Часть 1. Возникновение списка. (Айэн Файрин).
В этот день всё началось с того, что Марка в очередной раз выгнала Винса с работы. Само по себе это было совсем не удивительно: наш Хозяин Треугольника в последнее время чудовищно много пил, даже по своим собственным меркам, что уж говорить о маркиных…
Однако обычно наша начальница хотя бы выгоняла вместе с Винсом меня – а тут вдруг взбесилась так, что наотрез запретила мне уходить, и мой друг, совершенно невменяемый, отправился, держась за стенку, куда глаза глядят. А стены, как известно, у нас в Городе заканчиваются крайне редко, почти никогда, поэтому вдоль них можно уйти очень далеко, в адову бесконечность просто! В связи с этим, было немудрено, что поздно вечером, уходя с работы, я думал только о предстоящих мне поисках – и вдруг меня посетило предчувствие, что надо сперва заглянуть в мансарду, а потом уже бежать неведомо куда.
Предчувствие меня не обмануло: не знаю, как ему это удалось в таком состоянии, но Винс оказался дома. Он сидел на придвинутой к подоконнику табуретке, и спал, уронив голову на руки, а рядом стояла бутылка с остатками симпэйна - не допитая, представьте себе! Я подошёл, присел рядом с Винсом на корточки, тронул его за локоть - и тот, пробормотав что-то во сне, расслабленно откинулся назад, так, что его голова оказалась ровнёхонько у меня на плече. От него жутко несло спиртягой, и на лбу справа красовался свежий синяк со ссадиной, обычное последствие пьяного передвижения вдоль стенки – но зато на освободившемся подоконнике внезапно обнаружилось нечто, заставившее меня вздрогнуть. Это был листок грязной, пожелтевшей бумаги, на котором рваным, дрожащим почерком были написаны названия нескольких наших миров, а напротив - имена их Клэйтэров или Демиургов.
В шоке, я уставился на спящего беспробудным сном друга, поднял его безвольно висящую правую руку и увидел, что в кулаке этой самой руки намертво зажата перемотанная синей изолентой, потрескавшаяся шариковая ручка. Это изумило меня окончательно: признаться, я даже не представлял, что наш Хозяин Треугольника умеет писать! И дело было вовсе не в том, что я считал его неграмотным, а в том, что у него была ужаснейшая координация движений, и руки дрожали, даже когда он был трезв. В общем, я не смог бы представить его пишущим, даже если бы очень захотел.
- Ну и зачем всё это? – спросил я самого себя, ибо мне больше некого было спросить.
Но, конечно, ответа в моей голове не возникло, и я занялся своими обычными обязанностями – то есть, уложил Винса на тахту, раздел, обнаружил у него на колене глубокую царапину, сходил за бинтами и медицинскими энергопластинами, перевязал, а к шишке на лбу приложил компресс со льдом. Да, я привык быть при нём нянькой, ибо сам Винс слишком плохо относился к себе, чтобы пытаться себе помочь; я был рядом с ним столько лет, что был готов ко всему, чего бы он ни натворил – однако, сейчас я снова понял, что до сих пор не знаю его, совершенно не знаю…
О чём он хотел написать? Что хотел сообщить, находясь на грани забытья, в тяжелейшем запое и депрессии? В общем-то, конечно, у меня было одно предположение, но от него становилось настолько не по себе, что я боялся даже близко подпускать подобную мысль! Изо всех сил стараясь ни о чём не думать, я укрыл Винса тёплым одеялом, а сам улёгся на полу в спальнике, ибо оставлять моего друга в одиночестве мне было попросту страшно.
Утром я проснулся от его стонов. Это тоже бывало частенько, потому что едва Винса отпускала алкогольная анестезия, к нему возвращалась боль - адская и всеобъемлющая, физическая и моральная… Однако сейчас мне показалось, что он не просто стонет, а почти даже плачет от этой боли – и это был очень плохой знак, очень! Я испуганно открыл глаза, сел на полу и встревожено спросил:
- Винс, ты как?
- Не знаю… Выпить дай… – едва слышно прошептал он осипшим до невозможности, неузнаваемым голосом.
Он сидел на тахте, вцепившись тонкими пальцами в виски, и лицо у него было совершенно серым, а в стеклянных глазах стоял ужас.
- А может, не надо? – безо всякой надежды спросил я.
- Ну, тогда вмажь меня, Айэн... Сил нет… – отчаянно простонал он.
- Ты чего, сдурел, Винс?! – я вскочил и сел рядом с ним. – Тебе так плохо? Что происходит?
- Миры, будь они прокляты… Снова рушатся… Сегодня, сейчас, я чувствую… - забормотал он, как в бреду.
- Тебе нельзя в миры! Вообще больше нельзя! – сам не понимая, что творю, заорал я. – Ты слышишь, Винсент?! Никаких миров!
Я схватил его за плечи, развернул лицом к себе, заглянул в глаза – и внезапно увидел в глубине его расширенных зрачков, как внутренняя тьма по спирали уносится вглубь, в бесконечность, увлекая меня с собой, затягивая… И эта тьма была мне настолько знакома, что я в ужасе отшатнулся, а затем встал, взял с подоконника вчерашнюю бутылку, и, молча, протянул Винсу. Между ним, пьяным в хлам, и им же, замкнувшимся в себе и молчащим, я, в любом случае, предпочёл бы первый вариант!
В бутылке было грамм двести – и Хозяин Треугольника выпил их залпом, как воду, после чего бессильно повалился на спину и всё-таки разрыдался.
- Ты думаешь, я не знаю, что мне нельзя в миры? Что я сдохну, как собака, что я не вернусь? – всхлипывал он, глядя в закопчённый потолок мансарды. – Я всё знаю, Айэн - но мирам это похер!
Я крепко выругался – но не на Винса, а просто так, чтобы отвести душу. Творец Мироздания, при всех своих пороках и недостатках, вовсе не был таким размазнёй, каким казался - просто недавно он сотворил «с нуля» мир для Маприлесцев, и расплата не заставила себя ждать. Новый мир, вклинившись в Баланс Мироздания, расшатал сложившуюся систему, и какие-то незримые, глобальные шестерёнки сместились со своих осей, перескочив на другие зубцы, а в процессе под эти зубцы, как всегда, попали мелкие, вырождающиеся, несбалансированные мирки, выкидыши нерадивых демиургов, и начали гибнуть пачками. Они-то и порождали ту самую боль, энергию разрушения, которая, не будучи направленной в нужное русло, на трансформацию, в Треугольник, грозила всё новыми и новыми нарушениями Баланса, замкнутым кругом. Нужно было собрать её всю и «очистить», если можно так выразиться - однако сейчас, похоже, этой энергии было так много, что Винсент просто не справлялся с её обработкой.
Его выдёргивало в миры буквально через день, как по графику – и никто из нас даже представить себе не мог, что переживал при этом несчастный Творец Мироздания! Он возвращался, вымотанный до полного изнеможения и едва живой от перенесённого ужаса; он напивался так, словно у него не было иной цели в жизни, и бредил в отключке бесконечными видениями смерти. Однажды он даже, на полном серьёзе, попросил меня перерезать ему вены, потому что сам не мог удержать в руке бритву… Да, его нужно было срочно выводить из запоя – но ведь это не остановило бы того кошмара, который творился в мирах!
А на днях Мэл, бывший когда-то Вторым Хозяином, и до сих пор немного помнящий, что такое «собирать боль», подошёл ко мне и сказал: «Айэн, всему есть предел! Ещё пара выпадений в миры - и Винс просто не вернётся!». Надо ли говорить, что я пришёл в ужас? Я не мог спасти лучшего друга от той участи, которую ему, возможно, уже уготовило его собственное Мироздание, не знал, что делать – а тут ещё этот дурацкий листок с именами! Внезапно вспомнив о нём, я похлопал себя по карману, вытащил свёрнутую бумажку и, снова сев рядом с Винсом, развернул и продемонстрировал ему его собственные каракули. Тот удивлённо заморгал глазами, перестал всхлипывать, и, тыльной стороной ладони размазав по лицу слёзы, попытался принять вертикальное положение.
- Ч-что эт-то? – заикаясь от последствий истерики и стремительно накатившего опьянения, спросил он.
Я усадил его, обнял за плечи, и ещё раз показал листок.
- Это я тебя хочу спросить, что это. Ты вчера это сам написал.
- Я? Но как?
- Обыкновенно, - я ещё раз порылся в кармане и продемонстрировал Винсу замотанную изолентой ручку.
- Это н-не моё… Я не умею писать… - растерянно прошептал он.
- Вообще? Никогда не умел?
- Ну, нет… Просто… Я разучился…
- Значит, не разучился! Это ты написал! Ты что, помирать собрался? Хотел завещание написать? Отвечай, щора миэри!
Я резко развернул Винса лицом к себе и, не сдержавшись, хорошенько встряхнул, словно тряпичную куклу. После этого, наверное, ещё секунд десять он тупо смотрел на меня пустыми глазами, а потом в них наконец-то появилась мысль – и, одновременно, безграничное удивление.
- Какое завещание?! – казалось, он даже несколько протрезвел от шока. - Вы мне что, уже очередной саркофаг приготовили? Не дождётесь! Это тебе Латис наплёл, да? Это его писанина?
- Да твоя это писанина, твоя! Причём тут Латис? Правда, Мэл вчера действительно говорил, что ты можешь не вернуться, но…
- Ах, Мэл? Вот гад!.. – Винс расстроено шмыгнул носом. – А что там написано, в бумажке-то этой?
- Ты что, и читать не умеешь?
- Умею… Когда трезвый… А так… Расплывается всё перед глазами, понимаешь? – смущённо признался он.
Мне стало его ужасно жалко; он вдруг показался мне таким беспомощным, каким ещё никогда не казался. Сочувственно вздохнув, я сказал:
- Да ладно, Винс, ничего особенного там нет, только названия миров и имена Клэйтэров…
И тут на опухшем, бледном лице моего несчастного друга внезапно отобразилось такое несказанное облегчение, словно я ему только что все грехи отпустил.
- А, это! - махнул рукой он. – Так бы сразу и сказал, а то: завещание, завещание… Это меня Мирра попросила… Ну, что-то вроде поимённого описания составить, знаешь, для книги… Про наши имена и миры… Вот я, наверное, и заморочился вчера по пьяни… Я, правда, не представляю, как я смог чего-то написать, но… Ты Мэла поменьше слушай…
- Поимённое описание? – обалдело вытаращился на него я. – А что, Мирра сама написать не может?
- Может, конечно… Но она хотела, чтобы я сам… Про всех нас… А я… Ну, прости меня, пожалуйста, Айэн… Ну, запой у меня…
Увы, мне слишком хорошо было известно, что обычно следует за его извинениями – и на сей раз ничего не изменилось: мучительно стыдясь самого себя, Винс стал умолять меня принести ещё симпэйна. Я хмуро почесал в затылке, прикинул, что вести его сейчас, в таком виде, на работу всё равно нельзя, и, взяв с него честное слово, что он не станет пытаться выйти на улицу, сходил к Тарию за алкоголем, ибо день всё равно был потерян.
Спустя буквально полчаса мой друг набрался до вчерашней своей кондиции и снова отрубился, а я… Порывшись немного в коробке с разнообразным хламом, я нашёл несколько чистых листов бумаги, вынул из кармана ручку, и, сев на табуретку у окна, начал писать.
Часть 2. Айэн Файрин.
Винс говорит, что я – душа пространства Треугольника, или что-то в этом роде, но я, на самом деле, совершенно обычный человек. Я пришёл в Обитаемый Треугольник так же, как все – через Пепелище. Мою жизнь до этого момента стёр огонь, причём стёр начисто, и единственным воспоминанием о ней остался медальон на шее, неровный кусок какой-то пластины, возможно, расплющенной монетки, с едва читаемыми буквами на нём: «I.N.». Встретившись с местными жителями, я не нашёл ничего лучше, чем сказать: «Меня зовут Ай.Эн.», и никто, в общем-то, не удивился, потому что удивить местного жителя – это сильно постараться надо.
А ещё у меня была сестра; ну, то есть, некоторое время я считал эту женщину своей сестрой, потому что мы появились на Пепелище одновременно, и на шее у неё тоже был медальон, почти точно как у меня, вот только буквы на нём были написаны наоборот: «N.I.». Эн.Ай. Первое время мы жили с ней очень дружно, хотя она всегда казалась мне немного странной. Чем? Ну, это очень интимный разговор. Она была… Как бы это сказать… Сексуально озабоченной, что ли. Многие подсмеивались над ней, называли «нимфоманкой» - но многие же с лёгкостью покупались на её чары, ибо женщин в Треугольнике было не так уж и много, а она была довольно-таки симпатична. Я старался не обращать внимания на её бесконечные любовные похождения, старательно делал вид, что она – человек как человек, пока однажды ко мне не подошёл Винс и не спросил: «Айэн, ты знаешь, что твоя так называемая «сестра» – обыкновенный суккуб?».
От такой бесцеремонности я сначала опешил, а потом рассердился, схватил Хозяина Треугольника за грудки, прижал к стенке и потребовал ответить за такие слова – мол, ты что, последние мозги пропил?! Однако тот совсем не испугался, спокойно попросил отпустить его, и принялся детально объяснять мне, из чего он сделал свой вывод, да ещё и с такими интимными подробностями, что моя злость довольно быстро сменилась чем-то вроде гадливого изумления. Я тогда ещё слишком плохо знал Винса, и его рассказ про то, как Энай использует мужчин, выкачивая их энергию, показался мне какой-то нелепой отмазкой. Недоуменно и немного брезгливо я спросил:
- Зачем ты всё это выдумываешь? Хочешь спать с моей сестрой – спи, только не оскорбляй её!
Но Винс только посмотрел на меня, как на идиота, и покрутил пальцем у виска.
- Разуй глаза, Айэн! Ты меня вообще слушаешь? Я тебе говорю, что мы имеем дело вовсе не с твоей сестрой, а с одним из самых опасных существ во Вселенной, с энерговампиром высшего ранга, если угодно! И я совершенно не желаю с этим существом спать, потому что оно и меня способно уничтожить – всё зависит только от количества проведённого вместе времени!
Пытаясь понять, насколько серьёзно он это говорит, я заглянул в глаза Винса – надо сказать, совершенно в этот момент трезвые! – и прочёл в них такую абсолютную уверенность, что сразу же упал духом.
- Так у меня что, нет сестры? – растерянно спросил я.
- И не было никогда, - кивнул Винс.
- А как же медальон?
- Ну, как вариант, она могла сама надеть тебе на шею этот медальон, пока ты на Пепелище в себя приходил.
- Погоди-ка, а почему тогда она не пыталась меня соблазнить, если я не брат ей?
- Ты для неё был прикрытием, и весьма удачным, надо сказать. Я любого вампира обычно насквозь вижу – а вот её очень долго не мог раскусить, настолько верил в легенду о вашем родстве!
- Верил? То есть, ты перестал верить, только когда…
- Да. Когда переспал с ней. Но, ты знаешь, нет худа без добра, - внезапно усмехнулся Винс. – Она ведь теперь тоже узнала, кто я – и она боится меня, Айэн. Боится – притом, что хочет больше всего на свете.
- И что ты собираешься с ней делать? – очень тихо спросил я.
- Хм… Я, пожалуй, поищу ей подходящую пару в каком-нибудь соответствующем мире, - пожал плечами Хозяин Треугольника. – Но учти, я сделаю это исключительно ради тебя. Ведь ты же не позволишь мне просто убить её…
Вот так у меня не стало сестры. Точнее, её стало не было – если можно так выразиться. Зато мой лучший друг Винс стал для меня ещё более знаковой фигурой в жизни. Да что там – вообще самой главной фигурой в том разноцветном энергетическом сумбуре, который у нас принято называть Мирозданием.
***
В связи с этим, я хочу рассказать, как познакомился с Хозяином Треугольника – хотя, конечно, ничего оригинального в этой истории нет, и повторялась она, с разными вариациями, несчётное множество раз. Но, поскольку именно это происшествие определило всю мою дальнейшую жизнь, то я всё-таки о нём расскажу, даже несмотря на то, что сам Винс очень просил меня не делать этого.
На пятый день своего пребывания в Треугольнике, я, возвращаясь домой, обнаружил на улице незнакомого человека, лежащего ничком под ледяным дождём. Он был без сознания, сильно пьян, и, судя по всему, вмазан какой-то наркотой, ибо на сгибах обоих локтей у него были жуткие синяки от неловких инъекций. Разумеется, оставить его в таком положении мне и в голову не пришло, поэтому я на руках отнёс его к себе, очень жалея, что в Городе нет больниц.
Парень был худым, как скелет, а когда я стянул с него мокрую одежду, то увидел, что он весь покрыт шрамами, словно когда-то падал в яму с битым стеклом. Я переодел его, уложил на кровать - и всё время ждал, что он очнётся, но, увы: сознание его находилось где-то очень далеко от тела. Тогда я решил немного поспать и прилёг на раскладушку, однако выспаться у меня так и не получилось, ибо, не прошло и двух часов, как у несчастного торчка начался страшнейший отходняк. Все его мышцы свела судорога, он заорал от боли, скатился с кровати и принялся биться всем телом об пол, словно рыба, вытащенная из воды. Я не на шутку перепугался, а потом, сообразив, что его надо обездвижить, разорвал простыню на верёвки, и, силой уложив этого буйного психа обратно на кровать, привязал его так крепко, как только смог. Только после этого я, совершенно измотанный, наконец-то уснул - невзирая на вопли и стоны связанного незнакомца.
Когда же я проснулся, то было уже весьма позднее утро, и при этом, было так тихо, что я, признаться, даже испугался: уж не случилось ли самое страшное? Я рывком сел, открыл глаза, и с облегчением увидел, что мои опасения были напрасны: парень был не только жив, но даже пришёл в себя и смотрел на меня уже вполне осознанно.
- Привет, - испытывая некоторую неловкость, сказал я. – Ты как? Тебя можно отвязывать?
- Что я натворил? – хриплым шёпотом спросил он.
- Мне кажется, ты чуть не умер, - вздохнул я.
- И всё? А зачем ты меня связал?
- Чтобы ты не покалечился.
- Развяжи меня… Я не буйный...
Я развязал простыни, и он попытался сесть – впрочем, безрезультатно: после кошмарной ночи он был очень слаб, и, похоже, страдал сильнейшим головокружением. Усадив и прислонив его к стене, я спросил:
- Воды принести?
- Нет… Симпэйна… - прошептал незнакомец.
- Чего?! - обалдел я. - Ты чуть не умер, парень! Ты не понял?! Я тебя из лужи вытащил!
- Зря… - обречённо вздохнул он.
Я остолбенел.
- Хоть бы спасибо сказал что ли! – возмутился я.
- Извини… Спасибо… Прости, пожалуйста… - забормотал он, испуганно вжимаясь в стену, и я сразу пожалел, что повысил на него голос.
- Да ладно, ладно… Если хочешь, я принесу тебе выпить, только не симпэйна, а мири, хорошо?
Он кивнул – и я принёс из наружного холодильника литровую бутылку местной самодельной бражки.
Первый стакан мой странный гость выпил залпом, сразу же потребовал ещё, и снова выпил - а потом вдруг так стремительно и заметно опьянел, что я за него даже испугался. Однако ничего ужасного с ним не произошло, скорее даже, наоборот: на его безжизненно-бледных щеках появился лёгкий румянец, а во взгляде – интерес к происходящему.
- Давай знакомиться, что ли? – несколько нерешительно предложил он.
- Меня зовут Айэн, и я совсем недавно в этом мире.
- А занятие ты себе нашёл уже?
- Ещё нет. «Мусорщики», правда, предлагали обучить кое-чему, но…
- «Мусорщики»? – почему-то насторожился он. – А они тебе рассказывали про… Ну… Про Хозяина Треугольника?
- Было дело, - пожал плечами я.
- И что именно они рассказывали?
- Ну, что среди нас живёт бог. Творец Мироздания. Винсент Табу. А что?
- Понимаешь, я… Как бы… - замялся он, а потом вдруг неожиданно выпалил:
- Вообще-то, я и есть Винсент Табу.
- Что?! – я аж подпрыгнул на месте от такого известия. – Ты?! Но ты же… Ты…
- Ну, уж договаривай, раз начал…
- Давно ты на наркоте сидишь? – решив не церемониться, напрямую спросил я.
Винсент ужасно смутился, опустил глаза, и некоторое время просто молчал, грустно рассматривая свои исколотые, изрезанные руки – однако, в конце концов, всё-таки заговорил: сбивчиво, с огромными паузами, словно каждое слово причиняло ему боль.
- Знаешь, я, вообще-то, с иглы давно слез… Пью только очень много… И часто сам не знаю, что делаю… Наверное, кто-то предложил мне наркоту – и я не смог отказаться…
Я был просто потрясён, и поэтому, неожиданно для самого себя, заорал:
- Что значит - не смог отказаться?! Ты же - Творец Мироздания!
Винсент вздрогнул и, недоумённо посмотрев на меня, спросил:
- А ты что, правда, в это веришь?
- Верю, конечно, - совершенно серьёзно ответил я.
- Но почему?
Я задумался, внимательно глядя на него. Конечно, он совсем не был похож на бога, этот маленький человечек неопределимого возраста, со спутанными тёмно-пепельными волосами, небесно-серыми глазами и неоднократно сломанным носом. Он был пьян, слаб и жалок, а рубашка, которую я на него вчера надел, была ему несоразмерно велика, и оттого напоминала смирительную. Да что говорить – я вообще только недавно развязал его! Однако всё это ничуть не мешало мне верить в Хозяина Треугольника, ибо…
- «Мусорщики» ведь ничего не говорят просто так, правда?
- Правда, - согласился он, и окончательно сник. – Могу представить, что они там про меня говорят…
- На самом деле, они тебя очень уважают, - пожал плечами я. – Но, конечно, если бы ты поменьше пил…
- Я не могу, Айэн…
- Почему?
- Долгий разговор…
- А я никуда и не тороплюсь. И ещё: я, правда, хочу помочь тебе.
- Мне невозможно помочь… Лучше налей…
Он был так расстроен, что я не смог ему отказать - и поэтому, через самое короткое время, мне пришлось стать свидетелем самого стремительного интеллектуального падения в своей жизни. Несчастный Винс действительно не мог сопротивляться своей алкогольной болезни, не мог, потому что его сознание, похоже, не справлялось с чем-то, большим, нежели он сам и его болезнь.
И вот тогда-то я начал понимать, для чего нахожусь в Треугольнике. Я должен был помогать Винсу – и это было так очевидно, что моя нелепая посмертная жизнь сразу же обрела смысл.
Часть 3. Клэйтэры Малинтериума. (Латис Вирту Скерити).
1. Латис Вирту Скерити. Эрну Клэйтэр.
Я очень признателен вам за доверие, потому что никогда ранее не писал текстов, и даже не представляю, что из этого выйдет.
Я – Первый Клэйтэр Малинтериума, центральная фигура Ликьюска, который я сам и придумал, чтобы сбалансировать свой мир. Вообще, вся энергетическая геометрия – моё личное изобретение, придуманное для того, чтобы упростить и упорядочить основные процессы Мироздания. Когда Мирра познакомила меня с Винсентом Табу, он тоже признал и оценил по достоинству мои расчёты, а затем начал использовать мои разработки по отношению ко всем остальным мирам, усовершенствовав и дополнив их в соответствии с другими энергетическими показателями.
Также я изобрёл первую во Вселенной кристаллоконструкцию, чем положил начало целой науке. Было это в далёком прошлом. Любой нормальный человек сказал бы просто «в детстве», но я так сказать не могу, потому что так и не стал взрослым. Мой возраст остановился, в переводе на человеческие цифры, около 13-ти лет, потому что именно в этом возрасте я изобрёл Экран и вошёл в Вечность.
Вообще, в Вечность входят все Истинные, совершившие что-то важное для Мироздания – однако ещё никто за всю историю молни не входил в Вечность ребёнком. Не знаю, как это у меня получилось. Но, скорее всего, причина моей гениальности скрывалась в предназначении быть Надмирным Наблюдателем (Вирту Скерити) воплощения Мирры, центра Ликьюска Творцов Мироздания.
Дело в том, что предыдущее воплощение Мирры обитало в нашем мире, и считалось аватаром Сейми Маллюсинди Уллы, второго демиурга нашего мира. Как я понимаю, когда Мирра обрела возможность воплотиться в мире Абсолютной Материальности, её молнитский аватар, женщина-энергет по имени Малли ми Кисэйзи ки Сэймиа, договорилась с одним из своих тогдашних помощников, Сиддийком, о том, что вместе с её воплощением в Абсолютной Материальности, здесь, в Малинтериуме, появится новое воплощение Сиддийка. Он должен был стать Наблюдателем для новорожденного аватара Мирры, чтобы помочь ей вспомнить себя, вспомнить наше Мироздание – и, в конечном итоге, разыскать в небытии Винса. Это было необходимо для стабилизации Вселенной, образования Ликьюска Творящих и… Много ещё для чего, в общем. Но, когда я был Наблюдателем, я, конечно, ничего этого не знал. Никто ведь не может до конца познать божественный замысел…
Таким образом, я, Латис Вирту Скерити, появился на свет в качестве воплощения легендарного Сиддийка; кроме того, я стал последним, родившимся в Малинтериуме, Истинным – по крайней мере, я не знаю ни одного Истинного младше себя.
Ну и, как у многих знаковых фигур Мироздания, жизнь у меня с самого начала катастрофически не сложилась. Родителей своих я не помню, что с ними случилось, тоже не знаю. Времена были смутные и растили меня такие же беспризорники, как и я, только немного постарше; нас была огромная банда - и все поголовно употребляли артуну, наркотик, изобретённый квирским химиком Кэйрисом Артом.
Эта дрянь, настоящая чума молнитского мира, была словно специально создана для того, чтобы уничтожить всех нас, а особенно – Истинных, ибо на них она действовала особенно пагубно и неизлечимо. Уж и не помню точно, когда именно я подсел на артуну, но наркоманом я был просто безнадёжным. В самое короткое время я стал обузой для общества, и наша банда отдала меня в рабство на производство артуны, которым руководила некая Куния Муи.
И вот тут мне, как ни странно, впервые в жизни повезло. Куния показалась мне существом странным – я ведь никогда не видел настоящего энергета; но зато в её доме-химзаводе была загадочная комната, заполненная разнообразными кристаллами всех цветов и размеров – и это было просто потрясающе! Случайно забредя в эту комнату и прикоснувшись к кристаллам, я вдруг понял, для чего я живу. Я начал вспоминать что-то такое, чего и знать-то не мог; стал складывать кристаллы в цепочки – почти без умысла, инстинктивно, что ли… И однажды меня за этим делом застукала хозяйка.
Вообще, надо сказать, обращалась она со мной обычно так же, как и с остальными своими рабами, отбросами общества – но в тот момент с ней словно столбняк случился, честное слово. Никогда не забуду, как она зашла и в ответ на мой перепуганный до смерти взгляд сказала только: «Продолжай!» - а потом долго, молча, смотрела, как я раскладываю кристаллики на полу, где мелом были нарисованы какие-то линии. Когда я закончил, она встала в центре выложенной мной фигуры и вдруг… Исчезла! Через пару минут она вернулась, и спросила, откуда я знаю, как открывать порталы – а я и ответить-то ничего не смог.
С тех пор я был переведён из разряда отбросов в разряд гениев. Куния стала относиться ко мне почти как к сыну родному, даже пыталась бороться с моей наркозависимостью – но, разумеется, тщетно. Из комнаты с кристаллами я почти не выходил, полностью отдавшись на волю своих инстинктов. Спустя год я попросил научить меня пользоваться паяльником – и понеслась, как говорится!
Свой первый, маленький и несовершенный, но всё же Экран, я создал в возрасте двенадцати лет, и тогда же увидел наш мир целиком, в уменьшенном виде – а кроме него, ещё много других миров, и Беловременье, соединительную ткань Мироздания… Но, поскольку все эти годы, вообще, сколько себя помню, я пытался выполнять свою миссию Наблюдателя и общаться с Миррой в её материальном воплощении, то мой первый Экран для меня был, в первую очередь, средством связи и наблюдения, а не устройством, балансирующим Малинтериум. Эта мысль пришла мне в голову гораздо позже, гораздо позже…
Я жил и творил, а тем временем, снаружи куниного химзавода шла война - единственная, наверное, в истории нашего мира война, в результате которой молнитцы всё-таки добились от квирцев того, чтобы те не вели себя, как тупые свиньи, и хоть немного считались с коренным населением мира. При заключении мира между квири и молни, на Симпалле, в самом центральном месте нашей системы миров, было всеобщим голосованием создано правительство под руководством Президента Симпаллы – к сожалению, квирца, но, к счастью, вполне адекватного человека. Вместе со своими соратниками он проделал огромную работу по упорядочиванию всего происходящего, то есть, заново изобрёл законы, и собрал нечто вроде специальной армии для того, чтобы заставить всякий сброд их соблюдать.
И, конечно же, в числе первоочередных законов вышел запрет на свободную продажу артуны, за которым последовал целый ряд арестов и погромов, в процессе которых химзавод Кунии Муи прекратил своё существование. С рабским трудом малолетних наркоманов было покончено - но, увы, и с моим первым Экраном тоже, ибо хозяйка, пытаясь бежать, попросту взорвала свою замечательную комнату с кристаллами. Да, она могла бы смыться через портал в какой-нибудь другой мир – но не сделала этого, потому что унести с собой все кристаллы было нереально, а оставить их врагам ей даже в голову не пришло бы. Изначально она собиралась, взорвав комнату и преградив законникам путь, сбежать по чёрной лестнице, однако взрыв неожиданно получился такой силы, что лестница рухнула, и мы с Кунией оказались заперты на третьем этаже. Последнее, что я помню из той своей жизни - это то, что хозяйка вытолкнула меня в окно, и я полетел, как камень, навстречу неизвестности, под треск пламени и вопли толпы.
Больше я никогда не видел Кунию. Кто-то говорил, что она погибла, кто-то утверждал, что она жива и превратилась в старую, больную калеку с обожжённым до неузнаваемости лицом – но я не знаю, насколько всё это правдиво. Сам я после падения из окна оказался в больнице для бездомных, с переломом правого плеча и нескольких рёбер. Но, конечно, самое страшное было совсем не это, а то, что меня начисто лишили артуны, и я пережил свою первую в жизни ломку.
Наверное, я мог бы после этого вообще слезть с иглы, мог бы стать нормальным человеком – вот только, чтобы стать им, нужно было иметь в жизни хоть что-то, от чего можно было бы оттолкнуться, а я вообще ничего не имел, даже места, куда мог бы вернуться. Пролежав в больнице, сколько было положено, я был вытурен обратно на улицу, и мне ничего не оставалось, кроме как разыскать своих приятелей-беспризорников.
С этого момента всё в моей жизни снова пошло по-прежнему: я нищенствовал, воровал, за дозу взламывал замки по указке Братьев Кэрду – а вмазавшись, валялся на груде тряпья в одном из подвалов Города Стены. Я был никому не нужен, никто не пытался меня остановить, и, в конце концов, я превратился в этакого химического зомби, проводящего жизнь в метаниях между эйфорией и жуткими тенями отходняков.
Само собой, довольно скоро я исчерпал все ресурсы своего организма, и начал попросту умирать. Целыми сутками не мог найти в себе силы даже выбраться из своего убежища; кроме того, я совсем перестал есть – и при этом, не чувствовал голода, настолько был готов к смерти. Однако в самый последний момент мне, наконец-то, снова повезло: когда я, в окружении теней, плёлся по улице вдоль стены, ударился об какую-то свисающую сверху железку, и потерял сознание, то упал прямо под ноги какой-то немолодой квиритке. А она, вместо того, чтобы, как любой нормальный человек, просто перешагнуть через мой полутруп и пойти своей дорогой, поймала такси и отвезла меня к себе домой.
Это было невероятно: квиритка не побрезговала помочь грязному, невменяемому от артуны молнитцу! Мало того, она была хорошо знакома с лучшим в городе наркологом, доктором Мариком – да что там, он был её соседом! В общем, когда я очухался от какого-то стимулирующего укола, эти двое как раз обсуждали моё дальнейшее лечение, и я понял, что моё мнение на этот счёт их вообще не интересует.
Квиритку звали Лауна, она была одинока, богата и жила в огромном, двухэтажном доме. Она не просто вылечила меня и оставила у себя жить: выслушав мой рассказ про кристаллы Кунии, Лауна предоставила мне всё, чтобы я снова мог заняться кристаллоконструкторством - и тогда, в своей отдельной, собственной комнате, я за пару месяцев собрал новый Экран. Он получился намного лучше и мощнее первого, поэтому с его помощью можно было не только видеть структуру Мироздания, но и, в пределах Малинтериума, даже кое-что в этой структуре корректировать.
Тогда, чтобы понять, что именно нужно сделать, я принялся наблюдать за нашим миром, изучать его – и, чем дальше я продвигался в своих исследованиях, тем больше понимал, что мир, на самом-то деле, находился на грани краха. Урсиниты вымирали, так же, как Истинные, демиурги давно покинули своё творение, и общий энергоуровень неумолимо понижался в сторону квирского – а ведь родной квирский мир рухнул именно из-за потери уровня, из-за того, что заниматься наведением энергетического порядка было некому! Я должен был срочно придумать что-то, что хотя бы зафиксировало бы существующий уровень Малинтериума – и, в итоге, придумал Ликьюск, потому что концепция эта уже, можно сказать, витала в воздухе.
Вот так я и стал Первым, то есть, по-нашему, Эрну, Клэйтэром Малинтериума: по собственной инициативе, так сказать. Ну и, конечно, в процессе своей деятельности я помог Мирре вспомнить всё, что она когда-то знала о Мироздании, и найти Винсента. То есть, свою миссию я, каким бы ни был, выполнил на все девять. Кстати, о Девяти - вот мои остальные восемь Клэйтэров:
2) Тимми Лута-Симин, Мирну Клэйтэр Малинтериума.
Представитель старинной урсинитской династии, житель Маприлеса. Клэйтэр по призванию и рождению, уникум, который много лет в одиночку держал, как мог, энергоуровень Маприлеса, чем спас жизни многих урсинитов. Недавно он отказался перебраться в новый Мир Мапри, ради того, чтобы остаться Вторым Клэйтэром - и, надо сказать, я ему за это весьма признателен.
3) Мирзу Ктейриз, Файрну Клэйтэр.
Абориген Таллиммы, старый бродяга, который был мне в детстве кем-то вроде отца. Работал у Кунии Муи в охране, после разгрома завода был арестован, отсидел около года за соучастие, а после этого пришёл ко мне. Я спросил его, как он меня нашёл, а он сказал, что и не терял меня никогда. Так я узнал, что Мирзу – талантливый энергет и обладает способностью улавливать следы человеческих волн. А он, в свою очередь, с удовольствием согласился поучаствовать в моей затее с Ликьюском.
4) Локс Дэйнэри, Скэрну Клэйтэр.
О, об этом фрике можно было бы написать отдельную книгу! Локс, а точнее, Золотой Локси, был самым выдающимся игроком всех миров Малинтериума. В любой азартной игре он срывал изрядный куш – но богатства никакого не нажил, потому что всё выигранное в считанные дни спускал на развлечения, устраивая поистине феерические оргии, карнавалы и пиршества, гремевшие на всю Симпаллу. Когда же очередная гулянка заканчивалась, Локси, без гроша в кармане, оказывался на улице, потому что у него, самого удачливого парня в мире, даже квартиры не было. Родственников у него не было тоже, ибо Локси был одним из последних Истинных, и единственный человек, который заботился о нём и пытался образумить, был Кирритс Ликкинс, чилпи, урсинит, чудом приспособившийся выживать при меняющемся энергоуровне. Выживаемость Кирритса, разумеется, тоже была свойством, вытекающим из способности к балансированию энергии, поэтому я и его сделал Клэйтэром, когда мне понадобился Седьмой… Но сейчас речь не о нём, а о Локсе, а вернее, о том, как они оба попали ко мне.
Однажды хозяину самого крупного игорного дома Симпаллы надоело отдавать Локсу выигрыши, и он решил его попросту подставить. Специально нанятый карманник подкинул Локсу краплёную колоду, кто-то за столом поднял бучу, собралась толпа, прибежала охрана, и, разумеется, обнаружила у Локси в кармане подброшенное палево. И не миновать бы Золотому тюрьмы, если бы верный Кирритс каким-то невероятным образом не отбил своего друга у охраны.
Конечно, чилпи был намного сильнее и подвижнее квирцев – однако квирцы, в отличие от него, были вооружены до зубов, и, когда Кирритс, взвалив Локса на плечо, бросился бежать, вслед ему полетели иглы, а стреляли квирцы весьма неплохо. Однако, выносливый урсинит, даже раненый, продолжал бежать. Казалось, что его затея была безнадёжной, но, к счастью, я уже давно следил за ними через Экран, ибо Локс был необходим для моего Ликьюска, и, конечно же, я не мог ему не помочь.
Вместе с Мирзу мы выбежали навстречу Кирритсу и дворами довели его до дома Лауны, который к этому времени начал превращаться в какой-то клэйтэрский штаб. Так Локс поселился у нас – а с ним и Кирритс, чтобы было кому присматривать за беспокойным жильцом, ибо Локси, на поверку, оказался совсем не подарком. Несмотря на то, что он умел очень точно отслеживать ментальные стремления окружающих, (что, как вы понимаете, и являлось причиной его невероятной удачливости), все его уникальные таланты были направлены не в то русло: он был маниакальный игрок, и ничего, кроме игры, его вообще не интересовало в жизни. Лишившись возможности играть, Локс, вместо того, чтобы развивать свои энергетские способности, запил по-чёрному, и прошёл не один год, прежде чем из него получился мало-мальски нормальный Клэйтэр.
5) Доэйли Джойли, Ларни Клэйтэр.
Когда-то на его месте был небезызвестный Лим Лане, о котором сложен целый эпос и о котором сложно рассказать в двух словах. Да и вообще, речь не о нём, а о Доэйли.
Я всегда очень интересовался историей домолнитской цивилизации, проще говоря, разнообразных урсинитов, и в процессе своих исследований добрался даже до обиталища народа нуйманов, демонических тварей с телами леопардов, огненными глазами и очень интересными рисунками на шкуре. Нуйманы жили в некоем своём «расслоении», мире, который они сами называли Нуймулла (сотня). Согласно легенде, нуйманы были созданы Урсиной в количестве ровно ста штук, по её образу и подобию, в качестве личной гвардии – и, когда взбалмошная богиня в очередной раз решала, что ошиблась в создании какой-нибудь экспериментальной расы, она всякий раз посылала нуйманов уничтожать свои творения.
Но, конечно, в наше время нуйманы были уже совсем не так страшны, как во времена Урсины. Они никого не уничтожали, и, как все урсиниты, были очень озабочены собственным выживанием, поэтому, когда я предложил им включить их мир в общий Баланс Малинтериума, эти, якобы страшные, создания были просто счастливы, и единогласно признали меня своим богом и покровителем. А я, в свою очередь, не упустил случая расспросить главу нуйманов, Лушму Лушмини (Девятую Девятку), о том, не удалось ли кому-то из «экспериментальных» созданий Урсины уцелеть.
Так я узнал легенду о Джойлях, расе гениальных энергетов, которые, будучи на грани уничтожения, «скинулись» энергией, вложив силу целого народа в одно существо, чтобы оно могло сразиться с самой Урсиной. Этим-то существом и был Доэйли Джойли. Конечно, Урсину он не победил, их битва была просто жестом отчаяния. Безжалостная богиня сожгла ему крылья, загнала в какую-то отдалённую область Необитаемого, туда, где растут кристаллы, и навеки «заморозила» в гигантской кристаллической глыбе. И, если бы эта заморозка была хотя бы мгновенной – было бы ещё полбеды! Когда я нашёл Доэйли, то понял, что его погружение в кристалл заняло, в среднем, лет десять, потому что его, по сути, просто подвесили за руки к потолку пещеры, к основанию молодого сталактита, и оставили там навсегда. Не стану подробно рассказывать, как я умудрился распилить здоровенную сосульку, не причинив вреда Джойлю – но он внутри неё оказался жив! Несколько веков заморозки не смогли убить такое энергетически сильное существо. Конечно, «просыпался» он долго, потом ещё долго учился ходить и разговаривать – но, в итоге, оказался существом крайне полезным, как большой специалист по урсинитской народной медицине и целебным травам Маприлеса.
Помимо того, неутомимый и деятельный, (попробуйте провести столько времени в камне!), Доэйли добровольно взял на себя готовку, стирку и уборку в Лаунином доме, ведь нас там, к тому времени, было уже пятеро, причём трое – Лимми, Локс и, к сожалению, я сам - жутко пили, Мирзу работал на стройке, а Кирритс просто разрывался между всеми нами. В общем, Доэйли оказался как раз тем, кого нам всем здорово не хватало – домохозяйкой, врачом и нянькой в одном флаконе. А потом, когда погиб Лане, Джойль очень легко и быстро встроился в Ликьюск на его место, ибо давно был к этому готов.
6) Десса Тэйдармиу, Орни Клэйтэр.
Предводитель Братства Сэту. Историю симпаллийских братств сложно описать кратко, ибо она началась ещё до квирцев. Я в те времена ещё был Сиддийком (кстати, основателем Сэту), однако, я совершенно не помню тех доисторических времён, знаю только, что тогда Братства были, своего рода, энергетскими орденами, а вовсе не бандами. Оба Братства были родом из городка, который так и назывался – Сэту, но, несмотря на это, враждовали они всегда. Выражаясь простым языком, сэтовцы и кэрдиты были, как Белые и Чёрные маги, поэтому расхождение в целях и средствах у них было настолько принципиальным, что мира между ними быть никак не могло.
Когда же в Малинтериум нагрянули квирцы, то Кэрду, почувствовав запах хаоса и наживы, перебрались в Город Стены, где стали настоящей бандой, занимающейся не только энергетическими, но и материальными грабежами. А Сэту, узнав об этом, конечно же, отправились следом, чтобы не упускать из вида своих врагов – и началась настоящая эпоха уличных сражений, не прекращавшихся даже во время мировой войны.
Я познакомился с Дессой Тэйдармиу, на первый взгляд, совершенно случайно. В то время я был одержим идеей привлечения на свою сторону, в свой Ликьюск, легендарного Лима Лане, главаря кэрдитов. Мне казалось, что я могу убедить его, как Истинного молни, оставить преступную деятельность ради Баланса Мироздания, и поэтому я искал по трущобным кабакам Стены кого-нибудь из Кэрду, чтобы попросить их отвести меня к Лане.
Конечно же, это была не самая лучшая идея, потому что кэрдиты, узнав, что я разыскиваю их главу, сразу сочли меня сэтовским шпионом. Ко всему прочему, я в тот день здорово накачался симпэйном, и поэтому, когда меня на улице подловили кэрдиты, я и убежать-то не смог. Вчетвером они повалили меня наземь, долго пинали ногами, и наверняка, убили бы - если бы в этот момент поблизости не оказался отряд сэтовцев, вовремя подоспевший на крик, и не упустивший возможности задать трёпку своим врагам. Эти же ребята и отнесли меня, еле живого от побоев, в убежище своего Братства, к Дессе Тэйдармиу.
Несколько дней Десса лично делал мне припарки и перевязки, называя меня, почему-то, Сиддийком, хотя я ему всё время объяснял, что я – Латис, энергет, собираю Ликьюск, и всё такое… Потом, постепенно, до моего спасителя всё-таки дошло, что я – не сам Сиддийк, а его новое воплощение; и только одного никак не мог понять древний Десса: зачем мне был нужен Лане? С точки зрения лидера Сэту, этот негодяй заслуживал смерти, а не производства в Клэйтэры! Десса подробно рассказывал мне о преступлениях Лима, его жестокости и ненависти к людям – а я пытался объяснить, что Истинный молни всегда остаётся Истинным, потому что Маллюсинди вложила в них частичку себя. Десса весьма скептически относился к моим речам, однако очень скоро я стал свидетелем того, что, похоже, всё-таки оказал на лидера Сэту некоторое влияние.
Во время очередной крупной потасовки между Братствами случилось невероятное: Лане, о боевых качествах и неуязвимости которого ходили легенды, внезапно замедлил свой смертоносный танец со шпагами, получил метательный нож в плечо, и упал под ноги сражающейся толпе. Десса, увидев это, как сумасшедший, бросился сквозь толпу - и сэтовцы, конечно же, решили, что он хочет лично добить своего врага; однако Десса просто вынес раненого Лане с поля боя и скрылся в лабиринтах Стены. Битва очень быстро прекратилась – и, надо сказать, это была последняя битва между Сэту и Кэрду.
Прекратить противостояние решил сам Десса - однако вовсе не потому, что согласился с моим решением сделать Лане Клэйтэром, а потому, что легендарный Предводитель Кэрду, столько лет державший в страхе весь город, совершенно неожиданно оказался законченным наркоманом. Лане, в момент своего пленения, находился в таком же безвыходном положении, как я перед попаданием к Лауне, и, кроме того, он был серьёзно ранен, поэтому у него не было даже шансов пережить ломку. Десса в уме прикинул всё это, попытался связаться со мной – и узнал от Лауны, что я нахожусь в клинике Марика по причине затяжного запоя. В общем, главе Сэту ничего не оставалось, кроме как отвезти Лане в ту же самую клинику, и объявить кэрдитам о прекращении войны.
Таким образом, познакомились мы с Лимом при весьма странных обстоятельствах - однако, как бы сильно не было его отчаяние и в каком бы безвыходном положении он не находился, но его, человека совсем иного склада, чем я, оказалось довольно сложно уговорить бросить всё ради Мироздания. Лане поставил мне условие, которое считал невыполнимым: он потребовал воскресить погибшего по его вине друга, Менцу Шикена. И только когда я это условие выполнил, Лим, посмотрев в глаза воскресшему Менца, сдался.
Но, увы, оказалось, что Лане сдался не только мне, он сдался совсем и перестал бороться за свою жизнь, потерявшую всяческий смысл. Да, он был гениальным энергетом, он мог бы сделать для Мироздания гораздо больше меня – но, увы, на поверку, он оказался не способен даже просто выбраться из депрессии.
И, когда я это понял, то сделал Шестым Клэйтэром Дессу, потому, что тот, в отличие от Лане, был не только талантлив, но ещё и безупречно надёжен.
7) Кирритс Ликкинс, Кэрни Клэйтэр.
Чилпи, урсинит, лучший друг Золотого Локси. Был признан мной очень способным энергетом, потому что очень много лет умудрялся выживать вне пределов Маприлеса, научившись приспосабливаться и к молнитскому, и к квирскому энергобалансу.
8) Менца Шикен, Скарни Клэйтэр.
Древний Истинный, по должности – Менца, ментальный связной. Воскрешённый мной по просьбе Лане и призванный в Ликьюск, Шикен вернулся к своим исконным обязанностям, и стал нашим ментальным связным. Про Менца и их роль в молнитском мироздании до прихода квири, читай телегу №7, которая так и называется: «Менца».
9) Лашнега Шинсази, Лушму Клэйтэр.
Это самый новый персонаж Ликьюска, девушка с тёмно-синей кожей, ярко-синими волосами и фиолетовыми глазами. Вообще, Девятый в любом Ликьюске – фигура альтернативная, не называемая, можно сказать. Нестабильность Девятого помогает остальным не расслабляться и постоянно искать баланс – тогда как стопроцентная опора на Девять точек становится слишком стабильной, лишает Ликьюск… Подвижности, что ли. Поэтому Лашни, в каком-то смысле, воплощение мифа – и она находится на свободном положении, то есть, случись что, она, конечно, свой долг выполнит, но в остальное время её занятия балансированием это, можно сказать, хобби.
Когда-то она состояла в Братстве Сэту – однако, по прошествии времени, когда Кэмирин Крейт, по завету Лане, превратил Братство Кэрду в организацию по борьбе с нелегальной продажей артуны, Лашни присоединилась к нему. Она была последней представительницей народа Киренейи, маленького мира, почти всех жителей которого сначала выкосила артуна – а потом те, что остались, «ушли» вслед за своими Менца, совершив ритуальное самоубийство. Соответсвенно, больше всего на свете Лашнега ненавидела квирцев и артуну, и, наверное, поэтому в Кэрду она очень быстро стала предводителем разведки и правой рукой Крейта.
Вообще, я изначально хотел сделать Девятым самого Кэмирина, но он сам предложил «испытать» Лашнегу, ссылаясь на то, что она, мол, просто гениальный энергетище, вот только некуда ей применить свои способности. Я согласился – хотя бы потому, что Крейт никогда ничего не говорил просто так – и в итоге проверки личного энергоуровня Лашни, был просто поражён тем, какая сила скрывается за внешностью хрупкой, чудаковатой киренки. Такое существо, не будь оно столько лет занято любимым делом, могло бы представлять серьёзную опасность для Мироздания, не хуже Слэрша или даже Лане! В общем, я просто обязан был принять её в Ликьюск, чтобы развивать способности Лашни в нужном направлении.
Часть 4. Остальные Имена и Миры. (М.Т.А.)
1. Инвирр. Братья Крипэймы.
Инвирр – мир, состоящий из Семи Городов, управляемых семью братьями Крипэймами. Семь Городов представляют из себя Ликьюск Инвирра, а Бертин Крипэйм, старший из братьев, одновременно является Первым Клэйтэром.
2. Ларнитериум. Король Киннэр.
Ларнитериум - образование из пяти сопряжённых миров, находящихся на стадии позднего Средневековья (относительно Абсолютной Материальности). Управляется, по старинному обычаю, Королём Центрального Мира и Советом Четверых, то есть, правителей остальных четырёх миров.
Киннэр унаследовал трон Центрального мира всего несколько лет назад от своего отца, прежнего короля. Однако Совет не признал за Киннэром право на трон, и развязал кровопролитную междоусобицу, то есть, Четыре мира объединились против Центрального с целью посадить на трон Ларнитериума своего короля.
Законный наследник Киннэр оказался далеко не в лучшем положении, а его мир - и вовсе на грани разрушения, и оно непременно произошло бы, если бы за ним не наблюдал Слэрш, в то время - Связной Энергопутей Беловременья. Он познакомил Киннэра с Хозяином Треугольника и его друзьями-энергетами, которые, сообща, остановили войну.
После этого Винсент Табу проложил Киннэру личный энергоканал из Треугольника, и, спустя четыре ларнитских года, Киннэр был коронован согласно общему решению Совета.
3. Мир Сетхия и Демиург Сетхия.
Сетхия - мир расы змеелюдей, управляемый потомком вымершей расы демиургов, молодым гением по имени Сетхия. Сетхия в пределах своего мира имеет неограниченные возможности творения – создаёт летающие острова, выращивает из камня нерукотворные здания и тд. Причём каждый летающий остров является как бы миром в мире, ибо энергоуровень этих островов, как правило, подгоняется под каких-либо гостей из других миров. Так, первый свой остров молодой демиург сотворил, когда захотел забрать к себе любимую женщину из мира Онтемпо, а ещё он создал специальный остров для Свободных Странников («Дом для забытых богов»).
Балансирует же весь этот, находящийся в состоянии постоянной трансформации, мир, Ликьюск змеелюдей, Первым Клэйтэром в котором является Кшест. Когда-то давно, когда Сетхия был ещё подростком и не хотел быть богом, Кшест спас свой мир, при помощи Винса проложив энергоканал в Треугольник и заключив с Маркой контракт на поставку продуктов – чтобы не просто забирать энергию, а что-то отдавать взамен, для наилучшей фиксации портала. И по сей день, несмотря на то, что Странники приносят в мир Сетхия, (да и в Треугольник тоже), огромное количество свободной энергии, Кшест и остальные змеи продолжают, по традиции, снабжать жителей Треугольника едой и выпивкой.
4. Миэрскерт. Хафра, Аймир, Асфер и Эрни.
Хафра – Демиург мира под названием Миэрскерт, по материальности похожего на молнитский. Некоторое время Хафра был вынужден лично добывать в Треугольнике энергию для поддержания уровня своего мира, потому что собственной у него не хватало, а созданный им мир был далёк от совершенства, плохо сбалансирован и постоянно находился под угрозой энергопотерь.
В связи с некоторыми событиями, Винсент взялся помочь Хафре и построил для Миэрскерта Ликьюск, в который призвал энергетов Аймира и Асфера, друзей Хафры по Треугольнику, а потом, спустя некоторое время, Эрни Лански, жителя мира Онтемпо, который в то время являлся носителем ментальной сущности Лима Лане.
Эрни, воспользовавшись знаниями Лима, построил для Миэрскерта свой Экран, чем окончательно упростил балансировку энергоуровня. И сейчас, избавившись от своего «внутреннего голоса», личности Лане, Эрни продолжает оставаться Клэйтэром Миэрскерта и неплохим кристаллоконструктором.
5. Онтемпо. Фируату Онтемпо.
Онтемпо – мир, управляемый собственным создателем, и, одновременно – Центром Распределения Жизней, Фируату Онтемпо.
Родной мир Эрни Лански, Четвёртого Клэйтэра Миэрскерта, мир, где до сих пор обитает его семья.
Фируату, своенравный и сумасбродный бог, некоторое время пытался экспериментировать со своими воплощениями и даже хотел стать действующим демиургом своего мира («Разрыв»), но у него ничего не получилось, и он вернулся к своей обычной деятельности.
6. Хиэйри. Лим Лане и Слэрш.
Нынешний Властитель Хиэйри, Лим Лане, когда-то был легендарнейшей личностью в истории Малинтериума. Истинный молни, он родился впервые в городе Сэту мира Симпалла, где и основал энергетское Братство Кэрду. Был главой организованной мафии, потом – Пятым Клэйтэром Ликьюска Малинтериума, а после нелепой смерти от наркотиков и полной энергопотери был, в качестве ментального остатка личности, сохранён Винсентом Табу в сознании жителя мира Онтемпо, Эрни Лански.
Когда Эрни стал Клэйтэром Миэрскерта, Лане пытался вытеснить его личность, за что был обречён на отсутствие голоса, внутреннее «небытие» под надзором специального Цербера. Однако, спустя некоторое время, Винсент дал Лиму ещё один шанс: Лане должен был победить в ментальном бою сильнейшего энергета Шамана, а взамен получить его волну, материальность и миры. Лим победил – и стал Властителем Хиэйри.
Слэрш тоже личность весьма легендарная. Он сменил пять воплощений и обрёл шестое, сохранив память обо всех предыдущих; он был Истинным молни, обитателем Треугольника, энергетом - контрабандистом, едва не уничтожившим Вселенную, (и тем, кого убил лично Рыцарь Табу, между прочим!), Учётчиком Ждущих в Беловременье, жителем Мирового Океана, и снова обитателем Треугольника. Сейчас Слэрш находится в должности Клэйтэра, ученика и помощника Властителя Хиэйри, и в его задачи входит наблюдение за Экраном Миров, самым сложнейшим во Вселенной кристаллическим устройством, которое было изобретено Лимом Лане и находится, соответственно, тоже на Хиэйри.
Мир Хиэйри когда-то был второстепенным миром в цепи из пяти миров под энергетическим контролем Шамана. Лим Лане же, после своей победы над Шаманом, отделил от этой цепи мир Кампинтерра, как агрессивный и разрушительный элемент, и, переместив Экран Миров на Хиэйри, сделал его энергетическим центром. То есть, Хиэйри на данный момент связывает и поддерживает в балансе существование ещё трёх миров помимо себя.
8. Мировой Океан. Бетарга Иленто и капитан Пиферн.
Мировой Океан является интереснейшим из миров, и не только потому, что в нём почти нет суши, только маленькие островки среди огромного количества воды, а ещё и потому, что вода эта является очень хорошим проводником в Беловременье. Благодаря этому свойству Океана, его жители издавна путешествуют по мирам на кораблях. Конечно, корабли эти не простые, они снабжены кристаллическими навигационными устройствами, благодаря которым всегда возвращаются домой.
Как гласит легенда, изначально корабли океанцев были самыми обыкновенными, поэтому, случайно попадая в Беловременье, пропадали навсегда. Первым, вернувшимся оттуда, был корабль капитана Ирмо, и удалось ему это, благодаря статуе из кусочков местных драгоценных камней, которую капитан взял с собой в качестве талисмана. По сути, эта статуя и была первой в Океане кристаллоконструкцией.
Правителя у океанцев, живущих на разных островках, по сути, нет, а роль судьи и, в случае необходимости, главнокомандующего, уже много лет исполняет капитан Пиферн. Когда-то он, в исследовательских целях, привёз из Беловременья найденный там кристаллический артефакт, осколок старого Мироздания, и был довольно сильно шокирован, когда из странной вещицы вышла живая энерговолна, объявила себя богом и потребовала привести океанцев к своему алтарю, этому самому артефакту, для поклонения.
Пиферн в те времена ещё ни разу не видел настоящих богов, поэтому поверил безоговорочно, счёл это чудесным знамением и рассказал об алтаре «истинного» бога множеству людей. Он же поместил алтарь на уединённом островке – и островок довольно быстро стал местом паломничества жителей Океана. Через некоторое время простая энерговолна получила в своё распоряжение столько волн океанцев, что стала Центром Распределения Жизней и обрела имя: Бетарга Иленто.
Конечно, подобная энергетическая афера в Беловременье не могла пройти незамеченной – но Бетарга-волна оказался очень умён. Он вступил в сговор со Слэршем, Учётчиком Ждущих, чтобы тот ни о чём не сообщал Высшим Богам, и дал довести дело до конца – а в случае удачи пообещал забрать из Беловременья всех неприкаянных Ждущих, и в том числе – самого Слэрша. Расчёт был верен: Слэрш находился в Беловременье не по своей воле, поэтому нарушил все правила и скрыл авантюру Бетарги в обмен на последующее воплощение.
Справедливости ради, надо сказать, что Бетарга не обманул Ждущих, и все они, так или иначе, получили свои воплощения в Мировом Океане.
9. Кларисса Хиберда.
Средний Центр Распределения, воплощающий своих Ждущих в Мировом Океане и собственном мире, Кларисса Хиберда жила тихо и мирно, пока однажды принадлежащие ей волны жителей Мирового Океана не забрал себе Бетарга Иленто.
Затем Клариссе ещё раз сильно не повезло, ибо в её собственном мире Хиберда внезапно обнаружился предатель: некто Ди Алтигри Салтамаранго, крупный военачальник и энергет, проникнув в Мировой Океан, решил, что этот мир подходит для его армии гораздо больше, чем Хиберда, и, придя к алтарю Бетарги, вступил с ним в сговор: Алтигри – Океан, а Бетарге – энерговолны хибердов.
Разумеется, Клариссу подобный расклад никак не устраивал, ибо, теряя своих энерговолн, она теряла и свой статус Среднего Центра. Поэтому богиня решила воплотиться в материальном аватаре, чтобы лично покарать Алтигри – но, увы, она опоздала: к этому времени Творец Мироздания, по просьбе Пиферна, переместил всю хибердианскую армию в Необитаемое Мирового Океана.
В связи с этим Кларисса явилась лично к Винсу и потребовала восстановить справедливость – что тот, в итоге, и сделал, связав Клариссу и Бетаргу договором обязательного непричинения и поставив в Мировом Океане, наряду с алтарём Бетарги, подобные же кристаллические алтари для Клариссы. Он же предоставил ей персональный канал для связи с Необитаемым, чтобы она смогла получить назад все энерговолны армии Ди Алтигри.
10. Иштибент. Ликьюск Крисси Кесмора.
Иштибент – мир, переживший конец одной Истории и начало другой. Орден энергетов, Хранителей Иштибента, похитил у Бетарги и Пиферна освобождённых из Беловременья, но ещё не успевших получить воплощение энерговолн – а Творец Мироздания, от ярости утратив самоконтроль, освободил их методом направленной энергетической атаки, проще говоря, пробив портал для выхода волн напрямую. В энергетической и материальной ткани Иштибента образовалась трещина, которая прошла чётко через обитель Ордена Хранителей, ибо они держали похищенных волн при себе.
В итоге, весь Орден был уничтожен – и единственным сильным энергетом в мире остался Крисси Кесмор, наставник младших послушников Ордена. Поэтому, чтобы восстановить Иштибент, Винсу пришлось обратиться к Крисси, с тем, чтобы тот собрал из своих учеников Ликьюск по схеме Девяти.
И, надо сказать, Крисси Кесмор прекрасно с этим справился.
(М.Т.А. май 2012г)