Все в ее жизни складывалось не так… семейная жизнь разламывалась на глазах… она держалась из последних сил, чтобы сберечь рассыпающееся свое счастье, сделать вид, что все еще не так запущено… удавалось это с трудом…
В какой-то момент подруга из Питера позвонила – приезжай! Муж и дети разъезжаются на лето, в кои веки пообщаемся только вдвоем… Обе рано вышли замуж и рано родили, и все их общение все время происходило в борьбе между разрывающими их мужьями и детьми… А тут – такой заманчивый момент. Подруга даже готова была оплатить самолет…
И она полетела.
Эту неделю в Питере она все время думала… перед отъездом случилась странная и волнующая вещь – она почему-то долго и страстно целовалась со старым другом… Оба быстро решили что это не дело – и вот ей предстояла серьезная задача: убить страсть.
Вообще страсть убивается только одним образом – полным охлаждением. Но чтобы оно произошло – надо эту страсть пережить, преодолеть все ее изгибы и выверты…
Время в Питере шло прекрасно – они с подругой гуляли или сидели дома за кривыми бутылками мерло и много-много разговаривали… Днем, пока подруга была на работе – она бродила по Питеру одна, наслаждалась красотами города, жарким летом, своим неожиданным одиночеством и все думала, думала… Ну, с другом начинать роман – не дело, это понятно! Не такая уж там и страсть… Еще можно победить…
В Питере она стерла все ноги… каждый день пальцы заматывались пластырем, подруга выдавала ей новую пару обуви – свою или дочки – и каждый вечер она приходила в дом с новой порцией мозолей…
По приезду домой она невыразимо радовалась похолоданию – можно было долечивать ноги, носить на них массу пластыря и не переживать что это кто-то увидит – плотные мужские носки под джинсами скрыли ее мозоли…
Она шла к другу – и точно знала, что ничего не будет! Она же так решила…
В отношениях двоих сложно решать что-то одному….
Второй может быть не согласен и будет гнуть свою линию.
Предположим, ваш любимый приходит и говорит – я вовсе тебя не люблю, я люблю свою бывшую жену и ухожу к ней. А вы плачете на его шее – я тебя ей не отдам… И что? Думаете, ваше нежелание отдавать его как-то может реализоваться, если человек для себя все решил? Есть, конечно, особо умелые женщины, которые не мытьем, так катаньем добиваются своего, но она была не из их числа. Она была очень нежная и ранимая, очень боялась обидеть близких и все вили из нее веревки – и муж, и дочь, и родители, и друзья…
А друг, к которому она пришла… он просто взял ее на руки и понес в спальню. А она, как дура, только и думала что о своих перебинтованных пластырем ступнях… Они безумно целовались и ее пальцы запутывались в его буйных кудрях, и она хотела его, обвивалась ногами вокруг его талии, и чувствовала ощутимое его желание, он был сильный и высокий, и держал ее на весу…
– Можно я не буду носки снимать? Я в Питере все ноги стерла, – успела она выразить свою последнюю просьбу до того, как темнота страсти настигла их… Он благородно разрешил ей это…
Все было так мягко, жарко, сладостно и немного смешно из-за носков… Лето шло к концу, ночь была ужасно темная, она еще закрыла глаза, оргазм накрыл с головой и она привычно немного побила ногами по постели, почти испугав его – ранешние его женщины так не делали… И стонала она громко и он решил, что она «делает вид», - чем крайне ее обидел и разочаровал, она не умела притворяться в постели… И не только… Была до безобразия искренняя во всех своих проявлениях – и он ведь знал это… он же был ее Друг…
Он проводил ее домой и поцеловал на крылечке, было 4 часа утра…
Муж почему-то не спал. А ведь он никогда не ждал ее, она думала, что тихонько проскользнет в постель и будет лишена не нужной разборки… Она сказала что завернула к приятельнице и они немного выпили, муж, сам бывший подшофе, скрепя сердце, как будто поверил в ее нелепую ложь…
С другом все продолжалось – редко, странно, всегда в каких-то дурацких условиях – то его жена уезжала, то ее муж, а еще надо было куда-то спроваживать детей… Это был странный секс. Она все время чувствовала что ей будто приходится преодолевать какое-то сопротивление… Не то чтобы он не хотел ее, но он всему удивлялся. Она тоже смотрела на него с изумлением – у него была уже вторая жена, что же за скучища творилась в его постели, если он поражался всему, что происходило у него с ней? Ее раскрепощенность выглядела экзотикой, а ведь она не считала себя чем-то экстраординарным, просто заводилась с пол-оборота… И ведь это был еще друг – они могли просто сидеть на кухне и разговаривать часами. Их отношения с привлечением секса не стали ни нервными, ни собственническим, они стали только теплее. Его поражала ее деликатность и то, что их отношения не испортились, а ей была чрезвычайно приятна его так странно открывшаяся ей нежность…
Время неумолимо двигалось вперед – они уже жили в разных городах, менялись жены и растворялись в прошлом мужья, вырастали и разъезжались дети, появлялись новые друзья и любовники, – а они все время были на связи, как будто натурально между ними была натянута нить… Иногда она ослабевала, иногда натягивалась невыносимым желанием друг друга… Виделись они крайне редко и он писал ей: «у меня никогда не было, нет и, наверное, не будет больше такого друга как ты…» Она стояла у окна, смотрела на меняющиеся времена года, во второй половине жизни у нее не было заботы о ком-то, жила она теперь одна – и слезы благодарности (кому? судьбе? Богу?), что вот есть где-то мужчина, который так тепло ценит ее, застилали глаза…
Жизнь не бесцельна, когда ты нужен кому-то! Пусть на расстоянии, пусть далеко, но ты знаешь – для него ты лучшая… Почти идеал… Он сам сказал как-то…