Квартирный вопрос
- Нет, Витя, ты только не обижайся, - говорила худенькая блондинка лет двадцати пяти, выходя из подъезда, - я, конечно, тебя люблю и твоим родителям очень благодарна за всё, но только пойми – здесь жить невозможно. Вы же сами отсюда бежите. Твоя мама, сколько уже лет к бабушке не заходит. А ты – ты сам?
- Котёнок, но что же ты предлагаешь? С родителями я жить не хочу.
- Витя, будем снимать.
- А деньги?
- Я заработаю. Ты же знаешь, СПА услуги сейчас очень востребованы. Ты не волнуйся. Тебе сейчас главное защититься.
- Отец бы не обиделся…. Он на нас, на тебя, очень рассчитывал.
- Да, перед Петром Сергеевичем мне как-то неудобно. Вить, он ведь так на нас потратился. И здесь, и в Вологде. Но, понимаешь, я не могу. Там такой запах. И бабушка… она какая-то странная: прячется, ест руками.
- Ты же знаешь, сколько ей лет. Бабушка у нас долгожитель, - улыбнулся Виктор.
И, правда, Агриппине Дмитриевне Лагутиной в этом году исполнилось девяносто семь лет. Была она мала ростом, говорила каким-то детским тоненьким голоском, характер имела неровный: то пугалась людей, выглядывая из дверей своей комнаты, то кричала что-то невнятное, размахивая руками. Она не помнила своей жизни, ни её начала, ни того, что было вчера. Знала точно только одно – Петенька – её сынок. И всё, что было в их общей с ним жизни, до того как его увела от неё Зойка, сохранила в себе и могла бы рассказать по годам, дням, минутам. Да, с того самого момента, когда, ещё до посещения женской консультации, почувствовала такую радость жизни, которой не было ни в её детстве, ни в юности, ни в первые годы замужества.
А теперь, забыв, как они с мужем обустраивались в новой квартире, почти в центре города, как радовались каждому шкафчику на ножках, лёгкой уборке на светлом почти не заставленном мебелью блестящем от лака паркете, Агриппина Дмитриевна, часами стояла у балконного окна, которое выходило во двор. За разросшимися тополями она видела тюремную тёмно-красную кирпичную стену, за которую на сутки через трое уходил сначала её муж, потом сын. Но Сергея давно нет в живых, да и был ли он, а вот Петя…. Когда же он придёт? Да, и где он сейчас? Неужели всё на службе?
Пётр Сергеевич, генерал в отставке, уже много лет живёт на другой улице, в квартире с лепным потолком и удобной гардеробной комнатой. Ещё недавно вид из гостиной радовал глаз – за Москвой-рекой распахивалась столица и, ему казалось, что он держит её в своих ладонях, как маленькую волшебную шкатулку. Гостей от этой картинки было трудно оторвать. Но сначала, прямо под его окнами, затеяли строительство какого-то театра, теперь вот Гонконг.... Взглянуть не на что. Он вспоминает, что из материного окна и вовсе можно было увидеть только тюрьму и смиряется со своей участью, как и с тем, что время от времени он должен бывать у мамы, находить ей то помощниц по хозяйству, то сиделок. Женщины не уживаются с Агриппиной Дмитриевной.
- А всё потому, что характер у твоей матери невыносимый, - любит повторять его жена Зоя, Зоя Степановна, - подумай сам – в последний раз она подралась с сиделкой, обвинив её в том, что она украла у неё швабру, а перед этим выставила за дверь Свету, ну, ту, из Одессы, из-за того, что та весь балкон бельём завесила и ей ничего не видно. Сколько раз тебе говорила: “Отдай её в интернат. Витька, вон, из-за неё квартиру снимает”.
Пётр Сергеевич согласно кивает, глаза у него печальные, верхнее веко правого глаза нервно подёргивается. Он старается бывать у матери как можно реже. Душный, спёртый воздух, нечистый материн халат, который она не даёт с себя снять, полу лысая голова с розоватой кожей и, главное, руки. Её, сведённые подагрой пальцы, буквально впиваются в него, когда он собирается уходить. Это просто пытка какая-то. Он так надеялся на Катю. Спокойная, рассудительная, мягкая в общении, доброжелательная. Не случайно их Витька запал на неё так, что ездил из Москвы в Вологду чуть ли не каждый выходной. Теперь вот поженились. И что? Снимают квартиру. Катя работает с утра до ночи, у них деньги брать оказываются.
- Мы и так ваши надежды не оправдали, - говорит она со слабой улыбкой, будто извиняясь.
Уходит на работу Катя рано утром, приходит вечером, затемно. Готовит. Убирает.
- Витя, ты сегодня занимался? - спрашивает она, видя, что на компьютере вместо привычного текста, прерываемого то какими-то чертежами, то формулами, красуется картинка с танками из неоконченной игры.
- Нет, - отвечает муж, - мне здесь как-то некомфортно, всё чужое. Условия не те.
-Ты бы днём на воздух выходил, проветрился, занялся спортом, лучше бы голова работала. Давай сходим завтра в бассейн, я с утра свободна.
- Нет, я потом устану, вообще ничего не напишу. Иди одна.
Кате становится грустно.
- Ты меня не разлюбишь? – спрашивает Витя.
- Что ты. Просто тебе нелегко будет в жизни, такому вялому. Господи, хоть бы ты скорее защитился.
- В этой квартире я вообще никогда не защищусь.
- Хочешь, поедем к бабушке? Сделаем ремонт, мебель купим новую.
- Мама говорит, они её в интернат скоро сдадут.
- Что ты? Как можно? Нет, нет, нельзя. Давай позвоним папе.
Пётр Сергеевич, здравствуйте, это Катя. Знаете, мы с Витей решили перебираться к бабушке, а то ему тут заниматься трудно. Когда? Да, хоть завтра. Да, завтра с утра я свободна. А потом возьму отпуск. Ремонт сделаем. Всё хорошо будет, только в интернат не надо. Ладно?