Малыш катнул – машинка ударилась мне в ногу. Он подошёл, поднял игрушку. Глянул на дверь:
- Она умрёт?..
Я прижал его к себе, погладил:
- Что ты, сына… доктор вылечит.
Он снова принялся за машинку.
Дверь открылась, жена бросилась навстречу:
- Ну?!
Врач снял повязку:
- Ваша кровь не подходит… - жена осела на лавку. Я тронул его руку:
- И… моя?
- И ваша, - доктор глянул на сына, тот крутил машинке колёса. – Будь она постарше… Девочке два года – я не рискну.
- Доченька, - заплакала жена.
- И что? – в груди захолодело.
- Не знаю, - врач достал сигарету, чиркнул зажигалку, та сверкнула, но – без пламени. Он чиркал и чиркал, потом смял сигарету, отшвырнул... - Чёрт! – Снова посмотрел на моего сына: - Сколько мальчику?
- Пять…
- Его подходит.
- Но, - я достал свои сигареты, протянул врачу зажигалку, - он же маленький. Разве можно? Вам разве разрешат?
Он, наконец, прикурил.
- Нет. Не разрешат. – Затянулся. – Если спрашивать будем…
Машинка кувыркнулась на пол, нам под ноги. Сынок подошёл, поднял.
- Иди, Серёжа, иди.
Малыш вернулся к лавке.
- У вас написано, - доктор кивнул на сына, - он этим переболел, так?
- Да.
- Значит, есть иммунитет. Если перелить девочке его кровь – поможет. Переливать надо сейчас. Иначе…
- Иначе?
Он затушил окурок:
- Ваша дочь умрёт.
Жена вытерла слёзы, кивнула. Мы подсели к сыну, я взял его за плечи:
- Сережа…
- Что, Лизочке плохо?
- Да. Но доктор сказал, как ей помочь.
- Как?
Жена обняла:
- Понимаешь, ты тоже болел этой болезнью. Теперь у тебя есть иммунитет.
- А что это?
- В твоей крови есть такие… в общем, если Лизочке дать твою кровь, она выздоровеет.
- Мою кровь?.. – глазёнки расширились. Я взял его на руки:
- Ну… страшно, да. Но ты – мужчина, так ведь?
- Так… А что мне будут делать?
- Ляжешь, кольнут в руку, и – всё.
- Всё?..
- Больно не будет.
Малыш опустил взгляд. Мы с женой переглянулись, она прильнула к сыну:
- Сереженька… Прошу тебя.
Он повертел машинку, вздохнул, еле слышно:
- Хорошо. – Протянул машинку мне. – Лизочке отдай. Когда выздоровеет.
Они лежали рядом: мертвенной бледности Лизочка и Серёжа. Я держал сына за руку, жена стояла рядом с дочерью. Детей соединяли трубки: Серёжина кровь несла Лизочке жизнь.
Серёжа посматривал на сестру. Чем дальше, тем сильнее сжимал мою руку. Я тоже не сводил глаз с дочурки. Казалось, румянец тронул её бледность. Я всмотрелся – девочка шевельнула губками… жена вскрикнула.
- Та-ак! – врач быстро набрал что-то в шприц, подбавил в Лизочкину капельницу. – Вот и хорошо, - глянул на Серёжу, – вот и молодец! Вот это братишка, я понимаю!
Доктор выключил аппарат, отсоединил трубки. Лизочка тихо постанывала – отживела! – её быстро укатили, жена бросилась следом. Мы с Сережей остались – он, бледный, цепко держал мою руку своей, холодной, с испариной в ладошке…
- А когда я умру?
- Что?
- Ну, теперь, без крови… я же умираю?
- Ты… Да ты что?! – я сжал его ладонь. – Ты думал, что умрёшь?!
Слезка покатилась по его щеке, он вытер:
- А разве… нет?
Я вынес его на руках, усадил на лавку:
- Как себя чувствуешь?
Он вяло пожал плечами:
- Нормально.
Я достал машинку:
- Сам отдашь.
Он катнул, машинка ударилась мне в ногу. Подошёл, поднял:
- Ей куклы нужны, - улыбнулся. - Зачем ей машинка?