«Ёлочка»
Подружились как-то зимой Зайка с Ёлочкой. Он беленький и она беленькая, только у неё зелёные лапки выглядывают из-под снега, а у него кончики ушей – чёрные. Зайка пушистый и Ёлочка пушистая. Только, зайчик весёлый – бегает, скачет вокруг ёлочки, а ей грустно оттого, что она также не может побежать вместе с ним наперегонки. Только машет ему веточками вслед. Снег слетает с её пушистых веточек и от этого она становится всё зеленее и зеленее. А Зайка, сколько не скачет – только становится от этого всё пушистее и веселее.
Грустно Ёлочке зимой в лесу – снег пригибает веточки к земле, а если она, веселясь с Зайкой, стряхивает его, то становится холодно. А, когда Зайку уводит домой её строгая мама - Зайчиха, то у Ёлочки бывает так пасмурно на душе, будто идёт снег. Особенно под Новый год, когда морозы становятся всё крепче, а ночи - длиннее. Деревья тогда глухо стукают и жалобно скрипят – серятся на Деда Мороза. А он ещё пуще на них стужу нагоняет.
И мамы рядом уже нет – увезли её прошлой зимой на городскую площадь. Сороки потом прилетали и рассказывали, какая красивая она была – вся в игрушках, шарах и гирляндах. А по вечерам – светилась разноцветными лампочками.
Она, словно чуяла, что придёт разлука – всю ночь они тогда проговорили. Уж, она ей нашёптывала – нашёптывала, учила – учила всему наперёд, гладила – гладила до самой зари своими мохнатыми ветвями. Предостерегала, чтобы сильно не наряжалась, скромно себя вела, не чуралась соседок, а держалась за них. Не росла только вверх, корни свои берегла, глубже их в землю пускала, а на зиму иголками присыпала, чтобы мороз не повредил. Добавляла: «Земля – матушка, в обиду не даст – прокормит, согреет!»
- Так как же, я тогда смогу бегать и скакать с зайчатами и лисятами, если крепко приросту к земле, – шептала Ёлочка маме в ответ, - она, ведь, меня не пустит.
- А ты и не должна бегать за ними, - пусть они бегают вокруг тебя, да хороводы водят. Их такое дело – бегать, а твоё – стоять. У каждого своя судьба.
- Как обидно! Почему так не справедливо? Одним можно бегать, а другим – нельзя.
- А ты представь себе, - продолжала наставлять Ёлочку мать, - что все деревья начнут по лесу бегать – что тогда от леса останется. Ни грибов, ни ягод, траву, и ту – вытопчут! Да и себе ветки все пообломают – станут все гонкие, да тонкие. Кому они тогда нужны будут такие? Детишек после себя не оставят – все шишки, ещё зелёными, с них пооблетят.
Но, Ёлочка, продолжала твердить своё:
- Ну, пусть, хотя бы чуточку можно было побегать по лесу, хотя бы недельку, посмотреть – как там, за полянкой другие ёлочки живут. У Зайки в гостях побывать так хочется.
- Так ты недельку и побегала, а может даже и две. Ты тогда с белочкой дружила и жила в еловой шишке.
- Как же я там могла поместиться, ведь, она такая маленькая?
- А ты тогда ещё в шишке семечкой была. Уж, как тогда белочка с ней по моим ветвям скакала – всё боялась, что дятел у неё ту шишку отберёт.
- Ну, и что было дальше – отобрал-таки, дятел у неё эту шишку?
- Отобрал. Да, только его лесник спугнул – вот ты и осталась целой и невредимой. А всех сестричек твоих успела-таки склевать «Красная шапочка» - это мы так дятла кличем.
- А что было дальше? Расскажи, мам, - шептала опять Ёлочка.
- Когда пришло время, выдуло тебя суровым ветром из шишки той и долго гоняло туда-сюда по свежему снегу – будто искала ты, где лучше поселиться. А, может, просто лес хотел посмотреть – не знаю. Только, когда наступила оттепель, и снег стал липким, ты прилипла к лапкам зайчихи, которая часто прибегала под мою крону - полакомиться, сохранившейся там, ещё с лета, зелёной травой. А то и просто - укрыться от непогоды. Так и вернулась ты опять ко мне, набегавшись по лесу. От судьбы не уйдёшь – знать, сужено-ряжено тебе занять моё место. Оно и лучше – да и мне спокойнее будет, когда знать буду, что в моём доме родная душа жить осталась.
Ёлочка, даже снег стряхнула от нетерпения:
- А дальше, дальше?
- Снегом тебя прибило к Земле-матушке, а весной живой водой талой напоило – и совсем ты в земле затерялся, - словно, убаюкивала её Матушка-ель.
- Как затерялся?
- Приняла она тебя к себе, - так и жизнь твоя началась. А не пусти ты корешочек в землю и жизни бы твоей не сталось. Земля-матушка тебя выкормила, а ты её покинуть захотел, скакать по ней вздумал.
- А как же Зайка, - он же бегает?
- Летом он травку кушает, а зимой кору с деревьев грызёт, если снег глубокий и у него для этого зубки есть, а у тебя – корни. Ты корнями кушаешь – пьёшь ими соки Земли. И тебе корней лишиться – всё равно, что Зайке без зубов остаться. Оба тогда и помрёте голодной смертью.
Ёлочка грустно вздохнула и промолвила:
- Всё равно, так хочется на волю, на солнышко!
- Вот увезут меня завтра на праздник, - будет тебе тогда и воля, и солнышко, и ветер-разбойник, в придачу. Только, запомни: где воля, - там и ветер. А уж, он, тебе покоя не даст – выстудит, да песнями своими заунывными до смерти надоест.
- Грустную историю ты мне поведала, матушка, хотя бы скорее утро наступило, да Зайка пришел. Всё же, жаль, что деревья ходить не могут – тогда бы ты могла убежать от лесника подальше в лес, и осталась жива. А, я бы к тебе в гости приходил с Зайкой.
- Но, тогда бы, я не увидела праздника и не поздравила ребят с Новым годом, - какой, же это праздник без ёлки. Я им принесу кусочек леса, с его запахами и тайнами, а они мне подарят разноцветные шары, игрушки и гирлянды. И тогда, может быть, они полюбят нас – лесных жителей, ещё больше.
- А если бы ты могла ходить, то могла бы сама пойти на городскую площадь и жить там. Тогда бы и смогла радовать ребятишек круглый год.
- Для этого надо родиться голубой ёлочкой, - они легче привыкают к городской жизни. Ведь, там так много шума, пыли и дыма, а летом стоит такая жара, что хоть в фонтан лезь, а корни будут спрятаны под асфальт. И захочешь – не сдвинешься с места.
Ёлочка помолчала немного, а потом спросила Матушку-ель:
- Почему же тогда люди в городах живу, если там так плохо?
- Потому, что там можно много чего увидеть и сделать – людям там лучше, а нам – здесь. Недаром же говорят: «Где родился – там и пригодился».
Матушка-ель надолго утихла, решив, что надо отдохнуть перед дальней дорогой. И только, когда уже забрезжил рассвет, она, словно прощаясь, тихо добавила:
«А, пригодиться, милая Ёлочка, куда важнее, чем насладиться, - на этом вся жизнь и стоит».