А К У Л И Н И Н Ы
( поминальное эссе)
Они сошли с лица Земли тихо и незаметно, как и жили, не затрудняя никого. Жили долго и счастливо и умерли в один год. По-лебединому, не смогли друг без друга.
Не попрощались не от обиды, а, напротив, от любви ко всем нам, кого оставили жить. Смерть, она самый сильный примиритель, с нею любая вражда умирает.
Сейчас, когда они стали вечными, казавшаяся мне наивной фраза, сказанная Александром Михайловичем, светится совсем по- иному,
- Я никогда не изменял своей жене.
Редко говоримая мужиками, она доказывает - жила между нами красивая пара людей-лебедей. Тогда она меня поразила. С такой естественной легкостью и гордостью, он её говорил. Оно так и было. Сколько я ни наблюдал его общение с женщинами, даже весьма привлекательными, никогда не текла от него пошлость, и не пахло похотью. Интерес у него к дамам дальше литературного не простирался.
Уникальность четы Акулининых многогранна. Живя много лет в современном многоквартирном доме на улице Интернациональной, им чудесным образом удавалось сохранять деревенский уклад. У них и пахло свежим сеном, полынью и подсолнечным маслом. Каким образом им удавалось оставаться в городе русскими крестьянами, остается загадкой.
Зинаида Никитична обитала в кухне, коридоре и маленькой спальне. Писатель - в кабинете-библиотеке и зале. Хотя библиотекой служила вся их квартира, книги заполняли все стены. Что тут странного? Дом писателя и должен состоять из книг, а не из хрусталя и дорогих сервизов.
Искренне жаль, что кончились вместе с ними писательские вечери– акулининские литературные пятницы. Это была их семейная странность, тягота и добровольные право и обязанность. Представьте себе, что каждую пятницу, в течение многих лет в ваше жилище приходит много людей, разных, знакомых и не очень, и весь вечер толкутся по комнатам, местам индивидуального и общего пользования, едят, пьют, громко кричат, что-то читают, ругаются.
Ни одна жена такого не выдержала бы, и на второй или третий раз разогнала всех к едрёной фене. Любая, кроме жены писателя Акулинина.
Вселенская доброта к людям и любовь к литературе особенно ярко проявились через ставшие теперь уже легендарными и знаменитыми литературные пятницы. Я попытался посчитать, сколько людей прошло через горнило этого дружеского и благосклонного литсуда. Сбился на второй сотне. Без преувеличения вся пишущая тамбовская братия.
На стол из семейных запасов каждый раз металось : варёная картощка с укропом ( хозяйка умела её варить так вкусно, что пальчики не только оближешь, но и откусишь), соленые огурцы и помидоры, сало с аппетитными прожилками. Летом всякая зелень и овощи. Н , конечно, комса или селёдка, хлеб. Выпивку приносили литераторы на добровольной основе, да и было её, так по традиции, для затравки разговора, а больше пива.
Он был настоящим писателем, а она настоящей женой писателя. Когда в молодости Саша бросил сносно оплачиваемую работу и стал только писать, Зинаида через год снесла в ломбард последнее колечко и пошла работать за двоих, создав все условия, чтобы он создал то; чем мы сейчас гордимся.
Справедливости ради надо поправить Акулинина – он никогда не изменял двух дамам – супруге и литературе, а они платили ему взаимностью.
Часто снимаю с полки книжку « Крепость на Цне». Откроешь, и сразу льётся со страниц негромкая, но слышимая и услышанная людьми, сильная спокойная многоцветная русская проза. Заканчивается книга пророческими словами « Гд -то я читал, что деревья своими клетками запоминают происходящее вокруг, надо только понять расшифровать их язык».
Так и с писателем Акулининым. Ещё предстоит понять, расшифровать его творения. В них он закодировал много, а надобно для этого немного - только читать.
Он мало распространялся о секретах своего творческого процесса. Но мысли его о слове и его применении я записал на литературном форуме в Белгороде, куда он меня повёз ступать в члены Союза писателей России.
- Самое каторжное для меня - работа со словом. Почему надо отдавать предпочтение одному перед другим? Думаю, тогда, когда совпадёт, так сказать три в одном: оно должно как можно точнее отражать мысль - точно бить в цель, иметь звуковую выразительность, и не вылезать из общего объёма задуманной фразы, как у осла уши. Но пока совместишь всё это – семь потов сойдёт.
Крепостью на Цне была не только книга, но и их дом, и оба они там были полноправными воеводами. Я уж молчу про взаимную любовь и уважение даже в пожилом уже возрасте, достаточно было уловить взгляды, которыми они обменивались.
Господи, пишу эти строки и думаю, как нам быть, что делать перед неизбежностью смерти. Куда вести себя и других. Акулинин знал куда, и заложил пути-дороги, маршруты в своих книгам. Все они ведут в царство Доброты и Милосердия, где и поселился он сам.
Был Александр Михайлович и нету. Куда делся? Давно ли с лопатистой бородой украшал улицы Тамбова. Как-то на душе становилась легче и спокойнее, когда видишь идущего бородатого человека с вечным портфельчиком. Он всегда ходил пешком, потому что не имел, и не хотел иметь машину. Давал интервью в неторопливой раздумчивой манере с чистым чернозёмныи говором.
Не знаю, как у других, но у меня сейчас, когда его нет и проникающая в душе рана ещё жива, саднит и сочится, возникает жалость по невозможности общения с ним и вины перед ним. Как всегда, мы опаздываем сказать добрые слова живому, распинаясь в похвалах у могилы.
Встают рядом в ним его земляки Сажин и Вирта, на похороны которого он ездил и стоял у разверстой ямы чуть ли не один, если не считать четырёх жен четырежды лауреата Сталинской премии, до сих пор судящихся из-за них. Не забыть бы Акулинина, как Карельских, вот чего я желаю всем нам.
Человек- существо фато-пато-генное, верящее во всё, кроме здравого смысла. Писатель Акулинин верил в народ русский и его вековую мудрость. Пока он был жив, в области нашей существовало две Лозовки –та что в реальности, и виртуальная, та, в которой жил Акулинин. Честно признаюсь, мне хотелось бы пребывать во второй, где точно знаешь, Шурка-поводырь проведёт тебя сквозь беды и невзгоды. С ним не свалишься в яму обманной подлости и циничного мошенства.
Там ещё ходят в чёрных косоворотках с белым рядком пуговиц наши деды и прадеды. Там ещё помнят ту Акулину, от которой и потянулся род писателя-могучий умом русским и крепкий крестьянским телом. Там полный дом добра - нет ни вещей, ни денег, доброты и любви взаимной.
О своей болезни никогда и никому не говорил. Только однажды на глупый вопрос « Как вы себя чувствуете, грустно сказал « Сахарный диабет- семь бед – один ответ».
То, что « мамонт тамбовской литературы» сдаёт стало замечаться на тех же литературных пятницах. Он имел привычку ( в квартире всегда было тепло) находиться голым по пояс. Стесняться было некого, дамы категорически не допускались. И вот в последние два года из могучего мужика превратился он в худощавого юношу, а оказалась эта молодость обманной, смертельной.
Обладал он удивительным писательским и учительским талантом. Ни разу никого не обидел, даже если читала свои опусы очевидная бездарность.
Не принимал слова «литератор».
- Ну посудите сами, какие мы литераторы? Дюже много на себя берём. Литератор, он литературу строит и творит, а мы, так писаки, писатели, писцы. Пишем, да пописываем, а всё больше воду льём- писаем.
Перед началом вечера он предлагал любому желающему выйти на середину комнаты, сесть под мощную лампу и перекрестный огонь собравшихся. Категорически пресекал всякую болтовню.
- Никаких вступлений и пояснений. Только текст. Он сам за себя и за вас всё скажет.
Какую бы нестерпимую ахинею не нёс «подсудимый», не было случая, чтобы Акулинин его прервал. Зато не выдерживали остальные,
-Хватит! Наелись! Бездарно! Чушь!
Оценки давал мягкие, щадящие, признавшись как-то,
- Если человек взялся за перо, значит это зачем-то ему нужно, даже если и не нужно другим…
Его « Рассказ-газета» - повивальная бабка большинства нашей местной пишущей братии и напечататься в ней считалось престижно: «Сам Акулинин одобрил!».
А его « Лавка писателя» была единственным торговым предприятием в городе, предлагавшим творчество, духовность и ценности общечеловеческие.
Как прискорбно сознавать, что Акулинины своё отжили и, как радостно прикасаться к тому, что они нам оставили.
Знал ли он о скорой своей кончине, не знаю, но в последнюю встречу высказал
- Знаешь, старение и болезни - неустранимый факт приближения смерти, они неизбежные её предвестники, но как наполняет жизнь смыслом и заставляет трудиться факт скоропреходящего исчезновения, так сказать, с радаров Земли. Зная, что умрёшь, хочется трудиться и день и ночь!
Больше живым я его не видел.
Член СП России Селиверстов Владимир
Август 2010 года.