За ручку в темное небо
Луна уводит ребенка...
....Бегу, обезумев,
В путь незнакомый и дальний.
По полу тянутся косы
от кухни до самой спальни.
Ф.Г. Лорка, «Цыганские романсеро»
Апельсиново-золотая, Луна в своем замке без края, из синих граненых стекол, где тысячи бликов играют в орнаментах неповторимых.
И скука, скука - без конца, без края.
Открыты тысячи окон, но ветру в них не ворваться, и миллиардам пылинок в вихре, как в танце, не закружиться.
И установленным путем от века плывут кометы, звезды и миры. Лишь там, внизу, на теплой, непонятной Земле все по другому. Там, далеко - едва достанет луч, белеет дом среди кустов сирени. Темнеет зимней прорубью окно, оно открыто. С запахом цветов под крышу вплывает лунный свет.
Там в деревянной расписной качалке спит девочка. Упало одеяло и зябко ножки детские поджаты, а вишни, вышитые на ее рубашке, чернеют в полумраке. Лунные лучи щекочут нос и веки, перебирают рассыпанные по подушке пряди - и глаза ребенок неохотно открывает...
От самого окна идет дорожка - туда, где звезды манят и смеются. И девочка, вздохнув, кивнув покорно, идет на зов Луны и к подбородку сонно прижаты кулачки.
... В литых узорах синий пол, он гладок, и холод входит в каждую кровинку. Но светят звезды гроздями сквозь крышу, годы и судьбу. И вот уже по синему стеклу ступает девушка - сиреневые очи, а косы украшены цветами из мрака или света.
О, тишина и неизменность неба!
Но однажды шепнула ей звезда Восхода:
-Ты - человек. Зачем ты здесь - живая, с теплой кровью? Иди к себе на Землю, там сегодня праздник утра и утро праздника. Умеешь ты смеяться?
И по последнему лучу звезды Восхода ушла на Землю пленница Луны.
Была дорога пыльной и неровной, травой заросшей, вся в росе, и быстро намок подол, тяжелым стал и грязным. У хутора залаяли собаки, но пропустили в дом, беленый мелом, с наехавшей уже на ставни крышей.
Сухая черная горбатая старуха на стол кувшин поставила, и запах сырой и бражный в комнате повис. Мужчина за столом сидел, с руками, корявыми, как корни. И девушка спросила:
-Подскажите, как мне на утро праздника пройти? Мне очень хочется попасть туда...
-Мой праздник - так всегда при мне, - сказал мужчина, кувшин погладив. - Если мало будет, пошлю еще старуху в погреб.
-Мой же праздник, должно быть, на том свете, - старуха отвечала. - Иди, голубка, Бог тебе подаст, коли умом обидел.
-Ты молчи, старуха! Иди сама в село, сегодня служба в церкви. Поставишь свечку на помин души за дочку сумасшедшую свою и внучку, что цыгане унесли трех лет от роду. Собирайся, кому сказал! А я тут с гостьей посижу, ей видно, спешить особо некуда.
В окошке билась муха. Там, за рамой, виднелась пашня, что тянулась до неба, и цвел на ней картофель. А где сирень?
-Сирень - к чему? Давно ее срубили. Любила дочь сирень. Жена моя в окно впускала ветки на ночь ей - и что же? Украли из окна ребенка, и мать сошла с ума. Срубили мы сирень.
-Да, жалко. А у меня Луною мать зовут. Наверное, тревожится она сейчас… Прощайте, я пойду. Мне ваш не нужен праздник.
О солнце, белое, как льющийся металл! Роса на листьях и траве сверкает, как зеркальные осколки. Был слишком ярок свет. Она, лицо закрывши рукавом, пошла, ногами щупая дорогу, и незнакомых запахов и звуков обилие кружило голову. Уже у леса тяжелое дыханье за собой она услышала:
-Стой, эй, ты, стой!
Нетвердыми тяжелыми шагами мужчина догонял ее, качаясь. Моталось солнце за его спиной.
-Куда же ты, постой, ушла старуха...
Тут он о корень зацепился и упал, и у дороги лежать остался. А она все дальше забиралась в лес, под ели насупленные, мрачные ныряя, и прячась от дневных лучей. И лишь взошла Луна - она взмолилась:
-О мать, возьми меня обратно. Слишком долго ходила я по синему стеклу и для земных дорог уж не гожусь.
…Дворец из синего стекла незыблем. Но, к счастью, человечий век недолог. И, может, сказка кончилась уже?