Еще вчера на Великую Троицу петербургский народ веселился и тешился на славу.
А поутру с похмелия он уже валом накатывался на площадь Сытного рынка,что находился возле второго моста,перекинутого через Кронверский канал.На залузгонной и утоптанной площади уже с ночи возвышался ярко-черного цвета деревянный эшафот,
сработтанный крепкими,мазолистыми руками карабельных плотников.Рассекая плетьми любопытную толпу зевак,явилась полиция.Ослабевшие от длительной голодухи безконвой
ные узники казематов Петропавловской крепости еще подметали площадь,освобождали от мусора и подсолнечной лузги попутно соседние улицы.Купеческие лавки под страхом
смерти были задраины наглухо.С минуты на минуту должен был явиться обер-полицмей-
стер.Толпа в томительном ожидании ждала основного фигуранта казни.
Стреноженный мерзкими железами-кандалами и цепями накануне своей казни по приказу самой императрицы Екатерины,командор Русской Аляски,курянин Григорий Ива
нович Шелехов не спал всю ночь в ожидании своего смертного часа за измену Отечес
тву.Тревожило его не ожидание близкой и непонятной смерти,а то,что,когда он накануне передал стражу остатки своего несносного ужина,которым и назвать было тошно и муторно.,он заметил ,что стражник перед уходом из его заплесневевшего,пахнувшего крысиным пометом каземата,как бы случайно уронил на сырой булыжный пол клочок бумаги.
Григорий подождал пока страж ушел,щелкнул задвижкой на двери,нагнулся к полу.
Резкая боль резанула его желудок.Тюремный ужин был действительно не чета таежной
медвежатине,котору еще недавно ел у поэта Державина.Что-что ,а даже с приходом императрицы Екатерины после самодержца Петра Федоровича казенную норму провизии арестантам не добавили.Она осталась прежней:две полтины на обед и все.Пока об
этом думал,животина его отошла немного от боли.
Он поднял записку в виде бумажного катышка,раскатал ее.В ней оказалось кольцо и надпись следующего содержания:
-Не падай духом Гришенька и надейся,говорит поэт императрицы Гавриил Державин,-писала ему жена Наталия.Я уже здесь в Петербурге с дочуркой нашей.Моли бога и уповай на Державина и матушку-государыню,авось все еще перемениться.
Командор,которого не могли за жизнь даже в сорок лет сломить океанские шторма,не злопыхатели и прямые супротивники,заплакал от радости.Он бесчисленное
количество раз подносил записку своей любимой и дорогой жены к мерцающему пламе
ни свечи,читал проникновенные ее строчки коротенького письмеца человека его неизменной попутчицы и советнице во всех хозяйских и морских делах.Он бесконечно
осыпал жаркими,лихорадочными поцелуями записку и кольцо.Затем Шелехов сжег бумаж
ную весточку с воли,а потом стал ходить по каземату взад и вперед,гремя цепями,
соединяющими его кандалы на ногах.
Время тянулось в тяжелых раздумьях.Как там теперь Наталья и дети будут жить без
него.Что станет с его делами,с Российской торговой компанией и ее акционерами,с поселенцами на завоеванной с таким нудным и опасным трудом Русской Аляской?
Молнией ударила в голове ужасная мысль:-А,что если в записки его благоверная
все придумала,сочинила намеренно отсебятину,чтобы только его успокоить,или утешить перед казнью? Что если матушка-императрица не предоставит ему помилование.
А это значит,что по-утру быть его буйной головушке под топором палача на злове
щем помосте эшофота? Потеряв голову по волосам не плачут,сынок,-говорил ему в далекой его юности родной отец.Отец,мать,братья-все они остались тогда в Рыльске,что стоит на берегу прекрасного Сейма,реки которая видела и дружину князя Игоря,когда она шла на половцев,и баскаков золотоордынского хана Батыя,и гренадеров Петра Великого,когда они с императором находились в Рыльске по дороге на Азов...
Каменный свод каземата Петропавловской крепости казалось давил на него,словно тяжелая гранитная крышка гроба.Холодная испарина пота выступила на крутом и большом лбу,морозный мертвящий ужас сковал тело командора.Он стиснул накрепко зубы,застонал и повалился на рогожную постель,а потом забился в судорогах от бешенства и отчаяния,от беспросветности своей судьбы в эти последние часы своей
жизни.Но постепенно сон успокоил его.
Светало.Было уже шесть часов,когда он очнулся ото сна.Через крохотное оконце зарешеченное железом в лицо Шелехова повеяло свежим утренним ветерком.Свеча на плите стола сгорела до конца.Стражник,жалея необычного своего арестанта в эти последние часы перед его казнью,не осмелился зайти в каземат к спяшему тревожно узнику,чтобы зажечь для него новую свечу.Так и простоял всю ночь перед дверью маленького оконца каземата,где спал командор в своем раскошном камзоле на изьеденной крысами рогоже,с незажженой свежей свечой.
Командор,сидя на тюремном тапчане,накрытом лахматой рогожей,взял на столе лист бумаги,который ему еще вечером передали от священника.-Чтож нало написать последнее в своей жизни письмо к своим близким,товарищам.Это будет всего несколько
строкОн взял перо,обмакнул в чернильницу,и начил писать первые прощальные слова
своей исповеди и напутствия...Но ни рука,ни перо после написания первых слов,далее отказывались ему служить,повиноваться Григорию. А в теле был настоящий озноб,дрожь,которая парализовала все его члены.
-Богу,видимо,надо помолиться,-прошетал бескровными губами Григорий Иванович.Но о чем должна быть молитва?..
За кованной железом,которое в Петербург поставлял его уральский торговый партнер и акционер компании заводчик Никита Демидов,дверью послышались шаги сапог.
Загремели ключи стражники,раздался стук задвижки двери.Тело Шелехова встрепенулось,взор глаз уперся в оконцедвери.
Вошли комендант Петропавловской крепости и священник.
Священник в рясе,поправляя ее,поднес серебрянный потемневший от времени крест к губам Григория Шелехова.
-Мужайся,сыне,мой по духу и плоти,-сказал священник,оглядываясь глазками тревожно по углам склепного каземата.-Молись,твой последний час близок,как никогда.
Но командор не видел и не слышал тюремного священника,его мысли были иные.-А как
же записка Наталии,где упоминалось о том,что поэт Гавриил Державин,начальник таможенной службы всей империи готов оказать помощь и содействие в его изволении7
Неужели все это пустословие и просто пригрезилось ему в ночном сне и не более?
Комендант со стражником вышли за дверь,плотно притворив ее.Тюремный священник ос
тался наедине с Шелеховым,покояние еще не было закончено.Святому отцу было любопытно узнать на исповеди ,что может ему рассказать о своей измене бывший теперь уже учредитель Российско-американской компании на территориях Аляски и Курильских островах мещанинин и купец первой гильдии Григорий Иванович Шелехов.О такой трактовке исповеди этого важного узника просил придерживаться священника сам комендант крепости.Священик не исключал,что наказ коменданта исходил от приказа самой императрицы Екатерины Второй.
А толпа подлого народа все прибывала и прибывала к месту будущей казни командо
ра.Это были:матросы,ливрейные лакеи,женщины в платках на головах,мужчины в сапо
гах,а не в башмаках,господа с клеймами на фалдах,вышедших из моды несообразных
кафтанах.Их клеймили в свое время еще по Указу императрицы Елизаветы.
Сдержанный,смутный говор толпы висел во мглистом воздухе.Незадолго до этого лю
бопытного действа прошел редкий дождь.С намокших деревьев,со стен крепости,лавок
еще капало.От зеленых и рыбных лавок,кабаков и постоянных дворов шел ко всему
запах грязи и всякого сора,валявшихся в них и возле них.Что попишешь-это был про
вансаль утонченной Европы и дикой Азии.
Было уже десять часов утра.От Невы и Финского залива тянуло сырым воздухом.Кру
гом передавались разговоры,что возможно казнь и не состоится,гляди отменят.Арес
тант говорят человек достойный,так что попугают-попугают малого,для близиру выве
дут к эшафоту,могут и головенку прислонить к плахе,а вот отрубить ее напрочь,то
тут дудки-простят как пить дать.
Две богато одетые в черных одеждах,с заплаканами глазами и серыми,измученными лицами женщины-еще не пожилая,строга по внешности,и молодая,бледненькая,протолка
лись черезбурлящую разговором толпу и остановились у шеренги солдат с мушкетами
,да палашами.
-Видно жена,да дитя его,узника-то,-шептали в толпе,пропуская Наталию и дочь семейства Шелеховых впереди себя.
-А слышали,братцы,фельдегерь прискачет,помилование прочтут?-сказал на ухо измайловскому сержанту поэт Державин.
-Едут,едут!-послышалось издалека.Образовалась давка,суета.Раздалась сухая бара
банная дробь,затем последовала команда.
-Смирно,стройся!
Из крепости показались всадники.Командора Шелехова везли на телеге.Он был с непокрытой головой,бледен,в помятом камзоле,батфордах,без шпаги.С ним рядом сидел
с крестом в руке мрачный тюремный священник.
-Командор Руской Аляски,сам Григорий Иванович Шелехов!-зашушукались в подлой толпе.
-Купец первой гильдии и великий мореплавотель,говорят из Курской губернии!
-Виват,покорителю Русской Аляски!
За телегой,где везли Шелехова и его душеприказчика тянулся целый обоз с другими
осужденными.У каждого у них в руке горели погребальные свечи.Возле всех этих те
лег шли и шли солдаты крепостного тюремного гарнизона.
Барабаны заткнулись.На помост эшафота взошел палач.Его помошники под руки втащи
ли по лестнице первую жертву-это был командор Русской Аляски и Курильских остро
вов(теперь мы знаем) Григорий Иванович Шелехов.Площадь затаилась в ожидании при
говора.У плахи появился важного вида человек. Он был плотен телом,высок,одет в зе
леные кафтан и камзол.Это был аудитор от главной полиции Российской империи.Он
снял треуголок,развернул свитку бумажного листа.Солдаты охраны осужденных на
казнь взяли на караул.Аудитор,сперва неразборчиво,путаясь в словах,а потом уже
громче,стал читать приговор суда.
Шелехов затуманенным,прощальным ,блуждающим взором своих синих очей окинул пло
щадь и стены крепости,построенной по Указу его кумира Петра Великого.Где-то почти
в середине толпы ему махули платком.Что это могли быть его жена и дочь,он даже и
не догадывался.Но почувствовал это интуитивно,так как его сердце странно забилось
в это мгновение.
Аудитор кончил читать приговор,но его слова еще звенели в ушах командора.-Прос
тят,простят!-думал он.-Ведь в ночной записке был явный намек...
Наступила зловещая тишина.Григорий вздрогнул,похолодел.Два сильных,мордастых
помощника аудитора как клещами ухватили его сзади за плечи и потащили к плахе.
С него буквально сорвали камзол.Верхняя часть камзола распахнулась,грудь охватил озноб.Шелехов пристегнул пуговки,оправил белую атласную рубаху.-Что же ждать даль
ше от этих мордаваротов,подумал отчаянно он.
Все как будто чего-то ждали.Священник и аудитор глядели куда-то в сторону.Помощ
ники палача зачем-то рылись в темной,безобразной корзине.Видимо,это была тара для
его головы.
-Господи,помоги!-вдруг откликнулся в нем,командоре Русской Аляски внутренний
его голос.-Настало твое время,курянин,проститься с народом.
Григорий ступил к краю эшафота,к решетке его ограждения,поклонился толпе на все
четыре стороны.
-Прощается,прощается!--шквалом говора и вздохов,причитаний пронеслось по людям на площади.,от ее края до края.
Больше всего выли и причитали женщины. ТЕперь секунды его жизни превращались в часы.
И уже вновь Григория схватили помощники палача,стали клонить его на колени,а голову тащить на плаху.Вновь забубнили барабаны солдат.Командор,сопротивляясь насилию свои мучителей,в последний раз своей жизни с благоговейной твердостью глянул на крест ближней от эшафота церкви.Палач поправил рукой острие сверкающего топора,приготовился напрочь рубить голову арестанту,шагнул к голове командора,к плахе,в это время ударил церковный колокол православного храма,кресту которого только что молился Григорий Шелехов.Молитва командора дошла до Бога,в этот миг,когда палач уже занес топор над головой великого мореплавателя из Рыльска,к войску на площади на рысях подскочила придворная карета...
Фельдъегерь императрицы подоспел во-время.Еще бы ему не успеть прибыть с Указом
императрицы о помиловании Григория Шелехова,ведь в роли фельдъегеря красовался сам граф Алексей Орлов,победитель Чесменской битвы на Черном море и лучший любовник самой императрицы Екатерины Великой.
Восторженная толпа буквально вынесла на руках с проклятого эшафота великого сына Российской империи ,командора Русской Аляски Григория Ивановича Шелехова прямо до места,где стояли его жена и дочь,и куда уже пробирался капрал и поэт Державин,ведь именно ему удалось уломать братьев Орловых помочь иркутскому страдальцу в трудное время.
(Продолжение следует)