(Эту удивительную историю рассказал мне один фронтовик в поезде)
…Сталинград… Жуткие времена. Холод собачий, ну про голод я не говорю, врать не буду, разведчиков снабжали, мы ведь всё-таки как глаза в армии, а глаза беречь надо…
Помню день тот какой то суматошный был с самого утра. Немцы уже в городе, они на одной стороне, мы на другой. Стрельба, снаряды, бомбы, всё как по расписанию. Знаешь сынок, человек ко всему привыкает, даже к кошмару, если он каждый день…
Был я тогда юнец совсем, ну правда крепкий и резвый, потому и в разведчики угодил. На счёт бесстрашия врать не буду, страшно бывало, но всё это было как всплески какие-то, как затмения. Бывает, нахлынет на тебя жуткий страх, как мороз скуёт и держит, это особенно когда с утра о доме вспоминаешь…
В общем, в тот день задание нам дали, – разведать дислокацию немецких орудий в северной части города. Эта артиллерия нам житья не давала, грамотно стреляли гады, и маскировали хорошо…
Вышли мы вечером. Пятеро нас было. Пошли так, что бы на ночь схорониться в развалинах, а поутру выйти на рубеж и засечь противника…
Нашли мы дом подходящий, полуразрушенный, но подвал целый, не заваленный. В этот подвал мы и забрались. Помню настроение у меня было кислое, то ли от того что зуб болел, то ли от того, что накануне сон приснился что меня плитой придавило…
И вот значит, старший наш Чапай – звали мы его так, усы в точности как у Василия Ивановича, идёт впереди с трофейным фонариком. И тут БАХ!!! Вероятно мина. И попала она зараза точно в лестницу на верхнем этаже, та лопнула, и вся эта махина обрушилась и замуровала нас в этом подвале, хоть трактором откапывай.
Ё! Моё! Мы все просто окаменели. Вот думаю и сон мне приснился, что плитой придавило, есть же значит какая-то небесная связь, хоть и твердили нам тогда что бога нет…
Нашли мы там какие-то ящики сели, молчим. Окна в подвале узенькие, только кошка пролезет, а стены в четыре кирпича - толщина метр, и кладка качественная, не то что сейчас гастарбайтеры кладут. Сколько мы так просидели, не знаю, только вдруг слышим в тёмном углу подвала шорохи и чьи-то шаги. Ну, мы сразу решили, либо местные жители прячутся, либо дезертиры.
– Эй! Кто там! А ну иди сюда! – крикнул Чапай.
Они и пришли. Это были немцы, шесть человек, такие же разведчики как и мы. И так же как и мы они оказались в этой ловушке.
Смотрим мы друг на друга, и никто за оружие не хватается. Ты знаешь сынок, злости и лютой ненависти к ним в тот момент я не испытывал. Было какое то удивление и жгучая жалость к самому себе.
И тут, видимо их старший, плотненький такой, невысокого роста начал говорить…
А из нас никто немецкого не знал. Был раньше Федя – Аршин, хорошо шпарил на немецком, но убили его в прошлом месяце – снайпер застелил.
В общем говорит это немец, а мы все на Чапая смотрим, а у него вид серьёзный и глаза как каменные.
– Ну чего братцы делать будем? – говорит Чапай.
– А ты чего кумекаешь? – говорим мы.
– Надо обмозговать.
А обмозговать у нас это значит выпить. Достали мы фляжку, смотрим немцы тоже достали. Ну, короче говоря, сдвинули ящики, накрыли как сейчас модно говорить «поляну», сели. Немцы с одной стороны, мы с другой. Вынули и закуску, какая была. Помню, немцы консервы открыли. Запах!!!
Ну, в общем, выпили мы, молча все по одной, сидим, закусываем, так же молча, и друг на друга поглядываем.
И тут Чапай говорит, – давай наливай, чего тянуть, а то всё сожрём.
Налили. И тут он к немцам обратился. Наговорил он им «три короба до небес» но без ругани, тактично, будто он классный учитель, а они нашкодившие первоклассники.
Только он речь свою закончил, встаёт их старший, и начинает нам ответную речь говорить. Чего он говорил, никто не понял, но после этого все мы заулыбались и выпили.
В общем подружились мы с этими немцами, и эти немцы подружились с нами…Такие вот чудеса на войне бывают…Казалась бы враги, а тут вон как вышло…Разговаривали мы на разных языках, но будто понимали друг друга…
Я тогда думал, так вот значит какой конец у меня будет, в подвале с этими немцами так навек и останусь. Даже место стал себе присматривать где лягу, когда уже силы будут оставлять.
Трое суток судьба нас испытывала. Пытались мы и стену ломать и завал разгребать, всё бесполезно, силы быстро кончаются, а питания, чтобы их восстановить нет, воду брали в трубах, хоть водопровод и не работал, но она там ещё оставалась, плохая правда, но всё же вода…
Измучились мы все вконец. И тут видать господь над нами сжалился, бомба рядом с домом разорвалась, хорошо, что не в сам дом угодила, а то бы к нам в подвал прилетела. Отвалился у дома край стены, и такая дыра образовалась, что хоть на машине въезжай.
Запрыгали мы все от радости, заплясали, заплакали…
Уходили мы к своим, а они к своим. Уходя, жали друг другу руки и что-то говорили на прощанье. Я не помню, что я говорил немцам, помню только что говорил о скорой победе…
Когда мы вернулись, нас уже никто не ждал, думали, что мы все погибли. Мы подробно рассказали о наших действиях, как пробирались, как забрались в подвал, как нас завалило, и каким чудом оттуда выбрались. Про немцев мы не сказали ни слова…
Знаешь сынок, я потом много думал, а что же такое война? Что же это за зараза такая? Какая необходимость одним убивать других, и ради чего? Знаешь, за войну я многих фрицев уложил, дошёл до Кенигсберга и там, в госпитале победу встретил. Так вот, после того подвала, лютой ненависти к врагу я не испытывал, я просто выполнял долг. И мне очень хотелось, что бы всё это побыстрей закончилось…
А Чапай погиб на следующий день после того как мы вернулись, пуля шальная ночью, прямо в висок…
Вот так сынок на войне бывает…