Знакомств и представлений с короткими историями детства, проникающими в самые глубокие впадины души не будет, но если вам так это необходимо, то можете считать, что зовут меня так же как и вас и я из среднего по дружелюбности городка.
Есть у меня одна история. Произошла она со мной во сне и, тем не менее, показалась мне достаточно интересной. Именно поэтому, рассказываю её вам, а не в очередной раз предаю свой интерес к писательству. Продаю свою крошечную совесть телевидению за очередную порцию новостей, вещающих о том: как мы щекочем фантастическому будущему пятки и где-то за горизонтом рвутся бомбы, которые, судя по реакции, зрителей, скорее напоминают приевшуюся шутку нежели, оружие созданное, чтобы изничтожать тех, кто их не имеет.
Надеюсь, удалось передать те мысли, которые по случайности привиделись мне, и показались интересными, если они, конечно, там были и вообще стоят того, чтобы их хоть сколько-нибудь рассматривали. Не буду больше заниматься бумагомаранием, так как из-за переведенной мной электронной бумаги, скорее всего, погибло не одно дерево. Честно говоря, сам не понимаю, но вы знаете, сказка то уже началась.
А и конечно же, чуть не забыл, это одно из сновидений так что не ждите особо подробных описаний. Рад бы предоставить их, но не хочу вас обманывать и придумывать чего не видел своими глазами, точнее что выдумал мой мозг и любезно предоставил мне на обозрение. И последние, не представляю, кто герой всей этой истории, лица, к сожалению, не довелось заметить, так что перенесу его на себя, всё-таки это мои ночные галлюцинации.
(I)
Итак, иду по знакомому пути, уже который раз, хотя, наверное, скорее брожу, по одной и той же тропе. Прохожу несколько домов, которые вижу будто в первый раз, потому что для откладывания таких вещей в память необходимо разгрести там место, но нет времени. По знакомой улице. Конечно. Если ходить по одному и тому же маршруту, даже не важно куда, места, тем не менее, подсознательно запоминаются и могут вспомниться в самый обычный момент, кого – то это даже огорошит, и он вспомнит заморское слово d;j; vu. Сменяется за домом двор, продолжаю шагать, но уже вдоль одной из таких штук, что называют артериями города. Честно говоря, небо меня привлекает гораздо больше, чем проплывающие рядом люди и едущие и идущие, поэтому я больше думаю, когда иду, а не разглядываю пейзажи. Это сравнение города с живым организмом вообще странная штука и не особо мне понятна, но раз уж повелось и наблюдение это не одного человека, хочу лишь добавить — дороги и улицы на которых они и лежат, являются артериями только с утра и только с утра доставляют людей, наполненных воздухом туда где они жизненно необходимы, вечером же они скорее схожи с венами, которые возвращают тельца без воздуха, в то место где они смогут отдохнуть, то есть сделать вздох, набрать воздух с драгоценным кислородом, им для этого даже предоставляются все удобства. С позволения своей фантазии сказать эдакая коробка для взрослых, куда они складывают дорогие игрушки. И снова с утра отправиться по артериям. Приближаюсь к первому переходу, там нанесены специальные полосы, наверное, чтобы прохожие пешеходы их лучше видели потому как на машине их точно не видно. Кстати очень емкое слово прохожий, попытавшись вспомнить недавних, в голове появляются только безликие черно-синие образы, или яркие, может даже с шарфами, но низ их всё равно темно-синий. За переходом переход и сами понимаете тому подобное. На улице приятный день, кажется даже осенний, честно пытался разобраться, но потеря утром деталей сна, как неотъемлемая его часть.
(II)
Солнце над головой, время на улице тоже приятное, примерно середина дня. В это время плотность людей осчастливленных беззаботностью самая большая и так как все нормальные люди на работе, они дарят друг другу приятные взгляды не исподлобья, и иногда улыбки.
Одной из таких беззаботных людей, оказалась девушка тихим шагом, по прогулочной
траектории, шагающая совсем в другую сторону. Но глаза ее улыбались, захотелось оказаться в них еще разок. И с последней, мальчишечьей смелостью, решил, что нам по пути. Сон предоставил мне возможность не описывать самую волнительную часть, совсем не показав первый шаг в ее сторону. Разговариваем только на том языке, который создан, чтобы ласкать слух, и не секунды, не отводим нежных любопытных, немного игривых глаз. И в этот момент нет ни оратора красноречивей, ни актёра эмоциональней и выразительней чем тот, кто ту самую занимает и привлекает к себе ее внимание. Она потрясающая, ей посвящены все жесты, таяние улыбки, и немногие мысли в плюшевой от эйфории голове. Твои неповторимые зеленые глаза, стройные ножки, за которыми поползу, даже если стану инвалидом. Трепещущий и изящный изгиб спины и созданные для поцелуев губы, за движениями которых следуют оба моих глаза, заставляют таять. От превращения в счастливую лужу, спасают только ее каштановые волосы, в их очаровании я запутался уже несколько мгновений назад и они меня вытаскивают как своевременно протянутая рука из болота. Каждый момент или даже секунда насыщена больше чем бездарно прожитая жизнь до этого. И я парю. Я готов дарить тебе это ощущение полета и приятного волнения в животе. Твоя милая простота, без обилия масок, держит в плену. Искренне радуюсь твоим словам, как ребенок при возвращении матери с работы, и мне кажется, что мы знали друг друга всегда. Я готов воспевать твою походку, и вечно слушать стук твоих каблучков о покрытие набережной. Мы прошли так неизвестно сколько. На заднем плане мелькали то ли река с домами, то ли парк с людьми или без них, может что-то еще. Самое интересное, что запоминается не все что увидено, и еще меньше потом вспомнится.
(III)
Внезапно это закончилось, словно оборвалось веревкой при помощи туповатого ножа, не сразу, дав помучиться. Очередная фраза. И она, улыбаясь, переходит улицу. Прохожу несколько метров, опустив голову и глядя на ботинки, но все еще счастливо. Неожиданно осознаю, что оказался один. Вижу только её удаляющуюся фигуру. Робко стою. Солнце почти село. Наконец! Дурак понял! Разорваться проще, чем отпускать. Оставляю ту ненужную часть, что готова ничего не делать и остаться там до конца сожалея о потери и жалея себя, и при этом ни капельки не любя. Рвусь обратно.
Только теперь в том самом месте дорогу ремонтируют, но она уже почти скрылась из виду. Горстка оранжевых роб в касках того же цвета не ремонтируют, а рушат дорожный мост. К ней мост. Только в этом месте надо перейти дорогу, чтобы догнать. Продвигаюсь немного вперед, обычная часть дороги и немного за ней неузнаваемо меняется. Натыкаюсь на стену из отбойных молотков и техники. Сбежав левее от нее, натыкаюсь на груду, наваленных совершенно невообразимым образом, старых оград словно кладбищенских, хоронящих. Что это, в реальности я бы сошел с ума, но этот сюрреалистический зловредный случай вполне реален. Узнаю от такого же оранжеворобого человека, стоящего на самой их вершине, мне тут не пройти, они специально для этого стоят. Не знаю, что точно бывает при приступе страха, но повсюду острый холод и темнота, и люди-маски, намного больше тебя, и холод, и соленое каплями море с каждого миллиметра кожи, без того, что страх тварь творит с самой бьющейся частью груди. Никогда ее не увижу! Скорей! Скорей! Карабкаюсь вверх по чьим-то заборчикам. Падаю. Трясусь. Лезу и снова падаю. Стараюсь убедить сам себя — мною движет не страх, а любовь. В этот момент замер, как по движению волшебной палочки, глаза в неволе безвольно слипаются. Вижу, как сижу у большого поля с высокой травой, и надвигаются ужаснейшие тучи, тучи цветом, который сложно описать, но очень похожий на смесь опасного черного и свирепого сиреневого. Выгляжу в увиденном на все восемь лет не старше. Не зная, что мне делать, пытаюсь бежать, но становится все темнее и темнее и страшней и страшней. В окружении этого отчаяния, бесстрашно разворачиваюсь и сажусь на землю. Массивные воздушные гиганты гремят и, искря молниями, настигают меня. Сижу и думаю что тучам, наверное, не хватает немного радости и любви. Поднимаю вверх руки, как будто обнимаю. Облачко стой! Небо, бесшумно прогудев, грохотом понятным только тем, кто его хоть раз ощущал, не пугающим, а будоражащим, просветляется. Становится очень легко и от того сколько нежности, заботы и любви наполняет воздух сильнее бьется сердце и приятная дрожь пробегает по телу.
Открыв глаза, странно, все как будто замерли, и только человек стоящий наверху пирамиды из оград улыбнулся и помахал рукой. Я могу бежать! И человек на импровизированной горе, как то понял это даже лучше меня.
(IV)
Рвался, запыхиваясь и чуть не падая, очень недолго. Среди непроглядных деревьев непонятного вида и рода не хотел видеть ничего кроме тропы к ней. Уже в ломке от той эйфории, которую потерял, и это почти эгоизм. Почти... Но при слове любовь нет ничего кроме любви. С последней такой мыслью, спотыкаюсь и падаю. Мне кажется, я проваливаюсь туда, где нет мыслей. Здесь так приятно, тепло и так хочется спать...
Рад бы был соврать и очнувшись, сквозь приятную пелену отчуждения понять что мы рядом, и каждый шаг помогал мне ее догнать. Может в каком-нибудь другом сне, так и было. Здесь я словно проснулся. Двигаясь в сторону окна, за которым, приятно перебирая листьями, шелестят прекрасные, точно нарисованные деревья. Этаж с моим окном, не рискну утверждать что комнатой, потому что ничего кроме него не видел, находился достаточно высоко, с такой высоты увиденные люди очень маленькие, нет не как муравьи так как отсутствует в их движении какая бы то ни была направленность. Даже немного дух захватывает, и в животе поселилось ощущение полета.
(V)
Не знаю почему, но одна мысль у меня осталась из прошлого. Образ той самой не покидает меня даже сквозь пелену пейзажей вырывающихся из спящего мозга, прозябающие там во время бодрствования. Выбежав на улицу, интуитивно выбираю направление и просто иду. Не бегу, так как чувствую, что обязательно найду. И знаете, что я еще заметил во сне куда бы ты не пошёл, ты не соскучишься, твоя дремлющая фантазия не позволит. Будь то люди, или монстры, распускающиеся букеты цветных иллюзий или спокойная всеми покинутая комната, вообще кому чего не хватает. Меня же ужасают бесконечной длины улицы, расходящиеся во все стороны, и громоздкое небо, нависшее над головой. Разве я могу вспомнить, сколько проходил, но шарик излучающий свет, точно пару раз прятался от огрызка источающего темноту. Неважно, время в поисках своей прекрасной пропажи, не тянется, а скорее отрывается целыми кусками. Наконец, когда я подумал, что с каждым следующим шагом приближаюсь к своей цели, непонятно откуда появился старик. Выдавали его и годы, оставившие свой отпечаток на его лице, но и одежда, как и полагается отличающаяся своей пошарпанностью, излишней теплостью и некоей несуразностью. Выделился он из общей картины тем, что в отличие от остального характерного для этого мира, в нём нет никакой динамичности, и может именно поэтому он так бросается в глаза. Позволить себе пройти мимо я никак не мог. Есть что-то ещё. Точно! Он неотрывно смотрит мне через плечо, и как бы я не двигался, кажется, весь мир вращается вокруг, а мы стоим на месте. Но остановившись, и, посмотрев назад, я увидел дорогу, существенно отличающуюся от всех до этого виденных мной. Первое - она определённо куда-то вела и заканчивалась. Второе - эта дорога шла под гору. Вот уже иду в том направлении и вершина всё ближе. Вспомнив о старике, оборачиваюсь, чтобы поблагодарить, ведь он, сделал без слов больше, чем кто-либо мог целыми речами. Повернув голову, я вижу его, но не могу, остановится, и продолжаю идти, кричу ему благодарность. Он медленно продолжается скрываться вдали как дорожный знак, надеюсь, он меня услышал.
(VI)
Наконец! Очутился там куда и стремился и солнце встает из-за горизонта... Хотя не этого я искал. Как же путаются мысли. Здесь на вершине полно домов. Не устал, но от безысходности сажусь около одного из них на траву перед самым склоном и наблюдаю за проезжающими внизу машинами. Я бы рад оторваться от земли и кричать под каждым окном её имя. Но тогда, казалось, мы знали друг друга слишком хорошо, чтобы убивать романтичность именами. Теперь это сыграло..,а без толку. Мне кажется, я знаю о тебе всё, что твои любимые цветы-тюльпаны, что ты любишь в дождь высовывать руку в открытое окно, что ты считаешь солнечных зайчиков настолько же живыми, насколько живые настоящие, и обожаешь, фотографии отражения луны на воде. Но я не знаю твоего имени.
В следующую минуту я встаю и что-то кричу в окно на четвёртом этаже прямо надо мной. Помните ощущение из детства, когда зовешь друга гулять, крича под окном, и знаешь, что если никто не высунулся из окна, то он через минуту будет уже на улице. Вот у меня было похожее ощущение. Но никто не спускался. И вот в последний момент, когда я подумал, что ошибся. Она выходит из подъезда, и дьявольская дверь открывается медленно-медленно. Мы делаем шаг на встречу и тонем в объятиях. Сердца бьются часто-часто и будто ускоряются, зная, что другое находится так близко. Объятие и поцелуй длятся вечность, и, кажется, мира вокруг нет, и это и есть выдуманное место рай.
(VII)
Счастью нет предела, и оно хлещет через край, преобразуя всё вокруг.
Если бы всё так и закончилось. Черт, да я бы хотел остаться в таком сне и наплевать на настоящий и мир, он слишком жесток. Настоящая концовка была окрашена в менее розовый цвет. В тот момент, когда я подумал, что ошибся, ничего не произошло. Только я вернулся на свое место перед домом. Через некоторое количество бездумно проведённых часов, когда светило почти достигло края земли чья-то тяжёлая, но нежная рука коснулась моего плеча. Рядом села белокурая девушка с короткой стрижкой и голубыми глазами, и она мне показалась до боли знакомой, не то чтобы внешне, я просто чувствовал - что это она. Та, которую умудрился потерять и оставить. Её выдали глаза, как будто она оказалась в другом теле, и всё же, даже в них что-то изменилось. Не понимаю что именно, но спросить побоялся. Увидел и меня она знает и помнит. Но нет теперь прежней близости. Она неуклюжими фразами пытается меня оттолкнуть, словно оберегает от чего-то. Но я настойчив и не могу проигнорировать, что её тревожит.
После долгих расспросов и неловкого молчания вижу, у неё медленно по щеке стекает слеза. Пытаюсь стереть капельку, но она отворачивается и тихо выдавливается из себя - ” я проститутка”. Я словно скован цепями и пытаюсь дотянуться до неё. Она поворачивается и смотрит этим своим взглядом. О Боже! Я понял, что это за взгляд. Этот взгляд приземлённый. Она словно вольная птица, у которой отрезали крылья, и теперь она не смеет мечтать. Меня накрывает ненависть к себе. Это я опоздал, я виноват! И хуже всего, что ничем не могу ей помочь. Смотрю ей в глаза и покатились огромные слёзы из моих, такие, что одной хватит, чтобы потушить пламя, но вот пожар души. Цепи стягиваются всё сильней, и падаю и корчусь от усилий, пытаясь высвободить хотя бы руку и коснуться её на прощание. Она не спеша поднимается и это конец. Последним напряжением всё-таки успеваю высвободить одну руку и изо всех сил тянусь к ней. Всё удаляется, обрывается. Тянусь...