейший.
Похоже, что матери этого детёныша среди охотившихся не было, иначе она уже давно бы в ярости смела временно-прирученного мною кабана и вспорола бы ему брюхо. Ну, и мне соответственно.
Старавшись именно устоять, а не усидеть, на мутанте, чтобы в момент опасности успеть спрыгнуть с него, я почти прижался к его горбу грудью и перехватил одной рукой его за правое ухо. Тот взревел и повернул в сторону жавшихся друг к другу членов семейства: направо. Этому номеру меня научил Олег.
…– Если я тебя трону со спины за левое плечо, – говорил тогда он, – куда ты повернёшься?
– Налево, – уверенно отвечал я. – А если за правое, то направо.
– Сумничал? Ну, ладно. Я вёл разговор к тому, что с мутантами точно также. Дёрнешь, например, за левое ухо, он тебе и повернётся налево…
Я пару секунд смотрел в маленькие красные глаза кабанов, жавшихся впереди меня друг к другу, а затем, выхватив из сапога нож, обхватил его рукоять обеими руками и вонзил лезвие в спину мутанта. Вместе с этим послышались громкие выстрелы нескольких стволов «Абакана», но тот жуткий вой, что вырвался из глотки раненого кабана, заглушить они были не в силах.
Пули просвистели в слишком опасной близости ко мне, поэтому пришлось покинуть горб кабана, как железнодорожный состав с отказавшими тормозами, и прыгать в самый пик скорости твари. Посадка от этого вышла, мягко говоря, жёсткой. Дыхание от неё перехватило, небо и земля вновь слились в один непонятный клубок, и очнулся я уже под конец схватки. Автоматные очереди стихли, но топот ретировавшихся с поля боя мутантов слышался ещё очень долго, а в голове эхом отзывался тот страшный треск ломающихся костей кабанёнка и его истошный визг наперебой с болезненным воем матёрого кабана.
Я лежал на спине, раскинув руки, и смотрел на серые тучи. Не потому что мне хотелось в кой-то веке полюбоваться безграничным небом, просто ждал, пока отпустит тошнота и головокружение, да и дыхание для начала следовало восстановить, а уж потом вставать.
И, сколько времени прошло в таком положении, я не знал.
Надо мной навис человек в противогазе, закрыв своей комплекцией и резиновой физиономией весь вид. Сквозь запотевшие стёкла я разглядел вечно весёлые зелёные глаза военного. Раньше мне казалось, что парень использовал линзы, чтобы обращать на себя внимание девушек — хотя он и без этого заслуживал их постоянные взгляды — но нет, цвет был настоящим и, более того, совершенно не изменился за долгие годы служения в Зоне. Даже сейчас. Столько лет, а всё тот же насыщенно-зелёный, как летняя трава в парке. Удивительно.
А вот волосы, наоборот, как в самый разгар осени. Рыжие. И веснушки на лице такие же. Их из-за маски я не видел, но знал и всегда удивлялся, как этот сержант с, в общем-то, привлекательной и довольно неординарной внешностью имел такое крепкое широкоплечее тело. Раньше при упоминании о рыжих я представлял, честно говоря, щуплого нерешительного парня небольшого роста, но этот сержант разрушил все мои представления.
– Смотался с кадра, – велел я всё ещё хриплым от недостатка воздуха голосом.
– А-ахренеть, – протянул рыжий, упёршись ладонями в коленки. – Неужели глаза отказали, и мне это кажется?
– Сейчас у тебя лёгкие откажут.
На мою угрозу сержант отреагировал не так, как того хотелось бы мне, а так, словно намеревался осуществить её быстрее меня. Он резко схватил мою руку, рывком поднял и крепко обнял, что у меня аж глоток воздуха встал поперёк горла.
«А парень-то, подрос», – подумалось мне.
С последней нашей встречи он заматерел, накачался, и стал чуть ли не больше меня. Сила в нём уже точно поднялась до моего уровня. Теперь назвать его обидным некогда «Рыжий», язык не поворачивался. Не из-за боязни, что могу получить по лицу уже от равного мне по мощи удара соперника, а из уважения к нему. Всё же сержант Найдёнов добился своего, доказал, что может стать военсталом.
– Командир! – неизвестно от чего так радовался моему присутствию Найдёнов. – Твою же диви-зию, какая встреча! Всё ещё не верю глазам!
– Задушишь, – просипел я, не разжимая зубов.
Сержант, наконец, поставил меня на землю, и я только сейчас понял, что всё это время держался на носках.
«Да уж, вырастил на свою голову».
Прогнав небольшое удивление, я сделал глубокий вдох-выдох и обернулся.
– Не ждали мы вас, командир, – с кривой улыбкой произнёс старшина.
Все собравшиеся вокруг нас с Николаем были мне очень хорошо знакомы. Они — бывшая моя команда, выделенная специально именно под моё руководство, чтобы я воспитал из них военсталов, людей, умеющих ходить по Зоне, легко ориентироваться в ней, проводить вне границ кордонов военные действия.
Пять человек, а столько истории сохранилось в каждом из них, и в любом её событии я принимал участие, как командир. Направлял, учил, наказывал, иногда и в рожу мог дать за лишние слова, а они ничего, поднимались, выпрямляли каждый новый раз спины и продолжали упорно добиваться звания «военстал».
И добились же! Даже этот болтун Найдёнов получил право на выход в Зону.
А сейчас они уже сами по себе. Вернее, без командира.
– Самое время обмыть встречу, – Найдёнов потёр в предвкушении ладони.
– Эй, я ещё тут, – угрожающе прошипел Николай, отряхивая свою форму, – никакого алкоголя на посту, иначе…
– Понял, понял, – сержант поднял ладони. – Чего вы сразу завелись, лейтенант? Это шутка.
– Ага, конечно, – пробурчал тот.
Пока Николай продолжал спорить с Владом, ко мне незаметно подошёл старшина.
– Командир, а вы надолго к нам? – он склонился над самым ухом, словно разговор был секрет-ным.
– На один рейд, – ответил я и недовольно повёл плечами. – Поверь, Колосов, не хотел возвращаться, генерал, су…то есть, уговорил.
– Понятно.
Колосов был чем-то подавлен. Спрашивать его о причине я не стал. Одно из правил военсталов: если у друга проблемы, ждать пока он сам о них расскажет, не вмешиваться и не допрашивать. Я только задержан на Илье взгляд и отвернулся, поправив воротник куртки. Пусть сам решает.
– Ну что, господа спасённые! – Найдёнов, казалось, не умолкал ни на секунду. – Попрошу пройти за вашими спасителями на пост!
– Артём, – Николай с явной надеждой посмотрел на меня.
– А что? – я пожал плечами. – Я больше не их командир. Приказать заткнуться не могу. – Я взглянул на сержанта и подмигнул ему. – Только врезать как опытный сталкер, за привлекающий мутантов шум.
Найдёнов усмехнулся и жестом показал, что теперь его рот на замке.