«Здесь раньше — вставала земля на дыбы,
А нынче — гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы -
Все судьбы в единую слиты…»
(В.С.Высоцкий)
В армию меня призвали из Твери в мае 1999 года. В военкомате направили в команду с непривычным названием «спасатели». Кто такие «спасатели» и где будем служить, мы тогда еще не знали. С ребятами из команды подружились быстро, нас было человек двенадцать из разных районов Тверской области, ранее не знакомых друг с другом.
А потом все прояснилось, оказалось, что «спасатели» - это команда, которая направлялась в войска гражданской обороны. Когда узнал, что буду служить в МЧС, очень обрадовался. Везде, где нужна помощь, МЧС готово выполнить задачу. Но мы и не догадывались, что спасатели МЧС, о которых все говорят, показывают в новостях – это, в том числе, и солдаты, проходящие службу в войсках Гражданской обороны, как и в других родах войск.
Родители тоже обрадовались, про МЧС всегда и везде говорили только хорошее, а отец сказал: «Это очень хорошо, что будешь под руководством Шойгу служить, по всему видно хороший мужик!». Мой отец людей делит на хороших, плохих и так себе. Как водитель-дальнобойщик, много повидал на своем веку, сам служил в автомобильных войсках на территории Казахстана.
Мама, конечно, плакала, но и она была рада, что меня направили в МЧС. Она сталкивалась с работой спасателей, работая медсестрой в больнице, к ним привозили пострадавших в различных происшествиях. Часто говорили, что если бы не спасатели, то человека бы не спасли.
А когда приехали в Тулу, то оказалось, что служить буду недалеко от дома. Это, конечно, относительно не далеко. Правда, часть находилась не в самом городе, а в километрах двадцати от Тулы в небольшом поселке Кураково.
Лето пролетело незаметно, все время было занято занятиями. Меня, как имеющего второй разряд по боксу, после курса молодого бойца, направили служить в спасательный отряд (десантный). Наш отряд – небольшое подразделение человек пятьдесят, мы размещались в отдельном помещении и занимались по отдельной десантной программе. Командиры в отряде были выпускниками Рязанского высшего командного воздушно-десантного училища. А еще, в отряде все носили голубые береты и тельняшки, как настоящие десантники. Правда, десантные вещи носили все, кроме нас троих, тех, кто еще не имел прыжков и только пришел служить в отряд.
В августе нам сообщили, что скоро поедем на прыжки. Парашютно-десантной подготовкой мы занимались ежедневно: учились складывать парашюты, занимались на тренажерах и специальной полосе. Выезжали на занятия в Тулу, где размещались десантные части, занимались на настоящем тренировочном городке десантников. Потом были прыжки с парашютной вышки, которая имелась у нас на спортивном городке, с которой мы также спускались и на специальном устройстве под названием СУР (спусковое устройство роликовое. Здесь и далее примечание автора).
И вот, наконец, мы выехали в город Владимир, где в течение двух недель сделали по три прыжка.
Первый прыжок! Это незабываемое состояние полета. Правда, не ожидал, что будет таким жестким приземление, хотя мы и отрабатывали этот элемент на тренажере. Потом положенный удар парашютом по «пятой точке» и… я – настоящий десантник, не просто десантник, а «десантник-спасатель»! Теперь можно носить берет и тельняшку, которые нам, новичкам вручил заместитель командира бригады.
Потом стали готовиться к проверке, и в сентябре приехала комиссия проверять нашу спасательную бригаду. Как и положено, в начале был строевой смотр, представление комиссии и осмотр подразделений. Комиссию возглавлял заместитель начальника ЦРЦ (Центральный региональный центр МЧС России в который входила спасательная бригада), это наш, если военным языком говорить – Округ МЧС. Мне было приятно смотреть на слаженность действий подразделений, было такое ощущение, что нахожусь на параде в Москве. Прохождение подразделений строем торжественным маршем и с песней.
Проверку наш отряд сдавал хорошо, сказывался подбор, ведь в отряд принимали только лучших, с хорошей подготовкой солдат. За малейшую провинность или низкие показателя в боевой подготовке солдаты из отряда отчислялись.
Наш спасательный отряд (десантный) составлял основу СМО (сводного мобильного отряда) бригады. СМО первым выезжал на все «чээски», так в бригаде называют чрезвычайные ситуации, а также на учения.
Девятого сентября мы были на огневом городке и сдавали огневую подготовку, я уже отстрелялся на «пятерку» и находился в оцеплении. Вдруг прибежал посыльный и сообщил, что наш СМО поднят по тревоге и нам срочно необходимо прибыть к месту сбора, то есть на плац части.
В этом не было ничего удивительного, в ходе любой проверки действия по тревоге проверяли, и в этот раз мы так и решили, что это тревога. Выведут нас в какой-нибудь район, поставят задачу и будем показывать то, чему научились.
Когда СМО собралось на плацу, мы увидели, что в этот раз в состав сводного отряда включили два кинологических расчета. Овчарка и спаниель спокойно лежали возле своих вожатых – спасателей, только глаза и висящие языки выдавали то, что они тоже волнуются, как и все мы.
Командир бригады и председатель комиссии вышли на плац, командир СМО доложил, поздоровались. Председатель комиссии объявил, что на отряд выдвигается в город Москву для участия в ликвидации чрезвычайной ситуации. Он поручил командирам подразделений проверить еще раз все ли необходимое имеется. Командиры доложили, что все необходимое имеется и подразделения готовы к действиям по ликвидации ЧС (чрезвычайной ситуации). Командир бригады поставил задачу на совершение марша, мы погрузились в машины и поехали.
Нас всех мучил вопрос: что за «чээска» произошла в столице, к чему готовиться, но ни у кого не было никаких мыслей по этому поводу. Мы – спасатели и ехали выполнять свою задачу. А главная задача спасателя, это – спасти людей!
Когда выгрузились из машины и построились, то увидели что в большом доме, прямо в его центре, зияла большая дымящаяся дыра. Потом мы узнали, что произошел взрыв, никто пока не знал отчего, спаслись только те люди, кто оказался в комнатах, не сорвавшихся в пропасть. Справа и слева виднелись комнаты разорванных квартир, висели бетонные плиты, другие остатки строительных конструкций, домашние вещи. От увиденного, всем нам стало жутко.
К нам подошел генерал – начальник ЦРЦ. Он довел обстановку: в результате предварительно взрыва, возможно теракта, произошло обрушение конструкций двух подъездов девятиэтажного жилого дома, под завалами более ста человек, возможно кто-то еще жив. Поэтому все работы производить вручную. Наша задача во взаимодействии со спасателями Центроспаса (это главный спасательный отряд МЧС) разобрать завалы здания, спасти пострадавших и извлечь тела погибших. Мы направлялись на второй боевой участок работ, старшим на участке назначался полковник, который был у нас в части председателем комиссии. На первом боевом участке работал Центр специальных операций МЧС «Лидер» и солдаты Ногинской спасательной бригады. Командовал на первом боевом участке – командир этой бригады. Общее руководство работами по ликвидации ЧС осуществляли Мэр Москвы Ю.М.Лужков и Министр МЧС С.К.Шойгу.
Когда прибыли на участок, который находился с тыльной стороны здания, то увидели, что там уже работали спасатели Центроспаса., которые обрадовались нашему прибытию, было заметно, что они устали. Сперва было много неразберихи, видел, например, как пожарный и спасатель схватились и чуть дело до драки не дошло, потому что один лил воду в развалины, тушил пожар, а второй кричал, что этого нельзя делать, там могут быть люди, кто из них был прав мы не знали. Но тут вмешался старший на нашем участке и разнял их, потом он вызвал всех командиров подразделений, поставил им задачу и потребовал, чтобы все работали по единому плану.
Мы грузили вручную весь строительный мусор в контейнеры, которые потом краном поднимали и высыпали в самосвалы. Работали безостановочно как роботы, понимали, что каждая минута дорога. Спасатели Центроспаса нас подбодряли, еще немного и найдем живых людей, дом блочный должны быть пустоты в которых могли спастись люди.
Каждый час объявлялась минута тишины, но никто не отзывался. В это время все слушали, чтобы не пропустить сигналы от возможно оставшихся в живых. И еще в это время работали поисковые собаки. Жалко было собачек, они бедные ходили по стеклу, обрезкам арматуры, бетонным осколкам. Я видел как спасатели лечили одну собачку – спаниеля, у него из ног текла кровь, но он, не обращая на это внимания, бегал и обнюхивал завалы.
Но…Некому было отозваться из жителей домов на улице Гурьянова.
Когда разбирали завалы, было заметно, что мертвые жители лежали семьями… вот отец и мать, вот их дети… Страшная картина… к горлу подкатывался ком, а на глазах выступали слезы, поэтому опускал голову ниже, что никто не видел, а потом увидел, что так делают все пацаны из нашей бригады.
В луче солнца что-то сверкнуло и я увидел ордена и медали, их было много. Медали, такие же как у деда, только их было больше и лежали они в большой красивой специальной коробке. А у деда они висели на единственном, парадном, как он говорил, пиджаке.
Отнес ордена и медали нашему старшему, он сказал собрать в радиусе метра – полтора все документы запаковать в мешок и отнести вместе с наградами на пункт сбора вещей, который организовала милиция.
Один солдат из нашей бригады нашел пакет с деньгами, когда нашел, у него затряслись руки, столько денег он никогда в жизни не видел. Это была пачка долларов США, как потом сказали то ли 20, то ли 25 тысяч. Мы уже знали, что нужно делать и собрали все документы в радиусе полутора метров, а пацан, который нашел – отнес все на пункт сбора ценных вещей.
Когда мы рассказали об этом спасателям Центроспаса, они сказали, что спасатели никогда ничего на месте ЧС не возьмут – это Закон. Вообще конечно общаться с ними очень интересно - уверенные в себе, знают и умеют все. Мы им только помогали, а всю основную работу делали они. Работали до конца дня, а потом и всю ночь, разделившись на смены. Отдыхали в палатке, которую поставили во дворе разрушенного дома, там же и кушали.
Я уже говорил, что видел и Шойгу, и Лужкова. Да, я видел этих людей, которые мне всегда казались недосягаемыми, а здесь, на месте чрезвычайной ситуации они оказались очень доступными и простыми в общении. Когда Лужков спросил в чем мы нуждаемся, ребята сказали, что кончились сигареты, а в магазин не побежишь - работы много, да и не знаем куда. А еще попросили минеральной воды... Юрий Михайлович распорядился и буквально через час нам раздали по блоку сигарет и курящим и некурящим и минеральной воды было у нас с избытком.
На следующий день, когда добрались до подвала, на место разбора завалов запустили строительную технику. Нас сняли с работ и отправили в бригаду.
После возвращение в бригаду мне каждую ночь снились дымящиеся развалины дома, люди, задавленными обломками здания и задохнувшиеся от дыма, лежащие семьями… Мама, когда узнала, написала, что нужно сходить в церковь и поставить свечку по погибшим. Так я и сделал в ближайшее увольнение в Туле.
После этого страшные сны стали уходить.
Через несколько дней сообщили, что был взрыв и на Каширском шоссе, но мы туда уже не поехали, говорят, что там работали ребята из Ногинска и Академии МЧС. И там было несколько человек жителей верхних этажей, которые выжили, благодаря тому, что рядом находился отряд спасателей «Мосгорспаса».
Там тоже объявляли минуты тишины… для мертвых.
Мне иногда, даже сейчас, через много прожитых лет, сквозь сон пробиваются воспоминания о тех страшных событиях на улице Гурьянова в Москве.
Справка.
8 сентября 1999 года в 23 часа 59 минут на первом этаже девятиэтажного жилого дома номер 19 по улице Гурьянова (район «Печатники», юго-восток Москвы) произошел взрыв. Два подъезда дома были полностью уничтожены. Был поврежден также и дом номер 17.
В результате взрыва погибло 100 человек , 690 получили ранения различной степени тяжести.
По результатам взрыво-технической экспертизы установлено, что мощность взрывного устройства составила 350 килограммов в тротиловом эквиваленте.
Через несколько дней дома номер 17 и 19 были уничтожены взрывотехниками, на их месте установлен памятник.
13 сентября 1999 года в 5 часов утра произошел взрыв в подвале восьмиэтажного жилого дома № 6/3 на Каширском шоссе. Мощность взрыва составила 300 килограмм в тротиловом эквиваленте. Дом был полностью разрушен, погибло 124 человека, 7 получили ранения различной степени тяжести.
«Сын погиб у меня на глазах, жена осталась в доме»
(статья в газете «Комсомольская правда» корреспондента Ульяны Скойбеды сентябрь 1999 года)
Корреспонденты 'КП' ведут репортаж из эпицентра вчерашнего взрыва на Каширском шоссе. Тротуары и подворотни забиты выгнанным из квартир народом. В школе, что в полусотне метров от взорванного дома, якобы нашли еще одно взрывное устройство. На железном заборе - листок: 'Занятий в школе номер 543 не будет 13 и 14 сентября'. Живые пацаны, донельзя счастливые, скачут вокруг:
- Серега, прикинь - я как раз русский не выучил!
Под облетевшими от взрывной волны деревьями покачиваются на нетвердых ногах два десятка мужиков. Из-за пазухи одного высовывается насмерть перепуганная кошачья морда.
- Вы из какого дома?
На глазах здоровенных бугаев выступают слезы:
- Нет у нас больше дома...
Они проснулись от страшного грохота и дождя стекольных осколков. Пыль, дым, визг машин с улицы.
- У меня пацан, - рыдает усатый мужчина, - еле выполз. Его стенкой придавило...
От мужика прет перегаром. Когда они с семьей выбегали из дома, возле подъезда валялась рука и туловище. А из завала слышались стоны. С того момента он пьет не переставая.
- Здесь все дома - бывшие общаги, - вступает в разговор изжелта-бледный парень, - мы всех их знали, всех до единого. Моя жена здесь в садике работает. Так у нее четверо малышей из того дома в группу ходит! Многодетная семья была. Мы им еще книжки- тетрадки собирали...
Я молчу. Ребенка четырех лет утром нашли на Каширке. Взрывом его перебросило через несколько домов...
- Жильцы первого подъезда! -подходит к 'погорельцам' тощенький мужичонка. - На осмотр помещения!
Поднимаемся по лестнице. Под ногами - стекло и капли крови.
- Какая ваша квартира? - спрашивают меня милиционеры.
Наугад указываю дверь. Косяк перекосило, дверь заклинило.
- И-ех! - два дюжих мента с разбегу пинают фанерную стенку ногами. Треск - и я лезу в образовавшийся проем...
Окон у квартиры нет. Куска стены - тоже.
- Ничего, хозяйка! - успокаивает меня протиснувшийся следом представительный чиновник. - Стекла новые вставим, и будет ваша квартира, как новенькая!
На каске у него написано - 'Горгосстрой'.
А снизу завал похож на курган. Бетонное крошево, кирпичи, торчащая арматура. Хватаясь руками за грязные обломки, лезу вверх.
На высоте семи метров мокнет на шлакоблоке под дождем красная книжка. Альберт Лиханов. Повести. Открываю первую попавшуюся страницу, читаю: 'То утро было волшебным...'
Измочаленная в клочки бетонная плита, подцепленная краном, медленно ползет вверх. Когда-то это был потолок.
- Бу-буух! - плита срывается; в десяти метрах от меня поднимается столб пепла и пыли.
На грязной мокрой плите -крохотный детский ботиночек. Ком в горле...
- Дайте мне перчатки! Я буду с вами работать!
Спасатели отрицательно качают головой - народу слишком много. Из-под завала извлекают целый - даже не надорванный -пакет молока...
Рядом с ним торчит из земли желтая человеческая ступня. Спасатели вгрызаются вглубь. Постепенно показываются ноги... Туловище обмотано какой-то грязно-белой тряпкой. Женщина умерла спящей, в постели. Простыня стала саваном.
- Все, как в Печатниках, - с ходящими по лицу желваками говорит заместитель начальника Центрального регионального центра МЧС полковник Александр Муровицкий, - люди в постелях семьями лежат...
- Есть кто живой?
- Пока только сорок семь трупов, из них четверо детей.
Вслед за погибшей извлекают сумочку с документами. Все бумажки, сберкнижки и фотографии спасатели передают милиции.
- В Печатниках, - говорит Муровицкий, - в завале нашли 32 тысячи долларов. Все до копейки милиции передали. Если спасатели увидят, что кто-то что-то взял, - убьют.