И лес шумит.
- Мы рождаемся стариками, - меланхолично замечает Ор и словно невзначай задевает кончиками пальцев мои руки. – Рождаемся стариками и умираем младенцами. А вы наоборот. Даже не знаете, как вы счастливы.
Он негромко смеется и убирает пальцы. Я продолжаю свою работу – мягкой тканью обтираю его лицо, руки, шею.
- Расчеши меня, - приказывает он и прикрывает веки.
Я – что, мне все равно. Я плюхаю тряпку в тазик с водой, отставляю его подальше и беру гребень. Расчесывать его – одно удовольствие, волосы мягкие, гладкие, как шелк, и послушные. И совсем белые. Белые и длинные. Я заплетаю ему две тонкие косы – от висков до середины прядей, на затылке соединяю их в одну, потолще. Перевязываю желтой лентой. Желтый – его любимый цвет, напоминает осенние листья или тусклое золото… Ор открывает глаза и внимательно смотрит на меня. Но я привыкла, меня предупреждали… а глаза у него серые.
- На спине морщит, - безразличным тоном роняет он и обхватывает меня за шею руками – я осторожно приподнимаю его, помогаю сесть, расправляю рубашку, укладываю и укрываю покрывалом. Покрывало почти как его волосы – белое, гладкое и тяжелое полотно с хитрым рисунком, матово-блестящим. Я люблю смотреть, как на них играет солнце – на ткани, на волосах, на лице, словно высеченном из старого мрамора. Морщин у Ора нет, ни одной, и я иногда страшно ему завидую, особенно когда в зеркало смотрю.
- Почему? – задумчиво спрашивает Ор.
Я вопросительно смотрю на него. Ор кивает – и я послушно подтаскиваю себе табурет, сажусь рядом с его кроватью и жду. Мне за это платят, все мое время куплено для него, поэтому я сижу и слушаю.
- Почему так? – Ор поднимает руку и тут же роняет на покрывало. – Вы рождаетесь младенцами, а умираете стариками.
- Не знаю, - я пожимаю плечами и тянусь поправить завернувшийся угол.
Он снова негромко хихикает, смотрит по сторонам, словно кто-то может нас подслушать. Но в комнате никого нет, Ор это знает не хуже меня.
- Ты тоже когда-то станешь старухой, - сообщает он задумчиво, снова принимаясь изучать мое лицо. Я не отворачиваюсь, не опускаю глаза. Я уже привыкла. Ор часто на меня смотрит. Говорят, он смотрит не на всех, а мне вот… повезло? Хотя иногда от его взгляда мне страшно.
- Хорошо быть младенцем, наверное, - мечтательно продолжает он. – Плохо быть умным стариком, лежащим в колыбели.
Сегодня меня немного раздражает его болтовня, сама не знаю, почему. Словно какой-то подвох в его словах. Непростая работа – ухаживать за умирающим эльфом. Даже умереть он просто так не может. Не умрет, пока не найдет того, кто примет его дар. Поэтому и нельзя смотреть ему в глаза – говорят, для людей это опасно. Только я уже не боюсь – слишком много времени я провела в этих покоях – тихих, прохладных и пропитавшихся едва уловимым запахом близкой смерти. Странно, но эта комната напоминает мне осенний лес.
Я встаю – табурет скрипит, и Ор досадливо морщится.
- Я принесу тебе поесть, - предлагаю я.
- Сегодня не надо, - Ор улыбается самым краешком рта.
- Тогда… что значит – сегодня не надо? – переспрашиваю я.
- Подойди, - Ор снова кивает мне, и мне приходится встать рядом с его подушкой. Наклоняться мне лень, так что я просто присаживаюсь на корточки. Наши глаза впервые оказываются на одном уровне.
- Мне больше ничего не понадобится, - он поднимает руку, легко проводит по моей щеке.
- Только не в мою смену! – протестующе бормочу я.
Ор усмехается.
- Придется тебе с этим смириться.
- Я не хочу!.. – опомнившись, я зажимаю рот рукой. В самом деле, что это я?
- Ор, пожалуйста, не умирай, а? – прошу я. Ор улыбается – он сегодня с самого утра улыбается. Потом кладет руку мне на голову.
- Когда-то надо, - словно извиняясь, говорит он. – Я устал, младенец, но ты этого не поймешь.
- Пойму, - упрямо шепчу я.
- Глупая девочка, - Ор треплет меня по волосам, как котенка, и убирает руку. Теперь я могу встать, но я не хочу.
- Я… я на тебя обижусь, - говорю я.
В ленивых серых глазах зажигаются веселые огоньки.
- Только не в твою смену? – повторяет Ор.
- Вы же можете жить вечно! – не то спрашиваю, не то требую я.
- Мы рождаемся стариками, - Ор закрывает глаза и качает головой. – И умираем младенцами, - себе под нос бормочет он.
Я встаю.
- Я… позову кого-нибудь. Кого ты скажешь.
- Я выбрал тебя, - буднично говорит Ор.
- Ты не можешь…
- Встань на колени, - в голосе Ора звучит сталь, и я послушно опускаюсь обратно.
- Я всего лишь сиделка, - бормочу я, утыкаясь взглядом в покрывало. Я слышу шорох – Ор приподнимается, его ладони тесно обхватывают мой лоб и затылок. Я чувствую, как пульсирует в его пальцах кровь. Он пахнет сухими духами, лавандой, мятой и чабрецом, и я все время забываю его спросить, почему так.
- Прими мой дар, - голос Ора звучит совсем обычно, словно он просит открыть окно или дать воды. Его пальцы на минуту становятся горячими, обжигают кожу. Я закрываю глаза и чувствую запах соснового леса, слышу, как шуршат листья на ветру, вижу, как блестит после дождя роса на траве, как алеют ягоды рябины на белом снегу. Я – ветер, я – дождь, я – солнце, и нет мне конца в этом мире…
А потом Ор убирает руки – пальцы у него совсем ледяные. Я поправляю ему подушки, чтобы было удобнее лежать, подтыкаю покрывало – Ор сворачивается калачиком, как маленький ребенок, и зевает во весь рот.
- Теперь прощай, - говорит он, и голос у него снова звонкий и чистый, похожий на плеск воды в ручье, а не на мертвый шепот сухих листьев. Эльф закрывает глаза и подсовывает ладони под щеку.
- Иди, - говорит он. – Я усну.
- Сладких снов.
Я ещё секунду смотрю на него, стараясь не шуметь, выхожу и прикрываю за собой дверь.
И лес шумит.