Он где-то жил, - негромкий, тёмный,
Забытый том сказаний Бога.
Спасал. Читал. Устал. Надломлен.
Он в жизнь вошёл, - ушёл, не дрогнув.
Как стойко рай сопротивлялся
Холодных рук прикосновеньям,
Пил молоко надежды вяло,
Ел сказок масляных печенье.
Он приходил сигналом долгим
Каналов, полных абонентов,
И цифры молча восхваляли
Его амбиций ложь и веру.
Он расчленял на сотни химий
Живую душу в мёртвом теле,
И сотни рук его молили,
И сотни глаз его хотели.
Он опускался в ил и копоть
И уплывал в моря чужие,
Его обид невнятный ропот
Тянул из сердца смрад и жилы.
Пароли, поиски, запросы
И тёмных мыслей паранойя,
Он заражал ненастный воздух
Своей истерзанной душою.
Он где-то жил – закрытый, тонкий,
Надменней, выше Шлиссельбурга,
Фармацевтические соки
Питали ядом его губы.
Он жил. Он до сих пор остался
В сирени радостном цветеньи, -
Там жду его я, улыбаясь,
И с ложечки кормлю вареньем.
Остановились жизни реки,
Не плачет над могилкой ива –
Ушла. Ушёл. Не дрогнут веки.
Вот розы красные. Спасибо.