ПРИСЯЖНЫЕ ЗАСЕДАТЕЛИ
Глава 1
Требовательный звонок в дверь утром в субботу удивил Игоря. Он поспешно накинул купальный халат и открыл дверь. Это была женщина-почтальон. Она протянула ему белый продолговатый конверт:
- Вам заказное письмо. Распишитесь в получении, - и она указала толстым пальцем с коротко остриженным ногтем в тетрадку в твёрдой коричневой обложке.
Озадаченный Игорь молча расписался. Почтальон давно ушла, а Игорь всё стоял у раскрытой двери, тупо глядя на конверт. На конверте, адресованном ему, стоял штамп районного суда Западного округа. Что от него понадобилось суду? Игорь никогда не имел дела с органами правосудия и твёрдо знал, что с ними лучше никогда не встречаться. Зачем он понадобился суду? Наконец, он ногой захлопнул дверь и прошёл на кухню, откуда доносился пронзительный свист закипевшего чайника. Игорь выключил газ и сел у обеденного стола, вертя в руках загадочный конверт. На какое-то мгновенье он засомневался, вскрыть конверт сейчас, или позже, после завтрака. Но, устыдившись своего малодушия, решительно надорвал плотную бумагу.
В конверте лежал один единственный листок, короткое письмо на бланке суда западного округа, где сообщалось, что он, Игорь Александрович Тропинин, включён в предварительный список кандидатом в присяжные заседатели по уголовному делу, для чего ему надлежит прибыть в суд 26 июня сего года в 10 часов утра.
Игорь отбросил письмо на край стола и рассмеялся. Что ж, почему бы нет? Он на каникулах, уезжать из Москвы в ближайшее время не собирался. Это даже любопытно почувствовать, что испытывает человек, решая судьбу другого.
Пять лет назад, когда Игорь закончил школу, родители советовали ему поступить на юридический факультет, считая, что юрист - престижная и интересная профессия. Однако он с родителями не согласился. Почему, он теперь уже не помнил. Наверное потому, что ему хотелось принять решение о своём будущем самому.
Тогда они ещё жили все вместе в Сокольниках, и ничто не предвещало, что всего через год их семья разрушится, и все они разъедутся в разные районы Москвы.
Мать и отец прожили вместе почти двадцать лет. Они казались верными любящими супругами. Но это была всего лишь созданная ими для их сына иллюзия. В действительности, как Игорь узнал впоследствии, у отца был внебрачный сын, а мать была близка со своим начальником. По взаимной договорённости они ждали совершеннолетия сына, чтобы объявить ему о распаде семьи.
Для Игоря это была ошеломляющая, трагическая новость. Почему его родители решили, что в восемнадцать лет человек способен спокойно переварить подобную информацию, он понять не мог. Просто они забыли, вероятно, какие чувства владеют молодыми, как молодые бескомпромиссны, и как они уязвимы. И какие они максималисты. Игорь не смог простить родителям. Переехав на Ленинский проспект, где родители купили ему двухкомнатную квартиру, он оборвал с ними эмоциональную связь. Любовь к ним исчезла, растворилась в клубке новых не самых позитивных чувств. Он иногда им звонил, понимая, что так надо. И мать, и отец сначала часто к нему приезжали, но он был уверен, что они это делают по тем же причинам, что и он: "так надо". Постепенно отношения охладевали, встречи становились всё реже, пока практически не прекратились.
И вот уже четыре года он жил совершенно один. Он без труда научился готовить, следить за чистотой в доме, стирать и гладить свои вещи. Иногда у него появлялась девушка, но, как правило, ненадолго. Длительное совместное проживание его тяготило. Нет, он не был одинок: были друзья, были девушки, были дедушка и бабушка, которые его искренне любили. Он закончил четвёртый курс механико-математического факультета МГУ. И всего через год он станет совершенно самостоятелен и в финансовом отношении.
Но даже и теперь, он часто вспоминал большую, уютную квартиру в Сокольниках, красивую и всегда оживлённую мать и спокойного и вальяжного отца. И ему казалось, что тех родителей давно нет, как нет старой квартиры и старых детских друзей. Для себя он решил, что никогда не влюбится, и никогда не женится. Потому что, как сказал ещё поэт Лермонтов, "на время - не стоит труда, а вечно любить невозможно".
Глава 2.
Новое здание суда располагалось на Ленинском проспекте, недалеко от дома Игоря. Это был настоящий дворец правосудия, стилизованный под старину. Мраморные ступени вели к высоким тяжёлым дверям с бронзовыми ручками. Просторный вестибюль с богиней правосудия на высоком пьедестале у стены между двумя широкими мраморными белоснежными лестницами, застеленными красной ковровой дорожкой, казался величественным, внушающим почтение и даже трепет.
Игорь, испытывая неловкость, вошёл в вестибюль, вместе с другими людьми, держащими в руках листки белой бумаги. Дежурный милиционер неторопливо проверял их паспорта и извещения о вызове в суд в качестве присяжного заседателя.
Комната №27, куда должны явиться будущие присяжные, находилась на втором этаже здания: это был зал судебных заседаний, оборудованный стандартно, но подчёркнуто современно. Светлая воздушность стен сочеталась с традиционной тёмно-коричневой меблировкой. В центре на подиуме возвышался стол судьи с тяжёлым креслом, над высокой спинкой которого красовался герб России. Внизу справа и слева от стола судьи напротив друг друга располагались столы прокурора и адвокатов. За столом прокурора на небольшом возвышении, ограждённым невысокой деревянной стойкой, стояли кресла для присяжных заседателей. За столом адвокатов находилась скамья подсудимых.
Вошедшая в зал группа, человек в 30, быстро расселась на расставленные в зале, скреплённые, как в кинотеатре, кресла, подальше друг от друга и подальше от стоящего на подиуме стола судьи.
Ровно в десять часов утра из двери за подиумом вышла высокая худая девушка в белой блузке и тёмной юбке ниже колен, и, подойдя к столику секретаря, стоящему сбоку от стола судьи, обратилась к присутствующим с довольно сильным южнорусским акцентом:
- Товарищи, вы чего это все сзади уселись. Двигайтесь сюда, поближе. И подходите ко мне по одному, чтобы я проверила, кто тут у меня явился.
Кандидаты в присяжные заседатели выстроились в очередь и молча послушно потянулись к столу секретаря.
Когда процедура была закончена, секретарь попросила кандидатов выйти в соседнюю комнату: комнату присяжных.
В этот момент раскрылась ещё одна дверь, и конвоиры ввели подсудимого, молодого человека интеллигентной наружности с безразличным выражением бледного лица. Одновременно в зал суда вошли и заняли свои места прокурор в синем форменном костюме, с толстой папкой бумаг в руке, и адвокат, мужчина лет пятидесяти с седеющей головой и в очках в тонкой золотой оправе. Рядом с прокурором сел представительный мужчина лет 45-ти, несколько раз бросивший быстрый взгляд на подсудимого.
- Прошу встать, суд идёт! - громко провозгласила секретарь.
Все встали.
Судья, женщина средних лет, полноту которой не скрадывала даже судейская мантия, вышла из правой боковой двери и довольно легко для её комплекции поднялась на подиум к столу.
- Прошу садиться, - сказала она хорошо поставленным голосом. - Подготовительную часть судебного заседания объявляю открытой. Слушается уголовное дело по обвинению Батищева Александра Георгиевича по статьям ХХ Уголовного Кодекса Российской Федерации. Секретарь, - обратилась судья к высокой девушке в белой блузке, - доложите о явке участников процесса.
Секретарь с готовностью доложила суду о явке подсудимого, прокурора, адвоката, представителя потерпевшей стороны (при этом секретарь указала взглядом на мужчину, сидящего рядом с прокурором) и кандидатов в присяжные заседатели. Список явившихся кандидатов в присяжные заседателей (без указания их домашнего адреса) секретарь передала судье. Судья некоторое время рассматривала список, затем попросила секретаря передать копии списка сторонам.
В зале стояла тишина. Стороны склонились над списком кандидатов в присяжные заседатели и замерли, как будто ожидали какого-то подвоха.
Между тем, судья, выдержав паузу, разъяснила сторонам их права на мотивированный отвод присяжному заседателю, а также на немотивированный отвод, который может быть заявлен сторонами не более двух раз и объявила перерыв на полчаса для подготовки сторон.
Прошло около получаса. Стороны старательно изучали список. Адвокат что-то тихо говорил подсудимому. Тот, только кивал головой в знак согласия, но мысли его явно были где-то далеко. Прокурор также не поднимал глаз от списка. Иногда о чём-то совещался с представителем потерпевшей стороны.
Наконец, стороны объявили, что готовы начать работу. Судья заняла своё место за судейским столом.
- Есть немотивированные отводы? - обратилась судья к сторонам
- Да, Ваша честь. - И прокурор, и адвокат передали судье список отведённых ими кандидатов в присяжные.
- Прошу пригласить кандидатов в присяжные заседатели в зал судебного заседания, - провозгласила судья.
Истомившиеся ожиданием кандидаты гуськом вошли в зал и расселись перед судейским столом. Они с любопытством крутили головами, рассматривая участников процесса.
Выждав паузу, судья обратилась к кандидатам с небольшой речью. Она представилась им сама, представила стороны и сообщила, что суд будет рассматривать уголовное дело по обвинению Батищева Александра Георгиевича по статьям ХХ Уголовного Кодекса Российской Федерации, предусматривающим ответственность за изнасилование и покушение на убийство. Судья разъяснила, какие права у присяжных в процессе, и кто и в силу каких причин не может принимать участие в этом процессе, а также их обязанности и, прежде всего, их обязанность правдиво отвечать на все заданные сторонами вопросы.
Игоря взволновала предстоящая процедура "перекрёстного допроса". Хотя никаких грехов он за собой не знал, но всё равно было неприятно, что подсудимый, прокурор и адвокаты, начнут задавать ему какие-то вопросы, может, очень неприятные вопросы, а он должен им отвечать.
- Суд продлится не менее трёх недель, - продолжала судья. - Для статуса присяжных есть определённые ограничения. Поэтому те из кандидатов присяжных, которые не смогут в течение столь длительного срока выполнять свои обязанности, имеют право заявить самоотвод. Итак, кто хотел бы заявить самоотвод?
"Может, заявить самоотвод? - подумал Игорь. - Но какую назвать причину?" И он не решился объявить о своём нежелании участвовать в процессе.
- Я прошу самоотвод, - раздался из задних рядов молодой женский голос.
Все, как по команде, повернули головы.
- Пожалуйста, встаньте, назовите Вашу фамилию и объясните суду причину самоотвода, - без всякого раздражения попросила судья.
С последнего ряда поднялась маленькая худенькая молодая женщина с бледным болезненным лицом:
- Моя фамилия Уварова Галина Дмитриевна. У меня маленький ребёнок. Шестимесячный. Мне его не с кем оставить, - смущённо, точно она в чём-то провинилась, объяснила женщина.
- Слушаю мнение сторон, - обратилась судья к прокурору и адвокату.
Стороны не возражали.
- Вы можете быть свободны, г-жа Уварова, благодарю Вас, - торжественно объявила судья.
Молодая мама, как школьница на переменку, поспешно выскочила из зала. Все присутствующие невольно улыбнулись.
- Есть ли ещё желающие заявить самоотвод? - продолжала судья.
- Я! - одновременно вскричали уже немолодые мужчина и женщина.
- Иванова! По состоянию здоровья.
- Петров! По состоянию здоровья.
- А как там Сидоров, не собирается брать самоотвод? - громко сказал кто-то из кандидатов в присяжные.
Все, включая судью, заулыбались. Судья, чтобы остановить неуместный юмор, негромко постучала молоточком:
- Каковы мнения сторон в связи с заявленными самоотводами госпожи Ивановой Клавдии Ивановны и господина Петрова Петра Васильевича?
Стороны возражений не высказали.
- Кто ещё хочет заявить самоотвод?
На этот раз все промолчали.
- Нет ли у кого из кандидатов иных, предусмотренных законом оснований, препятствующих участвовать в процессе?
Все молчали.
- А теперь суд предоставляет сторонам право задать вопросы кандидатам в присяжные. Напоминаю вам, что вопросы должны быть связаны с выяснением обстоятельств, препятствующих участию данного кандидата в процессе. Первыми вопросы задаёт защита. У вас есть вопросы, представитель защиты?
- Да, Ваша честь.
- Прошу Вас, адвокат Новицкий.
Адвокат Новицкий поднялся со своего места, поправил сползшие на кончик носа очки, и громко провозгласил:
- Господа кандидаты в присяжные заседатели! Есть ли среди Вас лица, которые знакомы с участниками процесса или слышали о преступлении, которое будет вами рассматриваться в судебном заседании?
Все молчали. Тогда адвокат, называя фамилию каждого кандидата, попросил чётко и недвусмысленно ответить на этот вопрос. И каждый кандидат вставал с места и громко объявлял:
- Нет.
- Ваша честь, - продолжал адвокат, - у защиты есть мотивированный отвод.
- Слушаю Вас.
- Мы заявляем отвод г-ну Бедолагову Ивану Карловичу. Мотивы отвода нами изложены письменно. - И адвокат передал судье своё ходатайство.
Кандидаты в присяжные удивлённо переглянулись.
- Господин прокурор, теперь Вам предоставляется возможность задать Ваши вопросы кандидатам в присяжные заседатели и воспользоваться Вашим правом на мотивированный отвод.
Прокурор встал, одёрнул форменный пиджак и как-то не слишком уверенно обратился к кандидатам:
- Господа кандидаты в присяжные заседатели, нет ли среди Вас уже участвовавших ранее в суде в качестве присяжного заседателя?
- Я участвовал, - поднялся мужчина лет пятидесяти с крупным вызывающим носом.
- Когда это было и какое дело Вы рассматривали?
- Года два назад. Уголовное дело об убийстве старушки из-за квартиры.
- И какое решение приняли присяжные?
- Мы признали преступление доказанным.
- Благодарю Вас. - Прокурор казался удовлетворённым таким ответом.
- Есть ещё вопросы?
- Нет, Ваша честь. - И прокурор занял своё место.
- Опрос кандидатов в присяжные заседатели завершён, - объявила судья. - Рассмотрев ходатайства сторон по отводам кандидатов в присяжные заседатели, суд постановил отводы удовлетворить. Оглашаю список присяжных заседателей: - и судья зачитала окончательный список присяжных, состоящий из 14 человек. - Первые по списку 12 присяжных заседателей, - торжественно продолжала судья, - составляют коллегию присяжных заседателей по уголовному делу по обвинению Батищева Александра Георгиевича по статьям ХХ УК РФ. Двое последних по списку присяжных заседателей участвуют в рассмотрении дела в качестве запасных. Прошу вас, господа, занять отведённое вам место на скамье присяжных заседателей.
Игорю казалось, что перед ним разыгрывается спектакль. Он встал со своего места и вместе с остальными переместился на подиум, огороженной тёмно-коричневой полированной стойкой. Все неторопливо расселись, поглядывая друг на друга. Игорь заметил, как изменилось выражение лиц присяжных. Куда девалось напряжённое волнение? Теперь они были преисполнены важности и достоинства, понимания огромного значения своей миссии. "Неужели и у меня такой же дурацкий вид?" - подумал Игорь.
Стороны тоже казались удовлетворёнными. Двенадцать членов коллегии присяжных выглядели вполне презентабельно: восемь мужчин, один из них - молодой человек, студент ВУЗа, двое пожилых, предпенсионного возраста, но явно активных общественников, остальные пятеро, среднего возраста, с высшим образованием, представители среднего класса, все похожие на менеджеров; женщин четверо, две - молодые (студентка и молодой специалист), обе красивые с умненькими личиками, две - среднего возраста, с высшим образованием, экономист и социолог, прекрасно и уместно одетые и причёсанные.
Судья назначила слушание дела на следующий понедельник, но за это время присяжные должны выбрать старшину присяжных и принять присягу. Выборы и принятие присяги должны состояться через два дня.
Глава 3.
В тот же день, 26 июня, в семь часов вечера, представитель потерпевшей стороны, адвокат Авилов Евгений Вячеславович, встретился со своим клиентом, отцом потерпевшей, Боленовым Лаврентием Вадимовичем. Лаврентий Вадимович принял его в своём роскошном кабинете на Тверской, в главном офисе АО "Атлант". Несмотря на то, что рабочий день в "Атланте" закончился, жизнь в офисе кипела. Она кипела всегда, пока Лаврентий Вадимович оставался на рабочем месте. По коридору носились молодые люди с папками и бумагами, забегая то в один, то в другой кабинет, компьютеры стояли в боевой готовности, телефоны ждали своего часа. Дело в том, что Лаврентий Вадимович любил иногда пройтись по кабинетам и посмотреть, чем заняты его сотрудники. Но сотрудники были всегда начеку. Едва открывалась дверь кабинета, как сонные до того момента люди, хватали телефонные трубки, начинали стучать по клавишам компьютера, шелестеть лежащими на столе бумагами. Конечно, Лаврентий Вадимович не был столь наивен, чтобы не заметить имитации деятельности, однако ему нравилось, как сотрудники выслуживались перед ним, как демонстрировали свой страх перед всесильным генеральным директором.
Лаврентий Вадимович усадил Евгения Вячеславовича в мягкое кожаное кресло и, попросив секретаря принести им кофе, сел напротив.
- Ну что? Рассказывай, - он нетерпеливо барабанил пальцами по полировке кофейного столика. Карие, с красными прожилками глаза, не мигая, уставились на собеседника.
- Коллегию присяжных сформировали. К сожалению, Сокошвили адвокат подсудимого дал отвод.
- Как отвод? На каком основании?
- Отвод немотивированный. Есть такое право и у прокурора и у адвоката.
Боленов смачно выругался. Сколько трудов стоило включить Сокошвили в предварительный список, и всё прахом.
- Откуда адвокат узнал?
- Да ничего он не узнал, просто ему фамилия не понравилась. Я же предупреждал Вас, что Сокошвили не пройдёт.
- Ладно, дай посмотрю список присяжных. - И он буквально вырвал из рук Авилова приготовленный листок бумаги.
- В общем, всё не так уж плохо, - Боленов снова посмотрел цепким взглядом в глаза Авилова. - Работа будет, конечно, не простой, я понимаю, но уверен, что ты справишься.
Авилов ухмыльнулся:
- Уверенность - дело хорошее, но она стоит денег, и не малых.
- О деньгах не беспокойся. Оплачу все издержки. Твой гонорар увеличиваю на 100%. И при положительном решении будет премия в размере гонорара. Идёт?
Авилов остался доволен:
- Сделаю всё возможное и невозможное, Лаврентий Вадимович. И ещё. Батищева будет защищать Новицкий.
Боленов удивлённо присвистнул:
- Да, эта новость самая неприятная.
Адвокат Батищева, Артур Геннадиевич Новицкий, внимательно изучал список присяжных, вспоминая их лица. У него была прекрасная память на лица, поэтому все двенадцать присяжных стояли перед его мысленным взором. Его в первую очередь волновали женщины. Опыт общения с присяжными у него, как, впрочем, и у всех участников процесса, был небольшой (это была новинка российского уголовного процесса), но опыт общения с людьми, так или иначе причастными к уголовному процессу, был многолетний. Женщины, как показала его многолетняя практика, существа малопредсказуемые. Нельзя сказать, что они менее умны и проницательны, чем мужчины, скорее наоборот. Но они часто не могут справиться со своими чувствами. Власть чувств, причём совершенно неожиданных, нелогичных, с его точки зрения, овладевает ими так прочно, что никакие логические доводы не могут разорвать их чувственные предубеждения. Конечно, он не мог ни признать, что чаще всего, в конце концов, женщины оказывались правы, но ему не нужна была их правда, так как у адвокатов своя правда, - эта правда их подзащитных. И счастье, если правда адвоката и правда женщин совпадали. Однако так бывало далеко не всегда.
По делу Батищева вообще проблематично привлечь женщин на сторону подсудимого. Он обвиняется в ужасных преступлениях: изнасиловании и попытке убить свою жертву. Следствие нарыло кучу доказательств. А позиция Новицкого очень слаба и плохо аргументирована. И обвиняемый ему не помощник. Он находится в такой глубокой депрессии, что ждать от него информации, которая бы способствовала хотя бы вердикту о снисхождении, было бессмысленно.
Но адвокат Новицкий слыл очень опасным противником. Он умел развалить самое надёжное дело, он умел атаковать и умел показать самые лучшие черты своих подзащитных. Нет, он ничего не придумывал, никогда не занимался фальсификацией. Но ведь очень редки типы людей, о которых нельзя сказать ничего хорошего. Нередко это хорошее погребено под зловещими пороками, и его трудно вытащить на свет божий. Адвокат Новицкий умел это делать блистательно. И нередко его подзащитные, которые никогда не слышали о себе ничего хорошего, плакали, слушая его речь.
Дело Батищева сразу, несмотря на тривиальность преступления, показалось ему странным. Батищев, студент четвёртого курса финансовой академии, отличник и подающий надежды специалист, совершенно не походил на похотливого маньяка. Психиатрическая экспертиза признала его психически здоровым, вменяемым в отношении инкриминируемого ему деяния. Тем не менее, доказательства, собранные следствием, подтверждали обвинение. Сам Батищев виновным себя не признал, но дать объяснения по предъявленному обвинению отказался. Долгое время у него не было адвоката, потому что, как он объяснял, он не мог оплатить эту услугу. Его родители жили в Омске, они были преподавателями в средней школе, и тоже не имели такой возможности. Впрочем, не исключено, что они даже не знали, какая беда стряслась с их сыном. И вот, когда уже решался вопрос о назначении Батищеву государственного защитника, в адвокатскую контору Новицкого пришла прекрасно одетая интеллигентная дама, Карина Владимировна Вартанова, и заключила договор на оказание услуг по его защите с одним из лучших и самых дорогих адвокатов Москвы.
Батищев, когда адвокат Новицкий пришёл с ним знакомиться, не высказал никакого удивления в связи с появлением знаменитого адвоката. Казалось, что ему было совершенно безразлично, кто его будет защищать, и будет ли у него вообще в суде защитник. Но Новицкому парень понравился, и он мог бы поклясться, что дело против него сфабриковано.
Глава 4.
Двенадцать присяжных заседателей собрались в комнате присяжных для выборов старшины. Все прибыли в точно назначенный срок. Они уселись за огромный во всю длину комнаты стол напротив друг друга и впервые посмотрели друг другу в глаза. Не давая времени на передышку, со своего места поднялся один из присяжных, тот, что с вызывающим носом, и громко, точно он был самый главный, объявил:
- Товарищи, у меня есть некоторый опыт, поэтому я предлагаю на роль старшины свою кандидатуру.
Остальные одиннадцать оторопело глядели на активиста. Однако молчание продолжалось всего несколько мгновений.
- Присядьте, пожалуйста, - вежливо, но решительно, подала голос социолог. - До голосования мы пока не дошли. Сначала, мы должны хотя бы познакомиться и рассказать немножко о себе.
- Да, конечно, - не смутился самовыдвиженец.
- Начнём в том порядке, в каком составлен список. Список есть у всех на руках, и каждый, начиная с первого номера и кончая двенадцатым, расскажет о себе.
- А что рассказывать? - спросил один из пожилых "общественников".
- Я считаю, - подала голос экономист, - что каждый расскажет о себе то, что считает нужным. И никаких вопросов.
- Я с этим абсолютно согласен, - поддержал экономиста один из "менеджеров".
- Но почему я ничего не могу спросить? У нас должно быть доверие друг к другу. Мы ведь одна команда, - встрепенулся другой "общественник".
- Да мало ли что Вы захотите узнать? Почему я должен Вам всё рассказывать? - возмутился "менеджер".
Социолог энергично вмешалась.
- Господа! Если мы даже по такому пустяковому вопросу никак не договоримся, как же мы будем принимать решение по уголовному делу?
Все примолкли.
- У кого первый номер? Начинайте! - скомандовала социолог.
Первый номер был у студентки. Она нерешительно поднялась, слегка отодвинув тяжёлый стул:
- Меня зовут Кохановская Мария. Я студентка пятого курса Медицинского института. Москвичка. Не знаю, что ещё сказать.
Все смотрели на студентку с видимым удовольствием. Белокурая, голубоглазая, с нежным овалом лица, просто ангел во плоти.
- А Вы замужем? - спросил улыбаясь один из "менеджеров".
- К чему такие вопросы? - вступился за девушку один из пожилых "общественников".
- Нет, я не замужем.
- Спасибо. Достаточно, - социолог явно претендовала на роль лидера. - Пожалуйста, второй номер.
Встал один из "менеджеров", плотный мужчина в очках:
- Гридасов Василий Ильич. Бухгалтер. - Помолчав, добавил, - женат и не один раз.
Третий номер представился без всяких напоминаний:
- Жилов Михаил Иванович, старший экономист. Разведён.
Социолог, которая внимательно следила за списком и что-то записывала в блокнот, с интересом взглянула на Жилова, не тут же опустила глаза на свои записи. Михаил Иванович не выглядел суперменом: лет пятидесяти, лысоват, роста небольшого.
- Чуев Леонид Борисович, четвёртый номер, - поднялся энергичный претендент на роль старшины. - Профсоюзный деятель. Женат. Имею опыт присяжного заседателя, - напомнил Чуев товарищам.
- Шестой номер, Каширин Павел Степанович, наладчик станков, - выступил "активист" предпенсионного возраста.
- Простите, - встрепенулась социолог, - нам ещё пятый номер не представился.
- Ничего, - миролюбиво откликнулся пятый, - я не в претензии.
- Простите, - рассыпался в извинениях Каширин. - Я просто задумался.
- Ничего страшного, - меланхолично отозвался пятый. - Горбачевич Антон Семёнович, филолог. Женат, с вашего позволения.
Социолог бросила на мгновение любопытный взгляд. Горбачевич, высокий, лохматый и неряшливый, надолго не задержал её внимания.
Игорь был седьмым. Он встал и, немного стеснясь внимания большого числа немолодых людей, представился: Тропинин Игорь. Студент пятого курса механико-математического факультета МГУ.
- Женаты? - со смешком спросила молодой специалист.
- Нет, холост, - ответил Игорь и почему-то взглянул на ангелоподобную Кохановскую. Та смотрела на него во все глаза и насмешливо, как ему показалась, улыбалась.
Восьмым был последний из группы мужчин средних лет, похожих на менеджеров. Однако, ни одного менеджера среди них не оказалось. Горбатюк Иван Ильич, сутуловатый брюнет, оказался главным специалистом фирмы "Прогресс"
Наконец очередь дошла до самой активной среди присяжных, социолога. Она привстала со стула и кокетливо заявила:
- Ну вот, пришло время и мне представиться: Адаскина Лариса Николаевна, доцент социологического факультета МГУ. Не замужем.
- Это хорошо, - пошутил кто-то из "менеджеров". Все заулыбались.
Десятой была молодой специалист Черняева Анна Дмитриевна, инженер, которая вопреки своей фамилии была блондинкой.
Одиннадцатым - пожилой "активист" Федькин Виктор Львович, финансист.
Двенадцатой - экономист средних лет, Пробкина Елизавета Кузьминична.
Едва Пробкина опустилась на стул, Чуев снова напомнил всем, что только он имеет опыт работы в коллегии присяжных. Тут уж не выдержали не только социолог. Оба пожилых "активиста" хором заявили, что такое поведение Чуева просто бестактно.
- Может, у кого-нибудь будут предложения? - спросила социолог Лариса Николаевна. - Я хочу всем напомнить, что старшина - руководитель присяжных, он организует работу, осуществляет связь с судом, оформляет вердикт и тому подобное. То есть это должен быть лидер. Должен быть грамотным. Иметь хорошую дикцию. И внешне быть приятным.
- Миссия невыполнима, - подал голос флегматичный Горбачевич.
- Нужно выдвинуть несколько кандидатур и за кого проголосует большинство голосов, тот и будет старшиной, - предложил пожилой "активист" Каширин.
- Если несколько кандидатур, то ни одна не наберёт больше половины голосов.
- У нас есть самовыдвижение Чуева, - напомнил Жилов. Давайте проголосуем. Кто за избрание старшиной присяжных Чуева Леонида Борисовича, поднимите руку.
Поднял руку один Чуев.
- К сожалению, Леонид Борисович, Ваша кандидатура не прошла.
Нос Чуева выражал крайнее возмущение. Однако присяжные уже не обращали на него внимания.
- Я предлагаю кандидатуру Адаскиной Ларисы Николаевны. Мне кажется, она удовлетворяет всем требованиям, - объявила Пробкина.
- Но она так же, как и я, фактически занималась самовыдвижением, - возмутился Чуев. - Я считаю, что именно Адаскина всячески подрывала мой авторитет, чтобы за меня не проголосовали. Чтобы самой стать старшиной.
- Что за глупости! - возмутилась Адаскина. - Как Вы смеете говорить такое?! Чем это я подрывала Ваш авторитет?
- Господа! Прошу прекратить шум! Что вы, право слово! Нашли о чём спорить! - пытался навести порядок Гридасов.- Я ставлю на голосование кандидатуру Адаскиной Ларисы Николаевны. Кто - "за"?
Ни одна рука не поднялась. Даже сама Лариса Николаевна не проголосовала "за".
- Да что это мы? - Гридасов был обескуражен. - Кого же мы хотим видеть своим старшиной? Эдак мы здесь до ночи просидим. Неужели все хотят стать начальниками? Все смущённо молчали.
- Послушайте, - продолжал он, - старшина - не начальник. Он, в отличие от остальных, должен вкалывать, он несёт ответственность. И абсолютно никаких преимуществ! Неужели все этого жаждут?
- Я Вас выдвигаю, Василий Ильич, - крикнул Иван Ильич Горбатюк.
- Спасибо за доверие, Иван Ильич, но я считаю, что надо дать дорогу молодёжи. Я предлагаю проголосовать за Тропинина Игоря. Он математик, значит мозги хорошие, он молодой, интеллигентный, не лезет в начальники. В общем, он мне нравится, и я прошу проголосовать за него.
В первый момент Игорю показалось, что он ослышался. Какой ещё старшина? Этого ему только нехватало! Глаза всех были направлены на его растерянное лицо, и явное нежелание быть "начальником" решило его судьбу.
- Правильно! - закричали разом несколько присяжных. - Пусть молодёжь трудится. Не слушайте его возражений! Голосуем!
И десять из двенадцати присяжных проголосовали "за". Против были только Чуев и сам Тропинин.
Глава 5.
Шло время, а присяжные заседатели всё не появлялись в зале судебных заседаний. Прошло около трёх часов, и судья, и стороны начали проявлять нетерпение. Секретарь иногда, как бы невзначай, приближалась к двери совещательной комнаты присяжных и явственно слышала шум разгорячённых голосов. Наконец, дверь распахнулась, и присяжные заняли своё место на скамье присяжных заседателей.
- Прошу встать, суд идёт! - прокричала секретарь, и судья объявила о продолжении предварительного слушания.
Все присутствующие напряжённо всматривались в лица присяжных. Кого же они избрали старшиной после столь длительных бурных дебатов?
- Господа присяжные, - обратилась к ним судья, - вы избрали старшину?
К изумлению всех присутствующих поднялся самый молодой присяжный и спокойно, как будто он многократно исполнял эту роль, доложил:
- Ваша часть, старшиной присяжных избран я, Тропинин Игорь Александрович, - и он представил судье короткий протокол о состоявшихся выборах.
Было видно, что ни судья, ни стороны не ожидали такого поворота событий. Что произошло в совещательной комнате, если такие зубры, как Чуев или Адаскина, потерпели поражение? Но недоумение витало в воздухе всего несколько секунд. И вот уже судья, как ни в чём не бывало продолжила работу суда.
- Господа участники процесса, - судья оглядела всех, присутствующих в зале судебных заседаний, - прошу всех встать. - Когда все встали, судья обратилась к присяжным заседателям:
- Господа присяжные заседатели, в соответствии с законодательством вам надлежит принять присягу, текст которой я сейчас вам зачитаю. - И судья хорошо поставленным голосом зачитала следующий текст:
" Приступая к исполнению ответственных обязанностей присяжного заседателя, торжественно клянусь исполнять их честно и беспристрастно, принимать во внимание все рассмотренные в суде доказательства, как уличающие, так и оправдывающие подсудимого, разрешать уголовное дело по своему внутреннему убеждению и совести, не оправдывая виновного и не осуждая невиновного, как подобает свободному гражданину и справедливому человеку".
Каждый присяжный заседатель, после обращения к нему судьи, торжественно провозглашал: " Я клянусь".
Игорь, вспоминая впоследствии об этой процедуре, не мог не признать, что испытывал благородное волнение.
- А теперь, - продолжала судья, - я разъясняю вам, господа присяжные заседатели, ваши права и обязанности.
"Нужно купить Уголовно-процессуальный кодекс, - думал Игорь, слушая судью, - разве упомнишь всё, что она сказала".
Когда судья объявила о завершении предварительных слушаний, к Игорю с двух сторон устремились адвокат Новицкий и представитель потерпевшей Авилов. Их лица цвели улыбками:
- Поздравляем Вас, молодой человек, - наперебой приветствовали они Игоря.
- Вам необходимо иметь свой Кодекс, - советовал Авилов.
- Я могу Вам дать свой, - радушно предложил Новицкий.
- Спасибо, господа, - услышал Игорь свой спокойный уверенный голос. И сам удивился, как быстро он вошёл в роль. - У меня есть всё необходимое. Всего Вам доброго. - И он быстрым шагом нагнал своих новых коллег.
Большинство присяжных прибыло в суд на своих машинах. Когда он выходил из суда, к нему подошла Адаскина:
- Вы на машине? Вас подвезти?
- Нет, спасибо, я тут недалеко живу.
- Где?
- На Ленинском проспекте.
- Ну, тогда, пока, до встречи 5 июля.
- До встречи.
И он зашагал в сторону дома. Он почти миновал квартал, когда рядом с ним притормозила машина и, опустив стекло, из машины выглянула Маша Кохановская.
- Ты пешком? Садись, подвезу.
- Спасибо. Мне тут недалеко.
- Да, какая разница, далеко-недалеко. Садись. - И она открыла дверцу.
Буквально через минуту они доехали до его дома.
- Я приехал. Спасибо за доставку.
Маша остановила машину и взглянула на него голубыми глазами:
- Может, пригласишь на чашку чая?
- Буду рад. - Игорь давно привык к раскованным манерам красивых девушек.
Они вошли в квартиру, и Маша с любопытством обежала комнаты:
- У тебя мило. Но сразу видно, что живёшь один.
- Да, один.
- А где родители?
- Родители сами по себе.
- У меня папа тоже сам по себе. Я живу с мамой. Но и она держится из последних сил, - недобро усмехнулась Маша.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Хотя и закамуфлированная, но всё равно стыдная жалоба на родителей, неожиданно сблизила их.
Игорь сварил кофе, и они сели в гостиной напротив друг друга.
- Я, собственно говоря, хотела поговорить с тобой по поводу нашей работы в коллегии присяжных, - осторожно подбирая слова, начала Маша.
Игорь насторожился. "Ого, - подумал он, - неужели мой ангелочек - "засланный казачок". А вслух он довольно холодно сказал:
- О чём говорить? Мы ещё не начали работать.
- Я уверена, что противоборство сторон не ограничится схваткой в зале суда. Они будут искать возможность привлечь на свою сторону присяжных.
- Ты, Машенька, начиталась американских детективов. Но мы - не американцы.
- Раз мы у американцев переняли суд присяжных, значит, переняли всё: и положительные факторы и отрицательные. Медаль всегда имеет две стороны.
Игорю было странно слышать из уст ангелоподобной молоденькой девушки с чистым взглядом голубых глаз, столь конструктивные формулировки.
- И что ты хочешь сказать?
- Ты заметил, как боролись за место старшины Чуев и Адаскина?
- И что? Амбициозные люди всегда борются за власть.
- Можно сказать и так. Но, как говорила моя бабушка, чтобы не остаться в дураках, не будь слишком наивным. Принимай жизнь во всей её сложности.
- Ну, хорошо, пусть так. И что дальше?
- Игорь, ты старшина. А у нас, у русских, начальство - это больше, чем начальство. И хотя у тебя нет каких-то особенных прав, всё равно твоё мнение будет иметь особое значение. Вот почему, я думаю, они будут искать к тебе подходы. Ты ведь не мог не заметить, как они бросились к тебе, когда узнали, что старшиной избрали тебя?
- Это правда, - подтвердил Игорь. - И ещё я заметил, что ни они, ни судья, не ожидали такого результата выборов.
- Да, не ожидали. Они ставили на кого-то другого. Поэтому я уверена, что тебя они в покое не оставят. А ты совсем один. Одному невероятно трудно среди прожжённых прощелыг. Я буду помогать тебе. Мы будем вместе.
Игорь улыбнулся:
- А откуда я знаю, может, ты и есть посланник пройдох!
- Нет, Игорь, клянусь тебе. Впрочем, у тебя есть право думать обо мне так. Но ты поймешь, что я твой друг, когда они начнут с тобой работать. - Она слегка прикоснулась ладонью к его руке и улыбнулась нежной улыбкой. Чистые голубые глаза смотрели на него с искренней симпатией. - Ну, ладно. Мне пора. Запиши на всякий случай мой телефон. - И она продиктовала ему номер своего мобильника и номер домашнего телефона.
Игорь проводил её до лифта и пожал на прощанье руку.
- Спасибо, Машенька. Я рад, что мы поговорили.
Глава 6.
Евгений Вячеславович Авилов был поражён чрезвычайно результатами выборов старшины присяжных заседателей. Он был убеждён, что Адаскиной ничего не стоит занять это место. Он знал её много лет и очень ценил её ум и энергию.
Евгений Вячеславович и Лариса Николаевна познакомились ещё при социализме в доме отдыха ВЦСПС на Кавказе. Лариса Николаевна тогда была молодой двадцатипятилетней девушкой, и он бы, несомненно, серьёзно увлёкся ею, если бы не жена. Эмма Викторовна и Лариса Николаевна сразу нашли общий язык и подружились. Эмма Викторовна, тогда тоже совсем молодая, работала в администрации профсоюзов, а Лариса Николаевна была ассистентом на кафедре истории КПСС исторического факультета Московского педагогического института. Впоследствии, когда социология стала в СССР модной и перспективной наукой, она защитила кандидатскую диссертацию по социологии и преуспела в этой науке.
Шли годы, социализм в России сменила рыночная экономика, но изменения не обескуражили деловых и энергичных людей. Напротив, возможностей для них стало неизмеримо больше, а уж о возможности получать "по потребности" и говорить не приходится.
Рыночная экономика разметала в разные стороны многих друзей, однако, деловые и энергичные, напротив, стали ещё сплочённее. Правда, их отношения уже нельзя назвать дружбой: это был деловой союз, крепкий и опасный одновременно. Если один из бывших друзей в чём-то мешал другому, то над ним нависала смертельная угроза. К счастью, отношения Авилова и Адаскиной хотя и сохранились, но они не были конкурентными. Они просто оказывали друг другу услуги и иногда встречались, чтобы провести вместе время в ресторане, вспоминая об ушедшей эпохе, или у Ларисы Николаевны.
Когда Адаскина получила извещение из суда, что она включена в предварительный список присяжных заседателей, она сразу же позвонила Авилову. Трубку сняла Эмма Викторовна. Эмма Викторовна последнее время много болела, и не могла наслаждаться новой наполненной жизнью.
- Эммочка, - нежно заворковала Адаскина, - как ты, моя родная? Тебе получше?
Эмма Викторовна, довольная, что можно кому-то рассказать о своих хворях, с готовностью подробно описывала свои страдания от бессонницы, от поясницы, от ног и других частей тела. Хотя она была ровесницей Ларисы Николаевны, той казалось, что она разговаривает со старухой. Она терпеливо слушала, время от времени издавая сочувственные междометия. Наконец, ей удалось вклиниться в горестный монолог:
- А как Женя? Он дома?
- Что ему сделается? Дома. Сейчас позову, - Эмме Викторовне явно не хотелось прерывать свои стенания. - Ты, звони мне, Ларочка. Я так одинока.
- Обязательно позвоню, Эммочка, - как можно искреннее обещала Лариса Николаевна.
Евгений Вячеславович был рад звонку Адаскиной. Унылая домашняя атмосфера действовала ему на нервы, хоть вообще домой не приходи. Но мысль поменять Эмму Викторовну на кого-то поздоровее и помоложе даже не приходила ему в голову. И если кто-нибудь спросил бы его, откуда такая привязанность, он не понял такого вопроса, как если б его вдруг спросили, почему он свою дочь не поменяет на другую, покрасивее и поталантливее. "Всё наше", - говорила когда-то его покойная мама.
- Женя, - возбуждённо защебетала Лариса Николаевна, - меня приглашают в присяжные. Я думаю, эта информация тебя заинтересует.
- Да что ты! По какому делу?
- Пока не знаю. Заседание назначено на 26 июня.
- В суде Западного округа? Судья Агафонова?
- Да. Ты что, участвуешь по этому делу?
- Да. Я представитель потерпевшей.
- Так поработаем вместе!
Евгений Вячеславович, был и удивлён, и разочарован, когда Адаскину не избрали старшиной присяжных по делу Батищева. Зная Ларису Николаевну, он просто представить себе не мог, почему присяжные предпочли ей этого сопляка. Чтобы иметь достоверную информацию, и чтобы немножко разрядиться, он договорился с Ларисой Николаевной встретиться в их излюбленном ресторанчике недалеко от её дома, поговорить, посоветоваться, а потом отвести душу в Ларисиной спальне.
Когда Авилов подъехал к ресторану, машины Ларисы Николаевны ещё не было. Он зашёл внутрь и сел за столик в глубине зала, где они обычно ждали друг друга. Минут через пятнадцать появилась Лариса Николаевна. Он видел, как она вошла в открытую для неё дверь, нарядная и красивая. Она сразу увидела Евгения Вячеславовича и с милой улыбкой подошла к его столику. Он стремительно поднялся, обнял её и поцеловал в умело подкрашенные губы.
Пока она усаживалась за стол, он смотрел на неё чувственным взглядом. Она нравилась ему до сих пор, хотя они давно уже миновали пору молодости. Что-то в ней было такое, чего не было ни у его жены, ни у многочисленных любовниц. Какая-то уверенность и твёрдость, с ней было спокойно, как в детстве с мамой. И одновременно она давала почувствовать, что нежно любит его, что он для неё - вечный любовник.
- Лялечка, ты прекрасно выглядишь, - говорил он, восхищённо глядя на неё.
- Спасибо, Женечка. Спасибо, мой милый, - и она ласковой рукой погладила его руку.
Ему не хотелось говорить о деле. Как надоели все эти дела, которые поглощают безвозвратно уходящее время. Но она знала, что дело - прежде всего. Что в действительности, только дело вечно. Остальное - преходяще.
Официант ещё расставлял приборы и принимал заказ, а она уже начала свой рассказ о прошедших выборах. Естественно, при официанте она говорила намёками и иносказаниями, но как только они остались одни, она подробно описала события вчерашнего дня.
- Теперь ты понимаешь, - завершила она свой рассказ, - что в коллегии, к сожалению, есть человек, который путает мне все карты. Он будет моим яростным оппонентом, какую бы я точку зрения ни высказывала. Он будет настраивать всех против моей точки зрения. Он опасен.
Рассказ Ларисы Николаевны очень расстроил Евгения Вячеславовича. Не исключено, что Чуев - представляет интересы Новицкого. Поэтому просто вывести его из строя не так просто, и может иметь нехорошие последствия.
- А что ты скажешь об этом мальчишке, которого Вы избрали старшиной? Может, мы сумеем заручиться его поддержкой? Это нейтрализует Чуева.
- О нём пока ничего сказать не могу. Я по возрасту ему не интересна. Ему всего лет 25. Но у нас в коллегии есть красивая барышня, эдакая куколка, по-моему, не слишком умная. Попробую с ней подружиться и действовать через неё. Главная моя трудность - дефицит времени. Ты должен это учитывать в первую очередь.
- Ну, я думаю, в этом мне невольно будет помогать Новицкий. - Евгений Вячеславович уже не мог дождаться, когда они окончат деловую часть встречи. - Ситуация мне ясна, Лялечка. А теперь не пора ли нам заняться чем-нибудь более приятным. Я сегодня всю ночь мечтал о нашей встрече.
- Я тоже очень соскучилась, Женечка. Едем ко мне.
Глава 7.
У адвоката Новицкого был трудный, но приятный день. Сегодня, наконец, завершился многомесячный процесс, который он блестяще выиграл. Его клиент, крупный чиновник, обвинённый в многомиллионной взятке, был оправдан. Конечно, адвокат понимал, что дело тут не в его профессионализме. Просто ему удалось максимально затянуть процесс, а по нынешним временам это исключительно важно. Как правило, обвинение во взяточничестве имеет политическую или личную причину. Поскольку взятки берут большинство чиновников, причём совершенно открыто, многие даже гордятся своим умение развести клиента на красивую сумму, то преследование по этим мотивом обычно вызвано не составом преступления, а совершенно другими, не имеющими никакого отношения к преступлению, мотивами. Но поскольку личные, да и политические мотивы меняются стремительно, то и желание наказать попавшего под каток чиновника, нередко отпадает безвозвратно.
Новицкий развалился в кресле и блаженно закрыл глаза. Он отдыхал. Вдруг совершенно неуместно зазвонил телефон. Новицкий неохотно снял трубку. Это был Авилов.
Новицкий и Авилов когда-то вместе учились во Всесоюзном заочном юридическом институте. Потом работали в одной районной юридической консультации. Но друзьями не были никогда. Однако профессионально общались часто. Следует сказать, что адвокаты Москвы - очень сплочённый иерархический клан. Каждый адвокат знает своё место. Есть раскрученные, модные, а есть чернорабочие. Место в адвокатской иерархии, как, впрочем, любой другой, например, в чиновничьей, совершенно не зависит от грамотности, способностей, ума, личных качеств человека. Здесь культивируются совершенно другие критерии, о которых лучше не знать.
Новицкий и Авилов были известными в Москве адвокатами. К счастью, помимо умения занять высокий статус, они были также и неплохими профессионалами, потому что система образования при социализме была такова, что даже заочники были вполне сносно подготовлены.
- Привет, Артур, поздравляю тебя с прекрасной победой, - Авилов уже откуда-то узнал о законченном процессе. - Говорят, твоя речь была замечательной.
"Что-то Женьке от меня понадобилось", - насторожился Новицкий:
- Спасибо, Женя. Закончили, наконец.
- Теперь все силы отдашь делу Батищева?
- Я каждому моему делу отдаю все силы.
- Да, тут не поспоришь, - согласился Авилов. - Слушай, ты не против, если я через полчасика заскочу к тебе. Надо кое-что обсудить.
- Валяй. Только не тяни. Мне хотелось сегодня уйти пораньше. Устал я.
- Нет, не беспокойся. Уже выезжаю.
Авилов приехал, как и обещал, через полчаса. Выглядел он свежим и симпатичным. Несмотря на сильную проседь, был моложав и энергичен. "Да, на личном фронте у него всё в порядке" - не без завести подумал Новицкий. Сам Новицкий на этом фронте недавно потерпел сокрушительное поражение.
Авилов снова несколько минут распространялся об успехах своего коллеги. Что Новицкому было, бесспорно, приятно. Затем он приступил к делу:
- Артур, что ты думаешь о присяжных по нашему делу?
- Пока трудно сказать. В общем, тенденциозным состав коллегии не назовёшь. Профессиональная, возрастная, социальная, национальная однородность отсутствует. Но дело, сам понимаешь, очень эмоциональное. Смогут ли присяжные быть объективными, покажет время.
- Тебя не удивил их выбор старшины?
- Да, парень, пожалуй, слишком молод. А что тебя тревожит?
- Нет ли среди них лидера-склочника? Это опасно и для тебя, и для меня.
- Может быть. Но такая возможность есть всегда. Против этого не застрахуешься. А что, тебе что-то известно о ком-то из них? Так давай, выкладывай.
- Откровенно говоря, мне показалось, что тебе кое-кто известен из этой компании.
- Кого ты имеешь в виду?
- Может, молодой человек? Или этот носатый, Чуев?
- С чего ты взял?
- Да сам не знаю, так показалось.
- Мне тоже кое-что показалось. Очень уж засматривалась на тебя эта решительная брюнетка, Адаскина, кажется.
Авилов деланно рассмеялся:
- У нас с тобой паранойя. Ладно, глупости всё это. Мне просто хотелось бы, Артур, хоть мы с тобой и процессуальные противника, чтобы нас не скомпрометировал этот процесс. Поэтому, если я буду иметь какую-то неприятную информацию о составе присяжных, я обещаю поставить тебя в известность. Но и ты меня тоже. Договорились?
- Конечно, Женя.
И коллеги распрощались.
Когда Авилов сел в машину, раздался звонок его мобильного, который он предусмотрительно не взял с собой. Лариса Николаевна просто не могла больше терпеть, пока Авилов ей позвонит:
- Ну, что Женя, есть ли какая информация?
- Информация только одна: он заметил, что мы знакомы.
Глава 8.
Лариса Николаевна прохаживалась по гостиной, по-мужски заложив руки за спину. После звонка Авилова она убедилась, что главная надежда теперь на неё. Сумеет ли она организовать присяжных. Стоящая перед ней трудная задача возбуждала её. Она любила интеллектуальные поединки и умела побеждать.
Начала она с Кохановской.
- Будьте любезны, - как можно дружелюбнее проворковала она, - не могли бы Вы попросить Машу Кохановскую.
- Я слушаю, - с некоторым удивлением откликнулась Маша.
- Это говорит Ваша новая коллега Лариса Николаевна Адаскина. Может, Вы меня помните?
- Лариса Николаевна, - зазвенел голос Маши, - как я могу Вас не помнить? Конечно, помню и рада Вашему звонку. Хотя, правда, его совсем не ожидала, - призналась она.
"Какая милая, наивная девочка, - подумала Адаскина.
- Машенька, Вы позвольте мне так Вас называть, я всё думаю про нашу работу в коллегии присяжных. Может, потому, что это для меня новое занятие, но я всё вспоминаю наши выборы, наших коллег и очень хочется с кем-нибудь обменяться мнением.
- Вы знаете, Лариса Николаевна, я тоже почему-то всё время об этом думаю.
- Машенька, а что, если мы с Вами встретимся и поговорим. Ведь мы будем решать судьбы людей. Так хочется проверить себя, услышать мнение коллег. Тем более, мнение молодёжи.
- Я с удовольствием.
- Вы знаете ресторан "Три товарища"?
- Знаю.
- Я через час буду Вас там ждать.
Они подъехали к ресторану одновременно. Маша заметила, что Лариса Николаевна прекрасно выглядит, и что она сменила причёску. Когда женщины вошли в ресторан, все мужчины повернули голову в их сторону. Элегантная, породистая брюнетка Адаскина и нежная красавица блондинка Кохановская не спеша двигались мимо столиков, не обращая ни на кого внимания.
Они сели в уголочке, чтобы не привлекать к себе ненужных мужских взглядов, и заказали кофе, бутылку вина и фрукты.
Они поговорили о суде присяжных, что это очень демократично, что это защищает право человека на беспристрастное правосудие и ещё о чём-то в том же духе. Вернее, говорила Лариса Николаевна, а Маша восхищённо смотрела ей в рот.
Наконец, Лариса Николаевна перешла к делу.
- Машенька, какое у Вас впечатление о выборах старшины?
- Я удивилась, Лариса Николаевна, что выбрали этого молодого человека. Я бы хотела, чтобы выбрали Вас.
- Но Вы же голосовали за Тропинина.
- Так за него все, даже Вы, проголосовали. Поэтому и я проголосовала.
- Я пошутила. Тропинин - милый мальчик. Но ему, конечно надо помогать.
- Да, я с Вами абсолютно согласна. У него ещё нет жизненного опыта.
- Ну, вот мы с Вами и будем ему помогать. А что Вы скажите о Чуеве?
- Он противный. Вы обратили внимание на его нос? А как он хотел стать старшиной! На него просто смешно было смотреть.
- Дело не в этом. Но он, по-моему, радикал. Очень важно, чтобы он не имел влияния на остальных. Особенно на Тропинина.
- Надо Тропинину об этом сказать.
- Не торопитесь. Он сам должен разобраться. Но подружиться с ним надо непременно. Кстати, а какое впечатление на Вас произвёл защитник подсудимого?
- Не знаю, что сказать, он старый.
- Да какой же он старый? Ему не больше пятидесяти.
- Мне показался старым.
Лариса Николаевна немного помолчала, и совсем другим тоном спросила Кохановскую:
- А что Вы скажите о представителе потерпевшей, Авилове?
- Да он тоже старый. Правда, в нём что-то есть, такое, ну, в общем, мужское.
- Вы считаете, - оживилась Лариса Николаевна.
Они обсудили других участников процесса. Поговорили о присяжных. Потом Лариса Николаевна взглянула на часы:
- Уже семь часов. Мне пора. У меня через час встреча. Спасибо, Машенька, за компанию. Мы чудесно провели время, не правда ли?
- Я очень рада, что мы встретились. Одной среди незнакомых людей так тоскливо.
И они нежно распрощались.
Как только они сели каждая в свою машину, они вынули мобильники и позвонили невидимым абонентам. Если бы кто-то смог их услышать, то нимало бы удивился.
Лариса Николаевна довольным голосом сказала:
- Ну, всё в порядке. Эта дурочка в моих руках. Через неё я смогу выйти на Тропинина.
А Маша радостно сообщила:
- Я еду к тебе. Я знаю, чей агент Лариса Николаевна Адаскина.
Глава 9.
Игорь с нетерпением ждал Машу Кохановскую. Наконец, в дверь позвонили. Нарядная Маша стремительно впорхнула в квартиру, глаза её сияли, с лица не сходила радостная улыбка победительницы.
- Всё, что я тебе говорила в прошлый раз, оказалось чистой правдой. Они начали действовать, - возбуждённая Маша грациозно двигалась по квартире, не в силах остановиться.
- Подожди. Успокойся. Садись в кресло и скажи себе: "Я спокойна, я совершенно спокойна". Хочешь, принесу чая, или ещё чего-нибудь?
Маша плюхнулась в глубокое кресло.
- Спасибо, Игорёк. Неси чай.
Через несколько минут они сидели в гостиной за чайным столиком, и Игорь, которому не терпелось узнать новости, сказал:
- Давай всё по порядку.
Маша подробно рассказала о встрече с Ларисой Николаевной и о том, что, с её точки зрения, задумала Адаскина.
- Она же фактически ничего не сказала. Почему ты так уверена в своих выводах.
- Потому что я женщина, и к тому же - умная женщина. Женщины умеют расшифровывать подтекст. А умные женщины умеют отличать главное от второстепенного.
- Но ведь Адаскина тоже женщина. И глупой её никак не назовёшь?
- Мы в разных с ней "весовых категориях". Дело в том, что пожилые женщины не понимают молодых. Они их недооценивают. Считают глупенькими. Особенно, если девушка красива.
- Однако ты от скромности не умрёшь.
- Да причём тут это. - Маша поморщилась. - Ты думаешь, я горжусь своей внешностью? Я просто ненавижу себя, когда на меня глазеют похотливые мужики. Но есть в красоте неоценимый плюс. Красивая внешность маскирует душу. Она, точно шапка-невидимка прячет от всех мой ум и моё сердце. Ты знаешь, как я сдаю экзамены в институте? Я сажусь перед экзаменатором, и он, в полной уверенности, что перед ним безмозглая "барби", начинает куражиться, выхваляться. Но как только я открываю рот, начинаю отвечать, он буквально вытаращивает глаза, он не верит своим ушам, он заваливает меня вопросами, а я снисходительно ему отвечаю. Это просто цирк! У меня ни разу не было ни одной четвёрки. Тот, кто знает, что такое медицинский ВУЗ, понимает, как это такое.
- Ладно, допустим, ты экстрасенс и ты умница. И какие же выводы ты сделала?
- Адаскина связана с представителем потерпевшей, Авиловым. Она будет делать всё, чтобы присяжные вынесли обвинительный вердикт. Для этого она уже начала подготовительную работу. Она подружилась со мной, намекнула мне, чтобы я очаровала тебя, и чтобы мы с ней могли воздействовать на тебя в нужном направлении. Понятно? Кроме этого, она начнёт обработку некоторых других присяжных. Кого, она мне пока не сказала. Но скажет обязательно. И ещё у неё важная задача: нейтрализовать Чуева. Теперь тебе ясно?.
- Слушай, ты прямо Шерлок Холмс и доктор Ватсон в одном флаконе!
- То ли ещё будет! Мне ужасно нравится эта игра.
- Какая игра?
- Наш с ней поединок!
Из дома Лариса Николаевна снова позвонила Авилову, чтобы рассказать всё подробно. К несчастью трубку, сняла Эмма Викторовна, и Ларисе Николаевне пришлось отдать дань подруге: минут пятнадцать, не меньше, она слушала её стенания. Наконец, трубку взял Евгений Вячеславович.
- Ну что, Лариса, (в присутствии жены он редко называл её Лялечкой), ты довольна своей встречей?
- Вполне, Женечка. Как я и думала, она хорошая девочка, без претензий, и не слишком умна. То, что нам нужно.
- С кем ты ещё собираешься поработать?
- С Черняевой, с Пробкиной, со стариками. Пока, думаю, достаточно.
- Хорошо бы это сделать до начала процесса.
- Попробую. А ко мне ты собираешься приехать?
- Как ты смотришь на то, чтобы я это сделал завтра вечером.
- Смотрю положительно, - засмеялась она.
Глава 10
Восьмого июля коллегия присяжных в полном составе собралась в совещательной комнате в ожидании начала судебного разбирательства. Присяжные разбились на маленькие группки по два-три человека. Маша заметила, что самая большая группа собралась вокруг Адаскиной: здесь были Черняева, Пробкина, пожилые "активисты" - Каширин и Федькин. Они говорили о падении нравов у современной молодёжи, пожилые вспоминали о своей молодости. Остряк Горбачевич и решительный Гридасов обсуждали с Тропининым футбольный матч. Остальные переходили от одной группы к другой. Только Чуев сидел один за столом присяжных заседателей. Маша Кохановская, которая тоже переходила от одной группы к другой, подсела к Чуеву.
- Вы грустите в одиночестве? - она заглянула в его глаза своими небесными глазами.
Чуев встрепенулся, молодецки выпрямил спину, улыбнулся.
- Да, что-то задумался, - его нос победно нацелился на Кохановскую.
- Игорь Александрович, - Маша неожиданно обратилась к Тропинину, - раз Вы наш старшина, проконсультируйте нас, пожалуйста. Расскажите о наших правах, каким образом мы сможем их реализовать?
Адаскина взглянула в сторону Тропинина. "Молодец, девочка, - оценила она находчивость Маши. Она увидела, что Тропинин был польщён вниманием красавицы.
- Нам судья подробно разъяснял наши права, - солидно откликнулся он.
- Но всё это так сложно. Хотелось бы послушать ещё разок, попроще.
Все присяжные смолкли и уставились на Тропинина.
- Мы должны понять, что же произошло в действительности между подсудимым и потерпевшей. Для этого мы можем задавать через судью вопросы всем, кого суд допрашивает, можем попросить познакомиться с документами, можем просить у судьи разъяснений, если чего не поняли. Но главное - мы должны быть максимально объективны, понимать, что от нас зависят судьбы людей.
- Всё это понятно, - перебил Игоря Чуев. - Мы все, вернее почти все, имеем жизненный опыт, а кто его не имеет, должен прислушиваться к мнению старших.
- "В твои лета не должно сметь, свои суждения иметь" - взглянув на Игоря, хмыкнул Горбачевич.
Нос Чуева презрительно отвернулся от остряка.
В этот момент открылась дверь, и секретарь пригласила присяжных в зал заседаний.
В зале все участники процесса, кроме судьи, были на своих местах.
- Прошу встать, суд идёт! - скомандовала секретарь судебного заседания. Все встали, и в зал вошла монументальная в своей мантии судья Агафонова.
Слушание уголовного дела началось.
Первым, как положено по закону, начал своё выступление государственный обвинитель. Он поднялся со своего места, одёрнул пиджак и что-то забормотал неприятным фальцетом. Присяжные в недоумении переглянулись. Все они и не раз видели по телевизору американские фильмы о суде присяжных. Они представляли себе яркую эмоциональную речь прокурора, обращённую к ним. Однако ничего подобного не было и в помине. Прокурор ни к кому не обращался, он не отрывал взгляд от своих записей, и, казалось, его абсолютно не интересовало, понимают его присяжные или нет. Но когда, вместо слова "возбужденО", он многократно повторил - «возбУждено», многие присяжные просто не выдержали. Они завозились в своих креслах, в недоумении вопросительно смотрели на судью, обменивались друг с другом впечатлениями.
Судья призвала их к порядку, негромко постучав молоточком.
Однако, прокурор продолжал читать по бумажке, совершенно не замечая реакции присяжных. Надо сказать, что ни адвокат Новицкий, ни представитель потерпевшей, Авилов, не выказывали никакого удивления, слушая речь прокурора. То ли они уже привыкли к его манере выступления, то ли в российских судах это было обычным делом. Когда прокурор закончил свою речь, присяжные так ничего и не поняли. Почему он решил, что Батищев задумал убить потерпевшую Боленову, и как следствие догадалось, что он пытался этот замысел осуществить, так и осталось загадкой.
Судья Агафонова, неподвижно, как сфинкс, сидела за судейским столом, и казалось, не слушала прокурора, а думала о чём-то другом. Впрочем, так оно и было. Она знала наперёд, что скажет прокурор в процессе, так как хорошо ознакомилась с материалами дела. Она также знала, каких-то интересных мыслей от прокурора ждать не приходиться.
Клара Тимофеевна Агафонова работала судьёй около тридцати лет. Она получила хорошее юридическое образование, была умна и, конечно, обладала огромным опытом. Раньше, при социализме, она пользовалась репутацией независимой, принципиальной судьи. Теперь понятие "репутации" поистёрлось, практически ушло из профессиональной и общественной жизни. Однако люди старого закала не могли в одночасье отбросить свои представления о правосудии, о долге, о смысле своей работы.
Кларе Тимофеевне было смешно слышать, что раньше, мол, существовало "телефонное право", и судья не был свободен. Да, иногда большие начальники звонили ей по какому-то делу, но никогда они не диктовали ей, как его решить. Единственно, что мог позволить себе большой начальник, это попросить быть " повнимательнее". Сейчас звонят без всяких иносказаний. И не только начальники, а все "крутые парни". За послушание они награждают соответствующим гонораром. За принципиальность судья рискует или свободой, или головой. Этот зависит от того, кто заинтересовался делом. Независимость судьи рассматривается чиновниками как вызов, таящий в себе опасность, как недопустимое вольнодумство. Но судья Агафонова, каким-то непостижимым образом умудрялась не нарушать закона.
Как только прокурор, закончив речь, уселся на своё место и, вынув платок, отёр лицо, что удивило всех присяжных (неужели прокурор переживал своё неудачное выступление?), судья предоставила слово защитнику подсудимого, адвокату Новицкому.
Нельзя сказать, что адвокат поразил всех яркостью и убедительностью речи, но по сравнению с прокурором он был просто Цицирон. Адвокат доказывал, что подсудимый Батищев и потерпевшая Боленова, были любовниками, поэтому говорить о насилии нет никаких оснований. А что касается причинения ей тяжких, опасных для жизни повреждений, то к ним подсудимый не имеет отношения. Это дело рук другого человека. Конечно, адвокат говорил гораздо вразумительнее прокурора, но полной ясности по-прежнему не было. Потому что адвокат даже не пытался опровергнуть утверждение обвинения, что именно в тот день и в то роковое время, когда произошло преступление, подсудимый встречался с потерпевшей, а любому здравомыслящему человеку понятно, что любовник также мог совершить подобное преступление.
Приглашённый судмедэксперт, молодой человек лет 30, долго рассказывал, какие телесные повреждения были причинены Боленовой Светлане Лаврентьевне. Она была доставлена в больницу в тяжёлом состоянии, по следам пальцев на её шее можно сделать вывод, что перенесённая ею асфиксия была результатом сдавливания руками горла больной.
Но и допрос свидетелей не прояснил ситуацию. Свидетели подтвердили только, что видели подсудимого у дома Светланы Боленовой. Но заходил ли он в квартиру к потерпевшей, никто сказать не мог. И почему они запомнили дату и даже время ничем непримечательной встречи, свидетели объяснить не могли.
Представитель потерпевшей, адвокат Авилов, только ещё больше запутал ситуацию. Он утверждал, что ранее подсудимый и потерпевшая не были знакомы. В этот злосчастный день он позвонил в дверь квартиры Боленовых, и она легкомысленно впустила его в квартиру. Подсудимый Батищев совершил над ней половое насилие, причинив ей жестокие побои. Для сокрытия преступления, подсудимый сдавил её шею руками, с целью лишить её жизни. Не довёл он своё намерение до конца потому, что Светлана Боленова потеряла сознание, и подсудимый решил, что его намерение осуществлено.
Адвокат Авилов зачитал заключение биологической экспертизы, из которого явствует, что поступившая в больницу Светлана Лаврентьевна Боленова действительно в этот день имела половые сношения с подсудимым Батищевым.
После допроса представителя потерпевшей судья попросила присяжных удалиться в совещательную комнату, так как суду необходимо решить ряд юридических проблем, которые согласно закону, должны обсуждаться в отсутствии коллегии присяжных.
Как только за присяжными закрылась дверь, их словно прорвало. Они заговорили все одновременно.
- Какой же это суд присяжных? - воскликнул Гридасов. - Что это за прокурор, который даже по-русски говорит с ужасными ошибками?
- А адвокаты лучше? - Чуев просто клокотал от гнева. - Где их энергия, где напор? Разве так защищают невинного человека?
- Что значит невинного? - Глаза Адаскиной метали молнии в сторону Чуева. - Насилие и покушение на жизнь женщины, по-Вашему, не преступление?
- Кто это Вам сказал, что всё это сделал подсудимый? Прокурор? Или представитель потерпевшей? - не унимался Чуев. - Если их бездарные доводы считать доказательствами, то любого из нас можно объявить преступником.
- Коллеги! - призвал всех к порядку Тропинин, - я как выбранный вами старшина, требую немедленно прекратить крик. Процесс не завершён, и мы не имеем права делать преждевременные выводы. Если кому-то из Вас что-то непонятно, задавайте вопросы, требуйте разъяснений. Вам не понравился прокурор, не понравились адвокаты. Но причём же здесь подсудимый и причём здесь потерпевшая? Они не должны страдать из-за неквалифицированных судейских кадров. Для того и присяжные, чтобы разобраться в ситуации. Главное для нас - справедливость. Поэтому давайте успокоимся и подготовим вопросы, которые необходимо задать, чтобы прояснить ситуацию.
Все смущённо затихли.
- Итак, кому что неясно?
- Неясно то, что не ясно ничего, - резюмировал Горбачевич.
- Не понимаю, что тут неясного. Представитель потерпевшей всё подробно рассказал, представил доказательства. - Адаскина была в полном недоумении.
- Но он не представил доказательств самого главного: что подсудимый овладел потерпевшей, применив насилие? - нос Чуева демонстрировал неподдельное возмущение.
- То есть как не представил доказательств? - Адаскина просто пылала гневом. - А заключение медицинской экспертизы о побоях и насильственном лишении потерпевшей возможности дышать?
- Да в том-то и дело, что неясно, кто её лишил этой возможности!
Присяжные снова загалдели. Тропинин сел за стол и, приготовив ручку и бумагу, обратился к спорщикам:
- Так какие вопросы мы зададим участникам процесса?
- Мой вопрос будет представителю потерпевшей: какие конкретно доказательства подтверждают, что её избил именно подсудимый? - сказал успокоившийся Чуев.
- Так, может, этот вопрос лучше задать прокурору? Ведь следствие вела прокуратура - вставил своё слово Гридасов.
Но присяжные хором отвергли эту поправку. Ждать от такого прокурора внятного ответа было бы странно.
- А мне кажется, что нам нужно задать вопросы самому подсудимому, - вступила в разговор молчавшая до сих пор Кохановская. - Вы обратили внимания, что он не сказал ни слова. Если он не виновен, почему молчит?
- Да, это очень разумно, - поддержали Кохановскую Жилов и Пробкина.
Маша заметила, что Ларисе Николаевне эта идея не понравилась, но она промолчала.
- И ещё хотелось бы задать вопросы потерпевшей, - продолжала Маша.
- Но это невозможно. Она же в больнице, - не выдержала Лариса Николаевна.
Жаркие дебаты присяжных прервала появившаяся секретарь:
- Господа присяжные заседатели, прошу вас в зал судебного заседания.
Присяжные появились в зале заседаний возбуждённые и раскрасневшиеся. Судья, прокурор и адвокаты внимательно и настороженно смотрели на них.
Как только судья объявила о продолжении судебного разбирательства, старшина присяжных попросил разрешения Высокого суда задать несколько вопросов.
Судья внимательно ознакомилась с изложенными на бумаге вопросами присяжных и объявила, что удовлетворяет их просьбу. Затем, обратясь к прокурору и представителю потерпевшей, судья прочитала вопрос:
- Какие конкретные доказательства подтверждают, что половое сношение подсудимого с потерпевшего было под угрозой насилия? Чем подтверждается, что телесные повреждения причинены именно подсудимым, а не каким-нибудь другим лицом? Почему следствие пришло к выводу, что подсудимый хотел убить потерпевшую?
Первым встал прокурор с горестным выражением лица. Он зашелестел своими бумажками и не поднимая от них глаз, забормотал что-то о заключении судебной медицинской экспертизы и о письменном заявлении потерпевшей.
Затем на вопрос отвечал представитель потерпевшей, адвокат Авилов. Он спокойно поднялся со своего места и насмешливым взглядом бесцеремонно уставился сначала на Тропинина, а потом на Чуева. Но ни Тропинин, ни Чуев глаз не опустили. Тропинин старался придать своему взгляду уверенность и беспристрастность, что у него, в общем-то, получилось, а Чуев, наставил свой нос, словно пистолет, между глаз Авилова. Авилов поспешно перевёл взгляд на судью.
- Ваша честь, прекрасный вопрос задали присяжные. Видно, как вдумчиво и как серьёзно относятся они к своим обязанностям. Я думаю, ответ прокурора удовлетворил их.
Чуев громко хмыкнул. Судья постучала своим молоточком, требуя полной тишины.
- Есть, конечно, люди, настроенные тенденциозно, и их, как известно, убедить невозможно, - продолжал Авилов, - но люди беспристрастные не могут не согласиться, что представленные доказательства неопровержимо свидетельствуют о вине подсудимого. - И он перечислил те же доказательства, что и прокурор, правда гораздо ярче и эмоциональнее.
Многим присяжным его речь понравилась и показалась убедительной. Тропинин также не мог ни признать, что Авилов - адвокат ловкий и язык у него подвешен отлично.
Судья, между тем, продолжала чтение бумаги присяжных:
- Присяжные считают необходимым допросить в судебном заседании потерпевшую, Боленову Светлану Лаврентьевну. Каково мнения сторон?
Прокурор ответил не по существу. Он просто напомнил, что в деле есть письменные показания потерпевшей. Но был ли он согласен допросить её в судебном заседании или нет, он так и не сказал.
Авилов был категорически против. Потерпевшая до сих пор находится в больнице и было бы совершенно бесчеловечно заставлять её снова переживать случившееся.
Услышав это, дотоле молчавший подсудимый, вскочил со своей скамьи, и закричал, что он всё признаёт, только не вызывайте в суд Светлану.
Все присутствующие в зале смотрели на него с изумлением.
Адвокат Новицкий, защитник подсудимого, попросил судью объявить перерыв, чтобы он мог переговорить со своим подзащитным. Судья объявила перерыв.
Перерыв продлился недолго. Адвокат уложился менее чем за пятнадцать минут.
Когда судья объявила о продолжении слушаний, он, глядя честным, всё понимающим взглядом, на присяжных, сделал следующее заявление:
- Мой подзащитный, который почти год встречался со Светланой Лаврентьевной, любит её и не хочет причинить ей страдания от необходимости давать показания в суде. Поэтому он возражает против её вызова в судебное заседание. Но я, как адвокат, не могу отрицать того, что без показаний Боленовой перед лицом суда, невозможно сделать однозначный вывод о виновности или невиновности моего подзащитного.
Выслушав стороны, судья приняла решение дело слушанием отложить на десять дней. Вызвать в судебное заседание потерпевшую Боленову Светлану Лаврентьевну и допросить её.
Присяжные были довольны решением суда. Улыбаясь, они переглядывались между собой, чувствовали своё значение в этом процессе, и только Лариса Николаевна не выразила удовлетворения. Лицо её было замкнуто и напряжённо. Глаза избегали встречи с глазами коллег. Конечно, большинство присяжных этого не замечали, но только не Кохановская, только не Чуев, только не Тропинин.
Глава 11.
Игорь разделся, принял душ, потом в халате и босиком прошлёпал на кухню, где его ждал ужин: салат "оливье", разогретая в микроволновке котлета, чашка кофе с молоком. Он уселся на своё обычное место и включил стоящий в углу напротив стола телевизор. И вдруг он ощутил острый приступ голода. В несколько минут он съел всё, что у него было приготовлено на ужин, заглянул в холодильник, нет ли ещё чего-нибудь, и не найдя ничего подходящего, налил себе ещё чашку кофе и сделал большой бутерброт с маслом и колбасой.
Однако съесть этот бутерброт ему так и не удалось.
Кто-то незваный позвонил к нему в дверь квартиры. Недовольный Игорь, запахнув поплотнее халат, открыл дверь. К его удивлению, это была мать.
Они не общались больше месяца, и он уже давно привык к тому, что мать и отец живут где-то в параллельном мире, и пути их почти не пересекаются.
Мать, как всегда элегантная и красивая, быстро вошла в квартиру, и Игорь заметил, что она чем-то встревожена.
- Ты один? - спросила она после ритуального поцелуя.
- Один. Что-то случилось?
Она прошла в гостиную и бессильно опустилась в кресло.
- У тебя есть что-нибудь выпить?
- Да, что-то было. Сейчас, - и он поспешно бросился в кухню. Принёс бутылку давно откупоренного коньяка и две рюмки и лимон. Еды у него не было. Мать налила сначала себе, потом чуть-чуть Игорю. Она одним духом выпила целую рюмку и налили ещё.
- Что случилось, мама?
Мать опустила голову на грудь и заплакала. Он не помнил, что видел мать когда-нибудь плачущей. Он бросился к ней, неловко обнял её, повторяя: "Что случилось, мама, скажи, что?"
Она подняла голову и глядя на него несчастными глазами, проговорила прерывающимся голосом.
- Папа тяжело заболел.
Первое мгновение он не понял, что она сказала. Уже четыре года, как они развелись, и он считал, что они прервали все отношения, что они умерли друг для друга. Поэтому первой мыслью была дурацкая мысль: "Какой папа?"
Но вдруг он понял, что что-то плохое случилось с его отцом.
- Папа заболел? Чем он заболел? Он в больнице?
Мать заплакала ещё горше.
- Ему предстоит тяжёлая операция.
- Когда? В какой он больнице?
- Завтра. В Кардиологическом центре.
- Не плачь, мамочка, всё будет хорошо, - он растеряно гладил мать по голове. А она всё плакала и плакала.
Примерно через час она успокоилась и попросила вызвать ей такси.
- Может ты переночуешь у меня? - спросил Игорь.
- Нет, не могу. Георгий Иванович будет беспокоиться.
Она прошла в ванную, умылась, подкрасилась. Потом позвонила домой:
- Гоша, я у Игоря. Буду через час. У тебя всё в порядке? - как ни в чём не бывало бодро спросила она.
Когда она уехала, Игорь стал думать об отце. Они не виделись несколько месяцев. Иногда он звонил Игорю. Всегда был деятелен, полон оптимизма. Он всегда был здоровым и энергичным, никогда не жаловался на сердце.
Игорь набрал номер справочной Кардиологического центра и с замиранием сердца спросил:
- Скажите, как самочувствие Тропинина Александра Васильевича?
- Состояние средней тяжести. Температура - 37 и 5, - ответил ему равнодушный голос.
Утром следующего дня он был в Кардиоцентре. Он узнал номер палаты, где лежал отец, и имя его лечащего врача. Однако, поговорить с врачом не удалось. Он был занят на планёрке.
Игорь подошёл к палате отца, но дорогу ему преградила медсестра:
- Вы к Тропинину? К нему сейчас нельзя. У него посетитель.
- Спасибо, я подожду. - И Игорь уселся в глубине огромного полутёмного от обилия цветов холла. Он ждал долго, очень долго. Никто не выходил из палаты. Может, медсестра ошиблась? Может, у отца никого нет?
Он подошёл к двери, приоткрыл её и осторожно заглянул внутрь. Отец лежал лицом к нему, он был бледен, но глаза его, обращённые к посетителю, лучились радостью. Игорь перевёл глаза на посетителя: это была мать. Она сидела у кровати отца, спиной к двери, он не видел её лица, но её поза, наклон её головы выражали любовь и нежность, а в своих руках она держали руки отца.
Он поспешно закрыл дверь, чтобы не спугнуть этот мираж, и вернулся на прежнее место в холле.
Прошло ещё не менее получаса, прежде чем мать вышла из палаты отца. На губах её блуждала улыбка. Глаза она вытирала белым носовым платочком. Она тотчас увидела Игоря, не удивилась этой встречи, молча поцеловала сына.
- Иди. Папа будет рад, - сказала она.
Отец лежал улыбающийся мечтательной улыбкой. Игорь поцеловал его в небритую щёку и бодро сказал:
- Ты хорошо выглядишь, папа.
- Ещё бы, - ответил отец, улыбаясь. - Я в центре внимания, меня все любят, а что ещё нужно человеку.
- Мама сказала, что тебе предстоит операция?
- Пока врачи решили попробовать консервативное лечение. А там видно будет. А как у тебя дела? Ты совсем пропал, не звонишь, не появляешься.
- У меня всё в порядке. Просто я сейчас занят. Я заседаю в суде в качестве присяжного.
- Да ну! - отец совсем развеселился. - Давай, рассказывай.
Игорь рассказал в красках, как формировали коллегию присяжных, как его выбирали старшиной, как они заседали в суде. Он старался говорить с юмором, чтобы поддержать весёлое расположение духа отца. Видно было, что отец им гордится. Что ему, как ребёнку, приятно, что Игоря выбрали главным. Игорь смотрел на отца и чувствовал, что он любит его, как никого на свете.
Домой Игорь вернулся в середине дня. Выгрузив из сумки продукты, он быстро и аккуратно разложил их по своим местам и занялся обедом. На одной конфорке варился бульон для первого, на другой - овощи для салата, в духовке жарилась натёртая чесноком курица. Ароматы будущего обеда просочились в гостиную, и Игорь поспешно открыл окна в комнатах и закрыл дверь в кухню.
Маша Кохановская пришла в самое неподходящее время. Но сама она так не считала. Когда он открыл дверь на её неожиданный звонок, она потянула воздух своим хорошеньким носиком, и смеясь сказала:
- Ого, как вкусно пахнет. Я пришла во-время.
Она тут же включилась в процесс приготовления: нарезала овощей, сварила макарон. Но приготовить щи Игорь ей не позволил. Он считал, впрочем, не без основания, что лучше него она не сделает.
Их трапеза затянулась надолго. Они болтали о всяких глупостях, и он недоумевал, зачем она пришла.
Когда с обедом было покончено, и посуда вымыта и убрана в шкаф, Игорь и Маша с чашками кофе в руках прошли в гостиную и уселись напротив друг друга за чайным столиком, Маша сказала:
- Я проанализировала всё, что было в суде прошлый раз и хочу, чтобы ты сказал своё мнение о моих выводах.
- Ну, давай, господин специалист "дедуктивного" метода.
- Смейся-смейся. Но сначала выслушай. Первое: у меня нет никаких сомнений, что Адаскина и адвокат Авилов - одна команда. Второе: судя по их поведению, дело Батищева сфальсифицировано. На самом деле парень виноват только в том, что любит Светлану Лаврентьевну. Третье: поскольку главное препятствие для осуждения Батищева, с их точки зрения, Чуев, то я могу поклясться, что Чуеву грозит опасность. За эти десять дней перерыва в процессе, они выведут его из строя. Я считаю, что должна его предупредить.
- Как предупредить? Что ты ему скажешь? Если всё так, как думаешь, то твоё предупреждение будет для тебя смертельно опасно.
- На этот счёт не беспокойся. Я найду, как сказать. Конечно, я ни слова не скажу ни про Адаскину, ни про Авилова. Я буду осторожна. Но если я ему ничего не скажу, а с ним что-нибудь случится, я себе этого не прощу никогда.
- Тогда сделаем вот как: позвони Чуеву, и пригласи его сюда прямо сейчас. Поговорим все вместе.
Чуев, конечно, очень удивился приглашению, но ничего расспрашивать не стал, а изъявил готовность немедленно приехать.
Он приехал через час и не с пустыми руками. В руках у него был букет цветов для Маши и бутылка красного вина. Он широко улыбался, и Маша впервые увидела его глаза. Дело в том, что его знаменитый нос доминировал на лице и ничего другого, ни глаз, ни губ, не было видно. А сейчас Маша вдруг увидела его глаза. Карие, выпуклые, смеющиеся, лукавые. Это был не Чуев - воитель, а Чуев - добрый приятель.
Он поцеловал Маше ручку, а та чмокнула его в щёку, крепко пожал руку Игорю, и непринуждённо прошёл в гостиную.
Маша принесла бокалы для вина, и вазу с яблоками. Они стоя выпили за встречу и заговорили о своей работе в суде.
- Ребята, - сказал Чуев заговорщицким тоном. - Что я видел своими глазами, не поверите: представитель потерпевшей Авилов и наша Адаскина - добрые знакомые. Я их встретил в супермаркете на Петровке.
- Когда? - ахнула Маша.
- Да вот, на - днях.
- И они видели Вас?
- Не знаю. Я тут же из магазина отчалил.
- А ведь у нас с Игорем тоже зародились сомнения. Собственно по этому поводу мы пригласили Вас поговорить. А теперь сомнений не осталось.
- Но если они Вас видели в магазине, - подхватил Игорь, - Вам может грозить опасность.
- Да, Леонид Борисович, Вам надо принять меры защиты.
- Какие меры защиты?
- Во- первых, никому не говорите об этой встрече. Во-вторых, в течение этих десяти дней не выходите из дома по вечерам, вообще старайтесь из дома не выходить.
- Да как не выходить? У меня собака. Её надо выгуливать.
- Тогда берите с собой средства защиты. Кстати у меня есть газовый пистолет. Мне мой друг подарил. Я Вам его даю на это время. - И Маша из сумочки достала пистолет. - Умеете им пользоваться?
- Да какая тут хитрость!
- И ещё: подайте письменное заявление в милицию, что Вам был угрожающий звонок по телефону. Так как Вы присяжный, они обязаны отреагировать. Сделаете это? Обещайте, что сделаете. - Маша смотрела на него своими голубыми глазами.
- Ах, Машенька, до чего же Вы красивы! - И нос, и глаза Чуева выражали удовольствие.
- А если красива, так извольте слушаться. Вот сейчас садитесь и пишите заявление в милицию. А по дороге домой, завезёте его в Ваше отделение. Не шутите с этим, Леонид Борисович.
Все вместе они сочинили заявление, и Чуев дал слово, что сегодня же подаст его в отделение милиции.
Глава 12.
После того, как Евгений Вячеславович и Лариса Николаевна встретили Чуева в магазине, у них ничего другого не оставалось, как пойти на крайние меры. Этот Чуев просто провоцировал их на серьёзные шаги. Сначала он совершенно беспардонно агитировал присяжных против представителя потерпевшей, потом даже имел наглость подловить их в магазине. Не было сомнений, что он следил за ними. Конечно, они не знали точно, видел ли он их в этом злосчастном магазине, но уж больно много совпадений. А жизненный опыт свидетельствует: если много удивительных совпадений, значит они рукотворные. Авилов и Адаскина были очень расстроены таким поворотом событий.
У Ларисы Николаевны дома они долго обсуждали, нельзя ли найти выход помягче.
- Женечка, - нежно шептала Лариса Николаевна, - ты же умница, придумай что-нибудь другое. Не бери грех на душу.
- Я подумаю, Лялечка. Я найду выход, не беспокойся. Всё будет хорошо.
До чего же хорошо и уверенно чувствовал Евгений Вячеславович рядом с Ларисой Николаевной. Он верил, что обязательно сумеет найти достойный выход.
Однако время шло, а никаких идей на ум не приходило. И Евгений Вячеславович позвонил своему знакомому, Худякову, к которому обращался только в крайних случаях. Этот знакомый, когда-то руководитель уголовного розыска, а теперь руководитель охранный фирмы, человек много повидавшей на своём веку, а потому циничный и безжалостный, выслушав Авилова, сказал ему напрямик, что таких, как Чуев, надо проучить. Он обещал, что сделает всё аккуратно. И ему, Авилову, ни о чём печалиться не нужно. На том и порешили.
Начальник отдела милиции полковник Кудрявый Иван Николаевич был страшно недоволен, что дежурный принял заявление от гражданина Чуева. Если принимать заявления от всех, кому позвонили не совсем корректно, то надо будет иметь пять таких отделов, как их. Но дело сделано, заявление зарегистрировано, поэтому надо принимать по нему какое-то решение.
Полковник Кудрявый прочитал заявление и обнаружил, что Чуев - присяжный по делу, которое рассматривает его старая знакомая, судья Агафонова. Не откладывая в долгий ящик, он набрал номер телефона судьи. Трубку сняла секретарь.
- Говорит полковник Кудрявый, - представился Иван Николаевич. - Прошу соединить меня с Кларой Тимофеевной.
Озадаченная секретарь, в нерешительности держала трубку на вытянутой руке.
- Кто там, Анжела? - спросила Клара Тимофеевна.
- Какой-то кудрявый полковник.
- А, это Иван Николаевич, переключай звонок.
И через минуту Клара Тимофеевна уже рассыпалась кокетливым смехом, явно довольная, что с ней было весьма редко.
Иван Николаевич на старинный манер сыпал комплементами, а Клара Тимофеевна отвечала ему тем же. И оба были страсть, как довольны. Наконец, Иван Николаевич перешёл к делу.
- Кларочка, у тебя есть такой присяжный заседатель, Чуев Леонид Борисович?
- Да, есть, - насторожилась Клара Тимофеевна. - А что стряслось?
- Он подал заявление в милицию, что ему был телефонный звонок с угрозами.
Клара Тимофеевна сразу стала строгой:
- Это серьёзный сигнал, Иван. Примите меры.
- Так что, выделить ему охрану?
- Это будет не лишним.
В тот же день, часов в восемь вечера, в квартиру к Чуеву зашёл молодой человек в милицейской форме. Представившись и предъявив милицейское удостоверение, милиционер проинформировал Чуева, что по его заявлению отделом милиции приняты следующие меры: его телефон будет прослушиваться на случай других звонков с угрозами, чтобы засечь, откуда звонят. Кроме того его будут охранять, для чего милиция передаёт ему специальный браслет с вмонтированной в него тревожной кнопкой, которая немедленно передаст специальной боевой группе милиции сигнал о возникшей опасности. "Фу ты, чёрт, этого только не хватало, - с досадой подумал Леонид Борисович. - Это всё Машенька Кохановская".
Но делать было нечего, и Чуев, поблагодарив заботливого работника милиции, надел на левую руку неприметный браслет. Впрочем, зря он досадовал. Неожиданно для него браслет придал ему чувство защищённости и уверенности в себе. "А что? Неплохая штука, теперь сам чёрт мне не брат". И Чуев пошёл показать браслет своему псу, фокстерьеру Прошке. Больше никого в квартире не было. Его жена, Кира Романовна, уехала в Словению навестить их дочь, живущую с мужем за границей.
Около двенадцати ночи Чуев, как обычно, собрался выгуливать Прошку. Он надел браслет и прихватил с собою Машин газовый пистолет. Самое удивительное во всём этом было то, что если раньше, всего два дня назад, он воспринял предупреждение Кохановской, как игру, то теперь он был просто уверен, что на него точно нападут.
Ночь была тихая и тёплая. Он вошёл в сквер. То тут, то там появлялись фигуры и собаками на поводке. Так было всегда. Время от времени он встречался со знакомыми собаководами, обменивался с ними парой фраз. Он шёл своим обычным маршрутом. Вот главная аллея, вот поворот направо, на боковую дорожку. Неожиданно Прошка, который всегда бежал рядом спокойной трусцой, остановился и прижался к ногам Леонида Борисовича. Шерсть его взъерошилась, и он злобно зарычал. Чуев взглянул в ту строну, куда повернулась морда собаки, и увидел надвигающуюся на него фигуру громилы. Он выхватил пистолет и изо всех сил нажал кнопку браслета. Резкий звук милицейской сирены ошеломил всех троих. Прошка, поджав хвост, заголосил так, что, казалось, заглушил звук сирены. Леонид Борисович едва не выронил Машин пистолет и закричал изо всех сил:
- Стой! Буду стрелять!
Громила, как заяц, шмыгнул в кусты и растворился в темноте.
Итак, сомнений не было. Чуеву действительно грозила опасность. Но представить, что Адаскина или адвокат Авилов наняли бандита убить или изувечить его только потому, что он видел их вместе в магазине, было настолько невероятно, что он это полностью исключил. Дома, лёжа в одежде на диване, он пытался понять, что же всё-таки произошло. И пришёл к мысли, что это был просто обычный грабитель. И эта мысль его сразу успокоила.
Глава 13.
Знакомый Евгения Вячеславовича Авилова, Худяков, позвонил ему на сотовый, когда он подъезжал к дому, возвращаясь от Ларисы Николаевны. Настроение у Авилова было неважное. Непонятно почему, но Лариса Николаевна с некоторых пор стала его раздражать. Он никогда не встречался с ней так часто, как теперь, и понял, что частые встречи уничтожают чувства. Они дают возможность заметить то, чего не замечаешь, встречаясь в год пару раз. Он вдруг обнаружил, что Лариса Николаевна очень авторитарна, любит настоять на своём, любит намекнуть, кто в доме хозяин. И это было очень неприятно. Кроме того, то, что она оказалась в числе присяжных по его делу, не только не помогло ему, а, наоборот, втянуло его в ужасную и опасную историю. Ему хотелось об этом забыть и никогда не вспоминать. Поэтому, когда он услышал голос Худякова, его сердце заныло. Неужели "свершилось"?
Но Худяков заговорил о другом. Он заговорил о самом главном для него - о деньгах.
- Я должен тебе сказать, Евгений Вячеславович, что работа осложняется. Клиента охраняет милиция, поэтому стоимость работы повышается на 100%.
Евгений Вячеславович ощутил слабость во всём теле. Его лицо покрылось испариной. Побледнело.
- То-есть как милиция? - пролепетал он. - Откуда им стало известно о заказе?
- Не знаю. Может, клиент что почувствовал.
- Откуда он мог почувствовать? Это исключено.
- Но факт остаётся фактом, что вчера нашему специалисту не удалось выполнить работу, так как ему помешала милиция.
- Хорошо. Я свой заказ отменяю.
- Ну, это не так просто. Я должен связаться со специалистом. Не знаю, успею ли.
- Меня это не касается. Я заказ отменяю.
- Да ты не кипятись, Евгений Вячеславович. Так не поступают. Договор заключён. Односторонний отказ от его исполнения не допускается. Мы же с тобой юристы.
- Извини, Худяков, что-то с сердцем. - И связь разъединилась.
Худяков грязно выругался.
Авилов долго сидел в машине, боясь пошевелиться: так болело сердце. И не было с собой даже валидола.
Когда он пришёл домой, жена спала. Или делала вид, что спит. Она каким-то чутьём понимала, что он много времени проводит с Ларисой Николаевной. И старалась избегать его, не видеть, не разговаривать. Он в аптечке нашёл валидол и положил под язык. Сразу стало легче. Принял душ. И осторожно лёг в постель. Он долго не мог уснуть. Всё думал о том, какая настала страшная жизнь. Деньги и воспевание подвигов преступников растлили людей. Исчезла совесть. Исчезло сострадание. И эта жизнь, как болото затягивала безвозвратно. Конечно выбор есть всегда. Есть он и теперь. Но делать выбор в пользу честной жизни, становилось всё труднее. Как он мог так низко пасть? И даже не заметил своего падения.
На следующий день утром Чуева пригласили в отдел милиции к полковнику Кудрявому для конфиденциальной беседы.
Полковник попросил его сначала подробно рассказать про совершённое прошлой ночью нападение. Однако ничего конкретного Леонид Борисович рассказать не мог. Он даже приблизительно не смог описать нападавшего. В момент нападения ему показалось, что мужик был огромного роста, просто какая-то горилла. Но утром уже так не казалось. В темноте разве определишь рост и телосложение бандита? Известно же, что у страха глаза велики.
Но потом полковник переключился на более щекотливую тему: кто, по мнению Чуева, имел к нему столь серьёзные претензии? Этот, в общем, совершенно естественный вопрос, просто сразил всегда уверенного Леонида Борисовича.
- Я сам удивлён, не знаю, что и подумать, - довольно неуверенно пробормотал он.
Его смущение не осталось незамеченным. Полковник был не новичок в своём деле.
- Вот что, Леонид Борисович, расскажите-ка мне о Вашей коллегии присяжных и о взаимоотношениях членов коллегии между собой?
- Извините, товарищ полковник, но этого я не могу сделать: закон мне это запрещает.
- Да я не прошу Вас рассказывать мне об обстоятельствах рассматриваемого дела и нарушать тайну совещания или голосования по делу. Я прошу о другом. Нет ли, с Вашей точки зрения, среди присяжных человека, которому Вы стали в чём-то помехой?
- Нет, я не знаю такого человека.
- Но ведь кто-то звонил Вам, а затем сделал попытку напасть? А может, что-то личное?
- Нет, уверяю Вас, ничего такого нет. Я думаю, это был обыкновенный грабитель.
- Я бы с Вами согласился, если бы Вам не было телефонного звонка с угрозами. Однако нападение на Вас сразу после угроз по телефону говорит о другом.
"Никогда не нужно идти на поводу у женщин, - подумал Чуев, - это всё Машенька кашу заварила". А вслух он сказал:
- Бывают же и более фантастические совпадения.
- Ну что ж, будем считать, что это тот случай. Но если что-то прояснится для Вас в этой ситуации, немедленно свяжитесь со мной. И браслет носите всегда, когда выходите на улицу, а не только ночью.
- Да, конечно, - поспешно заверил Леонид Борисович. - И большое Вам спасибо за такое внимание.
Глава 14.
Светлана ничком лежала на кровати в небольшой палате, заставленной банками и вазами с разнообразными цветами. Цветы ей носил Руслан, вымаливающий у неё прощение. Но простить то, что произошло было невозможно. Ведь прощение - это не просто слова: "я тебя прощаю". Душа должна понять, освободиться от тяжёлой ноши, а потом забыть о случившемся. Но ни понять, ни освободиться не было никакой возможности. Для неё наступило странное время: жизнь остановилась, можно даже сказать, кончилась. Она не могла уже ни плакать, ни думать, а просто лежала целыми днями на кровати и слушала стук ноющего сердца. Наверное, так чувствует себя умирающий, когда он примирился с неизбежным концом.
И даже то, что её любимый в тюрьме, что ему грозит длительное заточение и она приложила к этому руку, уже не производило на неё впечатления.
Каждый вечер к ней приходила мать, садилась у изголовья и молча гладила тонкую, бледную руку, лежащую поверх одеяла. Отец её не навещал. И, может, это было даже к лучшему.
Но сегодня отец зашёл в палату. По просьбе адвоката Авилова он пришёл к главврачу больницы, чтобы получить справку о том, что потерпевшая Боленова Светлана Лаврентьевна, по состоянию здоровья не может явиться в судебное заседание. Конечно, такую справку Авилов мог бы получить сам, но Лаврентий Вадимович его сразу предупредил, чтобы он самостоятельно не собирал никаких доказательств, что обычно делают адвокаты, и самостоятельно не связывался с врачами больницы.
Светлана лежала в обычной своей позе - позе ребёнка в утробе матери. Глаза её были закрыты, лицо бледное и неподвижное. Отец подошёл поближе, и сердце его пронзила острая жалость к дочери. Он сел на стоящий у кровати стул и из груди вырвался резкий звук сдерживаемого рыдания. Светлана открыла глаза и посмотрела на отца безразличным взглядом. Казалось, что она его не узнала.
- Светланочка, девочка моя, прости нас за всё. Скажи, что мне сделать, чтобы ты простила нас?
Светлана молчала, устало прикрыв глаза.
- Хочешь, я пойду в суд и расскажу обо всём?
Светлана снова открыла глаза. Она что-то пыталась сказать, но у неё не хватило на это сил.
Лаврентий Вадимович вернулся домой совершенно разбитый. Он заперся в своём кабинете, достал из шкафчика бутылку коньяка и выпил полную рюмку. Потом сел в кресло и включил магнитофон с записью Героической симфонии Бетховина.
Мать Светланы, Карина Владимировна, услышав звуки музыки, доносящейся из кабинета мужа, поняла, что он был в больнице. Ей не нужно было рассказывать, что чувствовал и думал в этот момент муж. Прожив с ним многие годы, она знала это прекрасно.
Как и её муж сейчас, она уже давно пыталась найти выход из положения, но они зашли слишком далеко, в сущности, сфальсифицировали дело, так что назад пути нет.
Есть только один способ, поставить всё на свои места: всячески способствовать оправданию Батищева. Первый шаг к этому она сделала: наняла ему известного адвоката. Но, видимо, этого недостаточно. Однако сомнение в виновности Батищева адвокату удалось посеять. Ведь только этим можно объяснить желание присяжных допросить потерпевшую. Но она продумала и второй шаг. И этот второй её шаг будет ещё более эффективным, и несомненно очень результативным.
И ещё одна невыполнимая задача стояла перед Кариной Владимировной: освободить Светлану, да и всю их семью, от Руслана. И это было непросто. Руслан, сын главного акционера акционерного общества, в котором её муж был генеральным директором, без сомнения, любит её дочь. Но это - любовь человека с нездоровой психикой. Ведь он чуть не убил её, когда застал с Батищевым. И в нынешнем его раскаянии ей виделось что-то болезненное. Он часами стоял на коленях перед кроватью Светланы, заваливал её цветами, взывал к состраданию, как будто потерпевшим во всей этой истории был он.
Его визиты в больницу плохо действовали на Светлану. И Карина Владимировна договорилась с врачом, что он со следующей недели запретит им видеться. Она надеялась, что родители Руслана поймут, в конце концов, что нельзя идти на поводу у сына. И вся эта затея, убрать соперника подальше от Светланы, жестокая и опасная одновременно, может дорого им стоить.
Поздно вечером, когда муж уже спал, Карина Владимировна позвонила адвокату Новицкому.
Артур Геннадиевич, несмотря на поздний час, ещё работал. Он готовился к завтрашней речи по делу о кровавом убийстве. Его позиция была эффектной и, несомненно, выигрышной. Это было одно из тех дел, где красноречие адвоката не кажется провинциальной пошлостью, а органично вплетается в ткань процесса. Он всегда получал огромное удовольствие и заряд энергии от подобных дел. Кроме того, подобные дела были лучшей рекламой.
Но есть дела, за которые не хочется браться: беззащитный обвиняемый, лишённый бойцовской мотивации; преступление - грубо сфальсифицированная подделка; потерпевшая сторона - всесильные наглые хозяева жизни. Такие дела не любит ни один адвокат. Впрочем, они - тяжёлое испытание и для прокурора. Потому что и адвокат, и прокурор одинаково чувствуют себя марионетками этой нелегитимной, но обладающей огромной властью, силы.
Таким делом было обвинение Батищева. Зачем так называемой потерпевшей стороне понадобилось убрать парня в тюрьму, было непонятно. Чем мог им угрожать этот "ботаник"? Скорее всего тем, что он удачливый соперник. Другого объяснения найти не возможно.
Однако было в этом процессе и нечто, вселяющее оптимизм. Это - активность присяжных. Поведение присяжных в процессе показывало, что институт присяжных заседателей - просто спасение от воинствующего беззакония. Артур Геннадиевич не мог не заметить связь одной из присяжных с представителем потерпевшей адвокатом Авиловым. Однако этот факт никак не сказался на общем настрое коллегии. Опыт показывает, что купить или одурачить двенадцать присяжных, не так-то легко.
Звонок таинственной клиентки, заключившей с ним договор защиты Батищева, да ещё в столь поздний час, был по-видимому для неё очень важным. Голос дамы, сдержанный, но явно расстроенный, свидетельствовал о том, что она была не просто филантропкой, но имела к делу непосредственное отношение.
- Артур Геннадиевич, - начала она, даже не извинившись за столь поздний звонок, - мне известно, что потерпевшая не сможет придти в суд, так как больна и находится в больнице.
- Боюсь, присяжные не смогут без неё вынести свой вердикт.
- Да, я понимаю. Но у меня есть доказательство, что потерпевшая и подсудимый были действительно хорошо знакомы.
- Вот как. Свидетель?
- Нет. У меня есть фотография, где они во время отдыха на пляже. Фотография не оставит никаких сомнений в том, что утверждение представителя потерпевшей, что Батищев якобы не знал её раньше, ложь.
- Спасибо Вам за звонок. Это очень важное, я бы сказал, решающее доказательство.
- Я привезу Вам фотографию накануне процесса. - И она, даже не простившись, положила трубку.
Глава 15.
Лариса Николаевна была полна энергии и юношеского энтузиазма. Частые, в общем-то деловые, встречи с Евгением Вячеславовичем внушали надежду на продолжение их отношений. И даже - на большее. Болезнь Эммы была тому порукой. Какой муж выдержит такое испытание. Тем более такой ветреный, каким всегда был Евгений Вячеславович. Правда, она заметила, что в последнее время его пыл поугас, но ведь он уже не мальчик. Держать высокую планку столь длительное время даже и не всякому юнцу по силам.
Лариса Николаевна строила далеко идущие планы, но не забывала и о деле. Сдружить группку человек в шесть было её мечтой. И тогда, даже если их постигнет неудача с Чуевым, она сможет организовать нужное решение. И Лариса Николаевна решительно приступила к делу.
Её расстроило, что первый звонок оказался неудачным. Она позвонила Маше Кохановской, которой в её плане отводилась особая роль. Красивая, милая, услужливая девочка, она всем очень нравилась. Она умела создавать атмосферу непринуждённой радости и оптимизма. И, конечно, она, как никто, создала бы почву для объединения избранной Адаскиной группы присяжных.
- Машенька, - нежным голосом пропела Лариса Николаевна, - у меня завтра день рождения. Приезжай, будет весело.
- Огромное спасибо, Лариса Николаевна. Если б Вы знали, как бы мне хотелось к Вам приехать! Но, к сожалению, завтра никак не могу. Завтра именинница моя бабушка, и я должна быть у неё обязательно.
- Ах, как жаль! - Лариса Николаевна действительно сожалела об отказе.
Зато все остальные, кого она запланировала пригласить, с удовольствием приняли приглашение. Всего 5 человек: экономист Жилов Михаил Иванович, тот, что в разводе, наладчик станков Каширин Павел Степанович, экономист Пробкина Елизавета Кузьминична, инженер Черняева Анна Дмитриевна, яркая блондинка, финансист, Федькин Виктор Львович. Поскольку 6-ой должна быть Кохановская, то образовалась вакансия. Но заменить Машу было решительно некем.
Лариса Николаевна долго изучала список присяжных, однако так и не нашла, кого ещё можно пригласить без ущерба для дела.
Между тем, никаких именин у Машиной бабушки не было. Маша, как только услышала по телефону сладкий голос Адаскиной, сразу поняла, что та начала действовать. Но участвовать в этом Маша не сочла нужным. Необходимую информацию она сумеет получить и не присутствуя на сборище.
До начала процесса осталось четыре дня. И сейчас начнут происходить разные события. Машу особенно волновал Чуев. Как он? Она была уверена, что его попытаются вывести из строя. И хотя он обещал звонить, однако так ни разу и не позвонил. Звонок Ларисы Николаевны был и для неё сигналом к действию.
Прежде всего Маша попыталась связаться с Игорем. Однако безуспешно. Игорь целые дня пропадал в больнице у отца, которому, к сожалению, лучше не становилось.
Отложив разговор с ним на вечер, Маша позвонила Леониду Борисовичу. Тот оказался дома.
- Вы почему не звоните, Леонид Борисович, мы же договорились?
- Да вот, закрутился.
Но Маша сразу почувствовала неладное.
- Случилось то, о чём мы говорили в прошлый раз? Ведь так?
- Я уверен, это просто совпадение.
- А я не уверена. Сегодня вечером соберёмся у Игоря и обсудим ситуацию. Вы меня поняли? Вечером я позвоню, уточню время.
Чуеву страх, как не хотелось всё это обсуждать. Неугомонная Маша опять что-нибудь придумает. Женщины страшно любят осложнять жизнь. Не живётся им спокойно. И он решил, что ни за что не придёт на свидание.
Глава 16.
По расчётам Леонида Борисовича, Маша Кохановская должна позвонить ему часов в шесть. И он решил уйти из дома. Сначала он погулял с Прошкой. Потом решил съездить в супермаркет. Побродить по огромному магазину и убить там ненужное время. Народу в магазине было немного. И так как Чуеву ничего из представленных товаров не было нужно, то рассматривал он не столько витрины, сколько посетителей. Он любовался нарядными красивыми женщинами, которые точно зачарованные, бродили среди вожделенных вещей, потом надолго исчезали в примерочной кабинке, неожиданно появлялись вновь, чтобы снова исчезнуть с новым ворохом разнообразной одежды.
Его взгляд остановился на женщине средних лет, которая с пристрастием рассматривала красивое и, видимо, дорогое платье. У неё было приятное, милое лицо, большие серые глаза, коротко остриженные тёмные волосы. Это лицо было ему знакомо. "Неужели Эмма?" - подумал он с замиранием сердца. Он подошёл к ней вплотную, но как все женщины, она ничего не видела вокруг, кроме вожделенного платья. Тогда он тихо спросил:
- Эмма, ты?
Она обернулась и радостно заулыбалась, увидев незабываемый нос Чуева.
- Господи, Лёня! - воскликнула она. - Сколько лет, сколько зим! Неужели это ты? Ведь мы не виделись лет двадцать, верно?
Он смотрел на неё во все глаза. Вместо милой женщины средних лет перед ним вновь была юная очаровательная Эммочка.
И они спонтанно бросились друг к другу и крепко обнялись.
- Эммочка, родная, вот так встреча! Давай немножко посидим в ресторане, поговорим. Я всё хочу о тебе знать. Не отказывайся, - умолял он её.
Но она и не думала отказываться. Её просто захлестнула волна тёплых нежных чувств. На машине Чуева через несколько минут они подъехали к ресторану, и он, счастливый, открыл перед нею тяжёлую дверь.
Когда через много лет встречаются друзья, любовники или просто хорошо знавшие друг друга люди, то шок произошедших с ними перемен рассеивается уже через несколько минут. И вот уже как будто не было этих долгих лет. И жизнь возвращается в те далёкие годы.
Леонид Борисович, тогда страстно влюблённый в Эммочку, теперь через много лет, смотрел на неё, сидящую напротив, тем же счастливым взглядом. А она, ещё недавно чувствовавшая недомогания, усталость и хроническую депрессию, вдруг снова обрела радостное ощущение наполненности жизни.
Они с наслаждением вспоминали свою работу в советских профсоюзах, друзей и начальников, а также себя, таких молодых и глупых. С грустью говорили о том, что почему-то расстались. Впрочем, понятно, почему. И он, и она уже имели семью. Они не смогли перешагнуть через это. Видно не судьба быть им вместе.
- Эммочка, поедем ко мне, - говорил он, заглядывая в её глаза. - Поедем, прошу тебя. Ведь это не случайно, что мы через столько лет встретились. Судьба даёт нам ещё один шанс. Неужели не воспользуемся им?
И Эмма Викторовна согласилась.
Они вышли из ресторана на заполненную людьми улицу. Тёплая июльская ночь словно благословляла их, наполняя душу предвкушением ещё не познанного чувства. Леонид Борисович открыл машину и усадил Эмму Викторовну на переднее сидение. Обошёл машину и сел рядом в кресло водителя. Он протянул руку, чтобы включить зажигание, но она остановила его:
- Подожди, я позвоню мужу.
Но сотовый Авилова был отключён. И она знала, почему. Тогда она отправила ему эсемеску:
" Женя, я встретила старую подругу и переночую у неё. Эмма".
Потом она убрала телефон в сумочку и обняла и поцеловала Леонида Борисовича:
- Теперь едем.
Когда следственно - оперативная группа и скорая помощь прибыла не место происшествия, и врачи кинулись к искорёженной машине, помочь водителю и его пассажирке было уже невозможно.
Взрывное устройство было заложено под сиденье водителя. Взрыв не был сильным, никто не пострадал, кроме пассажиров машины. Тело водителя было сильно изуродовано. Тело его спутницы взрыв пощадил.
Место происшествия немедленно было оцеплено милицией, и следственная группа приступила к своей обычной работе.
Следственно- оперативную группу возглавил знаменитый следователь Борин.
Группа тщательно осмотрела место происшествия, опросила десятки людей. Однако, как это обычно бывает, все они просто зеваки, набежавшие на звук взрыва. Собственно, оперативники нашли только одну свидетельницу, которая видела, как влюблённая парочка вышла из ресторана, села в машину и через минуту раздался взрыв. Мужчина был выше среднего роста, с крупной седой головой и большим носом. Женщина - брюнетка, одетая в светлый брючный костюм. Довольно высокая. Он бережно вёл её под руку, что-то ей рассказывал. Она весело смеялась. Вот и все наблюдения.
Однако, никто не видел, кто и когда мог заложить взрывчатку в машину.
Личность мужчины была установлена быстро и без труда. Что касается женщины, то пока выяснить о ней ничего не удалось.
Когда следователь выяснил, кто такой Чуев, он сразу понял, что по мотивам преступления могут быть только две версии. По крайней мере - пока. Первая связана с его участием в коллегии присяжных. Слабостью версии было то, что способ, каким был убит Чуев, не соответствовал "опасности" Чуева для потенциальных заказчиков. Для его исключения из состава коллегии присяжных достаточно было просто вывести его из строя на несколько дней. А не убивать, да ещё таким общеопасным способом.
Вторая версия - личная неприязнь, или месть или желание, от него избавиться. Прежде всего, связанная с женщиной. Мститель, завистник или ревнивец способен на всё. И эта версия поначалу казалась более вероятной.
Глава 17.
В этот день Авилов вернулся домой очень поздно. Лариса Николаевна никак его не отпускала. Авилов понимал, что она не без успеха стала навязывать ему свою волю. Это было особенно неприятно, нарушало его спокойствие, которое он ценил особенно высоко. Для себя он решил, что расстанется с Адаскиной сразу же после окончания процесса. Осталось потерпеть всего несколько дней.
Он, осторожно ступая, чтобы не разбудить жену, разделся, принял душ и прошёл на кухню, выпить воды. В квартире стояла мёртвая тишина и кромешная тьма. Но он почему-то не решался зажечь свет. На цыпочках неслышно он вошёл в спальню, намериваясь тихонько лечь со своей стороны кровати. Он наклонился над кроватью, чтобы откинуть одеяло, и вдруг понял, что кровать не разобрана и что в спальне никого нет. Он кинулся к выключателю. Вспыхнул яркий свет и осветил пустую прибранную комнату.
Авилов выскочил в коридор и пробежал по всем комнатам, зажигая в них светильники. Эммы нигде не было. Сердце его испуганно колотилось. Что всё это значит? Неужели она ушла от него? Или с ней что-то случилось? Почему она не позвонила? И тут он вспомнил, что, находясь у Адаскиной, он отключил телефон. Он включил мобильник и тотчас раздался сигнал о входящем сообщении. Это была эсемеска от Эммы. Отправлена в 10 вечера. Какая подруга? Почему она решила у неё ночевать? Нет, это какая-то фальшивка. От подруги она бы обязательно ему дозвонилась. Может, она у любовника? Но такая мысль показалась ему верхом глупости. Он бессильно опустился на диван, не зная, что предпринять.
Он не спал всю ночь. Наконец, уже под утро, когда начинало светать, он немного успокоился, пытаясь заснуть. Он неподвижно лежал в кровати и вдруг явственно услышал, что в квартире он не один. Напряжённо вслушиваясь в звенящую тишину, он услышал приближающиеся лёгкие шаги и увидел, что в дверном проёме спальни появилась жена в длинной белой ночной рубашке с горящей свечой в руке. Она прошла мимо кровати, не обращая на него внимания, и скрылась в лоджии. Он хотел окликнуть её, но из его груди не вырвалось ни звука. Он пытался вскочить и броситься за ней, но страшная тяжесть, навалившаяся на него, не позволяла даже шевельнуть рукой. "Это же сон, - говорил он себе, - я сплю, я скоро проснусь и увижу Эмму рядом. А это просто сон".
Утром он обзвонил всех знакомых, но никто ничего не мог ему сказать путного. Все охали, ахали, давали разные советы, но от этого было ещё хуже.
Едва он положил трубку на рычаг, зазвонил телефон. Сердце радостно вздрогнуло. Но это была не Эмма. Звонила Адаскина. "Что тебе от меня нужно?" - хотелось ему крикнуть, но он не успел, потому что взволнованная Адаскина сообщила, что от знакомого работника милиции она узнала, что убит Чуев. Взорвали его автомобиль, и он погиб.
- То есть как взорвали автомобиль? Бред какой-то.
- Я тоже не могу в это поверить. Может, какая-нибудь ошибка?
- Ладно. Я выясню. - Он швырнул трубку на рычаг.
Худяков был на месте.
- А, это ты? Я только что хотел тебе позвонить. Работа выполнена. Рассчитаемся сегодня вечером в грузинском ресторане.
- То есть как выполнена? Разве я поручал тебе такое? Я вообще отменил заказ!
- Ладно, ты не кипятись, это не телефонный разговор. Я объясню тебе всё при встрече. Встретимся сегодня в восемь вечера в грузинском ресторане. - И он, не дожидаясь ответа, положил трубку.
Весть, что погиб Чуев, разнеслась среди присяжных с быстротою молнии. Потрясённые, они звонили друг другу, и никто не мог понять, что же всё-таки произошло. Никто, кроме Маши Кохановской. Но и для неё - это был гром среди ясного неба. Убить так жестоко и за что? Неужели Авилов и Адаскина такие нелюди?
В конце дня они встретились с Игорем у него дома. Игорь осунулся и выглядел очень удручённым. Маша сразу поняла, что о Чуеве он ещё ничего не знает. Видимо, он был весь день в больнице и присяжные ему не дозвонились.
- Ну что, как папа? - спросила она, полная сочувствия и жалости к нему.
- Неважно
- А операция?
- Он не соглашается.
- Но почему? Врачи там прекрасные.
- Не знаю. Наверное решиться на операцию на сердце нелегко. Да и состояние его такое, что операция - дело рискованное.
Маша решила не говорить пока о Чуеве. Игорь и без того был в крайне угнетённом состоянии. Но ничего из этого не вышло. Позвонил Гридасов и всё, что знал, ему рассказал. Как и ожидала Маша, Игорь, и без того бледный и несчастный, оторопело смотрел на неё, не в состоянии выразить овладевшие им острые чувства.
Она молча подошла к нему и крепко по-дружески обняла. Потом они долго сидели рядом на диване и говорили о Чуеве. Им казалось, что они потеряли близкого человека. Они вспоминали его лицо, которое им теперь представлялось удивительно красивым той сильной мужской красотой, которая одинаково покоряет и мужчин, и женщин. Они вспоминали пресловутые выборы старшины, и были теперь уверены, как прав был Чуев, воспрепятствовавший Адаскиной встать во главе присяжных. И в его смерти они почему-то винили себя. Ведь только они знали о грозящей ему опасности. Знали и фактически не сделали ничего. Они сидели, тесно прижавшись друг другу, точно любящие друг друга брат и сестра. И старшая сестра Маша Кохановская, нежно утешала младшего брата Игоря Тропинина.
Авилов, после похода в милицию, где ему объяснили, что заявление об исчезновении человека можно подать не раньше, чем через неделю, несколько часов провёл у телефона, обзванивая больницы, морги и другие подобные заведения. Однако всё тщетно. Эмма исчезла.
Он целый день ничего не ел и не чувствовал голода. Настроение его поминутно менялось: то ему казалось, что он больше никогда не увидит Эмму, то, наоборот, он начинал прислушиваться к звукам на лестничной площадке, и ему представлялось, что это она поднимается на лифте и вот сейчас он услышит, как она ключом отпирает дверь их квартиры.
Телефонный звонок, как набат, прогремел в мёртвой тишине квартиры. Дрожащей рукой Евгений Вячеславович снял трубку.
- Ты почему не пришёл? - кричала трубка. И тут только он вспомнил, что должен был встретиться с Худяковым.
- Пошёл ты на … - и Авилов швырнул трубку на рычаг. Но через несколько секунд телефон вновь зловеще зазвенел.
- Ты это брось. Со мной такие шутки не пройдут, - зашипела трубка. - Приезжай немедленно, слышишь, ты, - и далее посыпался грязный поток матерщины. - Если не приедешь, ты покойник.
- Я уже и так покойник. - И Авилов под аккомпанемент ругательств и угроз снова бросил трубку.
Звонки не умолкали несколько минут. Но он трубку не снял.
Он лёг на диван, заложив руки за голову, и как в полудрёме начал грезить об Эмме. Вот она молодая, красивая, нежная - с ним рядом. Он чувствует запах её тела, слышит её дыхание. Его сердце замирает от этой близости. Вот сейчас он протянет руки и ощутит её в своих объятиях, такую знакомую и такую желанную. Господи, ну почему мы начинаем понимать, что есть самое главное в нашей жизни только тогда, когда это теряем.
Адвокат Новицкий узнал о трагедии, вероятно, одним из последних. Ему позвонила секретарь судьи Агафоновой и соединила с Кларой Тимофеевной. Клара Тимофеевна была сурова и немногословна.
- Артур Геннадиевич, дело Батищева в назначенный срок не состоится. О сроке рассмотрения секретарь сообщит дополнительно.
Новицкий удивился, не столько потому, что дело откладывается, сколько потому, что об этом ему звонит сама судья. Такого никогда не было.
- Почему, Клара Тимофеевна? Кто-то заболел?
- Ах, Вы ещё не знаете? Убит один из наших присяжных, Чуев Леонид Борисович.
- Чуев? Быть не может! Где? Когда?
- Вчера вечером, заминировали его автомобиль.
- Просто невозможно поверить. Кому поручено следствие?
- Следователю Борину. Он разберётся.
- Да, Борин разберётся. Но невозможно даже себе представить, такое изощрённое убийство присяжного. Что же у нас происходит? Вот уж точно - беспредел.
- Всё закономерно. Жизнь течет по своим законам, - ответила невозмутимая Клара Тимофеевна.
Глава 18.
В следственном отделе всегда кипела неугомонная жизнь. По коридору бегали сотрудники отдела с бумагами и папками, у дверей следственных кабинетов толпились люди, со всех сторон были слышны телефонные звонки. Иногда из кабинета следователя милиционеры выводили человека в наручниках. И тогда люди, стоящие в коридоре, все, как по команде поворачивали головы вслед бедолаге и не отрываясь смотрели, пока он, сопровождаемый милиционером, не исчезал за поворотом.
И только рядом с кабинетом следователя Борина всегда было тихо. Казалось, он никуда не спешил и знал заранее, кто совершил преступление. Неторопливо собирал доказательства, чтобы убедить других в том, что сам он знал и без всяких доказательств.
Однако на самом деле, каждому делу он отдавал все свои силы и умение. Просто у него был такой стиль работы: он много думал и анализировал. Он старался понять логику действий преступника, его внутренние побудительные мотивы. Поэтому все его следственные действия были не хаотичны, а подчинялись этой логике. Его опыт и интуиция никогда его не подводили.
Убийство присяжного заседателя нельзя назвать уникальным событием, но и рядовым тоже не назовёшь. Такие дела имели особенное значение, поскольку были направлены против отправления правосудия. Раскрыть такое преступление было не просто делом чести любого следователя, но это была его святая обязанность. Подобные дела не могли по определению оставаться не раскрытыми.
Рассматривая заключения технической и судебно-медицинской экспертизы, а также фотографии, сделанные экспертами на месте преступления, он сосредоточенно размышлял. Кому мешал Чуев? И почему он был убит таким террористическим способом? Почему он убит вместе с женщиной и кто она, эта женщина?
Потом он позвонил оперативнику. Коля Кузьмин, его неизменный и замечательный помощник, появился через несколько минут. Его симпатичное загорелое лицо, как всегда, выражало энергию и интерес к работе.
- Ну, рассказывай - Борин смотрел не него, внимательным и дружелюбным взглядом.
- Пока информация довольно скудная. Чуев с женой переехал в свою нынешнюю квартиру недавно, меньше года. Поэтому соседи о нём ничего не знают. Знают только, что жена несколько дней назад куда-то уехала.
Осмотрел его квартиру. Кстати, там у него чудный пёсик. Бедняжка, видно, чуял беду. Просто заплакал, когда увидел посторонних. До приезда хозяйки его взяла к себе сердобольная старушка, соседка по лестничной клетке. Квартира хорошая, трёхкомнатная. Оборудована по-современному. Я изъял записные книжки, несколько фотографий его и жены.
В отделе милиции я получил информацию, что Чуеву угрожали по телефону и два дня назад на него было нападение недалеко от дома в 12 часов ночи, когда он выгуливал свою собаку. Нападавший не причинил ему вреда, так как милиция оснастила его спецбраслетом. Пока это всё.
- Что ж, уже кое-что. Думаю, его взорвали потому, что не смогли убить иным способом. Но кто же погибшая с ним женщина? Посмотрим, может, его жена. - Борин положил рядом две фотографии, погибшей женщины и жены Чуева. И они вместе с Кузьминым сразу же поняли, что нет, это не жена Чуева.
- Значит, - рассуждал следователь, - придётся изучить отношения между супругами. Выясни адрес старой квартиры Чуева и поговори с его бывшими соседями. Попытайся узнать, куда уехала жена Чуева и вообще, что она за человек. А я пока познакомлюсь с делом Батищева и поговорю с присяжными и с участниками процесса. Когда оперативник ушёл, Борин долго разглядывал фотографии. На фотографии Чуев выглядел интересным мужчиной: его нос не так сильно выделялся. Зато хорошо видны умные глаза. Лицо волевое, по-мужски красивое.
Внешность жены ничем не примечательна. Высокая, старомодная причёска, черты лица мелкие, выражение лица, как всегда на наших фотографиях, напряжённое.
Потом стал страницу за страницей изучать записную книжку. Записная книжка хранила бездну информации. Нужно было только её расшифровать.
Убийство присяжного заседателя Чуева ошеломило участников процесса.
Судья Агафонова пригласила к себе в кабинет адвокатов, участвующих в процессе, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. И адвокат Новицкий, и адвокат Авилов выглядели растеряными. Особенно плохо чувствовал себя Авилов. Его жена исчезла в тот же день, когда был убит Чуев, и все усилия по её поиску не дали никаких результатов. Однако ни судья Агафонова, ни адвокат Новицкий не знали об этом. Что-то мешало Авилову рассказать об исчезновении жены.
Судья сидела за своим рабочим столом, а адвокаты - в креслах напротив. Взволнованный Новицкий без конца поправлял свои очки, а Авилов, напротив, был неподвижен, и как бы заторможен. Агафонова прекрасно понимала, что одной из версий убийства Чуева, если не сказать - главной версией, будет убийство, связанное с исполнением им обязанностей присяжного заседателя. А это значит, заказчиком убийства будут подозревать либо адвокатов, либо родственников одной из сторон.
Родственники подсудимого отпадали, так как они по-видимому даже не знали о процессе над сыном. А вот родственники потерпевшей теоретически вполне могли быть заказчиками. Только зачем им понадобилось убивать Чуева? Что от него зависело?
- Господа адвокаты, - как всегда официально начала судья Агафонова, - как вы понимаете, дело Батищева будет отложено, На какой срок, сказать пока невозможно. Очень надеюсь, что расследование будет быстрым и эффективным. Его поручили опытному следователю, Борину.
Следователя Борина адвокаты знали прекрасно.
- Да, Борин - мастер своего дела, - откликнулся Новицкий. Авилов сидел так же неподвижно и молчал.
Агафонова и Новицкий невольно взглянули в его сторону. Но он, явно поглощённый своими мыслями, не замечал ничего.
- Я хотела бы попросить вас, господа, помочь следователю по мере своих сил и возможностей. В наших общих интересах, чтобы дело было быстро и качественно расследовано.
- Конечно! - с готовностью воскликнул Новицкий.
- Евгений Вячеславович, - голос Агафоновой заметно смягчился, - у Вас неприятности?
Авилов точно очнулся. Он вскинул глаза на судью и заметив её сочувственный взгляд, признался:
- Да, Клара Тимофеевна. Исчезла моя жена.
- Исчезла?! - Агафонова и Новицкий, которых, казалось, ничем невозможно удивить, явно не ожидали такого ответа.
Авилов коротко рассказал о случившемся, о своих безуспешных попытках найти жену.
- Не переживай, Женя, всё образуется, - неуверенно посочувствовал Новицкий.
- Не думайте раньше времени о плохом, не накликайте беду, - поддержала Новицкого Агафонова. Оба, и Агафонова и Новицкий, чувствовали себя неловко, так как ничем не могли помочь товарищу.
Звонок телефона был как нельзя кстати. Звонил следователь Борин. Он хотел бы встретиться с судьёй Агафоновой и спрашивал, когда ей будет удобно.
- В любое время, Борис Борисович, - с готовностью ответила Клара Тимофеевна, - я сегодня свободна.
- Тогда, с Вашего разрешения, я буду у Вас через час.
Адвокаты, с первых же слов Агафоновой понявшие о чём идёт речь, поспешно поднялись со своих мест и распрощались с судьёй. Пожимая руку Авилову, Клара Тимофеевна, сказала:
- Если будет нужна моя помощь, знайте, я всегда готова помочь.
С удивлением глядя на "железную леди" московского правосудия, Новицкий подумал: "Неужели ей не чуждо сострадание?"
Судья Агафонова и следователь Борин, разумеется, были хорошо знакомы по работе и очень ценили и уважали друг друга. Зная работу судьи и следователя изнутри, они прекрасно понимали, как невероятно трудно и даже опасно оставаться честным неподкупным человеком, служить закону не на словах, а на деле.
Борис Борисович, коренастый, среднего роста, похожий на симпатичного медведя, вошёл в кабинет Клары Тимофеевны. Его лицо выражало расположение, улыбка была искренней и приятной. Суровое лицо Клары Тимофеевны также озарилось улыбкой. Ведь даже оттого, что есть на свете такие люди, как Борин, жизнь не казалась столь уж однолинейной и примитивной.
Они тепло поздоровались. Борин сел на то самое место, где всего полчаса назад сидел несчастный Авилов.
- Ну, что Борис Борисович, Вы уже приступили к расследованию?
- Да, кое-что уже имеем. Я приехал познакомиться с делом Батищева и поговорить с Вами о присяжных заседателях по этому делу. Да и вообще, посоветоваться с Вами.
- Вот Вам дело, - Клара Тимофеевна, достала из сейфа толстый том в коричневой обложке. - Пойдёмте я провожу Вас в комнату присяжных. Там Вы познакомитесь с делом и одновременно прочувствуете атмосферу.
Они вошли в комнату присяжных, посередине которой стоял большой стол и двенадцать стульев вокруг него.
- Я должна отлучиться часа на два, - Клара Тимофеевна взглянула на свои часики, которые много лет назад подарил покойный муж, - а потом мы с Вами спокойно поговорим.
Когда Борин ознакомился с делом Батищева, он просто не поверил своим глазам, настолько халтурно было расследовано дело. Как прокурор мог утвердить обвинительное заключение по делу, если в деле не было никаких доказательств вины Батищева? "Значит, - рассуждал Борин, - если верна первая версия, то заказчиком должна быть потерпевшая сторона, не уверенная в исходе дела. Значит, у потерпевшей стороны был информатор среди присяжных заседателей. Нужно искать информатора. Но что такое мог сказать информатор о Чуеве, если заказчик решился на это злодеяние?"
Судья Агафонова вернулась часа через три. Она была в Мосгорсуде, информировала о случившемся председателя Мосгорсуда. Секретарь суда Анжела, приготовила кофе, и Агафонова и Борин уединились в её кабинете.
- Меня ни с кем не соединяй, - строго предупредила Клара Тимофеевна секретаря.
Клара Тимофеевна и Борис Борисович сели в уголочке кабинета вокруг журнального столика, потягивая кофе из маленьких чашечек. Борис Борисович ничего не сказал о плохом качестве расследования дела Батищева, так как это было бы профессионально неэтичным. Он попросил её рассказать о присяжных и, прежде всего, какое впечатление производил на неё Чуев. Клара Тимофеевна ненадолго задумалась. Чуев ей показался авторитарным, неуступчивым человеком. Он явно умел давить и настаивать на своём. Она была уверена, что именно его выберут старшиной. И очень удивилась, что старшиной избрали молодого человека, студента Тропинина. По-видимому так произошло потому, что среди присяжных оказался ещё один претендент на роль старшины. И это, без сомнения, Адаскина Лариса Николаевна. Вероятно, их претензии на власть были столь очевидны, что присяжные отказали им в доверии. А вот кто из присяжных мог быть информатором, Клара Тимофеевна ответить затруднилась. Это мог быть любой из присяжных. Ей также показалось странным, что Чуева убили, да ещё таким способом. Правда, ей известно, что ему угрожали, но не убийством, а причинением увечья. И вдруг это убийство. Оно, по-существу, не было в интересах ни той, ни другой стороны. Клара Тимофеевна рассказала также о сегодняшней встрече с адвокатами и о несчастье, случившемся в тот же день, что и убийство Чуева, с адвокатом Авиловым.
Они распрощались, когда за окном стало заметно темнеть.
- Может, отвезти Вас домой? - предложил Борин.
Но Клара Тимофеевна отказалась. Её шофёр, Иван Дмитриевич, терпеливо ждал в приёмной. Когда они вышли из кабинета, он радостно вскочил и, лучась улыбкой, спросил:
- Клара Тимофеевна, машину подавать?
- Подавай, Иван Дмитриевич, извини, что так тебя нынче задержала.
- Да что Вы, Клара Тимофеевна? Это же моя работа, - и он бросился на улицу к стоянке машин.
- Хороший мужик, - улыбнулась Клара Тимофеевна. - Жаль только, что последний из магикан.
- Восстановимся, Клара Тимофеевна. Генофонд-то сохранился. Значит, возродимся.
Клара Тимофеевна с улыбкой глядела на Бориса Борисовича:
- А ведь и впрямь возродимся.
Глава 19
Борис Борисович тщательно продумал план и очерёдность допроса присяжных заседателей.
Первым он решил пригласить к себе старшину присяжных Тропинина. Он сам позвонил ему домой поздним вечером. Тропинин обещал быть, но Борин почувствовал, что он чем-то очень озабочен.
На следующий день он ждал Тропинина, однако в его кабинет, вместо Тропинина, заглянула голубоглазая светловолосая девушка с красивым, но несколько кукольным лицом.
- Вы позволите? - спросила она и, не дожидаясь ответа, уверенно вошла в кабинет и уселась напротив следователя.
- С кем имею честь разговаривать? - Борис Борисович был недоволен её стремительным появлением.
- Присяжный заседатель по делу Батищева, Кохановская Мария Андреевна, - она положила перед следователем свой паспорт.
- Мария Андреевна, - стараясь скрыть раздражение, Борин изобразил на лице добродушную улыбку, - мы с Вами непременно поговорим, но только не сегодня.
- Нет, именно сегодня. Тропинин не сможет придти к Вам, так как его отец в тяжёлом состоянии лежит в больнице. Сегодня утром ему позвонили из больницы и просили срочно приехать. Но я тоже смогу быть Вам полезна.
Борис Борисович вынужден был с нею согласиться. Современные красивые девушки, раскованные и напористые, не нравились Борину. Как правило, их решительная настойчивость заменяла им ум и умение себя вести. Но вступать в полемику с Кохановской не входило в его планы.
- Ну что ж, давайте поговорим с Вами. - Маша спокойно встретила его насмешливый взгляд. - Сначала немного расскажите о себе.
- Я студентка пятого курса Московского медицинского института, родители - представители среднего класса. Отец - главный специалист нефтяной компании, мать - начальник юридического отдела федерального агентства. Остальные данные - в моём паспорте.
Как только она заговорила, Борис Борисович сразу понял, что его первое впечатление ошибочно. Умные холодноватые проницательные глаза, прекрасная речь, уверенные интонации голоса, умение владеть собою. Он моментально переменил тон разговора, и сразу отметил про себя, что она это заметила. Её красивые пухлые губки иронически дрогнули. Всего на мгновение. И снова выражение лица сделалось серьёзным и сосредоточенным.
Она подробно и бесстрастно рассказала о выборах старшины присяжных заседателей, о поединке между Чуевым и Адаскиной, о расколе в коллегии присяжных, спровоцированном Адаскиной, и, наконец, о встрече Чуева с Адаскиной и адвокатом Авиловым в супермаркете на Петровке.
Но она ни слова не сказала Борину о своих выводах. Только факты и всё.
Борин слушал внимательно, не сводя глаз с её красивого лица. Её бесстрастный рассказ, чёткие формулировки, отсутствие даже намёка на высказывание собственного мнения - всё это поразило его чрезвычайно. Когда она закончила, он не стал задавать никаких вопросов, а просто поблагодарил её, и предупредил, что встретится с нею снова, когда опросит всех присяжных. Она молча кивнула.
Вечером Маша позвонила Игорю. Уже потому, каким голосом он сказал "слушаю", она поняла, что случилось самое страшное. Не спрашивая его ни о чём, она просто сказала:
- Игорь, я сейчас к тебе приеду. - И чтобы он не начал возражать, она поспешно положила трубку.
По дороге она вдруг подумала о том, что дома у него могла быть его мама. Но всё равно. Она должна быть сейчас с ним рядом. И была права. Человек не должен быть одинок в момент тяжёлого испытания
Игорь выглядел плохо. Бледное лицо, покрасневшие белки глаз, выражение растерянности и страдания. Маша обняла его и поцеловала в распухшие губы. Потом крепко взяла за руку и повела на кухню. Она привезла с собой овощное рагу с тушёным мясом. Разогрела всё это на сковородке, выложила на большую тарелку, достала столовые приборы и усадила его за стол.
- Давай поедим, Игорёчек. Я тоже сегодня ещё не ела, - и она положила немного на свою тарелку.
Он послушно съел всё, что она ему приготовила. Потом она налила две чашечки кофе:
- Пойдем в гостиную. Здесь что-то душно.
Некоторое время они молча пили кофе.
- Расскажи мне о своём папе, - попросила она. Какой он был?
Игорь начал рассказывать медленно и как бы неохотно, но потом всё больше вдохновляясь. Лицо его оживилось, глаза утратили выражение тяжкого переживания. Он вспоминал своё детство, прошедшие рядом с отцом, события и приключения в подростковом возрасте, летний отдых и домашние вечера рядом с ним. Потом он вспомнил о разводе родителей, но теперь он не осуждал их, понимая, что жизнь трудная и запутанная вещь. И он, сын, не имеет права осуждать своих родителей.
Маша слушала молча, время от времени, вставляя приятные для Игоря фразы.
Постепенно он пришёл в себя. Мучительная душевная боль утихла. И он почувствовал, как много для него сделала эта, в сущности, незнакомая девушка. Он сел рядом с ней на диване, и, глядя благодарными глазами в её голубые ласковые глаза, сказал:
- Какая ты удивительная девушка, Машенька. Как это здорово, что я с тобой встретился.
Она засмеялась, чмокнула его в щёку, один раз, другой, потом вдруг замерла, глядя на него совершенно по-другому, каким-то таинственным русалочьим взглядом:
- Да, это действительно здорово, Игорь.
- Я прошу тебя, не уезжай домой. Останься у меня. Всего на несколько дней. Одному быть нестерпимо больно.
- Я останусь, Игорёк.
А в это самое время Борис Борисович и Коля Кузьмин сидели в рабочем кабинете Бориса Борисовича и анализировали те доказательства, которые удалось добыть ценой энергичных поисков. Вне всякого сомнения Коля был талантливым оперативником. Его умение раздобыть, из-под земли достать ценную информацию, удивляло даже Борина, хотя они работали вместе несколько лет. Так было и на этот раз. Коля разыскал свидетелей, знающих о личной жизни супругов Чуевых. Они были женаты почти 25 лет. Имеют дочь, которая живёт за границей. Последние годы их семья фактически распалась, хотя они продолжали жить вместе. В прошлом году они даже купили новую квартиру. Откуда взялись деньги, пока не совсем ясно. Чуев работал в аппарате профсоюзов. Жена, Кира Романовна, работала в риэлторской фирме. Их заработок был значительным, однако не настолько, чтобы купить хорошую трёхкомнатную квартиру. Около года назад у Киры Романовны появился молодой любовник. Молодой человек приехал в Москву из Молдавии на заработки. Но последнее время нигде не работает. Живёт в съёмной квартире на Алтуфьевском шоссе. Кира Романовна из Москвы не выезжала, как считали её соседки по новой квартире. Просто переселилась тоже в эту квартиру. На время или навсегда, пока не ясно. Соседи по квартире охарактеризовали парочку, как любителей весёлых пирушек. Знают ли любовники о гибели Чуева, не известно. Во всяком случае, на их весёлом образе жизни это не отразилось.
Что касается присяжной Адаскиной и адвоката Авилова, то действительно, они давно знакомы. Однако оба скрыли этот факт, когда формировалась коллегия присяжных заседателей. Адаскина живёт одна. Авилов женат. Несколько дней назад его жена пропала. Найти её местонахождение пока не удалось.
Разбирая всю эту кучу информации, Борин чётко выделил две основные версии преступления: первая - убийство Чуева в связи с выполнением им обязанностей присяжного заседателя, и вторая - с целью избавиться от него, как от помехи для новой жизни его жены. Коля Кузьмин был с ним согласен. И они принялись за разработку плана оперативных мероприятий для проверки намеченных версий.
На следующий день Борин приступил к допросу присяжных. Сначала он допросил "группу Адаскиной": Жилова, Каширина, Черняеву, Пробкину, Федькина. Все они охарактеризовали Ларису Николаевну как умную, энергичную, общительную особу. Рассказали о её стычках с покойным Чуевым, который всячески оправдывал подсудимого, чем вызывал крайнее раздражение Адаскиной. О том, что Лариса Николаевна приглашала их на свой день рождения, никто из них не сказал. По -видимому они чувствовали, что в этом есть некое нарушение регламента поведения присяжных. Однако, когда Борин спрашивал об этом каждого из них, они смущённо признавали, что да, такое приглашение действительно имело место. Но они так и не собрались из-за случившегося несчастья.
Допросив остальных присяжных ( Горбачевича, Гридасова, Горбатюка), Борин убедился, что действительно коллегия была расколота на две противоборствующие группы. Причём эта группа считала, что Адаскина вела себя некорректно, агрессивно нападала на тех, кто с ней не соглашался. Что касается Тропинина, то все охарактеризовали его как умного интеллигентного юношу, который пытался не допустить нарушений закона слишком активными присяжными заседателями. Когда же следователь поинтересовался, какую точку зрения высказывала Кохановская, то присяжные затруднились с ответом.
Итак, картина следователю была ясна. Пришло время допросить Адаскину и адвокатов.
Глава 20.
Прошло пять дней с тех пор, как пропала Эмма Авилова. Как прожил Евгений Вячеславович эти дни, он не смог бы рассказать. Это были мучительные дни напряжённого ожидания. Все, кто знал о его несчастье, не скупились на обещания. Кто-то обещал найти ему квалифицированного частного детектива, кто-то - найти хороших знакомых в милиции, которые поспособствуют неформальному отношению к его заявлению о пропавшей жене, кто-то - познакомить с экстрасенсом, который по фотографии может определить, жив ли человек, и если жив, то где находится. Его обычная энергия куда-то испарилась. Он был растерян и совершенно подавлен. Он ничего не ел и почти не спал. Когда же сон всё-таки овладевал им, его мучили кошмары. Иногда он видел во сне Эмму. Она была неуловима, как облако, она звала его куда-то, но как только он пытался приблизиться, она исчезала, растворялась в жутких дрожащих тенях.
Лариса Николаевна узнала о беде на следующий день и сразу же позвонила Евгению Вячеславовичу, чтобы выразить ему свою поддержку. Но когда он услышал её бодрый голос, им овладело страшное неудержимое чувство ненависти к ней, как будто это Лариса Николаевна был виновницей его несчастья:
- Я очень занят и не могу с Вами говорить, - едва сдерживаясь проговорил он.
И по его голосу, и по тому, что он обратился к ней на "Вы", она поняла, что звонить не нужно. По крайней мере пока. Она чувствовала его состояние и не обиделась на его грубость.
Звонок следователя Борина не удивил Евгения Вячеславовича. Напротив, он ждал этого звонка, хотя не знал, что он скажет следователю. Он понимал, что катастрофа неотвратимо надвигалась и уйти от расплаты не удастся. Однако это не вызывало в нём ни страха, ни паники. Возмездие всегда справедливо.
Борис Борисович встретил его, как коллеги встречают коллег, дружелюбно, демонстрируя ему своё расположение. Авилов сел на предложенный стул, одиноко стоящий у стола следователя, и тоже почувствовал к Борину симпатию и доверие. Ему необходимо было высказаться, и он был рад, что его процессуальным оппонентом будет именно Борин.
Между тем, Борис Борисович не торопился начинать допрос. И заговорил о постигшей Авилова беде.
- Евгений Вячеславович, нет известий о Вашей жене?
Авилов понуро потупился:
- Нет. Ничего нет.
- Расскажите мне, как это всё случилось.
Авилов рассказал то немногое, что было ему известно.
-А фотографии жены у Вас нет с собой?
- Есть. - Он вынул из кармана фотографию Эммы и протянул её следователю.
Борис Борисович взглянул на фотографию и лицо его мгновенно изменилось.
Авилов сразу заметил эту перемену:
- Вы что-то знаете? Вам что-то известно?
- Скажите, Евгений Вячеславович, Ваша супруга была знакома с Леонидом Борисовичем Чуевым?
- Нет. Впрочем, я точно не знаю. Может, и была. Она раньше тоже работала в системе профсоюзов. А почему Вы спрашиваете?
- Дело в том, - Борис Борисович осторожно подбирал слова, - дело в том, что вместе с Чуевым в машине была женщина, личность которой мы не можем установить.
- Но причём тут моя жена?!
- Просто мы проверяем всех женщин, пропавших в день гибели Чуева. - И видя, что Авилов смертельно побледнел, он поспешно добавил: - Евгений Вячеславович, это всего лишь следственно-оперативные действия.
- Покажите мне фотографию погибшей женщины, - пробормотал Авилов непослушными губами.
Борис Борисович открыл лежащую перед ним папку документов и вынул оттуда одну из фотографий, сделанную на месте убийства Чуева.
Авилов взглянул на фотографию и схватился за сердце.
- Вызовите скорую помощь, - крикнул Борин секретарше, а сам стремительно кинулся к шкафчику, где хранил лекарства, необходимые в чрезвычайных ситуациях. Он вынул нитроглицерин и вложил его в раскрытый рот Авилова
Когда Авилова увезла скорая помощь, Борин долго не мог успокоиться. Может оттого, что это был его коллега, но Борис Борисович, который с подобными ситуациями встречался многократно, сегодня особенно остро ощутил, что почувствовал Авилов, увидев на фотографии мёртвое лицо жены
Чтобы освободиться от гнетущего чувства, он вышел на улицу. Заполненный спешащими людьми тротуар, загруженная машинами проезжая часть, шум и суета, как ни странно успокоили его. Он прошёл быстрым шагом несколько кварталов, а затем вернулся в свой кабинет. Работа, увы, не считается с нашими чувствами.
Итак, женщина, бывшая вместе с Чуевым в его машине в момент взрыва, - жена адвоката Авилова. Борин напряжённо размышлял. Что это может означать? Кто заказал убить этих людей? Почему? Он вынул записную книжку Чуева и углубился в её изучение. Номера телефона Эммы Викторовны Авиловой в книжке не было. Затем он исследовал его сотовый телефон, изъятый на месте преступления. Но и там её номера не значилось. Может, это была случайная встреча? И смерть Эммы Викторовны просто нелепое дикое совпадение: она оказалась в ненужное время в ненужном месте?
Он упорно листал и листал записную книжку Чуева. Книжка была изрядно потрёпана. Старая. В ней были сотни имён и наименований организаций. Однако результат был нулевой.
Борин взглянул на часы: без четверти четыре. В четыре к нему должна придти Адаскина.
Он встал, прошёлся по кабинету, сделал несколько физических упражнений. Затем закрыл окно, откуда доносился шум дороги. В этот момент секретарь по внутренней связи доложила ему, что пришла Лариса Николаевна Адаскина.
- Пусть войдёт, - откликнулся Борис Борисович.
Лариса Николаевна вошла торопливо, позабыв закрыть за собою дверь. Поздоровалась, села на стул, стоящий у стола, и с вымученной улыбкой уставилась на следователя. Борис Борисович ответил ей, как всегда дружелюбно, встал и закрыл за нею распахнутую настежь дверь.
- Извините, - смутилась Лариса Николаевна.
- Ничего страшного, - широко улыбнулся Борис Борисович. - Лариса Николаевна, - начал Борин, - мне бы хотелось знать Ваше мнение о том, что произошло с Вашим коллегой, Леонидом Борисовичем Чуевым.
- Это что-то совершенно непостижимое, недоступное моему пониманию. - Чёрные блестящие глаза Адаскиной ни на минуту не оставались в покое. Они перебегали с предмета на предмет, возвращались на встречу с глазами следователя, но только на мгновение, чтобы снова пуститься в путь. Этот беспокойный взгляд говорил Борину о многом. Её лицо вообще было незаурядным: нос с приметной горбинкой, тонкие упрямые губы, мелкие острые зубки. "Хищница" - подумал Борис Борисович.
- Неужели нет даже никаких предположений? Ведь человеку свойственно искать объяснение экстремальным событиям.
- Я думаю, это что-то личное. Может, жена заказала. Сейчас это не редкость.
- Но ведь на чём-то Вы основываете этот вывод?
- Мне он казался каким-то одиноким, раздражённым, недовольным всем и вся. Это верный признак неустроенности в личной жизни.
- А, может, его гибель связана с участием в коллегии присяжных заседателей?
- Не думаю, что за это убивают, да ещё так страшно.
- Но если он мешал вынести нужный кому-то вердикт?
Взгляд Ларисы Николаевны на несколько мгновений дольше задержался на лице следователя. Но ни один мускул на её лице не дрогнул:
- Я полагаю, среди присяжных никогда не бывает единодушия, тем более, что процесс был ещё далеко не завершён. И если всякий раз за это убивать, то этак и присяжных не останется.
Он был восхищён её самообладанием.
- Мне известно, что Вы конфликтовали с ним в связи с его сочувствием подсудимому?
- Почему конфликтовала? Я просто не могла не выразить своего отношения к мужскому шовинизму.
- Но Вы пытались убедить и остальных присяжных, что подсудимый виноват, хотя процесс, как Вы сами изволили заметить, ещё не был закончен.
- Не думаю, что я делала что-то предосудительное или незаконное.
- А Вы действительно приглашали к себе на день рождения пятерых присяжных.
- И что? Разве это запрещено законом?
- Да, это не приветствуется. Тем более, что Ваш день рождения зимой, а не в июле.
Лариса Николаевна держалась стойко.
- Я Вам объясню, - она довольно правдоподобно изобразила смущение. - Я женщина одинокая. И мне хотелось поближе познакомиться с Михаилом Ивановичем Жиловым. Он также человек одинокий, в разводе. Вот я и решила пригласить его к себе под видом своего дня рождения. А чтобы это свидание было естественным, я пригласила ещё четырёх коллег.
- Лариса Николаевна, у меня есть ещё один неприятный вопрос: Вы действительно много лет знакомы с адвокатом Авиловым?
Она опустила глаза, впервые за всю их долгую беседу, но тут же твёрдо посмотрела в глаза следователю:
- Я дружила с его женой, Эммой Викторовной, лет пятнадцать назад. В молодости. Но много лет мы не встречались. И это просто была удивительная случайность, что по делу, по которому меня пригласили присяжным заседателем, Авилов представлял интересы потерпевшей стороны.
- По закону Вы обязаны были сообщить об этом суду.
- Да, я знаю. В этом я виновата. Но я впервые участвовала в суде в качестве присяжного, мне это было так интересно. Я была уверена, что Авилов даже не узнает меня. Ведь столько лет прошло. Поэтому я решила промолчать.
- Не просто промолчать: на вопрос адвоката Вы прямо ответили, что никого не знаете среди участников процесса.
- Да, мне очень хотелось поучаствовать в процессе, и я нарушила закон, признаю это.
- И что же Авилов? Он не узнал Вас? - Борин чуть усмехнулся одними губами. Глаза оставались невозмутимыми.
Лариса Николаевна ловко приняла мяч, закинутый на её сторону противником.
- Сначала он меня не узнал. Может, сделал вид, что не узнаёт. Но несколько дней назад мы неожиданно столкнулись в супермаркете на Петровке. Он со мной поздоровался, а потом спросил: "Мы ведь знакомы?" Потом мы обсудили эту невольную ловушку и решили, что процесс идёт к завершению, поэтому лучше всё оставить, как есть.
- Вы встретили ещё кого-нибудь в этом магазине? Например Чуева?
Лариса Николаевна посмотрела в глаза следователю чистым взглядом:
- Нет, я его не видела. Может, видел Авилов? Мне он об этом ничего не говорил.
Глава 21.
Маша Кохановская прожила у Игоря несколько дней. Её благотворное влияние на юношу было очевидным. Она была прекрасным врачевателем, и Игорь благодаря ей обрёл равновесие. И ему очень нравилось, что Маша, точно любящая сестра, понимала его настроение, не была навязчивой, и он уже представить себе не мог, что она скоро уедет и, может быть, уже никогда не вернётся. Однако это произошло. Утром Маша разбудила его рано и сказала, что ей пора. Она уже была одета. На лице не было и тени грусти. И он почувствовал, что она рада, что уезжает. Она поцеловала его в губы и обещала звонить.
Однако в полдень ему позвонила не Маша, а следователь Борин.
- Вы сможете приехать ко мне сегодня? - вежливо спросил он Игоря, чем вызвал у него раздражение. "Прикидывается интеллигентом" - подумал он с неприязнью, и ответил следователю также подчёркнуто учтиво:
- Да, конечно.
Следователь Борин был задумчив, погружён в какие-то одному ему известные думы. Он усадил Игоря на всё тот же стул и внимательно посмотрел на его грустное лицо.
- Хочу Вам выразить свои соболезнования в связи с кончиной Вашего батюшки, - начал он. - Извините, что приходится Вас беспокоить в такие минуты.
- Спасибо, - пробормотал Игорь.
- Собственно у меня к Вам только несколько вопросов: расскажите всё, что Вам известно о Леониде Борисовиче Чуеве и Ларисе Николаевне Адаскиной.
Игорь рассказал всё, что знал. И в его рассказе не было ничего нового для Бориса Борисовича. Он только спросил, почему у Игоря возникли нехорошие предчувствия в отношении Чуева. И тот рассказал о "дедуктивном" методе Маши Кохановской.
- Наблюдая за Адаскиной, Маша мне сразу сказала, что та знакома с адвокатом Авиловым, и что Чуеву грозит опасность, - рассказывал Игорь. - Но, конечно, она имела в виду не убийство, а избиение или что-то в этом роде, чтобы Чуев был заменён запасным присяжным.
- Вы думаете, что это Авилов и Адаскина организовали убийство Чуева?
- Откровенно говоря, я не могу в это поверить.
- Но ведь факты как будто говорят об этом?
- Нет, всё равно в это поверить невозможно.
Было почти восемь вечера, и Борин засобирался домой. Он убрал в сейф все документы, навёл порядок на столе и наклонился поднять упавшую ручку, как вдруг увидел на полу возле знаменитого стула лежащий сотовый телефон. Кто-то из его "клиентов" по-видимому обронил его и не заметил этого.
Борин поднял телефон, раздумывая, чья же это потеря. Он проверил абонентов хозяина телефона. Сомнений не было - это телефон Евгения Вячеславовича Авилова. Видимо, Авилов выронил его, когда с ним случился сердечный припадок.
Этот телефон для Борина был просто подарком судьбы. Дело в том, что ему не хотелось привлекать Авилова в качестве подозреваемого по делу об убийстве Чуева. Но без этого невозможно было сделать обыск в его доме и активно искать доказательства. Но сотовый телефон содержал много информации и благодаря ему он сможет в какой-то степени прояснить роль Авилова в деле об убийстве присяжного. И после этого решить вопрос о причастности его к этому делу.
Борин тщательно изучил список абонентов и переписал их в свою записную книжку. При этом он заметил, что все абоненты обозначались именами, кроме одного, который был обозначен фамилией - Худяков.
Борин взглянул на часы: было почти девять вечера. Но он всё-таки позвонил оперативнику Кузьмину. Он не ошибся, Коля Кузьмин ещё работал.
- Сможешь сейчас зайти? - без всяких предисловий попросил Борин.
- Разумеется - был ответ.
Кузьмин переписал в свою тетрадь все номера телефонов из сотового Авилова, чтобы установить их владельцев и поработать с ними. Кузьмин доложил о результатах наблюдения за Кирой Романовной Чуевой и её любовником. Парочка развила бурную деятельность. Кира Романовна побывала у нотариуса, вдвоём они посетили загс, где подали заявление о регистрации брака. Регистрация назначена на август. На свою квартиру Кира Романовна не съездила ни разу. Наблюдение за ней будет продолжено.
- Нужно срочно провести обыск на съёмной квартире, и изъять сотовый телефон у Чуевой, а также организовать прослушивание их телефона. Постановление суда на эти мероприятия получено.
- Я всё организую на завтра. Вам это удобно?
- Да, поедем завтра в семь вечера.
Глава 22.
Стояла жаркая июльская погода. Утром термометр показывал 25 градусов. Раскалённый город был неприветлив. Борис Борисович открыл окно настежь, но от этого в кабинете не стало прохладнее. Хорошо ещё, что окна кабинета выходили на северную сторону. Он постоял у раскрытого окна, глядя на движущийся поток машин. И ему казалось, что это непрекращающееся бездушное движение - символ его жизни. Потом вернулся к рабочему столу, аккуратно разложил нужные бумаги и в задумчивости уставился на них неподвижным взглядом.
Сегодня на утро он пригласил к себе Марию Андреевну Кохановскую, чтобы ещё раз обсудить с нею странную смерть Леонида Борисовича Чуева. То, как она сразу же вычислила тандем Авилова-Адаскиной и сумела предвидеть их дальнейшие действия, произвело на него впечатление. Эта девушка с такой яркой внешностью современной красавицы просто обескураживала своим высоким интеллектом.
Она появилась в точно назначенное время. Высокая, стройная, светловолосая, сияя улыбкой голубых глаз. Борис Борисович быстро встал из-за стола и пошёл ей навстречу. Кто-то сказал, что красота - это совокупность качеств, доставляющих наслаждение взору. И воистину так! Куда девался его утренний пессимизм. Его охватила радость бытия!
- Доброе утро, Мария Андреевна, - говорил он, пожимая ей руку. - Прошу Вас, присаживайтесь. Может, чая? Сегодня так жарко.
Странное дело, но Маша, ненавидящая нелепые мужские ухаживания, на этот раз почувствовала, что ей приятна его искренняя радость.
- Спасибо, Борис Борисович. Может, просто воды.
- Отлично! - Он достал из стоящего в углу маленького холодильника бутылку боржоми, открыл и налил в два небольших стакана из толстого стекла.
Они пили боржоми, глядя друг на друга и улыбаясь от удовольствия.
Позже, вспоминая эту встречу, Маша не могла не признать, что Борис Борисович наделён недюжинным обаянием. Да, он умеет произвести впечатление, установить душевный контакт. С её точки зрения, это имеет решающее значение.
И когда они начали говорить о деле, Маша, сама не зная почему, чувствовала себя страшно близкой этому человеку.
Как два равноправных коллеги, они анализировали доступные им факты. Они оба были уверены, что адвокат Авилов и его помощница Адаскина безусловно пытались воздействовать на присяжных и хотели освободиться от несговорчивого Чуева. Но оба считали, что убийство исключается полностью.
- Я думаю, что убийство заказал кто-то из близких Чуеву людей, - говорила Маша. Так ненавидеть могут только близкие люди.
- Вы, я вижу, не одобряете близких контактов между людьми, - улыбался Борис Борисович.
- Куда же уйти от этих контактов. Без них жить нельзя. Но любовь и ненависть - это две стороны одной медали. Только близкие могут изводить друг друга без счёта.
Когда они закончили, Борин проводил Машу до двери и сказал улыбаясь:
- До свидания, Мария Андреевна. Спасибо за помощь. В случае необходимости попрошу Вас приехать к нам ещё раз. Или два, - добавил он.
- Я приеду столько раз, сколько Вам будет нужно. - И им обоим казалось, что в этих простых стандартных фразах скрыт какой-то подтекст.
После её ухода, Борин снова подошёл к раскрытому окну. Машины всё также двигались нескончаемой вереницей. Но пейзаж изменился. Как будто теперь он был выполнен другим художником. И его охватило странное чувство, что с ним что-то произошло.
Оперативно-следственная группа прибыла на Алтуфьевское шоссе около восьми часов вечера. Хозяева съёмной квартиры были дома. Когда работник милиции позвонил в дверь, её открыл смуглый молодой человек с кудрявой чёрной шевелюрой. Увидев милиционера, он испуганно попытался захлопнуть дверь, однако это ему не удалось. Следователь, оперативник и эксперт вошли в квартиру, и следователь предъявил постановление суда о производстве обыска в квартире.
- Вы - Чуева Кира Романовна? - спросил следователь немолодую женщину в ярком халате, накинутым на голое тело.
- Я. - Чуева была ошеломлена появлением милиции. - А в чём дело?
- Прошу предъявить паспорт.
Чуева дрожащими руками протянула свой паспорт.
- Молодой человек, прошу и Ваш паспорт. Так, Унгуряну Иван Иванович. Вы приехали из Молдавии? Где регистрация?
- Будет завтра, - довольно нагло ответил молодой человек.
- Разъясняю Вам, Кира Романовна, что обыск проводится в связи с убийством Вашего мужа, Леонида Борисовича Чуева.
Чуева не произнесла ни звука, только побледнела и лицо её покрылось испариной.
- Есть в квартире предметы, которые запрещено хранить в квартире?
- Нет, - заикаясь ответила Чуева.
- Пригласите понятых, - обратился Борин к оперативнику.
Съёмная квартира влюблённой пары производила тягостное впечатление. Запущенная комната, заваленная бутылками и грязной посудой кухня. В квартире стоял стойкий неприятный незнакомый запах.
Обыск завершился через час. В квартире нашли большую партию наркотиков и взрывчатые вещества.
- Где приобрели и с какой целью храните наркотики и взрывчатку?
- Я ничего не знаю, всё это кто-то подбросил.
- Предъявите Ваш сотовый телефон.
- У меня его нет.
- А это чей телефон?
- Я ничего не знаю.
- Для разъяснения всех обстоятельств, вы оба задерживаетесь на трое суток.
На следующий день Борис Борисович тщательно исследовал записи в сотовом телефоне, изъятом на квартире Чуевой и Унгуряну. Сомнений не было, что этим телефоном пользовался Унгуряну. В телефонном справочнике он нашёл номер домашнего телефона и сотового телефона Киры Романовны. А также телефоны его друзей и собутыльников. Но что было самым неожиданным, так это запись номера телефона некоего Худякова.
Фамилия Худяков не относится к самым распространённым в России. Поэтому Борин сравнил номер телефона Худякова из справочника Унгуряну и Худякова из справочника Авилова. И это был один и тот же человек. В первое мгновение такое открытие показалось невероятным. Откуда мог быть общий знакомый у адвоката Авилова и гастарбайтера из Молдавии Унгуряну? Необходимо было срочно установить личность Худякова.
И как это нередко бывает, когда коллеги занимаются одной проблемой, позвонил Кузьмин и доложил, что проверил круг лиц, с которыми в последнее время общался Авилов.
- А кто такой Худяков, ты установил?
- Да. Это руководитель охранной фирмы. Раньше он был начальником уголовного розыска. Я с ним пообщался на предмет трудоустройства. Типичный гангстер.
- За ним нужно понаблюдать.
- Я уже распорядился. А что, есть что-то новенькое?
- Да. Сегодня, как освободишься, загляни. Поговорим.
- Я буду часа через два.
-Идёт.
Но Кузьмин появился даже раньше обещанного срока. Он был одет в синюю трикотажную майку навыпуск и поношенные джинсы. На макушке, как всегда, торчал непослушный хохолок. В руках держал видавшую виды папку. Он сел на стул, стоящий у стола следователя, и приготовился слушать. Борин смотрел на его мальчишескую фигуру с искренней симпатией.
- Так что, Борис Борисович, что-то вырисовывается с Худяковым?
- И ещё как вырисовывается. Худяков оказывал услуги и адвокату Авилову и жене Чуева с её молодым человеком. Только вот какие услуги? Как ты думаешь?
- Если бы Вы видели Худякова, у Вас бы такой вопрос не возник. Ясно - какие. Криминальные.
- Какого же рода криминал?
- Против личности, конечно: избиение, убийство. Вы ещё не допросили Авилова?
- Пока не могу. Врачи не разрешают.
- Значит надо трясти Унгуряну. И Чуеву.
- Получается, что Авилов и эта парочка, естственно ничего не зная друг о друге, заказали у одного "специалиста" Худякова нападение на бедного Чуева. Авилов, вероятно, хотел его вывести из строя на недельку, а Чуева с Унгуряну - навсегда.
- Я уверен, что именно так и было.
- Теперь дело за "малым": доказать, что так и было.
Глава 23.
Охранная фирма со странным для такого заведения названием "Дружба", размещалась в подвале жилого дома на улице Восьмого марта. Приёмная фирмы была оформлена в весьма лаконичном стиле, а если проще, - то это была большая, почти пустая комната с двумя письменными столами: один стол - посередине, другой - с правой стороны комнаты. Слева стоял шкаф, забитый бумагами и картонными коробками. За центральным письменным столом сидел крупный мужчина с резкими чертами лица и голым черепом. На столе, помимо городского телефона со съёмной трубкой, лежало два сотовых. Все три почти непрерывно звонили. Но иногда звонил ещё один - во внутреннем кармане пиджака бритоголового мужчины. Этот, четвёртый пользовался несомненным преимуществом, потому что если он начинал звонить, мужчина мгновенно бросал все остальные трубки.
Кузьмин, которого хозяин телефонов попросил немного подождать, сидел у правого стола и с любопытством, свойственным любому новичку, ищущему работу, рассматривал весящие на стенах лицензии, дипломы и прочие модные нынче прибамбасы. Кому принадлежали эти дипломы и лицензии и на что они давали разрешения не имело никакого значения. Это была лишь обязательная часть интерьера частной фирмы, заимствованная из американских фильмов.
Звонкам, казалось, не будет конца. Разговоры были короткими, непонятными для непосвящённых. Наконец, появилась длинноногая накрашенная девица, по-видимому, секретарь.
- Где ты шляешься? - лицо мужчины приняло зверское выражение.
- Ой, немного задержалась, Егор Евсеевич, - видно было, что эту девушку не испугаешь ничем.
- Пойдём, - Егор Евсеевич, жестом пригласил Кузьмина с собой.
Они прошли по коридору и Худяков открыл ключом одну из дверей.
- Проходи.
Кузьмин с интересом озирался по сторонам. Но ничего интересного не было: обычная небольшая комнатушка.
- Садись. Слушаю тебя.
- Я хочу у Вас работать.
- Я ж тебе уже говорил, мы с улицы не берём.
- Меня рекомендует Иван Унгуряну.
- Его рекомендация мне по барабану.
- Он сказал, что работал у Вас и был на хорошем счету.
- Тогда почему же я его уволил, такого хорошего?
- Он сказал, трудности с регистрацией.
Худяков хохотнул: - Это у меня-то трудности? А, кстати, почему он мне не позвонил?
- Он сказал, что звонил Вам перед отъездом. Может, наврал.
- Перед каким отъездом? Он что, уехал? Куда? - Худяков уставился на Кузьмина тяжёлым взглядом.
- Я не знаю, куда. Я понял, что у него возникли какие-то неприятности с милицией.
- Какие неприятности? Ну, чего ты мямлишь? Говори.
- Я думал, Вы знаете. Подозревают, что он убил какого-то мужика. Вроде как взорвал.
- А ты откуда знаешь? Кто тебе сказал?
- Егор Евсеевич, я не могу говорить. Он не велел.
- А ну говори всё, что знаешь! У нас шуточки не шутят.
- Он сказал, что его бабе надо было избавиться от мужа. И ему помогли. Но подозрение пало на него. Он сказал, чтобы Вы не беспокоились. Он никогда ни под какими пытками не скажет, кто ему помог.
Худяков засопел, на лице вздулись желваки:
- Ладно, я тебя возьму на фирму. Придёшь завтра со всеми документами. О нашем разговоре - никому. Головой отвечаешь. Давай твой домашний адрес и номер сотового.
Как только Кузьмин вышел из кабинета Худякова, тот вытащил их кармана главный телефон, однако позвонить ему не удалось. В приёмной послышался истошный крик секретарши Вероники, которая не терялась ни в каких ситуациях.
- Егор Евсеевич, бандиты! - кричала Вероника, прекрасно понимая, что это милиция. - Звоните в охрану!
Между тем, вооружённая охрана выскочила, как из-под земли, и началась свалка. Кузьмин, увидевший эту битву из окна, вызвал подкрепление.
Прекрасно подготовленная охрана скрутила милиционеров, но в это время охранную фирму взял штурмом ОМОН. На поле битвы остались лежать несколько раненых милиционеров и два охранника. Принявшие участие в сопротивлении органам милиции охранники и руководитель фирмы Худяков были арестованы.
Обыск в охранной фирме не занял много времени. Милиционеры забрали компьютер, мобильные телефоны и кое-какую документацию, обнаруженную на фирме взрывчатку. У Худякова отобрали его главный мобильник.
Коля Кузьмин не был удовлетворён своей беседой с Худяковым. Когда он прослушал запись своего с ним разговора, он понял, что ответы Худякова нельзя толковать однозначно. Конечно, для него было совершенно ясно, что убийство Чуева организовано и осуществлено бандитами Худякова. Но для получения от него признания материала было недостаточно.
Борис Борисович, прослушавший запись, был другого мнения. Он считал, что эта беседа, бесспорно, замечательная работа Коли.
Так или иначе, но у них теперь не было ни малейшего сомнения в том, кто и почему взорвал машину Чуева. Когда же они изучили записи в сотовом телефоне Худякова, то Борис Борисович восхищённо присвистнул:
- Ну, Николай, просто нет слов. Ты - талантище.
- Борис Борисович, - засмущался Коля, - да это всё Вы. Идеи-то Ваши.
Борин расхохотался:
- "За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха?
За то, что хвалит он кукушку".
- Сам себя не похвалишь - никто не удосужится, - подхватил шутку Коля.
Глава 24.
Похороны Леонида Борисовича Чуева состоялись в пятницу, через десять дней после его убийства. Организацию похорон взяли на себя администрация профсоюзов, где работал Чуев, и женщины из коллегии присяжных заседателей. И прежде всего, конечно, Маша Кохановская. Дочь Чуева, Вера, срочно прилетевшая из Словении, где она больше двух лет жила со своим мужем, была в тяжёлом шоке. Убийство отца и арест матери, подозреваемой в причастности к этому убийству, её сломили. Бледная, с отрешённым выражением лица, она сидела у закрытого гроба отца, покачиваясь из стороны в сторону. Её муж стоял за её спиной, растерянный и беспомощный. У ворот кладбища дежурила скорая помощь. Когда церемония похорон была закончена, врач скорой помощи уговорил мужа Веры поместить её на несколько дней в неврологическую клинику. В противном случае последствия острого шока будут непредсказуемы.
Вечером, накануне похорон, Маша позвонила по служебному телефону Борину.
- Борис Борисович, завтра похороны нашего коллеги Леонида Борисовича Чуева. Вы придёте?
Борис Борисович ни секунды не колебался с ответом:
- Да, обязательно приду.
И вот теперь он стоял в толпе провожающих в последний путь этого незнакомого ему человека и чувствовал, как правильно он сделал, что пришёл на прощальную церемонию. Замечательно верно сказано по-русски: отдать последний долг. Но у него перед Чуевым был ещё один долг: найти и покарать его убийц. И Борин, бросая в могилу Чуева горсть земли, мысленно обещал ему это.
Участники прощальной церемонии начали расходиться, и к Борину подошли Маша Кохановская, Игорь Тропинин и ещё несколько человек из коллегии присяжных:
- Борис Борисович, пойдёмте помянем по русскому обычаю Леонида Борисовича.
- Спасибо, но я не имею на это права. Ведь я расследую дело об убийстве Чуева.
- Да, конечно, - откликнулась за всех Маша, - простите, что поставили Вас в неловкое положение.
Вечером Борис Борисович позвонил Маше Кохановской домой. Ему неудержимо захотелось услышать её голос. К телефону подошла мать Маши и сказала, что её нет дома.
- А кто её спрашивает? - вдруг спохватилась она.
Но Борин, как мальчишка, поспешно положил трубку.
Борису Борисовичу было почти сорок лет. Он жил один в своей двухкомнатной квартире на Кутузовском проспекте. Когда-то, ещё в студенческие годы, он женился на своей сокурснице, Тамаре Комаровой. Но прожили вместе они недолго. Почему-то не смогли вместе ужиться. Тамара всё время на него обижалась, ревновала без всяких оснований, и он от неё смертельно устал. Поэтому, когда она предложила разойтись, он спорить не стал. С тех пор прошло много лет, но он так больше и не женился. Никак не мог решиться добровольно ограничить свою свободу, которую очень ценил.
Встреча с Машей Кохановской оставила в его душе какой-то странный след. Он уже не молод, чтобы влюбиться, и не стар, чтобы искать тихую пристань. Но и не чувствовал к ней слишком сильного влечения, как это бывает у мужчин среднего возраста. Он не смог бы сформулировать, какие чувства вызывала в нём Маша. Но когда он думал о ней, возникало юношеское ощущение радостного ожидания. Накануне похорон Чуева, после её звонка, он увидел её во сне. Сюжет сна он вспомнить не смог, но долго лежал в постели в каком-то сладостном раздумье.
Он не мог не заметить, что Маша тоже не осталась к нему равнодушной. Может, он, наконец, нашёл женщину, которая ему нужна? Пока он не закончит дело об убийстве Чуева, по которому Маша проходит свидетелем, он не вправе устанавливать с ней личные отношения. Но расследование подходит к концу. И очень скоро он будет совершенно свободен.
Лариса Николаевна не была на похоронах Чуева. И это всех удивило. Конечно, они не были друзьями, и даже, напротив, жёстко конкурировали, но перед лицом смерти всё это мелочи и пустяки.
Лариса Николаевна и сама прекрасно понимала, что на похороны пойти необходимо. Однако заставить себя не могла.
Себе она объяснила своё решение тем, что именно сегодня она должна навестить Евгения Вячеславовича.
Авилов уже больше недели лежал в больнице, и она ни разу у него не была. Она не решалась это сделать.
Два дня назад похоронили Эмму Викторовну. Евгению Вячеславовичу разрешили проводить жену в последний путь. Его сопровождала медицинская сестра и родственники. Лариса Николаевна робко подошла к нему, чтобы выразить соболезнование, и с болью увидела, как плохо он выглядит. Он постарел и поседел. А лицо выражало покорность судьбе. Это было лицо другого человека. После похорон его состояние ухудшилось. И она должна сегодня обязательно съездить к нему.
Все больницы в Москве похожи, как близнецы. Эти больницы не принимают в расчёт состояние людей. Больных складируют на неудобные высокие кровати в палаты, где эти кровати стоят почти вплотную друг к другу. Общение медперсонала с ними сугубо формальное. Пустые и равнодушные глаза врачей и медсестёр вызывают у больных страх и депрессию.
Лариса Николаевна ужаснулась, увидев Евгения Вячеславовича в палате, где кроме него, лежали ещё трое тяжелобольных мужчин.
Она села на стул, стоящий между двумя кроватями, и нежно смотрела на него, пока он спал. Но вот веки дрогнули, и он открыл глаза. Глаза его не выражали ни радости, ни неудовольствия. Это были глаза человека, уставшего от жизни.
Она взяла его за руку и стала рассказывать об июльской жаре, о надвигающейся грозе, о проделках своего кота Васьки, который неизвестно почему обожал Евгения Вячеславовича. Евгений Вячеславович молча слушал её и на его губах застыло подобие улыбки. Она покормила его обедом, который принесла из дома, и отправилась к главному врачу, выяснить, что можно сделать, чтобы перевести Авилова в одноместную или хотя бы двухместную палату.
Главный врач, крашеная блондинка средних лет, с застывшей профессиональной улыбкой, сразу поняла, что имеет дело с женщиной, с которой лучше не связываться. Поэтому она с готовностью обещала "изыскать возможность" перевести Авилова в одноместную палату, но объяснила, что эта палата "коммерческая". Лариса Николаевна вынула из сумочки тысячу долларов и протянула главврачу:
- Этого достаточно? - спросила она ледяным тоном.
- О да, конечно! - главврач была сама любезность. - После обеда переведём Евгения Вячеславовича в отдельную палату.
С этого дня Лариса Николаевна ежедневно навещала Евгения Вячеславовича. Главной темой их разговора была ушедшая из жизни Эмма Викторовна. Лариса Николаевна видела, что это необходимо Евгению Вячеславовичу, поэтому она охотно поддерживала разговоры об Эмме. И он был ей за это благодарен. С каждым днём он чувствовал себя всё лучше, и однажды (через неделю после её первого посещения) она спросила, не хотел бы он из больницы переехать к ней, где ей удобнее за ним ухаживать, да и ему лучше быть дома, чем в больнице.
Так Лариса Николаевна и Евгений Вячеславович стали жить вместе.
Глава 25.
Карина Владимировна Вартанова приехала к адвокату Новицкому на следующий день после убийства Чуева. Дома у неё с мужем был тяжёлый разговор, но муж поклялся ей, что не имеет никакого отношения к убийству присяжного. И тогда она объявила ему, что сделает всё, чтобы освободить Батищева.
- Теперь ты убедился, к чему ведёт преступное желание переложить с больной головы на здоровую?
Его молчание было ответом на её вопрос.
Заваленный делами Новицкий, очень торопился, но Карина Владимировна была настойчивой. Она требовала внимания к делу Батищева. И Новицкий сдался. Они сели в его офисе за стол переговоров, и Карина Владимировна достала из сумочки фотографию, где Батищев и потерпевшая полуобнажёнными, обнявшись, лежали на пляже.
- Это фотография опровергает все доводы потерпевшей стороны. Поэтому Вы должны немедленно принять меры для освобождения подсудимого из-под стражи, - жёстко констатировала Карина Владимировна. - Мне рекомендовали Вас как очень эффективного адвоката, - продолжала она, - и мне не хотелось бы разочароваться.
Самоуверенный Новицкий почему-то смутился.
- Я сегодня же свяжусь с судьёй Агафоновой, - сказал он.
- Вот и хорошо. Завтра я Вам позвоню. - Она порывисто встала и попрощавшись, вышла из кабинета.
"Чёртова баба" - подумал с неприязнью Новицкий. Однако её энергия зарядила и его. Он сразу же набрал номер телефона судьи.
- Добрый день, Клара Тимофеевна. Мне нужно с Вами переговорить по делу Батищева. Когда Вы сможете меня принять?
- Вы ведь участвуете в сегодняшнем процессе?
- Да.
- Переговорим после окончания дела.
Однако, как это нередко бывает в судах, процесс был отложен. И Клара Тимофеевна, огласив определение об отложении дела, пригласила к себе в кабинет на переговоры Артура Геннадиевича.
- Клара Тимофеевна, я принёс Вам ходатайство об изменении меры пресечения в отношении Батищева и освобождении его из-под стражи. И вот ещё одно доказательство его невиновности, - и адвокат Новицкий эффектным жестом положил на стол перед судьёй фотографию подсудимого Батищева и потерпевшей Боленовой.
- Да, фотография красноречивая. Но назначить судебное заседание по делу Батищева я не могу: Вы же знаете, адвокат Авилов в больнице, не сформирована коллегия присяжных.
- Во-первых, коллегия сформирована. Покойного Чуева заменит запасной присяжный. Впрочем, вопрос об изменении меры пресечения, на коллегии присяжных не рассматривается. Это сугубо юридический вопрос. А что касается болезни адвоката Авилова, потерпевшая сторона вправе заменить адвоката. Я думаю, - продолжал Новицкий, - представителя потерпевшей во всех случаях придётся заменить. - И он со значением посмотрел на Клару Тимофеевну.
Однако Клара Тимофеевна его намёк пренебрежительно проигнорировала.
- Это дело только потерпевшей стороны и ничьё больше, - сухо сказала она. - Что касается Вашего ходатайства, то Вы получите ответ в установленном законом порядке.
Адвокату Новицкому стало не по себе. Он вдруг вспомнил, что ни разу не навестил Авилова в больнице, не выразил ему соболезнования по случаю кончины его жены. А ведь они несколько лет работали в одной юридической консультации, и до последнего дня часто встречались в суде. "Надо его непременно навестить" - думал он. Но так и смог этого сделать: то не позволяла работа, то ещё какие-то непредвиденные обстоятельства. В общем, "закрутился". Есть в русском языке такое замечательное слово: оно не требует объяснений, оно позитивно звучит, и им можно с комфортом прикрыть своё нежелание что-либо сделать.
Но был человек, который думал об Авилове постоянно. Это следователь Борин. Поговорить с Авиловым о Худякове ему нужно было ещё вчера. Из-за этого он откладывал допрос Худякова. Чувствовал себя к нему не готовым.
Наконец, Борину сообщили, что Авилов выписан из больницы, и живёт в настоящее время у Адаскиной на её попечении.
Борис Борисович позвонил Адаскиной на работу и попросил разрешения приехать к ней, побеседовать с Евгением Вячеславовичем.
- Приезжайте, - ответила она коротко.
Лариса Николаевна понимала, что от разговора со следователем Авилову никуда не уйти, поэтому лучше, если это произойдёт на её квартире, чем в прокуратуре.
В назначенное время следователь Борин позвонил в квартиру Адаскиной. Она открыла дверь, и следователь был поражён произошедшей с ней переменой. Вместо жёлчной напряжённой женщины с неспокойным блуждающим взглядом перед ним стояла красивая брюнетка, приветливо улыбающаяся ему, как старому знакомому.
- Прошу Вас, проходите. Женя, это Борис Борисович, - громко сказала она, обернувшись в сторону открытой двери.
Из двери тотчас появился адвокат Авилов. На нём были хлопчатобумажные брюки и рубашка с короткими рукавами. Он встретил Борина также приветливо, как и хозяйка.
Борин вошёл в комнату, небольшую и уютную, и они уселись в кресла напротив друг друга. Авилов тоже изменился, но не в лучшую сторону. Он постарел, видно было, что он не здоров. Однако лицо было спокойным. Борин с удивлением заметил, что над диваном, где висело несколько фотографий в красивых рамках, был портрет Эммы Викторовны. "Ай да Лариса Николаевна, каков психолог", - подумал Борин.
Между тем, Лариса Николаевна, как гостеприимная хозяйка, спросила, не хотят ли мужчины чего-нибудь выпить. И получив отрицательный ответ тихонько вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
- Лариса Николаевна давний друг нашей семьи, - объяснил Авилов. - Она очень помогла мне в моей беде. Если бы не она, не известно, разговаривали бы мы сегодня с Вами.Борин понимающе кивнул.
- Евгений Вячеславович, я знаю, Вы ещё нездоровы, но мне необходимо переговорить с Вами по известному Вам делу. Я постараюсь быть кратким - начал он. - Мы подошли близко к раскрытию преступления против присяжного заседателя Чуева и Вашей супруги Эммы Викторовны. Мы арестовали ряд лиц, среди которых и известный Вам Худяков.
Авилов смотрел на следователя неподвижным взглядом. Он не мог понять, откуда тот знал о его контактах с этим бандитом. Одной фразой Борин припёр его к стене. Отступать было некуда. Впрочем, он и не собирался изворачиваться. Ещё тогда, когда он шёл на свою первую встречу с ним, он принял решение всё ему рассказать. И вот теперь этот час настал.
Авилов рассказал Борину всё, или почти всё. Он познакомился с Худяковым давным-давно, когда после окончания юридического института был направлен на работу следователем в районную прокуратуру. Работа его тяготила, он не чувствовал к ней призвания. Он мечтал стать адвокатом. Но по действовавшему в те времена закону он должен был отработать в прокуратуре не менее трёх лет. Вот тогда он и познакомился с Худяковым. Тот был оперативником отделения милиции их района, и иногда они работали вместе над одним делом. Худяков был старше и опытней. Обладал сильным характером, был бесстрашен, любил свою работу. Авилову казалось, что он просто идеал сыщика. Впоследствии, когда Авилов стал адвокатом, а Худяков возглавил уголовный розыск, их профессиональные пути иногда пересекались. Когда же изменилось законодательство, и адвокатам было разрешено искать доказательства, опровергающие обвинение, они снова часто работали вместе.
По делу Батищева его старый клиент Боленов, генеральный директор известной фирмы, попросил Авилова представлять интересы его дочери. Авилов с удовольствием согласился. Однако, изучив дело он понял, что обвинение не доказано, что вообще дело шито белыми нитками. И он откровенно сказал об этом Боленову. Тот поначалу не на шутку взъярился, но потом поутих и, в конце концов, согласился, что дело трудное, требует изворотливости и недюжинного красноречия. И обещал щедро оплатить работу. И всё шло хорошо, если бы не Чуев, который вёл себя, как человек, ангажированный противной стороной.
Многоопытный Худяков предложил ненадолго вывести Чуева из игры. Но когда Авилов узнал, что его охраняет милиция, он тут же, к вящему неудовольствию Худякова, отменил заказ. Почему Худяков пошёл на эксцесс исполнения, Авилов не мог себе объяснить.
- Почему он это сделал? - вопрошал Евгений Вячеславович, глядя на Борина полными слёз глазами. - И почему в этой машине оказалась Эмма? Неужели это возмездие за мою непутёвую жизнь?
- Нет, Евгений Вячеславович, всё проще и циничней. Просто Худяков имел заказ на убийство Чуева от другого человека и хотел получить деньги с вас обоих. А Ваша жена оказалась в машине случайно. Видимо, она была знакома с Леонидом Борисовичем, и в этот день где-то с ним случайно встретилась. Может, он решил подвезти её домой. Так она и оказалась в его машине.
- Да, это было именно так. Спасибо Вам, что Вы открыли мне глаза. - Конечно, Авилов не забыл о эсемеске Эммы. Однако он запретил себе вспоминать об этом. - Но кто же тогда и почему пожелал смерти Чуеву?
- Скоро, буквально через несколько дней, мы будем знать об этом. А пока - это тайна следствия, - улыбнулся Борин.
Борин поднялся, поблагодарил Авилова за откровенность, пожелал ему скорого выздоровления и сопровождаемый молчаливой Ларисой Николаевной, вышел из квартиры.
Глава 26.
Когда Борин подошёл к кабинету, то отпирая ключом дверь, услышал настойчивый звонок телефона. Он снял трубку и услышал голос Маши Кохановской. Сердце его дрогнуло. Это было какое-то мальчишество.
- Я слушаю, - сказал он нарочито сухо.
Но она этого не заметила и продолжала приятным ласкающим голосом:
- Борис Борисович, Вы мне звонили? Я никак не могу с Вами связаться. Вас никогда нет на месте.
Её проницательность ошеломляла.
- Да, я звонил Вам, мне нужно было с Вами поговорить, - он не знал, что ещё добавить к этой незаконченной фразе.
- Я сейчас недалеко от Вас, если Вы не слишком заняты, я могу быть у Вас через несколько минут.
- Хорошо, приходите.
Он не хотел этой встречи. Он боялся её. Он не был уверен, что сможет до конца сыграть свою роль законопослушного следователя "при исполнении".
Не прошло и десяти минут, как распахнулась дверь и появилась Маша, то бишь, Мария Андреевна. И как же она была хороша! От неё исходила жизнеутверждающая энергия, голубые глаза сияли радостью, густые светлые волосы живописно рассыпались по плечам.
- Добрый день, Борис Борисович, - она подошла к нему совсем близко, и он нежно пожал протянутую руку.
- Садитесь, пожалуйста, Мария Андреевна, - он изо всех сил старался не выйти за рамки своего профессионального стандарта. Но не подвластное ему выражение глаз говорило о другом.
Они понимали, какие чувства ими владеют, но безупречно играли каждый свою роль.
- Я хотел Вас попросить, чтобы Вы переговорили с Адаскиной, - сказал он первое, что пришло ему в голову. - Но теперь этот вопрос отпал.
- Ах, как жаль, что меня не было дома. Мне бы так хотелось Вам помочь. Можно я оставлю Вам номер своего сотового. Вдруг снова будет какая-нибудь необходимость связаться со мной.
- Это очень мило. Пожалуйста, запишите здесь, - он протянул ей свою личную записную книжку.
- Ну, как продвигается следствие? - спрашивала она, лаская его глазами. - Я знаю, существует тайна следствия, но всё-таки чуть-чуть можно приоткрыть Ваш профессиональный секрет
- Ну, только самую малость, - улыбался он ей в ответ. - Арестовали троих подозреваемых.
Она мгновенно стала серьёзной:
- Неужели я была права?
- К счастью, нет. Хотя Ваша интуиция поразительна, - говорил он, думая о другом. И казалось, она поняла о чём идёт речь.
- Да, - говорила она, нежно глядя ему в глаза, - у женщин есть такое качество. Скажите, Борис Борисович, а когда Вы думаете закончить это дело?
- Если бы Вы знали, Мария Андреевна, как я стараюсь сделать это, как можно скорее.
- И тогда мы сходим с Вами в ресторан, чтобы отметить такое событие. Обещаете?
- Обещаю.
Когда Маша ушла, с его лица долго не сходила мечтательная улыбка. "До чего же хороша эта штука, жизнь!" - процитировал он про себя фразу, которую повторяло бесчисленное число влюблённых. И действительно - лучше не скажешь.
Дело об убийстве Чуева и Авиловой подходило к своей кульминации. Борин должен был допросить основных "фигурантов": Чуеву, Унгуряну и Худякова. От результатов допроса зависело многое. И Борин тщательно готовился к допросу. Как всегда бывало в таких случаях, он проговаривал идеи допроса со своим помощником Колей Кузьминым, посоветовался с психологом отдела милиции Ольгой Сергеевной. Наконец, он почувствовал, что готов.
Он приехал в тюрьму к десяти часам. Поднялся на второй этаж, где находилась комната для допросов. Сержант милиции, молодой белобрысый парень, открыл ему дверь комнаты и удалился для организации доставки арестованной. Следователь планировал первой допросить Чуеву. Её доставили через полчаса. Она вошла в комнату неуверенной походкой и присела на краешек стула. Лицо было бледное и измученное.
- Здравствуйте, Кира Романовна. Садитесь поудобнее. Разговор будет долгим. Вы курите?- Да, - хрипло произнесла она.
Он положил перед ней пачку хороших сигарет и зажигалку:
- Пожалуйста, курите.
- А нельзя ли чего-нибудь попить?
- Конечно. - Борин открыл дверь и попросил сержанта принести воды.
Открытая бутылка воды, которую он купил заранее, и пластиковый стакан мгновенно появились в комнате.
Борин налил воды в стакан и передал его Чуевой. Та жадно выпила стакан до дна. Потом она затянулась сигаретой, и он почувствовал, что она расслабилась. Теперь можно было начинать допрос.
Он сел напротив и, глядя на неё внимательно и дружелюбно, сказал:
- Кира Романовна, позавчера похоронили Леонида Борисовича. К сожалению, я не смог получить для Вас разрешение проводить Леонида Борисовича в последний путь. Но могу Вам сказать, что похороны были достойными. Он покоится на Хованском кладбище.
Её губы задрожали.
- А Вера приезжала? - спросила она чуть слышно.
- Да, Вера Леонидовна приехала. Вместе с супругом. К сожалению, её пришлось госпитализировать в неврологическую клинику.
- Господи, что с ней?
- Это естественный в такой ситуации шок. Но Вы не беспокойтесь, клиника очень хорошая. Там ей помогут. Кроме того, она не одна. Рядом с ней супруг. А ведь супруг - самый близкий человек на свете.
Кира Романовна уронила голову на лежащие на столе руки и неудержимо разрыдалась.
- Господи, что я наделала? Господи, прости меня, - рыдала она.
Борис Борисович вынул из весящей на стене аптечки пузырёк корвалола и накапал в её стакан, разбавив капли водой. Он подошёл к женщине и мягко взяв её за плечо сказал:
- Успокойтесь Кира Романовна. Выпейте успокоительные капли. И давайте думать вместе, как нам вымолить прощение у Леонида Борисовича. Говорят, что душа покойного с нами сорок дней. Он с нами, и он ждёт от нас покаяния.
- Да. Он с нами. Я каждый день вижу его во сне. И я всё время прошу у него прощения. А он не прощает, - всхлипывала Чуева.
- Раскаяние должно быть деятельным. Расскажите всё, как было, и с Вашей души сразу упадёт камень ужасной вины. Только деятельное раскаяние очищает душу. Если Вы захотите, я попрошу разрешение для Вас исповедоваться у священника.
Она смотрела на него глазами благодарной собаки и истово кивала головой:
- Да, да, я расскажу всё как было. Не пощажу ни его, ни себя.
Её рассказ был, в общем-то, банален. Они поженились 25 лет назад по горячей любви. Родилась дочь. Материально жили всегда в достатке. Мужа ей упрекнуть не в чем. Но она не смогла найти себя в новой жизни. Её знания советского экономиста оказались никому не нужны. Она сидела дома у телевизора и считала, что жизнь её не удалась. Два года назад муж попросил её пожить на даче, где бригада молдаван строила им гараж для машины. Вот тогда она и познакомилась с Унгуряну. И влюбилась в него. Она сняла ему квартиру на Алтуфьевском шоссе, и там они свили себе любовное гнёздышко. Она и не заметила, как подпала под влияние Унгуряну, и он вертел ею, как хотел. Он перестал работать, промышлял продажей наркотиков, потом устроился в охранную фирму "Дружба". Однако на фирме проработал менее года. Потом, как он говорил, "внештатно", выполнял какие-то поручения руководителя фирмы Худякова. У него появились деньги, и он уговорил Чуеву продать старую квартиру и купить новую, для чего дал её взаймы некоторую сумму денег. Когда же Чуевы переехали, он стал добиваться её развода с мужем. Он хотел оформить с ней брак. Как только она согласилась, он сказал, что гораздо целесообразнее просто избавиться от Чуева. Он намекнул ей, что если она не согласиться, они расстанутся. И это угроза решила всё. Она согласилась. С этого момента они не говорили больше об этом. Но она видела взрывчатку, которую он принёс в квартиру на Алтуфьевском, она слышала его переговоры, которые он вёл с Худяковым. Она поняла, что сначала он планировал застрелить Чуева. А потом решил взорвать его машину. Как она поняла из его разговоров с Худяковым, Чуева охраняла милиция, поэтому он считал безопаснее заминировать его машину. В эти страшные дни, чтобы забыться, она непрерывно пила. А потом Унгуряну научил её принимать наркотики. Она знала, что как только они оформят брак, он от неё избавится. Но сделать уже ничего не могла.
Когда допрос был закончен, и Кира Романовна подписала протокол, она перед тем, как выйти из кабинета, подошла к Борину и сказала:
- Бог не отвернулся от меня, если послал мне такого следователя, как Вы. Спасибо Вам.
- Никогда не поздно начать жизнь сначала, - ответил ей Борис Борисович.
Допрос Чуевой был очень тяжёлым для Борина. Ни годы работы, ни профессионализм не уничтожают в человеке сострадание. И ему по-человечески было жаль эту слабую глупую женщину.
Допрос Унгуряну он отложил на завтра, так как чувствовал неприязнь к этому человеку. По своему опыту он знал, что личное чувство неприязни к преступнику лишает следователя возможности получить нужный ему результат. Необходимо срочно переключиться.
"А, может, позвонить, Маше? - мелькнула в голове соблазнительная мысль. Но он сразу её отбросил. - Лучше позвоню Наташе. Сходим с ней в кино".
Наташа была давней приятельницей Борина. Она работала в криминалистической лаборатории экспертом. Ей было 30 лет. Не красавица, но замечательный товарищ. Однако иногда Борин испытывал перед ней чувство вины, так как Наташа для него была, в сущности, "палочкой-выручалочкой". И тогда он приглашал её к себе домой, и они прекрасно проводили время.
Так произошло и сегодня.
- Наташа, ты свободна вечером? - спрашивал он.
- Свободна, - радостно отвечала она.
- Может, поедем ко мне?
- У тебя какое-то событие?
- Да нет. Просто мы с тобой давно не встречались.
- Поедем. Если честно, мне давно этого хотелось.
На следующий день, утром, Борин вновь приехал в тюрьму: он должен был допросить Унгуряну. Он всячески настраивал себя на нейтральное чувство к этому человеку. Хотя это было не просто. Унгуряну вошёл в сопровождении охранника в комнату для допросов и с независимым видом уселся на привинченный к полу стул, широко расставив ноги. Его чёрные блестящие глаза не выражали никаких чувств. Кудрявые чёрные волосы неопрятно спускались на шею.
Борин неторопливо закончил установочную часть протокола и откинувшись на спинку деревянного кресла сказал:
- Вы обвиняетесь в убийстве гражданина Чуева. Признаёте себя виновным?
- Ничего я не признаю.
- А почему, Иван Иванович, Вы не признаёте? Что Вам мешает?
- Да не знаю я ничего.
-. Тогда ответьте мне на несколько вопросов. Как давно Вы познакомились с Чуевыми? И при каких обстоятельствах?
- Года два назад. Я им строил гараж.
- А когда вступили в близкие отношения с Кирой Романовной?
- Тогда же и вступил. Что это преступление?
- У Вас были серьёзные намерения или просто приятное времяпрепровождение?
- Да не собирался я на ней жениться. Это она всё выдумывает. Это её мечты.
- Почему Вы решили, что она со мной говорила об этом?
- Догадаться нетрудно. Она влюблена в меня, как кошка.
- А Вы разве нет?
- Ещё чего? Она старше меня лет на десять. Да к тому же готова исполнить любую мою дурь. Разве таких любят?
- Но такие женщины удобны. Их можно использовать. Да, Иван Иванович?
Унгуряну самодовольно хмыкнул.
- А когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились с гражданином Худяковым?
Унгуряну сразу заволновался.
- Не знаю я никакого Худякова.
- А он Вас прекрасно знает. Да и номер его телефона в Вашем сотовом говорит о Вашем знакомстве.
Унгуряну беспокойно заелозил на стуле.
- Причём тут Худяков? Ну знал я его. У него на фирме работал. А потом уволился.
- А почему продолжали поддерживать отношения?
- Ничего я не поддерживал.
- Как не поддерживал? Вот справка МТС. Только за этот месяц Вы ему звонили девять раз. Особенно часто перед убийством Чуева. И сразу после убийства. Докладывали о выполнении задачи.
Унгуряну явно не ожидал такого поворота событий. Его наглую самоуверенность, как ветром сдуло. Он съёжился. Жалостливо заглядывал в глаза следователю.
- Ничего я не знаю, - бормотал он.
- Иван Иванович, - миролюбиво заговорил Борин. - У нас есть бесспорные доказательства Вашего преступления. Преступление опасное, дерзкое и циничное. На снисхождение суда рассчитывать не приходится. Наказание по этой статье очень жёсткое. Но Вы знаете, конечно, что есть способ облегчить свою участь - это сотрудничество со следствием. Ваше чистосердечное признание, Ваше раскаяние обязывают суд снизить наказание. Вы же видели в американских фильмах, какие серьёзные гангстеры охотно идут на сотрудничество со следствием, потому что это небольшая цена за уменьшение срока наказания.
Унгуряну замолчал, опустив кудлатую голову.
- Но если у Вас есть доказательства, зачем Вам моё признание, - спросил он, не поднимая глаз.
- Признание нужно не мне, а в большей степени - Вам. Признание не только смягчает наказание. Оно очищает душу. Оно позволяет человеку прочувствовать содеянное и начать новую жизнь. Неужели Вы, здоровый красивый мужчина, пришли в этот мир быть подручным у Худякова. Уверен, Ваша мать мечтала о другом.
- Ладно. Пишите моё признание. Почему я должен за него отдуваться - решился, наконец, Унгуряну.
Когда обвиняемого увели, Борин ещё раз внимательно прочитал протокол. Теперь Худякову не отвертеться. Унгуряну рассказал всё подробно, со ссылками на свидетелей, на телефонные звонки, на счета в банке. Коля Кузьмин проверит его данные, и завтра Борин сможет допросить главного "фигуранта" - Худякова.
Глава 27.
Дело Батищева, которое поначалу казалось таким простым и таким выигрышным для позиции адвоката, вдруг затянулось в запутанный узел, потребовало усилий и ввергло в неприятную историю.
Адвокат Новицкий не мог не переживать, что так походя унизил своего коллегу, и ещё более потому, что, безусловно, потерял уважение судьи Агафоновой. Зачем он сделал этот некрасивый намёк на незаконное поведение своего коллеги Авилова. Да ещё в такой трагический для него момент. Но слово - не воробей. Не поймаешь.
Он мучительно думал, как исправить положение. Неожиданно на помощь пришла его таинственная клиентка Карина Владимировна. Как всегда, она появилась внезапно и с очередной сенсацией. Карина Владимировна принесла ему заверенное главным врачом больницы, где лежала потерпевшая Светлана Боленова, её заявление, в котором она признавалась, что оговорила Батищева. Она писала, что близко знакома с Батищевым несколько лет, любит его и мечтает быть его женой. А своё заявление в прокуратуру объясняет тем, что приревновала его к другой женщине. Она писала также о том, что долго и тяжело болела и поэтому не смогла сразу же отозвать своё заявление.
Карина Владимировна предъявила также доверенность от потерпевшей на участие её в процессе в качестве представителя потерпевшей.
И только теперь адвокат Новицкий с удивлением узнал, что Карина Владимировна Вартанова, мать потерпевшей Боленовой.
Документы, представленные Вартановой, были замечательным поводом встретиться с судьёй и, насколько возможно, реабилитироваться в её глазах.
Он позвонил секретарю Агафоновой Анжеле и попросил её выяснить, не могла бы судья принять его по важному делу.
- Клара Тимофеевна на месте, сейчас узнаю, - с готовностью ответила Анжела. - Соединяю, - услышал адвокат Новицкий голос расторопной секретарши.
Клара Тимофеевна была, как всегда, холодновато-любезна. Она готова принять адвоката сегодня в 16 часов.
Адвокат Новицкий едва успел к назначенному времени. Когда он вошёл в кабинет судьи, то увидел прокурора Алексея Петровича Каблукова, участвовавшего в деле Батищева в качестве государственного обвинителя.
- А вот и Артур Геннадиевич, - судья была настроена благожелательно. - Мы как раз обсуждали с Алексеем Петровичем перспективы назначения к слушанию дела Батищева. У Вас новости?
- Да, Клара Тимофеевна. Потерпевшая по делу отказалась от обвинения и призналась, что оговорила подсудимого.
Худое лицо прокурора, казалось, осунулось ещё больше. Он долго вертел в руках заявление Светланы Боленовой и, ни слова не говоря, передал его судье.
Взглянув на заявление, Кира Тимофеевна сказала:
- Дело назначаю на пятницу. Нужно срочно решать с Батищевым. Ведь он уже более месяца содержится в тюрьме.
- А как же с присяжными? - спросил прокурор, вероятно для того, чтобы хоть что-нибудь спросить.
- Вместо Чуева и Адаскиной введём запасных присяжных заседателей.
- А что с Адаскиной? - спросил прокурор.
- Она заболела, - коротко ответила судья.
- Но ведь представитель потерпевшей тоже болен, - не сдавался прокурор.
- Потерпевшая дала доверенность другому представителю, - объяснил ситуацию Новицкий.
- И прекрасно. Я больше не могу ждать ни дня. Мы нарушаем права человека. - Клара Тимофеевна знала как разговаривать с прокурором. Если бы она сказала, что нарушаются права Батищева, то на прокурора это не произвело бы ни малейшего впечатления. Но права "человека" - это святое.
Глава 28.
В пятницу суд возобновил слушание уголовного дела Батищева. Пока суд рассматривал юридические вопросы, не входящие в компетенцию присяжных заседателей, присяжные в своей совещательной комнате обсуждали события, обрушившиеся на них за прошедшие две недели. Все были уверены, что гибель Чуева связана с его участием в коллегии присяжных заседателей. А точнее - с его противостоянием с Адаскиной. Ведь не случайно Адаскина не пришла на похороны Леонида Борисовича. И сегодня её нет среди присяжных. Покойного Чуева и отсутствующую Адаскину заменили запасные присяжные заседатели. И только старшина присяжных Игорь Тропинин и Маша Кохановская не участвовали в обсуждении.
- А каково ваше мнение, молодые люди? - обратился к ним Гридасов.
Однако молодые люди не успели ответить на вопрос. Дверь открылась, и секретарь судебного заседания пригласила всех в зал заседаний.
Присяжные заняли свои места и с напряжённым вниманием уставились на судью.
Судья Агафонова в своей судейской мантии торжественно восседала в кресле, точно на королевском троне. Присяжным показалась, что на её суровом лице отразилось внутреннее удовлетворение. Прокурор, уткнулся в свои бумаги и как бы не замечал сидящую рядом с ним красивую женщину, нового представителя потерпевшей. Подсудимый также безучастно сидел на своей скамье. Казалось, что он так и просидел на этой скамье все эти две недели. И только адвокат Новицкий излучал энергию и оптимизм.
- Господа присяжные заседатели, - обратилась судья к присяжным, - объявляю о продолжении рассмотрения уголовного дела по обвинению Батищева Александра Георгиевича.
Потерпевшая по делу Боленова Светлана Лаврентьевна представила суду письменное заявление, которое я оглашаю: - судья своим громким голосом с чёткой выразительной дикцией зачитала заявление.
Присяжные заседатели в изумлении переглянулись и уставились на подсудимого. Но тот не изменил своей позы.
- Переходим к прению сторон, - провозгласила судья. - Прошу Вас, господин прокурор.
Прокурор поднялся, и не поднимая глаз от бумаг, монотонно заговорил своим фальцетом, напирая в основном на любимые слова "возбуждено" и "осужденный" с ударением на второй слог. В заключение он попросил определить подсудимому меру наказания, связанною с лишением свободы.
Вдохновенная речь адвоката, не оставила камня на камне от обвинения прокурора. Адвокат требовал оправдания подсудимого и немедленного освобождения из-под стражи.
Когда судья предоставила последнее слово подсудимому, тот поднялся и тихо сказал, что ни в чём он не виноват. Просто он очень любит Светлану.
И это было так трогательно, что все невольно заулыбались.
Присяжные заседатели не долго думали над вопросами, которые сформулировала судья в опросном листе. И все их ответы были единогласными. Старшина присяжных Тропинин заполнил опросный лист и с удовольствием подписал его. Через несколько минут присяжные появились в зале заседаний и старшина передал опросный лист судье. Судья, взглянув на вердикт присяжных, вернула его старшине и Игорь торжественно провозгласил решение присяжных:
- Не виновен.
Нет ничего приятнее участия в благородном деле борьбы за справедливость. Тем более, когда для этого не требуется ни усилий, ни жертв. Присяжные заседатели, выслушев оправдательный приговор судьи и наблюдая, как счастливый Батищев вышел из своей ужасной клетки, унижающей человеческое достоинство, как его обнял адвокат и очаровательная представительница потерпевшей, были вне себя от радости. Их охватило состояние эйфорического нервного подъёма. Они пожимали друг другу руки, чувствовали себя победителями в трудном поединке. Им не хотелось расставаться, чтобы ещё и ещё продлить это сладостное чувство.
- Друзья, - патетически воскликнул остряк Горбачевич, - а не хлопнуть ли нам по рюмашке?
- Заметьте, это не я сказал, - подхватил шутку старшина присяжных, теперь уже бывший, Игорь Тропинин.
- Пойдёмте посидим в ресторане, - заверещали женщины.
- И не думайте! - перекрывая шум, громогласно заявил Гридасов. - Взяточники нас не так поймут. Мы соберёмся и отпразднуем событие недели через две.
После недолгого обсуждения все согласились. Но ещё долго не расходились, обмениваясь впечатлениями и телефонами.
По дороге домой Маша Кохановская, которая взялась подвезти Игоря, сказала:
- Ну, а нам ничто не мешает отпраздновать конец нашей судебной карьеры завтра. Ты завтра вечером свободен?- Свободен. Я предлагаю сходить в ресторанчик "Весёлый пароход". Он очень уютный и к тому же недалеко от дома.
На том и порешили.
Глава 29.
Когда следователь Борин начинал расследование дела об убийстве Чуева и Авиловой, он был уверен, его работа затянется не на один месяц. Это дело нельзя было назвать простым. Но никогда он не сомневался, что преступление будет раскрыто. Потому что нет таких преступлений на земле, которые нельзя было бы раскрыть. И вот теперь, сидя в своём кабинете и анализируя имеющиеся доказательства, Борин с удовлетворением констатировал, что дело практически завершено. Ему остался заключительный аккорд: допросить Худякова. Перед трудным допросом Борин никогда не настраивал себя на пессимистический лад. Напротив, он старался убедить себя, что ему удастся найти общий язык с любым человеком. Но что касается Худякова, такой убеждённости у него не было. Потому что нет ничего более трудного, чем допрашивать гангстера, ранее работавшего в правоохранительной системе.
Худяков вошёл в кабинет для допросов в сопровождении охранника, непринуждённо поздоровался и уселся перед следователем, не дожидаясь приглашения. Его крупное лицо с резко очерченными носогубными складками, волчий разрез серых жестоких глаз, голый череп производили впечатление. Впрочем не на Борина. За годы своей работы, каких только лиц и глаз он ни повидал. И давно понял, что за всем этим внешним фасадом скрывается всего лишь человек, с его слабостями, тревогами, надеждами и страстным желанием быть понятым.
- Егор Евсеевич, Вы курите?
- Что ж, давайте покурим, - усмехнулся Худяков, всем своим видом показывая, что все эти методы расположить подозреваемого в преступлении, ему хорошо известны.
Борин положил на стол пачку "Мальборо", вынул сигарету, зажигалку и закурил. Потом поднёс зажигалку к сигарете Худякова. Некоторое время они молча курили, как хорошо знакомые люди, которых молчание не тяготит.
Потом Борин не спеша положил перед собой бланк протокола и, продолжая курить, неторопливо заполнил установочную часть протокола. Худяков отвечал на вопросы спокойно и равнодушно, как человек, который знает, что это необходимый ритуал любого допроса.
Наконец, подготовительная часть была закончена.
- Егор Евсеевич, я предъявляю Вам обвинение в соучастии в убийстве Чуева Леонида Борисовича. Вы признаёте себя виновным?
Худяков не ожидал такого натиска. Он был уверен, что у следователя нет никаких доказательств. Поэтому и нет оснований к предъявлению обвинения.
- Конечно, не признаю, - небрежно сказал он. - С чего Вы взяли? Чушь какая-то.
- Следствие располагает доказательствами, что Вы совместно с обвиняемым Унгуряну, взорвали машину Чуева, в которой помимо него, находилась гражданка Авилова.
Услышав, что женщина в машине, погибшая вместе с Чуевым, - Авилова, Худяков оторопел. Неужели жена адвоката Авилова? Нет, этого не может быть.
- А кто эта женщина? - невольно пробормотал он.
Следователь сделал вид, что не заметил, что Худяков сказал то, что ему не следовало говорить.
- Это жена известного Вам адвоката Авилова, который поручил Вам вывести Чуева на несколько дней из строя, а потом отменил своё поручение. Чем вызвал Ваше недовольство. Неужели, - продолжал Борин - Вы за это убили его жену? Согласитесь, что это даже и беспределом не назовёшь. Это - клиника.
Худяков переменился в лице.
- Я ничего не понимаю, это неправда.
- Неправда? Что Вы имеете в виду, говоря " неправда"?
- Это всё сволочь Унгуряну. Это он взорвал машину Чуева, чтобы жениться на его вдове. Я тут совершенно не при чём. Авилов действительно сначала заказал, избить Чуева, а потом передумал. И я к тому, что натворил этот кретин из Молдавии, не имею никакого отношения.
- Ну, Егор Евсеевич, тут Вы не совсем искренни. Вы снабдили Унгуряну взрывчаткой: экспертиза дала заключение, что взрывчатка, которой взорвали машину и изъятая на Вашей фирме идентичны. У нас есть данные, что Унгуряну звонил Вам неоднократно до взрыва, консультировался, докладывал о том, что Чуева охраняет милиция. И позвонил Вам сразу после взрыва, доложил, что задача выполнена. На следующий день Вы встречались в грузинском ресторане, где Унгуряну передал Вам деньги за помощь в преступлении.
- Нет, я себя виновным не признаю. Я вообще отказываюсь от дачи показаний. Это моё право.
- Может, Вы хотите разговаривать в присутствии адвоката?
- На кой чёрт мне адвокат. Увидите меня назад в камеру.
Когда Худякова уводили из комнаты для допросов, Борин посмотрел на его понурую спину и понял, что он сломлен. Однако он не даст признательных показаний, это совершенно очевидно. Ну что ж, у следствия и без этого достаточно доказательств.
Возвратившись в отдел, Борин сразу же приступил к написанию обвинительного заключения. Он работал до вечера и чертовски устал. Ему пришла в голову прекрасная мысль отметить окончание следствия в любимом ресторане "Весёлый пароход". Он позвонил Наташе, но она была занята. И Борис Борисович поехал один.
Ресторан "Весёлый пароход" расположился в старой "стекляшке" на Ленинском проспекте. Однако тот, кто раньше посещал детское кафе, никогда бы не догадался, что это сюда когда-то родители приводили своих маленьких детей, чтобы отметить день рождения. От "стекляшки" не осталось и следа. Она была облицована красивым камнем, застеклена зеркальным стеклом, и действительно стала похожа на пароход, стоящий у причала.
Жители Ленинского проспекта, и не только они, полюбили этот ресторан и приходили туда, чтобы отметить какие-нибудь даты, или просто приятно провести время. Борис Борисович был здесь завсегдатаем. Его знали и швейцар, и метрдотель, и официанты. Как профессионалы своего дело, гостеприимно приветствовали его на входе. Вот и на этот раз, Борин поздоровался с колоритным швейцаром и любезным метрдотелем, который проводил его на свободное место недалеко от сцены, усадив лицом к залу. Официант, симпатичный парень, принёс меню, и Борин углубился в его изучение. Музыканты заиграли приятную мелодию. На душе было радостное ощущение, что трудная работа завершена. Подошёл официант, и Борин сделал заказ. Теперь он разглядывал посетителей ресторана: красивых нарядных женщин, элегантных мужчин. Смотрел на танцующие пары. В этот момент нелепая уверенность некоторых людей, что жизнь дана для наслаждений, не казалась ему такой уж нелепой.
Внезапно он увидел, что в зал вошла Маша Кохановская. Её сопровождал старшина присяжных, Игорь Тропинин. Они сели у окна, оживлённо разговаривая и радостно улыбаясь друг другу. Вместо того, чтобы подойти к ним и поздороваться, Борин был пригвождён к стулу каким-то отвратительным чувством. Неотвязная мысль, что Маша не должна была так поступить, жгла огнём. Почему-то он почувствовал себя униженным, точно Маша была его невестой, а он увидел её с другим. Эта красивая, счастливая пара приковала к себе его взгляд, и каждый жест Маши причинял ему физические страдания. Когда же Маша протянула руку к лицу своего собеседника и нежно погладила его по щеке, Борин вскочил со стула и, забыв о своём заказе, кинулся вон из ресторана.
Ночью он не спал, пытаясь понять, что с ним произошло. И вдруг его осенило - это ревность. Да, это отвратительное, разрушительное чувство, которое он никогда раньше не испытывал, - ревность. Он представил себе, в какой ад превратится его жизнь, если он начнёт встречаться с Машей. Он вспомнил, как ревновала его бывшая жена, как она мучила и его, и себя, так что, в конце концов она расстались, ненавидя друг друга. Нет, он не повторит ошибки юности.
На следующий день, измученный бессонницей, Борис Борисович, закончил обвинительное заключение, но никакой радости не испытал.
Примерно недели через две-три Борину позвонила Маша:
- Борис Борисович, куда же Вы пропали? Мы же собирались с Вами отметить окончание следствия. А Вы, видимо, забыли. Признайтесь, ведь забыли?
Борин собрал в кулак всё своё мужество:
- Извините меня, Мария Андреевна. Нет ни минуты свободного времени. Как только немного освобожусь, позвоню.
Но Машу невозможно обмануть. Она поняла, что Борин не позвонит ей никогда.